95-й. Сны о будущем прошлом

19. ВТОРАЯ НЕДЕЛЯ ОТПУСКА НА ИСХОДЕ, МЕЖДУ ПРОЧИМ

МОЙ ПРЕКРАСНЫЙ МУЖЧИНА

А потом мы быстренько пошли домой, потому как Василич скоро должен был приехать. Вовка посмотрел как я готовлю баулы и сказал:

— Поеду-ка я с вами.

И это здорово, потому что после понедельника с забегом, стрельбой и пожарами, я что-то очкую.

Катались мы часа четыре. Не сказать, чтоб прямо феерически удачно, но так неплохо. Заодно забежала к папе, отдала долг, дискеты с макетами вывесок и бумажку с подробной инструкцией по печати (для рекламно-печатной конторы). По дороге назад попросила Василича в типографию заехать, опять же забежала, оставила свой заказ на этикетки-вкладыши. Сказали, в понедельник к одиннадцати будет готово. Продуктивно, в общем.

К дому подъехали, Вова отправил меня в квартиру, сам объявил, что «щас придёт». Я поднялась, пока его нет, достала свой секретный дневничок, записала, что сходили, подали заявление на регистрацию. Подумала — и про тайничок в ванной тоже написала. Только что там якобы письма лежат. Я себя знаю, я ж любопытная, если что — точно полезу проверять.

Пришёл Вовка, таинственный, с пакетом. Велел в кухню не ходить, заперся и чего-то там шуршал. Я потопталась из угла в угол, и засела обратно за швейную машинку. Чего тупить-то, работа стоит.

Через час он торжественно позвал меня на кухню, а там красота! Романтический ужин при свечах, все дела. И мясо он готовит гораздо вкуснее меня, вот это однозначно. Мы так славно посидели, и тут я подумала: а ведь это повод? Ну, повод же! И говорю:

— А у меня тоже для тебя подарок есть, — и принесла рубаху.

Ой, товарищи, он сразу обрадовался! Удивился, конечно. Побежал примерять. Вот если кто вам скажет, что мужики абсолютно равнодушны к обновкам — плюньте тому в глаз! А рубашка села шикарно. Однозначно, чёрную тоже надо сшить.

22 июля 1995, суббота.

Утром Вовка снова проснулся раньше меня, но на этот раз ушёл так тихо, что я ничего не услышала. Встала, пришла на кухню, а он сидит, в окно смотрит, задумчивый такой. И чай уже давно остыл. Не иначе опять со вторым собой общался.

Я подошла, обняла его.

— А я ведь его другом считал…

— Гласа имеешь в виду?

— М-гм.

— Мда. Нет, что у вас политические взгляды разойдутся, это всё как-то ещё можно пережить. А вот что он тебя серьёзно на деньги кинет, да ещё и в трудный для тебя момент… Хотя, что я говорю! В этой линии реальности такого не будет! Ты же предупреждён? Значит, вооружён, — Вовка грустно усмехнулся, — Но общаться я бы с ним не хотела, уж извини. Ты можешь поддерживать отношения. Я не смогу. Он мне противен до невозможности.

Вовка покачал головой:

— Очень странные ощущения. Как будто свой опыт, которого не было. Но все ощущения, эмоции, знания…

— Да, первое время, когда это на голову сваливается, ходишь как пьяный, и всё думаешь, как бы не ляпнуть чего не того… — я потёрлась подбородком о его макушку, — Слушай… А про браки свои неудачные…

— Да, я в курсе, — Вовка нахмурился, а потом повернулся ко мне и сгрёб в охапку, прижал, медведюшка-батюшка… — Никто мне кроме тебя не нужен. Ты моя. Моё солнышко. Огонёчек мой.

— А ты — мой! — я чуть-чуть отстранилась, — И я тобой ни с кем делиться не намерена, имей в виду! Можете всеми вашими козловскими теориями подтереться.

Очень популярный психолог был. Кучу книг наклепал в те годы, бабок, должно быть, поднял прилично. Читался массово. Как на мой вкус, начал за здравие, а кончил… Короче, всё началось с саморазвития и личностного роста, гармонии в отношениях и взаимопонимания, причём хорошим, живым, остроумным языком. А закончилось безудержным трахом, извините. По Козлову внезапно оказалось, что секас без ограничений — основа счастья и беспредельного благополучия. По крайней мере, молодёжь так это воспринимала. На этом этапе развития козловской психологии моё общение с его книгами закончилось. Как уж он там дальше, не знаю. Может, достиг просветления.

А я, когда кто-то претендует на моего мужика, становлюсь очень агрессивной самкой. Видимо, это для Вовы уже не было особенной новостью, потому что он только усмехнулся:

— Я согласен. Тем более, все эти будущие бабы у меня уже были. С точки зрения богов, я уже успел.

И мы начали ржать. На этом сеанс утреннего уныния резко закончился, зато столь же резко разыгрался аппетит.

— Так, мой возлюбленный жених, как ты относишься к идее яичницы с обжаренным луком?

— Отлично.

— Кроши зелень тогда, а я лук почищу.

Между прочим, еда успокаивает, отвлекает от дурных мыслей и придаёт жизни правильный тонус. Особенно вкусная еда!

— А ведь я видел у вас на даче стеклотекстолита кусок, — вспомнил вдруг Вова, — У Василича.

Так-так, это тоже привет из будущего. Текстолитовые мечи когда-а ещё появятся. Пока народ мается сплющиванием алюминиевых трубок, причём для прочности внутрь в них какую-то фигню наталкивают, я уж не помню.

— Хочешь попробовать клинок сделать?

— Конкретно шпагу. Я видел… и даже ощущения от неё помню. Офигенная шпага.

— Валлонка, вершина боевого фехтовального оружия, — я достала из холодильника остатки вчерашних вкусняшек к чаю, — Можем, в принципе, съездить. Сядем на дачный автобус да прокатимся. Хочешь?

Ну вижу же, у него прям копыта землю роют.

Допили мы чай и пошли.

— Смотри, можно до Энергетиков доехать, там на дачный сесть. А можно через лес подняться и на тракте наверху его поймать.

— А пошли через лес.

НА ДАЧУ

Юбилейный тогда почти со всех сторон окружал лес или лесопосадки, начинающиеся практически сразу за окружающей микрорайон дорогой. Та часть, через которую мы сейчас шли, в принципе, тоже была лесопосадками, только давно выросшими во взрослую сосновую рощу. А вот за ней начинался уже обычный смешанный лес. Будущую дорогу от нашего микрорайона в сторону садоводств через этот зелёный кусок ещё даже не нарезали, зато было несколько постепенно забирающихся в гору тропинок — выбирай любую.

Я предложила:

— Кстати, доберёмся до дачи, можем за черемшой сходить.

— Да какая сейчас черемша, она вся уж изросла!

— О, такое место тебе покажу, там черемша очень поздно выходит, и весь июль её собирают. Она, правда, мелковатая, но нежная, не загрубевшая.

Вовка нахмурился.

— Да, что-то такое помню…

— Вот, своими глазами посмотришь. Эх, пакет надо было взять! Ладно, у мамы попросим, у неё всегда пакет с пакетами висит.

Автобус оказался битком. Суббота же, утро! А машин у народа пока ещё очень мало. Если бы несколько бабушек не выходили прямо тут, на «Колобке», мы бы нипочём не втиснулись. Шпроты со своими консервами отдыхают, короче. А ехать пятнадцать километров.

Минут через десять стало полегче — остановки, считай, через каждые полкилометра, люди-то выходят. И авоськи-ящики свои выносят. Ещё через десять минут и вовсе свободно сделалось, мы даже сели и оставшуюся треть пути прокатились с комфортом. Вот от остановки до нашего участка два километра ещё шкандыбать. Ну, будем считать это субботней прогулкой, ха.

Притопали мы, когда мама с Василичем собирались обедать, они всегда в двенадцать, строго по расписанию. Увидели нас, удивились страшно. Ещё сильнее удивились, когда узнали, зачем мы приехали. По сути, этот кусок текстолита можно было отнести к разряду хлама, непонятно для чего нужного и не выбрасываемого только по причине Василичевой куркулистости. По-моему, он даже обрадовался, узнав, что кто-то придумал, как его применить.

От обеда мы отказались — у меня ещё яичница с тортами в животе не утряслись, завтрак-то у нас поздний был. Морса попили по жаре и пошли в лес, черемшу проверять.

Вот реально, удивительное там место. Бывшая гарь, верховое болото. И в те годы оно ещё только-только начало зарастать, кустов почти не было, одна трава. И в этой траве — полным-полно мелковатой, но нежной и сочной черемши. Набрали целый пакет. Очень я черемшу со сметаной уважаю. Да и Вовка тоже.

Пришли назад — у крыльца уже наша текстолитина стоит. Приличный такой кусок, полметра на полтора. И тут меня прям озарило:

— Слушайте! Мне же подставку надо для продукции, для магазина.

— Для магазина? — удивилась мама.

— Да, я ж с отцом договорилась. Сентябрь начнётся, мне раскатывать особо некогда будет, да и Саша на работу выйдет.

— Ну да.

— Вот! Будем ему на реализацию сдавать. Нужна стойка! Сварганьте мне из остатков вашей лесной промышленности, а?

— Так это к сентябрю? — уточнил Василич.

— Честно говоря, лучше к понедельнику, — он аж крякнул.

— Ладно, давай размеры.

— Может, остаться помочь? — предложил Вова.

— Не. Мне сейчас в бане доделать надо, я потом приду, посмотрю, что тут у Гали есть. Вот, может ты мне поможешь бак установить? С Галей неудобно, да и тяжело ей будет.

— Да без проблем!

Мужики ушли. Когда они скрылись за воротами и стало ясно, что они совсем вышли из зоны слышимости (между нашим и Василичевым участками ещё один соседский), мама спросила:

— Оля, всё-таки серьёзно?

— Конечно, серьёзно, мам. Мы и заявление уже подали.

— А на какое число?

— Не скажу. Тайно распишемся, как шпионы.

— Ну, Оля! Надо же как-то отметить, стол…

— Вот поэтому и не скажу. Распишемся — купим тортик. Отметим. И хватит этого. Ты лучше соглашайся на Сашино предложение, пока он зовёт. Так лучше будет, точно тебе говорю.

— Да? Я же даже когда с Шамановым разошлась, свидетельство не получила.

— О разводе?

— Ага.

— И печать в паспорте не поставила?

— Не-а.

— Ну ты даёшь! Мама! Надо срочно это сделать. Прямо срочно. И расписаться вам. А то не по-людски как-то.

«Прилично» — это пока ещё был социально значимый аргумент. Мама задумалась.

— Только не кисни! Пошли чай пить, сколько они ещё этот бак ставить будут. Черемши вам отсыпать?..

Минут через двадцать в дверь комнаты заглянул Вовка:

— Оль, морсика налей и поедем.

Надо же, как он по дорожке напротив окна прошёл, а я и не заметила? Впрочем, внимательность — моё второе имя.

Василич предложил выгнать из двора ниву да отвезти нас до остановки, но Вовка отказался, водрузил свою текстолитину на плечо, как двуручник:

— Мы прогуляемся.

Я подхватила пакет с черемшой, в который мама уже натолкала зелени, каких-то модных серпантинных огурцов и первых помидоров. Назад-то под горку, чего бы и не прогуляться? Два километра, пфе!

С автобуса вышли так же, напротив спуска к Юбилейному. Никакой официальной остановки тут не было, но народ просил — и водители все останавливались. Тут горка была ещё круче, бежать веселее.

Не успели зайти домой — Вовка заторопился звонить дяде, договариваться. Какие-то там у них в части станки есть, насколько я поняла, можно весь процесс изготовления текстолитового игрового оружия обеспечить.

— Оль, я поехал.

— Может, поешь?

— Да не хочу я пока. Вечером.

Поцеловал меня и полетел. Вот, что значит «доминанта»! Ну или «идея фикс», если вам так больше нравится…

Так. А я… нет, не шить. Соберусь-ка я с мыслями и кое-что напечатаю.

ДЕЛА ИНСТИТУТСКИЕ

Всё-таки, надо было мне что-то решать с учёбой. Если двигать по сценарию с развитием детских кружков (то, что я умею очень хорошо), мне кровь из носу нужно педагогическое образование. Любое. Ещё три года тратить на филфак мне никак не хотелось. Заново поступать куда-то — тоже. А чтобы перевестись на моё родное (в прошлой жизни) дошкольное, требовалось приложить некоторые усилия. Зато, если прокатит, год сэкономлю. На дошкольном тогда учились четыре года, а не пять.

Понятное дело, что проварившись двадцать пять лет в этой кухне, я безо всяких особых подготовок сдам экзамены по специальности. Но нужна же ещё пачка письменных работ. И они есть у меня. Были. Сидят, родимые, где-то на нижних уровнях сознания. И надо их оттуда извлечь. И прилично оформить, чтоб идти договариваться о переводе без потери лет уже с козырями.

А между прочим, мне (в той, другой жизни) во время написания курсовой удалось даже совершить в некотором роде микрооткрытие относительно корреляции между темпераментами и стихийным композиционным построением рисунка у детей. О! Чувствуете, пошло, пошло! Это всё плоды второго, уже осознанного высшего образования прут. Как говорила нянюшка Ягг, столько ума, хоть из ушей вытягивай и завязывай под подбородком. Это из Пратчетта. Кажется, этой книги на русском языке пока ещё нет, вот блин…

Надо будет к маме в группу сходить, кстати. Я ж тогда на её детях курсач писала. По-быренькому тесты провести и собрать рисунки. В понедельник схожу. Методистка (это типа садовского завуча) там знакомая, меня любит, в группу посадит и без мамы, договорюсь.

Итак, собрали мозги в кучу. Сейчас мы напишем шедеврашечку. Только напишем так, чтобы встроить её потом в диплом, как главу. Мы же раньше-то глупые были, столько лишних телодвижений насовершали, а теперь — о-го-го!

Короче, за три часа я сотворила скелет будущего шедевра. Осталось только фактологический материал и цифры вставить. Нет, серьёзно. Для второго курса, да как вспомню, что мы тогда писали, это ж натурально шедевр. Я-таки умом-то тётя взрослая, опыт научных публикаций имею, сын ошибок трудных. И гений, мда, чебурашкин друг.

Чёт я устала.

Пошла, посмотрела в холодильник. Нет, хорошо иметь мужика, который умеет готовить! Вон сколько всего. Но теперь же, блин, мне решительно нечем в кухне заняться кроме как лишний раз пожрать. А есть я пока не хочу. Вот чаю…

Я набодяжила чаю, вышла в зал, постояла у швейной машинки. Нет, пожалуй, я ещё не так сильно от компа устала, пойду-ка ещё что-нибудь напишу. Помнится, там образцы конспектов по разным предметам сдавать надо было…

КРАСОТИЩА!

Ещё три часа — и глаза у меня стали слегка квадратные. Да и устают они от этого монитора сильнее. И тут пришёл Вовка и спас меня от окончательного превращения в зомби. И шпагу принёс, замотанную от излишне ретивых служителей порядка в какую-то тряпицу. Будущую шпагу, потому что эфеса, по сути, пока не было. Но сам клинок уже принял привычные очертания.

— Ух ты, красота какая!

Погодите, а я что, не говорила, что мы — участники ролевого движения? Я — так, умеренно, а вот Владимир Олегович — чрезвычайно плотно. И сейчас он держал в руках свою любовь, пусть и в зачаточном виде — тяжёлую валлонскую шпагу. Будет ещё одна — сабля по имени Гюрза. Я думаю, чуть позже мы и её увидим.

— Ты прикинь! А мы с этими алюминиевыми палками!..

Это точно. Чем хорош текстолит — он почти идеально повторяет вес оружия, с которого скопирован. Теперь осталось ещё начать правильно им махать.

Вовка тем временем в подробностях объяснял мне вещи, совершенно не влезающие в мою голову ни в одном из миров — с помощью каких инструментов, из чего и как он сделает эфес. Да, мне всегда интересно, и я вроде бы даже понимаю, но ни-че-го не запоминаю из сказанного. Мдя.

Но послушала с энтузиазмом.

23 июля 1995, воскресенье.

Как вы понимаете, в голове у Вовы поселилась доминанта. И настолько она была сильная, что вытеснила даже компьютер. Полвечера он рисовал клинки и гарды в совокупности и по раздельности. А утром соскочил ни свет ни заря:

— Любимая, ты не будешь против, если я поеду, попробую шпагу доделать?

— Да не против, конечно. Езжай.

Глупо, по-моему, человеку выставлять идиотские условия. Да и вообще, будет ли у него возможность после отпуска ролевым оружием заниматься? Так что пусть. И я делом маленько займусь.

— Заодно заявление на отпуск напишу. Мы справку куда положили?

— Справка там, на полочке над компьютером лежит. Только знаешь что, не отвози её пока.

Он остановился с листочком в руках:

— Почему?

— Да просто. Спокойнее так. Вот распишемся, сразу до части доедем, и подашь.

А то знаю я, начнётся сейчас: «О чём ты думаешь?» да «А как же Э-э-эля?»… Эля-фланеля, блин.

Нормально Эля. Выберут ей другого курсанта, и будет счастлива. А этот — мой. И прессовать его лишний раз нечего.

Не знаю, что уж отразилось у меня в лице, но Вовка положил справку на полку и согласился:

— В принципе, да. Третьего и заедем.

И помчал. А я осталась дома. У меня на сегодня тоже идея фикс есть. Юбку хочу в испанском стиле. Чёрную шёлковую ткань со здоровенными алыми розами я уже приготовила. Теперь надо всё это шедеврально изрезать и по-новому составить, чтоб сверху облегало, а снизу два ряда пышных воланов, и один край чтоб до пола, а другой чуть ниже колена. Такое испанское секси. Круть должна получиться. Ну всё, я пошла шить.