95-й. Сны о будущем прошлом

25.ОСЕНЬ-ОСЕНЬ…

ИТАК, ПЕД. ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ

Заглянула я в деканат.

— Добрый день! — говорю, — Можно вам от меня коллективный подарочек оставить? Чтоб вы чаю попили в честь праздника?

Секретарша первая сориентировалась: «конечно»! Да «как приятно»!

Я коробку на стол поставила и пошла. Уже дверь за собой закрывая, услышала чьё-то удивлённое:

— А это кто?

— Это девушка перевелась к нам на третий курс, — ну правильно, секретарша же мне сама документы оформляла.

Зашла к Анне в аудиторию (тэкс, теперь это и моя тоже, между прочим). А там уже народу полно! И Анютка, конечно, на последней парте сидит с Зинкой и третьей их подружкой, как её, блин? Ирка, вроде. Та вообще феерическая девица оказалась. Типичная блонди из анекдотов, только без знания квантовой механики.

Я достаточно громко прикрыла дверь и поднялась на кафедру. Группа уставилась на меня во все глаза — мало ли кто я? Молодых преподавательниц тоже до фига было.

— Итак, товарищи, — в наступившей тишине веско произнесла я, — По последним данным, жить стало лучше, жить стало веселее… потому что я теперь с вами!

— Да это же Ольга Шаманова! — завопила со своего места Анна, — Я вам про неё рассказывала!

Да… Нет более шумных и неорганизованных групп, чем педагоги-дошкольники…

Я подсела к девкам на последнюю парту (длинные такие у нас стояли, по шесть человек за одну садились):

— Ваши сведения, барышня, несколько устарели, — покрутила перед носом у Анны рукой с кольцом.

Глаза у неё стали огромные:

— Ты что?.. Вы расписались, что ли⁈

— До-о-о, скоро месяц, как я солидная замужняя женщина.

— Офиге-е-еть! Когда познакомишь?

— Как только вырвется из своей этой армии — так сразу. Есть подозрение, что только к новому году.

— Да ты чё…

— Ну, вот така фигня, малята.

Аня ещё хотела много чего выспросить, но тут пришла кураторша и временно прикрыла нашу лавочку.

Зато после классного часа мы вместе поехали домой, запёрлись к Аньке в гости и протрепались до ночи…

Следующая неделя у меня получилась установочная, не всякий день получалось до мужа добежать. Зато в субботу я услышала от него такую феерическую историю, которая заслуживает отдельного заголовка.

ОСЕННИЙ ЗАГОН

У майора Гробовченко случился осенний загон.

В пятницу вечером (восьмого сентября, если кому нужна точность), когда, как говорится, ничего не предвещало, все желающие спали (поскольку вечерняя поверка прошла и был объявлен отбой), а отдельные нежелающие спать сидели в классной комнате, завесив изнутри окна и двери одеялами (ну, нужно же было как-то прекратить поступление вовне света от монитора и телевизора), майор Гробовченко вернулся в расположение роты, чтобы внезапно проверить боеготовность вверенного состава.

И первым делом незамедлительно вломился в классную комнату.

Обнаружив внутри некоторое количество любителей компьютерных игр и видеофильмов, он громогласно выкрикнул: «Что же вы делаете, товарищи курсанты?» (в инфернальном эквиваленте), после чего оперативно приступил к усиленной работе с курсантским боевым духом. Следует ли объяснять, что в этот момент майор Гробовченко был выпивши, что называется, до синевы, и держался на ногах исключительно на силе воли и чувстве долга?

Рота тотчас была построена на улице по форме номер два (брюки, сапоги, голый торс) и получила команду: «пять километров бегом марш!»

Поскольку товарищ майор отдавал себе отчёт, что контролировать процесс бега в подобном сумеречном состоянии ему будет сложно, он заблаговременно отдал приказ принести из казармы стул.

Далее события приобрели сюрреалистические формы.

Возвращающийся со своей супругой из поздних гостей замначальника ИВВАИУ по воспитательной работе, практически дошедший до собственного дома, имел счастье лицезреть бегущих в ночи курсантов (строго коробочкой, как полагается). При этом несколько самых здоровых парней пёрли приподнятый над строем стул, на котором, подобно римскому триумфатору, восседал сам майор Гробовченко.

Майор периодически отдавал команду: «Не трясите меня!»

Как сказал мне Вова: «Я говорю: Маяк, не трясите его, вас же заблюёт», — на что я сразу поинтересовалась: «А тебя разве нет?» — а сержант же сбоку бежит, оказывается. Вне опасной зоны, тысызыть.

Рык замначальника: «Рота, СТОЙ!!!» — накрыл ночной городок, — «На землю поставить!!!»

После этого товарищ полковник вспомнил о лишних глазах и ушах, очень спокойно велел супруге: «Дорогая, иди домой», а курсантам: «Рота, кру-ГОМ! В расположение БЕГОМ МАРШ!!!» — а уж потом, когда топот курсантов несколько удалился, занялся своей непосредственной обязанностью. Воспитанием.

Из литературных слов в этой проповеди было «тарщ майор», «вы что» и «чтобы я больше никогда», рёв стоял такой, что тополя тряслись, и никакие попытки майора Гробовченко пояснить, что он таким способом старался поднять дисциплину и мораль курсантов, во внимание приняты не были.

Ой, бли-и-ин… С*ка, со стороны весело, конечно. Но сюр полнейший.

БУРЯ МГЛОЮ

…или как оно всё в целом

Нет, не сказать, чтоб осень пришла какая-то слишком уж промозглая. Обычная, то дождь, то солнышко. Бури, скорее, бродили у меня в душе, но я потихоньку старалась крыть их в ответ и бороться с депрессухой. Наводила политику на новом месте учёбы, по возможности наезжала к Вовке и потихоньку заканчивала написание диплома. А чего не закончить-то? Старый переделать слегка. И пусть полежит, есть не просит. Мне в следующем году особо некогда будет писанинами заниматься. И шила, шила, шила — и заказное, и в магазин. Надо чтобы всегда всего хватало, полный ассортимент, раз уж ввязалась, иначе как?

Пятого сентября позвонил Виталий Юрьич, обрадовал меня, что «всё готово, шеф», можно забирать, ломать-строить и не париться. Включая, вы не поверите, авансом все пожарные и санитарные согласования. Он же посоветовал мне пару проверенных бригад (ну реально, не сама же я буду бетон месить и все эти сварные конструкции городить). Все как на подбор были нерусские, но за качество прям можно было не бояться.

Ну и чё, начала я ломать. И строить, ага. Во-первых, я так себе полагаю, актуально было обозначить занятую территорию, а то мало ли — поставит кто за зиму киоск, рядись с ним потом. Поэтому первым делом шёл фундамент под будущий большой танцевальный зал и сварная стальная площадка с опорами, перилами и мостками к пешеходной дорожке, на которой в отдалённом светлом будущем надстроится нечто типа тёплой веранды или павильона. Предбанник, короче. Кстати, дорожку надо будет бетоном залить или асфальтом, что ли, закатать, чтоб грязь не таскалась.

Остатков моей наличности хватило на то, чтобы выломать и выкинуть нахер внутренние стены в квартире. Дома́ у нас такие, забавной серии — всё держится на несущих балках, так что прочее можно практически безболезненно выламывать, включая внешние стены. А уж внутренние-то натурально из говна и палок. Щепки, бетон какой-то низкосортный, крошащийся. Ладно, не суть.

Теперь у меня была полностью пустая коробка квартиры с ободранными до нуля потолком, стенами периметра и залитым наново бетонным полом. Старые гнилые доски нахрен выкинули вместе с обломками внутренних перегородок. Даже туалет с ванной снесли. И старую ржавую ванну-чугуняку вынесли. Потому что это сейчас всё дико, а через десять лет санитарные нормы ужесточат — я что, всё переделывать буду, что ли? Пусть уж сразу по-нормальному. И трубы надо все поменять, только на это пока у меня денег нет. Помните? «Хотелось бы побольше деняк».

Прям мотивирует меня этот мем и даже, вроде, веселит.

Идеи мои со взрослыми танцевальными группами оказались слегка преждевременными, я тут слегка пробила обстановку — рановато, не дозрел ещё народ. А уж для детских групп и подавно рано. Так что никаких залов на стороне я снимать не стала. Ну, ничего, вот как раз бросим все силы в этот проект, к следующему году он стопроцентно выстрелить должен. Дай Бог.

Всё это немного отвлекало меня от тягостных переживаний про нашу странную семейную жизнь, однако вот это ощущение оторванности тяготило меня с каждым днём всё сильнее и сильнее. Скоро холода начнутся. При нашем аховом движении транспорта в условиях сибирской климатической зимы всё превращается в квест. Ехать через весь город с пересадкой, чтобы пятнадцать минут у забора за ручки подержаться… И если я опоздаю — ну, не пришёл вот автобус — всё, привет ромашке…

Блин, как же мне эта разобщённость давалась тяжело…

ОСТАНОВКА

Двенадцатое октября выпало на четверг. По идее, я вполне спокойно успевала доехать до ИВВАТУ после института, у Вовки было почти сорок свободных минут, чтобы постоять и поговорить. И всё бы было вполне неплохо, если бы не пошёл противный промозглый дождь с ещё более противным холодным ветром. А курсантская эта ветровка может и хороша, чтоб из корпуса в корпус добежать, но стоять вот так под дождём… Вовка замёрз, но уходить раньше никак не хотел. Пришлось признаться ему, что я тоже замёрзла, хоть и одета гораздо теплее. Вот тогда он меня заторопил.

Потому что я маленькая, нежная, и обо мне надо заботиться.

— Я люблю тебя, солнце моё.

— Я люблю тебя, девочка моя. Беги скорей.

И я пошла скорей, потому что он же не уходил — смотрел мне в след. А погода такая сучья, не то что собак, и хозяев их на улицу никто не выгонит. Кроме нас, двоих дураков влюблённых, никогошеньки на улице нет.

Я стояла под смятым козырьком остановки и смотрела, как из наполовину оторванного жёлоба льётся ручьём вода. А дождь долбил по жестянке крыши, всё сильнее и сильнее. И слёзы текли и текли по моим щекам. И всё не кончались. Как же меня эти два месяца издёргали…

И тут меня строго спросили:

— Вас кто-то обидел?

По хорошему, полагалось вздрогнуть. Уж больно неслышно подошёл этот дяденька. Вот только что я тут предавалась меланхолии в полном одиночестве — и вдруг… Я вытащила из сумки платочек, вытерла глаза, высморкалась. Неудобно как-то. Он терпеливо ждал.

Я посмотрела на него — нет, не дяденька. Дедушка. Седой почти совсем. Я вздохнула. Почему бы и не ответить? Нормально же человек спросил. И вообще, я беспричинное хамство не очень практикую…

— Да вы знаете, нельзя сказать, что именно обидел. Жизненные обстоятельства так сложились.

— И всё же. Отчего вы смотрите на ворота училища и плачете? Я наблюдал за вами более десяти минут.

Ну вот зачем? От этих слов стало ещё хуже и слёзный поток открылся с новой силой. Был дождь. Не было автобусов. И больше не было людей. И как-то так вышло, что я рассказала этому случайному человеку нашу с Вовой скандальную историю женитьбы и вот это вот всё…

Он коротко пожал мне руку:

— Не расстраивайтесь. Всё будет хорошо, — разбрызгивая лужи и надсадно гудя подошёл сорок четвёртый, — Этот вам подходит? Езжайте. И не плачьте. Всё хорошо. Это поправимо.

Автобус закрыл двери и пошёл, оставив на остановке странного седого старика со строгим взглядом. А следующим утром мне позвонил Вовка, буквально на пять секунд:

— Любимая! Ты не поверишь! Мне дали увольнение на субботу. Всё, я бегу. Целую тебя, пока!

В трубке коротко загудело, а я стояла, тупо таращилась на неё и думала: вот кто это был? Ангел?

И КАК-ТО ПРОНЕСЛО…

Субботу я ждала с замиранием сердца.

Почти весь этот день (и конечно же ночь) мы провели, обнимая друг друга. И просто, и разговаривали, и ели рядом, и книжки читали, прижавшись друг к другу боками. И, конечно же, любили друг друга. Кхм, неоднократно, да.

Ни-ко-го в гости звать не стали и сами никуда не пошли. И даже гулять не выползали, тем более погода стояла промозглая.

Утром в воскресенье Вова уехал в часть, сказал, чтоб я по сырости к нему не каталась, не морозилась. Пока обойдёмся телефоном.

А в среду звонит, взбудораженный такой! Приехала в ИВВАИУ какая-то очень высокая Московская проверка. И ради такого случая начальство объявило внеочередные соревнования, в том числе забег на пять километров с условием: кто выиграет — увольнительная гарантирована. А чтобы перед Москвойрезультатами блеснуть, курсантам вместо сапог выдали кроссовки. Ну, в кроссовках-то мой как побежал! Новый рекорд училища поставил.

Я про этот забег ещё с прошлой жизни помню, Вовкин рекорд восемь лет ещё никто перебить не сможет.

Так что, можно сказать, с кровью увольнительную вырвал. И со спокойным сердцем ко мне пришёл.

А после того случая как будто и отпустило всех. То ли у начальства гнев остыл. То ли впрямь какое-то вразумление в их головы пришло. Но стал мой милый приходить домой по выходным. И слава Богу.

УСТАКАНИЛОСЬ

С этого момента всё как будто устаканилось, и я успокоилась, перестала судорожно скучать по мужу (переключилась в режим «скучать уравновешенно»). Учился он нормально, чего-то там экспериментальное в составе группы разрабатывал, по спортивным дисциплинам вообще со всех сторон молодец, в общем плане особо не косячил. А неделю (да даже на крайний случай две) разлуки пережить куда проще, чем четыре месяца.

Необходимость урывать минуты у забора отпала, и я стала на час-два после института заходить к отцу в магазин. Купила себе за сто писят тыщ орало (ну, мегафон или как он там называется) и прохаживалась от них неподалёку. Зазывалой работала, короче. А заодно раздавала простые бумажные визиточки, прямо дома распечатанные, с рекламой ателье домашнего текстиля (готовое и на заказ) и попутно магазина. И я вам скажу, сразу продажи вверх поползли! Реально! Работает!

Ещё бы оно не работало, на Урицкого магазины по тридцать лет уж зазывальщикам проплачивают.

Ремонтик в будущем центре двигался медленно, но верно. Есть у меня такая сторона — куркулить. Если маячит какая-то цель, ей будет всё подчинено. И даже если ручеёк притекающих денежек вдруг увеличится — в моей личной жизни практически ничего не изменится. Во всяком случае, до тех пор пока моя цель не будет достигнута.

Вот сейчас, например, я продолжала скромно жить на четыреста тысяч в месяц. А что такого? Семьи как-то живут, а я фактически одна. Бабушку содержать не требуется, наоборот, она ещё и подкидывает со своей пенсии. Вовка большую часть в училище. Так что на себя мне более чем хватало. Да, закрыла раза гештальт с этим ожерельем и одежды приличной купила — всё. Дальше делаем вид, что ничего не происходит. Всё в цель.

Моя пустая конурка сперва обзавелась новой сантехникой и трубами (по будущим нормативам, да-да, из расчёта на взрослых и детей), потом внутренними немногочисленными стенами, побелилась и покрасилась. Потом мне застелили пол каким-то специальным очень прочным линолеумом. На этой фазе работ я решила, что пора уже заделывать дверь в подъезд (пока ко мне проверяющие не пришли), и окно кухни (то есть бывшей кухни) преобразилось в пластиковую входную дверь со стеклопакетом, с узким стеклянным окошком рядом. Редкость тогда была это — стеклянная дверь. Всё больше как-то железные. Поэтому я, презрев сомненья, заказала и налепила поверх стекла плёнку со знакомой надписью: «ЕСТЬ ПРОБЛЕМЫ? ЗВОНИ 02!» Наглеть так уж последовательно.

Вот эта бывшая кухня должна была стать одним из немногих помещений чисто коммерческого профиля в моей схеме. Парикмахерская. Должно же быть что-то для поддержки штанов, правильно?

За время ремонта я уже накупила целую кучу всяких обеззараживателей, сушилок, и даже вот эту бандуру для сушки башки, причёски делать. Вместо кухонной раковины мне установили специальную, повесили зеркало, стиралку-автомат подключили. Кресло клиентское мы подобрали такое нормальное. Полный фарш, короче.

Двоих парикмахерш я нашла по своим старым контактам. Классные мастерицы, хотя пока ещё и очень молодые.

Договорилась сразу: плачу́ хорошо. Независимо от потока клиентов. Но выручку сдаём полностью. Не обижайтесь, говорю, девочки — никаких левых заказов. Я столько сюда вложилась, мне отбивать и отбивать. Так что работа под камерами. И строго через кассу. Кассу простенькую им поставила, учёт-контроль организовать. Предупредила: подозрение на воровство — сразу досвидули. На таких условиях ко мне очередь выстроится. Да, рабочий день длинный. Но оклад — миллион. Учитывая, что работать они будут два через два, это за полмесяца, фактически. Почти в три раза дороже, чем везде, поди-ка найди такую работу. Обсудили вопросы премиальных, если выручка больше определённой суммы. В общем, все остались друг другом довольны.

А вместо камеры муляж повесили с мигающим светодиодом, мдэ…

Короче, парикмахерская запустилась с двадцать пятого октября, открылись мы с претензией — вход облепили шариками, музыку завели. Поскольку выход на остановку и проходимость хорошая, этого на удивление и хватило. Заработали хорошо прям сразу.

Одно только меня смущало. Мы немного не проходили по нормо-площадям. Можно было, конечно, обозвать пустующий пока будущий танцевальный зал подсобным помещением парикмахерской или заявить, что детский санузел тоже к ней относится, но прокатит ли…

Я сильно надеялась на декабрь (месяц подарков и всё такое, я даже текст для кричалки-зазывалки себе подкорректировала). Мне нужно было поставить хотя бы часть стеклянного павильона, лавочку туда, обозвать его «зоной ожидания» — и всё, считай, с этой стороны наступит полный ажур.