Афины: история города

Гуди находится с восточной стороны города, между отелем «Хилтон» и горой Гиметт. В начале XX века это место занимали военные бараки и тренировочные плацы. Здесь в августе 1909 года, устав от пораженческой политики правительства и преследуя свои интересы, группа молодых офицеров, сторонников «Национального союза» совершила государственный переворот. Они не представляли или, чего хотят добиться, но точно знали, что пора действовать. В течение многих месяцев они контролировали все действия правительства, власть которого стала номинальной. Затем возглавить страну пригласили критского революционного лидера Элефтерия Венизелоса. Так началось национальное возрождение.

Спустя 13 лет в Гуди произошел еще один эпизод, который закончился трагически. После поражения греческой армии в Малой Азии в 1922 году группа офицеров подготовила еще один переворот и, учредив революционное правительство, привлекла к суду пятерых политиков и одного генерала, которых объявили ответственными за поражение и хаос. Приговор был жестоким. 28 ноября 1922 года все шестеро были расстреляны на парадном плацу Гуди. Этот акт необходимой жестокости повлиял на целое поколение политиков. Принц Андрей, генерал-лейтенант греческой армии в Малой Азии, тоже был привлечен к суду, но избежал казни и бежал из Греции на британском военном корабле.

Афины военные

Во время хаоса первых двух десятилетий XX века Афины оставались все тем же городом с населением, выросшим с 217 820 человек в 1910 году до 292 991 человека в 1921-м. Премьер-министр Венизелос провел радикальную финансовую реформу, преобразовал силовые структуры, подправил конституцию и реорганизовал Балканский союз, в результате чего Турция потеряла в Балканских войнах 1912—1913 годов свои европейские провинции. Таким образом, население Греции и ее территория удвоились.

Как и в 1897 году, город пережил все, без чего не обходится ни одно объявление войны: мобилизацию, реквизирование моторного транспорта, повозок и животных, радостные демонстрации после сообщений об успехах на фронте. Ценой побед стало убийство короля Георга на пятидесятом году его царствования. Убийство совершил сумасшедший в Фессалониках, только что занятых греческой армией. Во время похорон короля в марте 1913 года люди вышли на улицы, а за места на балконах и у окон по пути следования похоронного кортежа брали немалые деньги.

Эти последние годы перед началом Первой мировой войны можно считать концом целой эпохи, как сказала Эллен Босанке в своем плаче по умирающим Афинам. В Амфелокипи, Панграти и Кипсели еще оставались огороды и виноградники, хотя даже эти отдаленные районы уже начали застраиваться. (Конечно, теперь это центральные районы.) Но развитие транспорта и связи навсегда изменило жизнь, наступили новые времена. В газетах писали о грохочущих и лязгающих трамваях, которые теперь двигались на электрической тяге, о том, что молочные тележки повсеместно вытесняют прежних молочников, которые гоняли свое стадо коз от квартала к кварталу и доили по море надобности. Теперь можно было по телефону заказать молоко и другие продукты на дом.

К началу Первой мировой войны греки оказались разделены на венизелистов, стремящихся к союзу с государствами Антанты, и роялистов, предпочитающих твердый нейтралитет, чтобы не выказывать своих симпатий Германии. Для Афин это означало два сумбурных года, когда в городе доминировали сначала венизелисты, потом роялисты, затем венизелисты посадили в Фессалониках временное правительство и опять заняли столицу, опираясь на помощь Франции и Великобритании. Одновременно оба союзника обстреляли и заняли столицу роялиста Иностранные дипломатические миссии и здания ар-чес логических школ превратились в центры собраний интеллигенции, о чем, в частности, свидетельствуют мемуары Комптона Маккензи.

Наконец, Венизелос втянул Грецию в войну на стороне Антанты, и греческая армия приняла участие в кампании, развернувшейся в Македонии против болгар и немцев. Война закончилась победой Греции. Наградой стало разрешение Большой четверки на мирной конференции в Париже оккупировать Смирну и окружающие ее территории в Малой Азии, где был большой процент греческого населения. Война продолжалась с 1919 по 1922 год. Греческая армия, сначала подчинявшаяся Венизелосу, потом — правительству роялистов, пыталась удержать Малую Азию в условиях экономического давления и отсутствия помощи союзников.

В августе 1922 года турецкая армия под командованием националиста Кемаля Ататюрка атаковала греческие силы, укрепившиеся в Малой Азии, быстро прорвала фронт и обратила греческих солдат в бегство. Турки отбили Смирну, современный Измир. Гражданское население города бежало вслед за армией и морем покидало страну. Турки заняли Смирну и сожгли до основания. Сотни тысяч греков бежали из Малой Азии, успев взять с собой только то, что смогли унести в руках. Весь следующий год беженцы покидали территории в Малой Азии и восточной Фракии, где преобладало греческое население. Их обменяли на более чем 300 000 мусульман, живших в Греции. Обмен происходил в рамках Лозаннской конвенции, которая была принята в январе 1923 года. После победы Турции такая новая форма урегулирования вопросов о национальных меньшинствах позволила решить проблему в отношениях между государствами. Всего в Грецию переселилось около полутора миллионов беженцев, это равнялось приблизительно трети уже проживавшего в Греции населения, которое достигало, по данным 1928 года, почти пяти миллионов. Большая часть беженцев следовала через Пирей. По данным чиновников, в 1921 году прибыли 292 991 человек, а в 1926 году — 642 000. В течение двадцатых годов через Пирей прошли около миллиона человек.

Проблема беженцев

Ганс Моргентау, назначенный президентом комиссии мо поселению беженцев, утвержденной Лигой Наций в 1923 году в Греции, рассказывал о выгрузке беженцев с корабля в Фессалониках:

Беженцы просто опустошили Афины. Большая часть пыла временно размещена в больших городах — Афинах, Пирее, Фессалониках, хотя в конечном итоге как можно больше беженцев постарались разместить на севере Греции. Чтобы заселить греками Македонию, были построены новые деревни. Прибывших из Пирея в Афины селили в палатках вокруг колонн храма Зевса Олимпийского, и пакгаузах, школах, университетских зданиях, даже в театрах — по семье на каждую комнату. Беженцы сами себе строили хижины из досок и бочек на любом пятачке, который находили, на пустырях и окраинах города. Многие молодые люди были убиты, многие отправлены в «трудовые батальоны», в глубь Анатолии. Появился переизбыток женщин и недостаток мужчин.

Главной проблемой стало выживание. Далеко не все пережили первую зиму 1922/23 года. После первоначальной неразберихи, нищеты и смерти беженцы постепенно приспосабливались к новым условиям, находили собственные способы выжить перед лицом враждебности, которую местные жители питали к ним, считая чужаками. Греческий историк Георгос Маврогордатос считает, что положение беженца в условиях греческого послевоенного общества определяли три параметра: экономическое отчуждение, ухудшение социальной мобильности, утрата социального статуса и связанные с ней сегрегация и дискриминация.

Поначалу жизнь носила непредсказуемый характер. Улицы Афин обрели новый вид и звучание, когда на них появились оборванцы в азиатской одежде. Они волочили тележки, пытались продать какие-то ошметки, говорили на режущим слух афинянина диалекте греческого языка или вовсе не говорили по-гречески, потому что многие беженцы-христиане были туркоязычными. Моргентау рассказывает, что те десятки тысяч, которым повезло меньше, расположились на голых склонах холмов вокруг Афин, открытых холодным ветрам приближающейся зимы. Они ютились в палатках, соединенных между собой холщовыми мешками, или в хижинах, устроенных из пятигаллонных керосиновых бочек. Обувь делали из старых автомобильных покрышек, посуду — из консервных банок.

Греческая община Малой Азии разделилась надвое: следы одних потерялись навсегда, а другие старались объединиться со своими товарищами на земле Греции. Старый дворец на площади Конституции превратился в управление по делам беженцев и центр раздачи хлеба. Там вывешивались списки имен потерянных родственников. Лидеры сообществ беженцев договорились с греческими властями, министерством сельского хозяйства и министерством социального обеспечения о предоставлении нуждающимся палаток, домов, хозяйственных принадлежностей, а впоследствии — школ и церквей. Они стремились организовать общины из семей образованных, работящих переселенцев.

Благодаря гуманитарной помощи Лиги Наций, городские беженцы постепенно обзаводились постоянным жильем. Большинство не смогли найти или построить себе дом, и правительство строило целые районы между Пиреем и Афинами и повсюду, где только удавалось организовать строительство. Так появились кварталы Коккиния, Кесариани, Новая Иония, Новая Смирна, Виронас. Дома были рассчитаны на одну-две семьи, удобства были минимальны, но позволяли жить сносно. Слово «новый» в названии района обычно предшествует названию города или деревни, из которой бежали жители этого района. Наряду с этими большими поселениями, уже ставшими частью больших Афин, по всей Аттике от Анависсо и Фокеи на побережье возле Суния до Рафины и Элевсина разбросаны мелкие поселки, где обосновались беженцы из Каппадокии и Вифинии.

Только спустя много лет после окончания Второй мировой войны кварталы беженцев подключили к городской канализации. Сорванные с насиженных мест, брошенные, выросшие в атмосфере неприятия и враждебности, беженцы выработали свои правила выживания, культивируя и своей среде память о прежнем доме в Малой Азии, сохраняя отличия от греков, среди которых они теперь живут.

Они продолжают осознавать себя беженцами, «просфигес», жителями Малой Азии. Гордясь своим особым статусом изгнанников, они обустраивают свои дома, окапывают фундамент во избежание потопа в период осенних дождей, поддерживают чистоту на улицах, белят стены, выращивают в жестянках цветы — все как на Кикладских островах. В годы депрессии жизнь была очень тяжела, но мужчины работали на заводах Пирея, продавцами на улицах или строителями, молодые женщины — на фабриках и в швейных мастерских, в качестве прислуги.

Идентичность и перемены. Иерания и Кесариани

В начале 1970-х годов, через 50 лет после катастрофы н Малой Азии, молодой антрополог из Оксфорда Рене Хиршон приехала в Иеранию, являвшуюся частью района Коккиния, возле Пирея. Там она жила и общалась с семьями беженцев. Она обнаружила, что сообщества сохранили свою индивидуальность и не утратили национальное самосознание. Она описывает, как выглядит землячество беженцев:

Вскоре Хиршон обнаружила, что такое положительное первоначальное впечатление от этих чистеньких, ярких жилищ и дружеской атмосферы вскоре сменяют некоторые вопросы. Натянутые между столбами простыни и дети, играющие на улицах, — признаки высокой плотности населения. Оказывается, большая часть домов разделена между несколькими семьями, и им трудно найти взаимопонимание в условиях конфликта поколений. Дороги разбиты транспортом. Резкий запах и шум насоса обнаруживают, что домашняя выгребная яма обслуживается частным ассенизатором. Однако дружелюбие и гостеприимство жителей искренни, а это признаки сплоченности и гордых людей, сумевших адаптироваться и сохранивших память, свои национальные особенности, — сумевших создать свою жизнь заново.

Сегодня различия не так заметны, экономический прогресс стирает разницу между кварталами. Из бывших кварталов беженцев наиболее привлекателен район Кесариани, расположенный в десяти минутах езды на автобусе от авеню Василиссис Софиас. Магазины здесь рассчитаны на уровень доходов среднего и рабочего класса. В районе преобладает рабочий колорит, как можно заключить из газет, вывешенных в витринах киосков, по политическим надписям и плакатам. Но среди булочных, овощных и бакалейных лавок, лавочек с безделушками и дешевых магазинов мелькают вывески банков и магазинов модной дамской одежды. С 1920-х годов осталось только несколько одноэтажных домов беженцев, затесавшихся среди пяти- и шестиэтажных многоквартирных зданий. Вокруг площади Анагенисис (Возрождения), главной площади района, оставлены самые красивые, двухэтажные дома. Большинство из них превратились в кафе или рыбные рестораны. Уходящая вдаль главная улица залита ярким солнцем, она теряется в нежной дымке и сливается с серо-голубым голым склоном горы.

Если несколько минут идти от автобусной остановки в гору, можно увидеть большое кладбище с рядами белых, ухоженных мраморных надгробий среди сосен. К некоторым из них прикреплены фотографии. Здесь нет такого скульптурного великолепия, как на Первом кладбище, но оно хранит память людей, родители и деды которых были оторваны от своих корней. Когда я был там в последний раз, на солнышке, возле входа, лежали три рыжих собаки. У дверей похоронной конторы виднелось объявление местной администрации: «Захоронение на три года. Связывайтесь с инспектором заблаговременно, до истечения этого срока». На кладбище тихо, только повсюду видны обычные атрибуты: дамы в черном и мужчины в костюмах над могилами родственников зажигают лампады, обновляют цветы, кладбищенские работники пропалывают траву под кипарисами и чинят поврежденные могилы. Через каждые несколько ярдов здесь поставлены колонки, чтобы можно было полить цветы и тропинки в жаркие летние месяцы. Через дорогу, у монастыря Святого Иоанна Богослова, вдоль длинного газона, усаженного соснами, стоят ряды ульев.

Получасовая прогулка от кладбища в гору приводит вас к знаменитому монастырю Кесариани, одному из самых очаровательных мест в Афинах. Этот монастырь находится достаточно высоко, чтобы сюда не долетали шум и пыль города, отсюда открывается прекрасный вид на город и Акрополь. Здесь можно представить себе платоновский Илисс, исток которого был неподалеку, или соловьиную рощу Софокла. Сады, питомник саженцев и покрытые лесом холмы, где так хорошо гулять, находятся в пятнадцати минутах от центра Афин.

Облик Афин в межвоенный период

«Не многие города изменились больше, чем новые Афины», — писал в 1928 году историк Уильям Миллер. Он жил в период реформ конца XIX века, в эпоху конных трамваев. Причиной перемен он считал наплыв беженцев, рост населения и появление автомобилей. Но кажется, что послевоенные Афины с их пятью тысячами машин были просто раем для пешеходов. Миллер так не считал. Он вспоминал, как в 1832 году сэру Палтенею Малькольму, командиру британского флота, стоявшего у Мальты, пришлось довольствоваться двуколкой, чтобы привезти строительные материалы к дому, который он строил в деревне Патиссия (этот дом сохранился, сейчас там размещен хоспис). Первые четырехколесные повозки появились два года спустя. Первый автомобиль в городе появился на рубеже столетия. К началу войны 1914 года насчитывалось 226 авто. Первыми водителями были принцы. Александр, вскоре ставший королем и печально окончивший свои дни, убитый собственной ручной обезьяной, любил погонять на автомобиле.

К концу 1920-х годов в центре города стало шумно: рев клаксонов, грохот электрических трамваев, — повсюду возникали транспортные пробки. В центре города, застроенного невысокими особняками с садами, выросли первые многоквартирные дома. Миллер отметил несколько больших многоквартирных домов с одним общим входом. Для Афин это было новшеством.

К этому времени переместились центры городской жизни. Во времена короля Оттона считалось престижным жить на улице Адриана в районе Плака, а главным торговым центром была улица Гермеса. По улице Гермеса приезжие попадали в Афины из Пирея. В расположенном на ней здании заседал государственный совет, на этой улице обслуживали клиентов первые торговцы безделушками, первый европейский портной и парикмахеры. Знаменитое кафе «Ореа Эллас» («Любимая Греция») на углу улиц Эола и Гермеса было центром распространения слухов, общественной жизни и политической агитации.

К концу столетия улица Гермеса уступила первенство другим, соединяющим площади Конституции и Согласия. Кафе «Захаратос» («Сладкий») на углу площади Конституции приняло эстафету у «Любимой Греции». Улица Стадиу, прежде занятая учебными зданиями, врачами, профессорами, адвокатами и не имевшая магазинов, теперь стала средоточием торговли и банков. Старые Королевские конюшни между Панепистимиу и Стадиу стали ненужными и в период между войнами были перестроены в деловой квартал.

Ожила авеню Вассилис София с красивыми неоклассическими зданиями. В конце XIX века вырос престижный район Колонаки. По мере того как город расширялся, многие стремились жить за его пределами, приезжая на работу из Кифиссии, Марусси, нового «города-сада» Психико или из Старого Фалерона и Глифады.

В 1890-х годах, перед олимпиадой, возникло множество атлетических клубов. Появились новые увлечения. В 1923 году возле Глифады и Айос-Космас устроили новое поле для гольфа, в 1925 году в Фалероне, в конце авеню Сингру, — беговую дорожку. Общества любителей леса (филодасикос) придумывали схемы, по которым озеленялись Ликавет, Филопапп, окрестности Акрополя и холмы за стадионом.

Растущее население нуждалось в большем количестве воды. В Афинах мало природных источников воды, ключи есть на Акрополе, да еще несколько в других местах. Император Адриан, помимо прочих благодеяний, обеспечил Афины водой, проведя акведук от источников у горы Парнас. Водопровод заканчивался у западного края Ликавитоса цистернами (дексамени), давшими имя ближайшей площади. В 1830-х годах местная администрация их починила. К 1880-м годам стало ясно, что требуется более радикальное решение, и чиновники Трикуписа рассматривали разные варианты, вплоть до подведения воды из озера Стимфалия на Пелопоннесе. Только в 1925 году был подписан контракт с американской компанией на сооружение плотины и создание водохранилища в холмах у Марафона. Оттуда по водопроводу через туннель вода подавалась в Афины. Этим источником до сих пор пользуется четырехмиллионный город, но помимо того используют воду, поступающую из источников, расположенных северо-западнее Дельф. Во времена Миллера вода казалась дорогим удовольствием. Теперь недостатка в ней нет.

Питьевой воды сейчас тоже хватает. В XIX веке ее в бочках везли от родников Марусси, Кифиссии и Кесариани. Спиридон Луис, победитель марафонского забега, приобрел разрешение поставлять в Афины воду из Марус-си. Сегодня в любом киоске продают пластиковые бутылки с охлажденной водой.

В период между мировыми войнами афинские улицы патрулировались британской полицией. Иностранные миссии имеют долгую историю. Это был один из способов греческого правительства установить свою власть и поддерживать связь с западными странами. Правительство Венизелоса придавало им большое значение перед Первой мировой войной, пригласив французских специалистов реформировать армию, британских — обучать личный состав флота и итальянских — тренировать жандармерию. Британская полицейская миссия из трех человек была приглашена Венизелосом в 1918 году «с целью обучения методам лондонской полиции». Англичане решили, что обученная ими полиция способна заменить жандармерию в пяти основных городах Греции.

Согласно Миллеру, новая городская полиция в центральных Афинах была введена в январе 1925 года.

Политическая нестабильность

Большинство политических, общественных и экономических событий периода между двумя мировыми войнами не обошло стороной Афины. Сразу после поражения в Малой Азии король Константин бежал и в следующем году умер в Палермо. Его наследник Георг вскоре также бежал, и тогда была провозглашена республика. Перед правительством новой республики встали проблемы приема и расселения беженцев, силы страны были рассеяны между политическими фракциями, истощены враждой между венизелистами и популистами. Это был период переворотов и контрпереворотов, диктаторов Пангалоса и Кондилиса, о которых вскоре все позабыли и чей политический курс смогли прекратить на ранней стадии.

В 1935 году маятник качнулся назад, в Грецию прибыл король Георг. Вскоре демократические институты были ликвидированы, и бывший роялист, офицер и закоренелый политический интриган Иоаннис Метаксас возглавил правительство страны, фактически он стал диктатором. Панафинейский стадион стал местом собраний молодых, пышущих здоровьем националистов. Греческий вариант фашизма был особенно тяжел для ушедших в подполье местных коммунистов. Их лидеры были схвачены и заключены в тюрьму в крепости Навплиона, маленького приморского городка, где сам Метаксас в 1890-х годах, еще будучи молодым, служил офицером.

Когда в период депрессии 1930-х годов ухудшились экономические условия, кварталы беженцев стали местом активной работы коммунистической партии Греции. Одной из причин было то, что расселение проходило медленно, не по полной программе. Даже после Второй мировой войны несколько тысяч беженцев все еще жили в сараях и трущобах. Поначалу беженцы видели в Венизелосе своего единственного защитника от окружающей их жестокости и несправедливости. Прошло время, основные проблемы экономики и социальной интеграции оставались нерешенными, и многие прониклись симпатией к коммунистам. Результаты выборов показывают различия в политических симпатиях буржуазного центра вокруг Колонаки и окраинных бастионов венизелизма, где в начале 1930-х годов коммунисты были очень влиятельны. При диктатуре Метаксаса, загнавшего коммунистов в подполье, их влияние стало скрытым. Но вскоре, когда началась война, оно обрело важное значение.

Немецкая оккупация и голод

В апреле 1940 года итальянские войска оккупировали Албанию. 28 октября итальянский посол предъявил Метаксасу ультиматум, в котором было требование в течение трех часов позволить Италии занять стратегические позиции на территории Греции. Метаксас ответил «нет». Этот отказ каждый год отмечается как День «Охи» — день, когда Греция сказала «нет». И снова Афины провожали солдат, отбывающих на албанский фронт, оплакивали погибших, праздновали победы в боях против итальянских войск. Но 6 апреля 1941 года немцы, не дождавшись успехов итальянской кампании против 1 реции, начали вторжение. Немецкие силы вошли в северную Грецию из Югославии. Всего семь недель потребовалось им, чтобы вытеснить силы союзников, заставить их отступить и открыть путь в Грецию.

В воскресенье 27 мая 1941 года, когда армия нацистов наступала на Афины, афинские немцы укрылись в Немецком археологическом институте. Взглянув на Акрополь, они увидели флаг рейха, развевающийся с бельведера восточного угла крепости. Появились немецкие военные. Этот флаг был сброшен с Акрополя в ходе героической операции молодым Манолисом Глезисом ночью 31 мая. Снова вывешенный нацистскими оккупантами, он провисел до 12 октября 1944 года, пока немцы не отступили на север, за несколько часов до того, как силы союзников, ударив с Патраса, освободили город. Как и всегда, Акрополь использовался как символ страны, и потому именно здесь вывешивали флаг, возвещавший всем, порабощен или свободен город и народ.

Экономика Греции и особенно Афин зависела от импорта продовольствия. Прекращение импорта, нехватка тягловых животных, тракторов, фуража, семян и удобрений вызвали голод, который еще более обострился в результате грубого вмешательства оккупационных властей. Крупные города страдали больше, чем деревни, где достать еду было легче. Хуже всего пришлось Афинам и Пирею, особенно кварталам беженцев. Очень быстро закончились основные запасы продуктов. Хлеб, рис, масло и сахар выделялись пайками. Деньги обесценились.

Повезло тем, у кого было золото — единственный подходящий для обмена товар. Прочие были вынуждены голодать. На улицах выросли очереди. Горючего тоже не хватало, транспорт не работал, люди ходили пешком. Поскольку заводы были реквизированы и работали на рейх, все больше и больше людей оставались без работы.

Зима 1941/42 года выдалась необычно холодной, свирепствовал голод. Официальные пайки предусматривали только 350 калорий в день на человека в среднем. Водянистый бобовый суп в центрах общественного питания добавлял еще 140 калорий. Если случайно удавалось добыть хлеба, овощей и фруктов на рынке, всего в день получалось не больше 800 калорий, в то время как для выживания требуется не меньше 2000. Смерть стала обычным делом, люди привыкли к ней. Считается, что за год, с начала октября 1941 года, умерли 40 000 человек.

В книге «В гитлеровской Греции» (1993) дается хроника, очень напоминающая рассказ Фукидида о чуме в v веке до н. э.:

Сильнейшее впечатление производят дневники очевидцев этого периода холода и голода. «Холод, снег, голод, — пишет в своем дневнике Иоанна Цацос 25 ноября 1941 года. — Что будет с голодными детьми?» Она описывает свое возвращение в последний день года из конторы домой, на улицу Кидафинеон:

Иоанна Цацос была сестрой поэта Георгоса Сефериса и женой Константина Цацоса, друга и товарища Сефериса, позже ставшего президентом Греции, после того как Константин Караманлис вернулся в 1974 году из изгнания, чтобы возглавить правительство. Он стал героем студентов, когда объявил праздником 28 октября — день, когда Греция сказала итальянцам «нет». Под покровительством архиепископа Дамаскина он работал, раздавая хлеб детям и семьям казненных и заключенных. За смелость, с которой он оказывал сопротивление оккупационным властям и защищал от уничтожения еврейскую общину, архиепископ прославился как герой войны.

Супругам Цацос повезло, потому что у них были вещи, которые они могли продать и обменять на еду. Они продали детский велосипед за один золотой фунт, купили жилистых бобов и желтого турецкого гороха. Но когда этот запас кончился, положение все еще оставалось тяжелым. Их дневники рассказывают, как от голода умирали люди, гибла лучшая молодежь, казненная немцами за хранение оружия и взрывчатки, за саботаж на заводах, за организацию побега на Средний Восток британских офицеров, отставших от своих, они пишут об отчаянии вдов и матерей, приходивших к ним за утешением. В то время их дом стал местом сбора друзей, которые обсуждали войну, сопротивление, способы восстановления страны, когда этот кошмар закончится. Караманлис был среди них.

Голод по-разному действовал на людей. Больше всего страдали взрослые люди старше сорока лет, особенно мужчины, наверно потому, что в первую очередь они всю имеющуюся еду отдавали детям. Война плодила вдов и сирот. Поскольку зимой 1941 года смерть была очень частым явлением, похороны проводились в беспорядке, напоминая о временах описанной Фукидидом афинской чумы; афиняне хоронили своих мертвецов, как могли, в смерзшейся земле в общих могилах на кладбищах. Многим семьям не хватало средств или сил, чтобы похоронить родственника как подобает. Голод притуплял чувства. Кто-то становился раздражительным или безразличным. Другие, как во время чумы, пытались забыться в поисках удовольствий.

Освобождение

Освобождение пришло в октябре 1944 года. Немецкая армия отступила, оставив за собой политический хаос. Греческое правительство во главе с Георгосом Папандреу вернулось из изгнания вместе с британской армией. Афиняне высыпали на улицы, пьяные от радости. Греческий флаг вновь поднялся над Акрополем под взглядами тысяч афинян, в том числе и Иоанны Цацос. В этот момент повсюду царило счастье. Спустя полтора года Сеферис описал в дневнике события, последовавшие за освобождением от кошмара войны и оккупации. Он смотрел, как в Археологическом музее откапывали статуи, зарытые для сохранности. Статуи, еще перепачканные в земле, расположенные в беспорядке; рука какого-то огромного бога; обнаженная женщина, у которой видна только «улыбка ее ягодиц». «Это был хор воскресших, второе пришествие, наполнявшее нас безумной радостью».

Но радость была омрачена конфронтацией между союзными силами и коммунистами, а также кровавыми событиями Декемврианы, декабря 1944 года. Смотреть на место этих событий лучше всего с площади Колонаки, где находится посольство Великобритании, все еще пользующейся в Греции огромным влиянием.