Агапи в Радужном мире

Глава 16

— На моей родине есть растение. У него большие жёсткие тёмно-зелёные листья и белые коренья. Листья используют при засолке овощей как пряность, а из корней готовят приправу. Моют, чистят, измельчают, подсаливают и закрывают в банку, чтобы настоялся. Получается настолько острая приправа, что если не рассчитать и съесть на капельку больше, то и слезу вышибает, и дыхание перехватывает. Растение называется хрен. Испытав шок от приправки и отдышавшись, говорили: «Охренеть!». Со временем слово прижилось. Хоть и считается не совсем приличным, но пользуются им с удовольствием, выказывая степень своего изумления и потрясения. Поэтому, когда происходит что-то удивительное или странное, то часто можно услышать возглас: «Охренеть!» — объяснила я значение и версию происхождения выражения.

Последнее слово Косрок сказал со мной хором. Ему нравилось произношение, эмоциональность, напор, которые он воспроизводил старательно и чисто.

Пользоваться будет часто, улыбнулась я про себя и вспомнила слониху из мультика о воронежском котёнке: «Откуда здесь африканские названия?» Жаль, что некого будет удивить русским ругательством из уст аборигена.

Косрок возился у компактного буфета, скрывавшегося за одной из дверок стенного шкафа. Полочки с необходимой утварью, миниатюрная плита и выдвижная поверхность, на которую хозяин выставил поднос. Ещё несколько минут, и мне был предложен не то обед, не то ужин.

В непрозрачные тёмные стаканы налит кипяток и на выбор несколько разноцветных брекетов.

— Коричневый — острый, этот кислый, этот… — Косрок на секунду задумался, как охарактеризовать вкус зелёного брикета. — Да никакой он. Но говорят, что самый полезный. Я смесь делаю и тебе советую.

Он не чинясь пальцами поломал плитки на две части и половину придвинул ко мне. Побросал в свой стакан и принялся старательно размешивать длинным шпателем. Повторив за хозяином предложенный рецепт, я сначала понюхала коктейль, потом слизнула капельку и прокатила по языку. Лучше, чем комбикорм у демонов, но не кубанский борщ.

— Не торопись. Пусть настоится, — посоветовал покровитель и принялся внимательно разглядывать моё лицо.

Стало неловко. Наши стулья стояли слишком близко друг к другу, а отодвинуться было некуда.

— Ты не из тех, что сюда таскают через телепорт, — пришёл к выводу Косрок после детального изучения того, что виднелось из-под покрывала. — Похожа, но другая. Не чувствую в тебе того, что было у других. Я хочу с тобой лечь. А с ними не хотел.

Ничего себе простота в общении! Пора бежать. Знать бы ещё куда. Я не боялась заблудиться в лабиринтах коридоров, но дорогу знаю одну. В лабораторию. Но туда мне очень сильно не хочется.

— Да не бойся ты, — хмыкнул мужчина, заметив, как я напряглась телом и нахмурилась. — Не бойся. Не хочешь — не надо. Я же тебя не принуждаю, а просто рассказываю о своих ощущениях. Ты — другая.

— Конечно другая. В тех-то ты свою кровь чувствовал, — выдала я то, чего говорить не хотела.

Теперь напрягся Косрок. Недаром Филипп говорил: «Болтун находка для шпиона». Но сказала «а», придётся говорить и «б».

— Доноров твои друзья таскают с Ланвиньш. Это мир такой, где ты гостил после ранения. И не просто гостил, но и оплодотворил местную богиню. Она разродилась народонаселением планеты. Не спрашивай, как это возможно, — сама в шоке. Но то, что в них твоя кровь, отвечаю. Можешь у своего друга иш Этала узнать…

Тут я вспомнила.

— Ой, мамочки! Я же его убила!

— Кого? — всё ещё пребывая в шоке, спросил Косрок.

— Иш Этала. Она сказала: «Подними рычаг и кнопку нажми». Я подняла и нажала. Он так кричал…

От страшных воспоминаний я попыталась укрыться под покрывалом, но размера хватало только на то, чтобы укутать ноги и часть спины.

— Кричал? Так там все кричат. Это раньше, когда начали испытания устройства проводить, трупы из лаборатории вытаскивали. А сейчас нет. Сами выходят. С Иш Эталом ничего страшного не случится. Не переживай за него.

Было видно, что хоть Косрок и успокаивает меня, но мысленно где-то далеко. Наверное, роется в залежах памяти.

— Вот ты говоришь «богиня», — перевёл он разговор на волнующую его тему, — но девушка была совсем юная. Такая…. — он как-то неопределённо пошевелил пальцами, — не очень умная, не очень красивая и какая-то, — он опять задумался, подбирая слова, — ограниченная, что ли. Разве богини такими бывают?

— Слушай, это же свинство! — не выдержала я, но, заметив, что меня не понимают, объяснила. — Непорядочно ты поступаешь, говорю. Она тебя спасла, вылечила, а ты её принижаешь. Если она такая непривлекательная была, чего же ты…

Теперь замялась я. Ох, не люблю я щекотливые темы с малознакомыми людьми обсуждать.

— Я? Да я сдерживался, пока мог. Но она же меня всё время трогала. Лицо, руки, грудь живот…

— Стоп! — прервала я. — Мне не нужны подробности. Лавиньш рассказывала, что была очень удивлена различием в ваших телах. Она просто изучала анатомию.

— Охренеть! Одни исследователи вокруг! — взорвался Косрок. — Она опыты ставила, а я теперь виноват.

— Кто тебя обвиняет? Просто информирую, — спокойно ответила я и потянулась к стакану. — Есть уже можно?

— Можно, — буркнул мужчина, и мы принялись за еду.

После эмоционального взрыва говорить не хотелось, и каждый думал о своём. Я — о том, что как-то надо пробраться на поверхность и оттуда постараться построить портал в Радужный мир. Интересно, что это за планета? Как далеко она от Лавиньш? Сил хватит, но как рассчитать направление и место прибытия?

Задумавшись, я даже не заметила, как выпила приготовленное угощение.

— Наелась? — вернул меня в реальность радушный хозяин.

— А? Что? Да, спасибо, — и поправила покрывало.

Косрок опять внимательно осмотрел меня с плохо причёсанной головы до кончиков пальцев ног, высовывающихся из неудобного кокона, сооружённого мною из прихваченного в лаборатории пледа. Сделал какой-то вывод, шагнул к шкафу и, порывшись в глубоких недрах, достал затянутый шнурком мешок. Одним движением развязал узел и высыпал на кровать одежду.

— Одевайся, а то замёрзнешь и не сможешь проводить меня к богине.

Я уже спустила было ноги на пол, чтобы перебраться на постель, но замерла:

— Ты хочешь вернуться в Радужный мир?

— Должен же я извиниться за своё внезапное исчезновение и помочь своим… хм… детям.

— Скорее, пра-пра-правнукам, — поправила я, разворачивая свёрток.

Из него вывалились штаны и куртка один в один, как на Косроке, только размером поменьше, и что-то вроде колготок и водолазки. Вещи были неновые, но чистые.

— Чьё это? — спросила, натягивая предложенную одежду поверх своей, отбросив излишнюю щепетильность.

Мужчина слегка замялся, но ответил:

— У меня иногда Сарон бывает. Она любит, чтобы в запасе был комплект чистой одежды. Ну, и вот…

— Сарон? Где-то я уже слышала это имя, — пробормотала, подтягивая штаны.

Одежда была почти впору, только носившая её была значительно выше меня. От этого рукава свешивались ниже ладоней, а штанины складками легли на пол, закрыв ступни.

— В лаборатории слышала, наверное, где же ещё. Она говорила, что очень устаёт в последнее время и хочет обновить энергию мозга, чтобы работать более плодотворно, — с улыбкой взирая на мои попытки подвернуть рукава и штанины, ответил Косрок. — Ты напрасно стараешься. Ткань так не будет держаться. Давай отрежем.

Он вытащил из кармана большой складной нож, раскрыл его и опустился передо мной на колени.

— Стой смирно, сейчас край подрежу.

— Что здесь происходит? — раздался от дверей начальственный голос. — Почему ты в смиренной позе перед ней стоишь?

Хотела было повернуться, чтобы посмотреть на ворвавшуюся, но, переступая с ноги на ногу, наступила на штанину, потеряла равновесие и стала заваливаться, нелепо размахивая руками. Косрок, не меняя позы, подхватил меня на руки и задом плюхнулся на пол.

— Это не то, что ты подумала! — растерянно оправдывался он перед главной леди бункера.

Фу, какая пошлая мелодрама! — думала я, барахтаясь в штанинах, рукавах и крепких мужских объятиях.

— Да отпусти же меня, в конце-то концов! — сказала Косроку, вставая на ноги, и добавила для Сарон: — Стучаться перед тем, как войти, не учили?

Кажется, дамочка не привыкла к тому, что ей задают дерзкие вопросы. Второй раз столбенеет в ответ на мою дерзость.

— Зачем Верховной Правительнице стучать? — удивился мужчина, подталкивая меня под попу. — Вставай уже!

«Свинтус лицемерный!» — мысленно охарактеризовала бывшего любовника Лавиньш, поднимаясь на ноги.

— Я же не знала, что у вас Верховные Правители ходят как коты, — сердито буркнула я, подбирая покрывало, подтягивая штаны и возвращаясь к стулу.

В одежде, предложенной Косроком, стало теплее, но ноги по-прежнему стыли от холодных плит пола.

— Сидеть в твоём присутствии можно? У меня ноги мёрзнут, — обратилась я к Сарон. — Извини, что была непочтительна, но я же не знала…

— Садись, — спокойно ответила правительница и сама прошла к стулу, на котором раньше восседал хозяин комнаты. Не поворачивая головы, приказала: — Косрок, найди девочке обувь.

Тот кивнул и мухой метнулся к выходу.

— Мерку сними, — окликнула я мужчину.

Косрок послушно вернулся, попросту подхватил мою ногу, приподнял и приложил ступню к ладони. Они идеально совпали по длине. От нечаянной щекотки я невольно задергалась, желая освободить конечность, чем вызвала улыбку мужчины. Аккуратно отпустил щиколотку из захвата и направился выполнять приказ.

— Выслуживается, — криво усмехнулась Сарон, через плечо посмотрев на закрывающуюся дверь.

Осмотрела стол с остатками обеда, сморщила носик, вздохнула, встала и прошла к кровати.

— Голова болит. Я полежу, отдохну.

— Как там иш Этал?

— Что с ним будет? Отлежится, встанет и продолжит свои опыты, — морщась не то от мигрени, не то от вопросов, ответила правительница.

— Но доноры, которых вы возвращали назад, не были жизнеспособны. Они умирали в течении трёх-четырёх нидов.

— Как умирали? — приподнялась на локте Сарон.

— Говорят, что мучительно. Сначала теряли способность ходить, потом есть и пить, а в конце и дышать тоже.

— Ни о чём таком иш Этал не говорил, — задумчиво пробормотала правительница, опуская ноги на пол. — Приносил на подтверждение доклады по результатам экспериментов. Там чётко было зафиксировано, что донорство безопасно. И доказательства подробно прописаны.

— Угу… На заборе тоже было написано… — зло покивала я головой. — Отчего же, если это так безопасно, доноров из своих не брали, а из чужого мира похищали.

— Своих бесполезно, — вздохнула женщина, потирая виски, — мы все слишком старые и обесточенные. Что толку из пустого в пустое переливать?

— Но не отказалась же ты сегодня от энергии иш Этала, — не удержалась и съехидничала я.

— У него есть что взять — он всегда себя в первую очередь наполняет, — хищно улыбнулась владычица местного народа, но вдруг резко, словно очнулась, спросила: — Ты по какому праву меня допрашиваешь?

— По праву богини мира, который вы уничтожаете своими делами! — рыкнула я, встала со стула, расправила плечи и вытянулась во весь рост. — Пришла к вам, чтобы потребовать ответа за ваши злодеяния!

Несмотря на то, что была я ниже её ростом и телом более худощава, а одежда и вовсе как на пугале висела, тётку моё выступление впечатлило. Она словно сдулась. Все прожитые года мгновенно проступили на лице тёмными тенями, глубокими морщинами и потухшим взглядом.

— Ну и правильно, ну и хватит. Пора уже, пора. Устала… — тихо и виновато сказала Сарон, опустив голову. Но будто вспомнив что, прервала покаянный монолог на минуту, а продолжила уже другим тоном. — Ты в праве своём. Слова в оправдание не скажу. Ни за себя, ни за ближних. За Умников и, тем более, за Вояк просить тоже не стану. Все мы заслужили гнев Поверхности и твой тоже. Но Нижние… Трудяги, они как дети малые или зверушки безобидные. Не по воле своей, а по приказу живут и делают. Не тронь их. Им без нас лучше будет.

— Ничего не поняла, — честно призналась я.

— Пусть он расскажет, — кивнула правительница в сторону двери, где с башмаками в руках стоял Косрок. — Я посплю. Голова болит. Не знала, что переливание так болезненно. Устала… Как же я устала.

Женщина опустила голову на плоскую подушку, отвернулась к стене, подтянула ноги к животу и замерла. То ли правда плохо себя чувствует после обогащения мозга чужой энергией, то ли не хочет продолжать неприятный разговор.

Косрок сунул мне в руки обувь, подошёл к шкафу, вынул запасное одеяло. Заботливо укрыл подругу, подоткнув край под спину. Постоял, глядя на спящую, и вернулся к столу.

— Учти, что я плохо знаю историю, — начал было он, но я его перебила.

— Мне неинтересно, как вы докатились до жизни такой. Нет ни времени, ни желания разбираться, кто виноват и что делать. Просто выведи меня на поверхность. Срочно.

— Не будешь наказывать за обиды причинённые? — уточнил мужчина.

— Я не вправе судить, наказывать или миловать.

— А кто вправе? — с детским любопытством поинтересовался Косрок.

— Улучшители, — отмахнулась я от вопросов.

Натягивая на ноги доставленную обувь и пытаясь разобраться с непривычными застёжками в виде защёлок, мысленно была сосредоточена на одном: «Как там мой Филенька?!»

— Косрок, — взмолилась я, укротив неподатливые застёжки, — пойдём уже, а?

— Куда? — покосившись на кровать и сделав «страшные» глаза, нарочито удивлённо спросил собеседник.

Как же хотелось ответить ему в рифму про обрезанные провода, про гору Кудыкину, но всё равно не поймет шутку и не оценит юмор.

— К портальному устройству вашему. Сяду рядом и буду ждать, когда уйти можно будет, — шёпотом, чтобы не тревожить сон правительницы, рявкнула я.

— Правда, что ли? — почти беззвучно спросил Косрок.

— Пойдём. — Я встала и решительно потянула мужчину за рукав.

Тот вздохнул, нехотя поднялся, оглянулся на лежащую на постели правительницу и послушно, но без энтузиазма, побрёл на выход.

В коридоре я налетела на него злобной фурией:

— Ты чего мне голову морочишь? Пойду — не пойду. Хочу извиниться — хочу остаться. Хочешь остаться — оставайся. Но проводи меня на поверхность.

— Тебе там не выжить. Потерпи немного, и уйдёшь порталом, — мягко, как капризного ребёнка, уговаривал меня Косрок, поглаживая по плечу.

— Да не пойду я вашим порталом! Он у вас глючный, — резко отбросила успокаивающую руку. — Похоже, что вернувшиеся доноры погибали не после лаборатории, а после перемещения.

— Там, — он показал пальцем в потолок, — нет прохода в твой мир. Там смерть и ужас. Я знаю.

— Послушай, я беру ответственность за себя и свою жизнь. Никто никогда тебя не обвинит в том, что показал дорогу. Пойдём! — я вновь дернула мужчину за рукав.

Но тот отрицательно покачал головой.

— Некуда идти. Сарон приказала закрыть проход так, чтобы никто не смог больше уйти отсюда.

— Много желающих было?

— Я один.

Мы сидели в небольшой комнате на расстеленном на полу драном мате, который Косрок выволок невесть откуда. Одну стену полностью занимала панель управления порталом. Моргали лампочки, попискивали датчики, гудела аккумулирующая установка. Механизм был допотопный. Такими в Межгалактическом Содружестве давным-давно не пользовались даже на самых отсталых планетах. Задрав голову, отчего невольно приоткрылся рот, я разглядывала это ископаемое, попутно удивлялась знаниям о приборе, который вижу впервые. И вполуха слушала рассказ.

— Инкиж не мой мир, хоть и живу здесь большую часть жизни. Я родился на прекрасной планете. Видела бы ты наши леса! А какие полноводные реки несут свои воды в моря! Бескрайние поля, дающие богатые урожаи. Трудолюбивые добрые люди. Жизнь простая, без технических изысков. Механизмы для облегчения тяжёлых работ, для перевозки грузов, выработки электричества и тепла, конечно же, есть. Но это необходимость. Куда приятнее скакать верхом, чем трястись на машине по пыльной дороге. Магией тоже пользовались, но мало. На бытовом уровне. Урожай сохранить, грызунов отогнать, продлить срок службы вещей и механизмов, воду призвать во время засухи.

Поселения небольшие, уютные. Все друг друга знают. Если не дружат, то не враждуют. Чтобы простору было больше, фактории друг от друга располагаются на приличном расстоянии. Городов нет. Есть несколько заводов-автоматов машиностроительных на непригодных для посевов землях. Там же обновляют и ремонтируют механизмы. Людей трудится на них мало. Мои соотечественники любят дышать чистым воздухом полей и лесов, гор и рек, а не металлическим смрадом мастерских.

Но во всей этой идиллии был, да наверное, и сейчас есть, огромный минус. Мир наш по межгалактической системе считается не то чтобы отсталым, но малоразвитым. Аграрным. При этом у нас с удовольствием покупают сельхозпродукцию. Натуральные продукты в цене везде и всегда. Но излишков на продажу не так много, чтобы ими можно было покрыть налог. Совет Содружества нашёл выход и обложил наш мир человеческой податью. Раз в пять стандартных оборотов десять молодых, крепких, здоровых парней и девчат отправлялись служить в Космические войска. Сроком на пять стандартных оборотов. С возможностью продлить контракт еще на десять. По желанию. Домой обычно возвращались трое-четверо. Кто-то погибал, кто-то, продлив контракт, обживался в далёких мирах, кто-то, как я, исчезал в глубинах космоса.

Определили меня в «летуны». Отобранным и прошедшим комиссию по физическому и психическому здоровью вживлялось устройство для полётов. Вряд ли я смогу рассказать тебе принцип его работы. Но это приспособление стало частью меня. Стоило мне захотеть взлететь, как за спиной разворачивались крылья. Я чувствовал их, как руки или ноги. Это были необыкновенные ощущения! Я так втянулся, что через две трети оборота летал как птица, и меня отправили служить к штурмовикам. Задачу группе ставили простую: подавлять мятежи в мирах, где содержались заключённые под стражу, помогать мирам, входившим в Содружество, поддерживать власть или защищаться от агрессоров.

После спокойной жизни дома, где великим событием могла стать сломавшаяся косилка, я с головой окунулся в круговерть рискованных приключений, непередаваемых эмоций от полётов и разнообразия миров. От всего этого захватывало дух, а голова шла кругом. Конечно, я не забыл родителей, пересылал им деньги и регулярно общался с ними по голографической связи. Каждую семью, чей сын или дочь были призваны, на всё время службы снабжали приёмником для такой связи, облегчая эмоциональную нагрузку. Так говорили мозгоправы на обязательных регулярных тестированиях.

Прослужил я так немногим больше четырёх оборотов. Ко мне с вопросами о продлении контракта стали подкатывать офицеры. Я отвечал, что подумаю, но сам был твёрдо уверен, что вернусь домой. Не хотелось мне больше убивать, разгонять, демонстрировать силу более слабым. Крылья сдавать не хотелось до скрежета зубов, но они имущество казённое. Придётся.

Тот рейд начинался обычно. Подняли по тревоге. Группами спешно погрузились в десантные капсулы, в корпус межпланетного штурмового корабля. Взлёт, перегрузка. Комфортный температурный режим, искусственная сила тяжести, амортизация и прочие системы пассажирских лайнеров в военном транспорте считаются излишеством. Маску с дыхательной смесью на морду, тёплый усиленный комбез на тело и ремни фиксации, чтобы кишки не вытрясло, — вот и все удобства.

Значит, летим мы, материмся сквозь зубы при значительном перегрузе, выдыхаем, когда отпускает. Вдруг вой тревоги и приказ покинуть борт. Приказ — это так… соблюдение инструкции корабельным информативником. Катапульты уже начали поочерёдно отстреливать капсулы без нашего на то согласия или желания. Нам повезло — мы были первыми. В иллюминатор видели, как следом летят ещё две группы. А потом космос стал ярко-белым, и нас тряхнуло так, что ремни фиксации вырвало из креплений и меня бросило на пол. Корабль исчез. Что это было, я не знаю — не специалист. Взрыв, направленный луч, столкновение с космическим телом… Не знаю. Знаю только, что из всего десанта в живых нас осталось двенадцать человек. Ну как человек… Человекообразных. Группы старались формировать по видовым признакам, но бывало всякое.

В штурмовой десантной дюжине по уставу обязаны быть офицер-координатор, три «летуна» для разведки и прикрытия сверху; четыре «бронника» — броня повышенной прочности, прикрывавшая тела парней, выдерживала прямое попадание примитивного стрелкового оружия и гасила направленные волны всяких нейтрализаторов. Но тяжёлая, зараза! Я как-то шутя хотел примерить — даже с места сдвинуть не смог. В «бронники», как и в «летуны», отбирали по определённым качествам. И четыре «мухи» — лёгкие бойцы повышенной мобильности. Действия команды на тренировках между заданиями доводились до такой слаженности, что мы даже вне службы чувствовали и понимали друг друга без слов.

Когда капсулу тряхнуло, нас, ломая кости, сотрясая мозги и разбивая в кровь, раскидало и перемешало так, что было непонятно, кто на ком и чьи это конечности. Но самое страшное было впереди. Понятно, что в «бронники» брали парней нечеловеческой силы. На самом деле звериной.

Знаешь ли ты, девочка, что в мирах есть расы, имеющие две ипостаси? Человеческую и звериную. Знаешь? Тогда не будешь фыркать и недоверчиво качать головой, как эти…

Так вот… Придя в себя, я едва вновь не сомлел от увиденного. Обернувшись в страшного огромного зверя, «бронник», скинув все щиты и шлем, рвал на части своих боевых друзей. В ужасе отползал я подальше от обезумевшего монстра, но тот неумолимо приближался, круша всё на своём пути. В приступе ярости он вырвал оружейный шкаф, стоявший у входа, и оттуда посыпались десантные винтовки и сингуляторы.

Девочка, ты даже представить не можешь, насколько это мощное и безжалостное оружие. Официально сингуляторы под запретом, но в десантных ботах в сейфовых шкафах на самый крайний случай хранится несколько штук. Одно такое ружьё по крови, заливающей пол капсулы, скользнуло мне в руку. Раздумывать было некогда, я рванул предохранитель и вдавил кнопку спуска. Мой страх был такой силы, что парализовал мозг. Я давил и давил на гашетку, пока не понял, что бот под воздействием излучения сингулятора рассыпается, а я вываливаюсь в открытый космос.

Косрок замолчал. Должно быть, заново переживал события многовековой давности. Интересно, народ, отпрыском коего он является, относится к космическим долгожителям?

— Что было дальше? Как тебе удалось выжить? — тихо спросила и слегка толкнула плечом.

— Дальше ты знаешь. Тебе Лавиньш рассказала, — ответно толкнул и он меня. — А спасло меня то самое ненавистное снаряжение. Маска с дыхательной смесью автономна — вдруг бойцу приспичит в отхожее место сходить в полёте. Бронещитки и комбинезон заменили скафандр. Может быть, ещё слёзная молитва моей матери и нечаянная милость Вселенной.

По всем законам космическим я должен был погибнуть. Но выжил. В атмосферу планеты входил как метеор, теряя всё то, что меня спасло. Остались только крылья. Благодаря им я смог погасить удар о поверхность.

«Молнией яркой сверкнул в небосводе и рухнул раненый Косрок, крыло волоча за собою. Был он могуч и прекрасен, как басуч весною, только ослаб, проливая в пустыню кровь бога», — процитировала я песнь о зарождении жизни в Радужном мире.

— Что это? — удивлённый Косрок повернулся ко мне всем корпусом.

— Это описание твоего падения в исполнении тоскующей Лавиньш.

— Можно сказать, что красиво, если не помнить о том, что пустыню я вспахивал мордой, — хмыкнул герой эпоса и продолжил рассказ.

Когда я пришёл в себя и увидел рядом с собой непонятное существо, то подумал, что я всё ещё в бреду. Уж очень оно напоминало чудище болотное из детских сказок. Грязная, спутанный колтун вместо волос, одежда не то из травы, не то из коры… И всё это гадко пахло. Но разглядывало существо меня с доброжелательным любопытством. Кажется, даже с жалостью.

— Кто ты? — спросил я на межгалактическом, но чудовище смотрело непонимающе. Только губами пошевелило, будто силясь повторить мои слова. Меня мучила жажда, и я попросил пить, жестами объясняя желание. Существо поняло и принесло примитивную чашу из едва обожжённой глины с каким-то травяным отваром. Сделав глоток, сморщился и хотел было выплюнуть, но странная тварь заставила допить жидкость до конца. Как же я тогда был слаб, что со мной справилась мелкое худющее существо.

— Послушай, дружище, — обратился я к чудищу, едва не отталкивая его. — Мыться не пробовал? Ты воняешь, как три оборота нечищеный коровник.

Увидев, что тварь меня слушает, слегка склонив голову к плечу, продолжил объяснять:

— Идёшь к воде и умываешься, — я показал, как зачерпывают воду ладонями, как растирают её по лицу, как трут ладони друг о друга, смывая грязь.

Сказал и провалился в сон. Даже такие незначительные усилия утомляли меня тогда.

Когда проснулся, было утро. Полог норы, в которой я лежал, оказался отброшен, и восходящее светило освещало моё убежище. Низкий потолок из веток и стеблей травы, сделанные в стенах углубления служили полками для убогой посуды, возвышение, на котором я лежал, было тоже завалено травой. Иногда в вылазках и разведках на планетах, не входящих в состав Содружества, я видел таких людей, живших племенами. Подумал, что попал в один из подобных миров и загрустил — вырваться отсюда невозможно. От размышлений отвлекли странные звуки, доносившиеся от входа. Кто-то говорил на межгалактическом. Коряво, но говорил:

— Дёшь воте и так. Тушище. Дёшь воте тушище.

Голос был мягкий, приятный и, кажется, женский. Но долго слушать не мог, мне надо было…

Рассказчик замялся, искоса на меня взглянул и закончил фразу чуть резче, чем следовало:

— Короче, позвал я говорившего.

— Эй, дружище, зайди-ка.

На зов является моё чудовище, но я вижу только силуэт, потому что стоит против света. Спрашиваю:

— Кто там сейчас говорил?

— Сешас говорил, — отвечает, приводя меня в полное изумление, и протягивает чашу с отваром. Смотрю, а у неё мордочка умытая и руки чистые.

Училась моя сиделка быстро. Через дней десять лопотала вполне понятно, хоть и шепеляво. Волосы разобрала. Сначала пальцами, а потом я её с гребнем познакомил. Она всё предложенное материализовала. Мне лежать целыми днями скучно было, вот я и развлекался. На полу веточкой нарисую что-нибудь, расскажу, зачем это нужно. Глядь — уже есть. Нора наша расширилась, когда я вставать начал, чтобы головой за потолок не цепляться.

Сначала меня всё забавляло. Рассказывал ей, как ткань сделать, а из ткани одежду. Как зёрна в землю бросать, чтобы урожай собрать, как… Ой, не перечислить всего. Я просто вспоминал жизнь дома, а она реализовывала так, как понимала. Гамак этот дурацкий… Упомянул, как на террасе у дома в жару для отдыха развешивали, она возьми да устрой постель такую. Много ещё чего перевернула из моих воспоминаний. Может, я несколько коряво рассказывал, может, она такая бестолковая была.

Скоро мне наскучила такая жизнь. Любовь её навязчивая опостылела. Словно больше нет ничего во всей Вселенной, кроме меня. Глаз не сводила целыми днями, со всем, что скажу, соглашалась. Позволил бы, так руку мою из своих не выпускала бы. Может, если бы жили рядом люди, то проще было. Сходил к кому в гости, поговорил, пива выпил, сыграли бы в кости там или карты, а то каждый день одно и то же. Выть временами хотелось.

Как окреп, стал я уходить. Думал поохотится или рыбу поймать, но, веришь, даже такой малости на планеты не было. Горы, степь и пустота. Как она там до меня жила? Спрашивал, сказала, что не помнит и жизнь у неё началась с моего появления.

Тосковал я страшно. Мне хотелось к людям, всё равно куда, но только не здесь. Ежедневно горячо молил об этом Вселенную утром и вечером. И получил желаемое.

Брёл как-то по голой степи куда глаза глядят. Ветер гонял пыль и колючие шары сухих растений. Они обгоняли меня и неслись к горизонту. Смотрел им вслед и завидовал их свободе, не имея возможности уйти от землянки дальше, чем на день-два пути. В пустынном безводном мире меня ждала голодная смерть.

Вдруг вижу, неподалеку сияет овал портала. Нас на кораблях перекидывали только тогда, когда была необходимость ещё и технику транспортировать. Когда же отправляли налегке в обжитой мир, то пользовались портальными переходами. Поэтому я хорошо знал, что значит это сияние. Не думая, шагнул в него, надеясь на лучшее.

— И? — устав ждать, когда закончится длинная пауза, поторопила рассказчика.

— И попал. Из одной ж… хм… передряги в другую. Права ты. Портал у них сломан.