32--80 Сборник детективов про Ника Картера

Глава 7

Десятки загорелых тел качались в прибое. Это были не выжившие после кораблекрушения, а английские туристы, озабоченные тем, что делают английские туристы, когда достигают Средиземного моря.

Прибой и пляж перед дачным поселком Албуфейра были португальскими. Двадцать лет назад Албуфейра была рыбацкой деревней. Теперь рыбаки сидят на своих ярко раскрашенных лодках с высоким носом, качая головами в сторону истерически отдыхающих туристов и гигантских выбеленных курортов, усеивающих неровный берег, как густые ложки взбитых сливок. Но одна вещь, которую вы должны отдать этим курортным отелям после отдыха там. Они не чувствуют себя обиженными незамужними парочками вроде Раки Сеневреса и Веры Чезаре. Девушка, которая принесла напитки на наш балкон, едва заметила, что мы носили одну пару пижамы вдвоём

Водка и лимонный сок на завтрак. У меня никогда такого не было». Вера отхлебнула из своего бокала. На ней была верхняя половина пижамы, и это было чисто из приличия.

Мы были за пределами Стамбула всего три дня и проехали намного дальше нескольких километров. Я начал привыкать к тому, что Вера рядом со мной, и у меня возникло ощущение, что с ней происходит то же самое. Одно дело быть любовниками, но совсем другое обнаружить, что можно быть и любовником, и партнером. И, как и водка в лимонном соке, у Веры был дополнительный кайф: она тоже могла стать моим палачом.

— Просто ты получаешь все необходимые витамины. Я знаю, как сильно американцы нуждаются в ежедневных витаминах».

Она улыбнулась, но ее взгляд вернулся к моей обнаженной груди. Сотрудники отдела спецэффектов сделали все, что могли, с моими боевыми шрамами, но они могут что-то сделать только с пересадкой кожи. На мускулах моих плеч было достаточно полос для сержант-майора.

«Ты знаешь все об американцах, — сказала Вера. — Я ничего о тебе не знаю. Не могли бы вы мне кое-что сказать?

«Мало что можно рассказать».

Я парировал ее вопрос, потому что мне не хотелось лгать, если только это не было абсолютно необходимо.

«Ты пытаешься сыграть таинственного романтика», — настаивала она.

'Нисколько. Я очень практичный человек, совсем не романтичный».

'Твой английский очень хорош. Где ты этому научился? От богатой американки?

«Вера, кто хочет американских денег, должен хорошо говорить по-английски».

— А ты хочешь денег. Или это волнение от получения денег?

Я допил остатки водки с лимонным соком. — Позвольте мне сказать вам кое-что, Вера. Давай просто возьмем эти деньги и посмотрим, сколько мы получим при этом пинков».

Теперь у нас был Mercedes 220 S, и через час мы уже ехали по извилистым улочкам Албуфейры, мимо прилавков с открытками и витрин с кружевами с Мадейры. Прибрежная дорога была усажена белыми и голубыми ирисами, что характерно для португальцев. Мы промчались мимо запряженных лошадьми экипажей, разрисованных символами, чтобы отогнать сглаз.

По проселочной дороге мы миновали воловий рынок и рисовые поля, где женщины в ряд бережно вручную собирали урожай. Мы были еще в восемнадцатом веке. Пастельные пеликаны, балансируя на одной ноге, искали лягушек на мелководье.

Мы неуклонно поднимались вверх, пока перед нашими глазами не развернулись бесплодные холмы: типичный иберийский пейзаж. Кривые пробковые деревья отбрасывали резкие, безвкусные тени на серо-зеленую землю. Вера вскрикнула и посмотрела вдаль.

— Это снег?

На далекой горе лежала белая простыня, блестевшая на летнем солнце.

— Есть старая мусульманская история, — сказал я. «Когда Испанией еще правили арабы, арабский принц женился на принцессе викингов и привез ее с собой в Испанию, чтобы провести там свои дни. Ей стало еще грустнее, и когда он спросил ее, почему, она ответила ему, что скучает по видам северной земли, особенно по снегу. Он не мог отправить ее обратно, поэтому он засадил Испанию миндальными деревьями, которые покрывали землю белыми цветами, похожими на снег».

— Миндальные деревья? — мягко повторила Вера.

«Мерседес» мягко загудел, и мы взобрались на нечто, очень похожее на мираж или волшебный ледник. Когда мы дошли до сада, нас окружило море трепещущих белых лепестков.

Миндаль. Измельченные ядра его являются основой для Амигдалина, также известного как цианид. Но Вера выглядела очень мило на фоне падающего с деревьев снега.

Проехав мили миндальных садов, мы достигли комплекса зданий, гаража, мельницы, силоса и офиса. Мы припарковали машину и вошли в офис. Старик в поношенной одежде приветствовал нас военным щёлканьемм каблуков.

— Герр Хауфманн?

'Нет. Я Сеневр. Я из фирмы Hauffmann Gesellschaft. Вы приготовили наш заказ? Старик был разочарован, и я думал, что знаю, почему. Он был немцем, скорее всего, военным преступником, скрывавшимся, как и многие другие в Испании и Португалии в 45-м. Теперь бедняга тосковал по своей родине. — Да, да, все готово.

— Вот кассовый чек из Банка Лиссабона за вагон миндального порошка. Я хотел бы увидеть порошок прямо сейчас.

'Отлично.'

Мы втроем подошли к одному из бункеров. К ней подъехал грузовик, и наш проводник показал на какие-то наполовину заполненные картонные бочки. Миндальный порошок в нем был ароматным веществом цвета слоновой кости. Я не мог этого видеть, но чувствовал одобрительный взгляд Веры. Кроме аромата, никакой внешней разницы между миндальным порошком и опиумом не было.

— С тем же успехом ты мог бы вернуть мне этот чек. Мне не нужен этот порошок, — сказал я старику.

Он посмотрел на меня с тревогой. - 'Что ты имеешь в виду?'

«Мы намеренно отправили вам большие прозрачные пластиковые пакеты для перевозки порошка. Если вы упаковываете порошок в бочки, таможня будет открывать эти бочки на каждой границе, пока мы не потеряем десять процентов только из-за загрязнения».

«Таможня все равно вскрывает пакеты, — возразил он.

«Поэтому в пакетах были эластичные манжеты. Так работает Ubersee Gesellschaft Хауфмана. Вы должны понять.

Он резко приказал рабочим искать полиэтиленовые пакеты. Через несколько минут мешки были доставлены и в них пересыпан порошок из бочек.

— Товарный вагон ждет на складе в Албуфейре. Я ожидаю, что он уедет сегодняшним поездом, так что сегодня вам нужно загрузиться. У Hauffmann Gesellschaft будет гораздо больше возможностей покупать у вас, если эта партия будет обработана правильно.

Старик энергично кивнул. - 'Как хотите.'

'Великолепно.' Вера поцеловала меня в щеку, пока мы спускались с горы. «Миндальный порошок — замечательная вещь. Но я все еще не понимаю, как ты собираешься его подменить. Вы были правы, когда сказали, что пограничники проверят все пакеты. Они ищут опиум и возьмут пробу из каждого мешка.

'Верно. Я тоже этого хочу.

"Ну, куда ты собираешься спрятать этот опиум?"

'Я не сделаю этого.'

С минуту мы молча ехали через миндальную рощу, прежде чем у нее появилась новая мысль.

— Вы имеете в виду, что мы не будем возить опиум через Португалию?

— Я никогда не говорил, что мы будем это делать.

«Но, — подумал я. .. — Вера посмотрела прямо перед собой, нахмурившись. Ветер играл в ее длинных золотистых волосах. — Тогда что мы здесь делаем?

"Что вы имеете против миндаля?"

Нервно она потерла кольцо с камеей о подбородок и схватила сигарету. Когда мы остановились пообедать жареными сардинами и вином, она все еще была относительно тихой.

'Что случилось? Ты не выглядишь такой счастливой.

'Это не то.' Она схватила меня за руку. — Просто ты меня иногда пугаешь. Если бы Де Сантис узнал, что у него есть миндальная пудра на 100 000 долларов и больше ничего, он бы очень расстроился. Мне было бы немного спокойнее, если бы ты хотя бы сказал мне, как провезти этот опиум. Кроме того, теперь у меня есть доля в этом.

— Вера, садись если хочешь поудобнее, выпей еще вина. А что касается этой системы, не беспокойтесь. Все идет как нельзя лучше.

— Ты говоришь так уверенно.

« Салуд!» . Я коснулся ее стакана своим.

Было уже полдень, когда мы вернулись в отель. Солнце сияло в небе золотым шаром, и мы решили надеть купальные костюмы и найти для себя красивое местечко на берегу.

«Дайте мне возможность принять ванну», — сказала Вера, когда мы вошли в нашу комнату.

Я зевнул, как человек, который выпил бутылку вина и лег на кровать. Я подумал, что если бы только мой босс мог увидеть сейчас Ника Картера, он бы просмотрел все отчеты о расходах за последние десять лет. Это была извращенно удовлетворяющая мечта.

Хлопок с таким же звуком, как пробка от шампанского, но в десять раз громче, раздался из ванной. Я уже встал с кровати и вытащил Астру. Дверь в ванную открылась, и мужчина рухнул на ковер от стены до стены. В руке у него был крупнокалиберный револьвер. В центре его спины было пятно от пороха и маленькая черная дыра. Вера вышла из ванной. Ее волосы были распущены, а помада размазана. В руке она все еще держала «Беретту» 22-го калибра, по-видимому, принадлежавшую к её туалетным принадлежностям.

— Кто он, Вера?

'Я не знаю. Он ждал за занавеской в душе. Она опустилась на колени рядом с мертвецом и подняла голову за волосы. Лицо было квадратным и темным, глаза выпучены от ужаса.

«Корсиканец. Боюсь, конкуренты узнали о вас.

«Похоже на то. Я думаю, ты спасла мне жизнь. Отличный выстрел.'

И этот корсиканец, должно быть, был довольно глуп, чтобы позволить кому-либо, кроме друга, направить пистолет себе в позвоночник.

— Нам лучше уйти отсюда прямо сейчас, Раки.

«Сначала мы должны позаботиться о теле. Я бы не хотел, чтобы меня беспокоила полиция.

Мертвец почти не истек кровью, и пуля не вышла спереди в районе его груди. Меня не беспокоил звук выстрела. Только один из тысячи узнает звук мелкокалиберного оружия.

«Достань из шкафа этот махровый халат. Я позову официанта.

Я заказал три напитка и инвалидное кресло.

Вера принесла мне пальто. - 'Что ты делаешь?'

— Может быть, его ждут друзья.

— Чего мне бояться, если ты со мной? Мы уже надели пальто на корсиканца, когда пришел официант. Через несколько минут мы привязали покойника ремнями к инвалидной коляске в сидячем положении. Я стал вырывать из его руки незаряженный револьвер.

Преступники иногда пытаются представить убийство как самоубийство, вложив свое оружие в руку жертвы. Причина, по которой полицию это не обманывает, заключается в том, что оружие падает на землю в момент поднятия тела. Оружие не упадет, если его держали в момент самой смерти; тогда мышцы руки сжимаются, как сталь.

Мне удалось открыть смертельную хватку ровно настолько, чтобы вынуть оружие и заменить его стаканом.

'Что теперь?' — нервно спросила Вера.

'Мы подождем.'

Восемь часов — нормальное время трупного окоченения. Но жаркий португальский день немного ускорил процесс. В течение шести часов наш гость заметно окоченел. Вера ходила из одного конца комнаты в другой, изредка плюхаясь на стул, чтобы покурить и полистать журнал, но всегда вставала и ходила взад и вперед. Я лежал на кровати с пистолетом на коленях и смотрел на дверь и балкон. Возможно, как она сказала, другой посетитель может попытаться войти туда без приглашения. Но чем больше я думал об этом, тем менее вероятным это казалось.

— Уже темно, — сказала она наконец. — Мы не можем уйти сейчас? Я ослабил ремень, удерживавший тело корсиканца в вертикальном положении. Он аккуратно сел. Я заменил ему туфли и носки на тапочки и закатал штанины. То же самое произошло и с рукавами его пиджака. В качестве завершающего штриха я наполнил напиток в его руке новыми кубиками льда и натянул капюшон халата ему на голову как можно дальше.

Какой бы нервный припадок ни был у Веры, теперь это было позади. Внезапно она стала такой же прохладной, как кубики льда. Мы начали нашу прогулку. Мы спустились на лифте и покатили нашего молчаливого друга по вестибюлю. Туристы с обеих сторон обменивались советами по поводу солнцезащитных лосьонов. Метрдотель остановил нас, чтобы спросить, не будем ли мы обедать в номере. Все это время мы с Верой продолжали смеяться и шутить, изредка включая в свое веселье человека в инвалидной коляске.

Снаружи было темно. Вера открыла заднюю дверцу «Мерседеса», и я осторожно посадил нашего друга в машину. Я положил инвалидную коляску в багажник, а затем сел впереди. Нас никто не пытался остановить. Нас также не преследовали, когда мы выезжали из Албуфейры.

В тридцати милях к западу я выключил фары и подъехал на «Мерседесе» к обрыву. Я снял с пациента так называемый халат и тапочки, снова надел ему носки и обувь, закатал штанины и рукава куртки. Вырвать стакан из его рук было невозможно, поэтому я разбил его камнем. «Если прорезать ему живот, газ может выйти, и он не будет всплывать», — предложила Вера.

В лунном свете ее лицо было мягким и нежным, совершенно противоположным тому, что она только что сказала.

«Пусть плывет».

Я подтащил тело к краю и посмотрел вниз. Прибой стучал о неровные края валунов. Прилив поднялся, и вода зашипела над острыми, как бритва, ракушками. Через несколько минут покойник будет изуродован до неузнаваемости. Я подтолкнул его вперед ногой.

Черная фигура упала на пенящиеся скалы. Волна прокатилась по камням, и тело исчезло.

'Это было то, что надо. Они найдут его в рыболовной сети через день или около того. Когда кто-то подумает о нас, мы вывезли смеющегося пьяного мужчину из своей комнаты».

Вера улыбнулась, ее щеки почти пылали. «Раки, ты любишь заканчивать дела аккуратно».

— Не так конечено, как ты, Вера.

Вера заколебалась. 'Что ты имеешь в виду?'

— Ну, я только что заставил его тело исчезнуть, Вера. Но убила его ты.