Агапи в Радужном мире

Глава 5

Вода в Радужном мире — великая ценность. По словам богини, её много в глубинных пластах планеты. Недра скрывают пресноводные моря, озёра и реки. Но добыть их непросто. Глубокие колодцы со сложными подъёмными механизмами, хитроумные устройства для сбора дождевой воды и обильной росы, редкие источники, которые оберегают, как сокровища драгоценные — всё отражает трепетное отношение к каждой капле живительной влаги. Вершиной бережливости и рачительности является многократное использование воды в ванных и банях. Фильтрация сложная, многоступенчатая, надёжная, без толики магии.

— Магия — это ложь! — безапелляционно заявила Пресветлая, когда я спросила её о том, почему она не облегчает жизнь своих «детей», позволив пользоваться великим даром Вселенной. — Человек не так могущественен, каким делает его магия.

Я не спорила. Со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Но уточнила:

— Развитие науки тоже лживо?

— Ты о чём? — расслабленно спросила богиня, прикрыв глаза.

Она сидела на тёплой лавке и наслаждалась массажем головы. Занятие для меня привычное. До недавнего времени дочь носила косы ниже талии. Вот такой девичий каприз. Ухаживать за этим богатством было непросто. И у нас сложился ритуал «Дашина головомойка». Помогая промывать, расчёсывать и сушить густые локоны, я узнавала все новости и душевные тайны своей девочки.

Вот и сейчас, помогая богине управиться с длинными косами, я легко получала информацию о мире и его обитателях.

Косрока Пресветлая нашла случайно. Она почувствовала, что границы атмосферы планеты что-то нарушило. И даже видела пролёт яркого небесного тела, но никак не могла подумать, что это не очередной метеорит, время от времени тревожащие её покой, а нечто более интересное.

Любопытством богиня-отшельница не страдала, но её вдруг потянуло взглянуть на место падения.

Глубокая борозда заканчивалась ямой, на дне без сознания разметалось странное существо. Строением тела похоже на неё саму, но имеющее дополнительную пару конечностей, растущих из спины. Кажется, что одна повреждена — измазана кровью и неестественно вывернута.

Знания к богине приходили по запросу. Только что она ничего не знала о крыльях. Но спросив самою себя, что это, тут же получила исчерпывающий ответ: зачем нужны, как устроены, каких видов бывают. И даже как лечить вот это конкретное крыло.

Бытом Пресветлая никогда не заморачивалась. Самой ей нужно мало. Тёплое укрытие, простая еда и чистая вода появлялись по потребности. Но раненому лежать на земле не след…

В тот день богиня осознала, что её желания выполняются мгновенно. Яма на глазах обустроилась в просторную землянку, крытую плотно уложенным шуршащим камышом. В жилище появился гамак, растянутый вдоль дальней стены. У входа сам собой сложился очаг и появилась полка с утварью.

Она всё принимала без удивления. Словно знала, что так оно и должно быть. Жилище, огонь, незатейливая посуда. И знания. Как лечить, как ухаживать, как терпеливо ждать будущего.

Поправлялся раненый трудно. В беспамятстве громко стонал, тревожно метался, гневно выкрикивал непонятные слова и снова стонал. Осторожно промывая раны — не только крыло было повреждено — богиня удивлялась, как сильно могут разниться тела, похожие друг на друга.

Две руки. Но руки существа твёрдые и чуть ли не в два раза больше в объёме, чем её. И в его одной ладони легко поместятся обе её. Две ноги. Но бёдра незваного гостя рельефны и мускулисты, колени выпирают костляво, а ступни широкие и длинные. Не говоря уже о других различиях.

— Мне интересно было рассматривать его тело и сравнивать со своим, — мягко улыбаясь своим воспоминаниям, рассказывала Пресветлая. — А потом он очнулся…

Судя по словам богини, Косрок не был джентльменом. Он ничего не рассказывал о себе: как и где жил, кто его ранил, что будет делать дальше. Особо не ухаживал и не был нежен.

Немного оправившись, герой начал наступление на свою спасительницу. И скоро бастион пал.

— Долго он гостил тут? — спросила я, чтобы прервать затянувшееся молчание.

Мы уже закончили купание и, завернувшись в широкие полотенца, отдыхали в предбаннике, попивая остывший ытык. Все это время Пресветлая рассказывала. Мне показалось, что её накрыл синдром попутчика, когда в ночном поезде или в зале ожидания аэропорта незнакомому человеку вываливают подробности жизни.

Богиней быть трудно. Равных, с кем посекретничать можно, нет. Пастве подробности не нужны. Держать в себе накопившееся веками, а то и тысячелетиями, женщине, пусть даже в таком статусе, практически невозможно. Даже Френки, несмотря на свою сверхразумность и генетическое отсутствие эмоций, любит со мной поболтать.

«Френки! Как же я соскучилась по тебе!» — нечаянно отправила ментальное послание во Вселенную. Безадресно.

— Недолго.

Голос Пресветлой выдернул меня из раздумий.

— Что?

— Ты спросила, долго ли Косрок гостил на Лавиньш, — напомнила собеседница. — Недолго. Я ему быстро наскучила. Он всё реже укладывал меня на пол нашего жилища, но всё чаще и дольше стал гулять по окрестностям. Возвращаясь, ворчал, что жить в такой пустыне невозможно. Я расспрашивала, как, на его взгляд должна выглядеть планета. «Густые леса, полные дичи. Много различных водоёмов, в которых кишит рыба. Деревья такие высокие, что их макушки прячутся в облаках. И светило не жжёт, если не спрятаться в глубокой тени, а нежно согревает сквозь тучи и туман». Странная картина, правда? Как в таких условиях можно жить?

— Разные есть миры во Вселенной. Недавно пришлось погостить на планете с вечной зимой. Правда, Маттотенна — демиург того мира — уже навела там порядок, и тепло возвращается. А есть планета, где почти вся поверхность это вода. Она так и называется — Океан.

— Ты много путешествовала, — не спросила, а констатировала свои выводы богиня. А потом спросила, пряча горечь: — Ответь, мой мир настолько безобразен, что при первой возможности отсюда хочется сбежать?

— Пресветлая, я на твоей планете всего три дня. Кроме гор и пустыни не видела ничего. Но они показались мне восхитительными.

Я не лгала. Вспомнила картину великолепного рассвета в горах, оттенок песка пустыни и стала делиться впечатлениями от увиденного.

— Словно роскошная женщина, разнеженная от жара светила, раскинулась пустыня вдоль гор. Эта ассоциация родилась у меня, когда я рассматривала цвет песка. Смесь песчинок разных пород создала удивительный оттенок нежной женской кожи. Горы как стража охраняют её от ветров, не позволяя распылить красоту…

— Это цвет мужской кожи. Память о Косроке, — едва слышно молвила Пресветлая.

Упс! Я вознесла благодарственную молитву Вселенной за то, что ни одного осуждающего слова не успела сказать в адрес повесы.

— Он обещал вернуться! — резко повернулась ко мне Пресветлая. — Ты не веришь?

Памятуя о том, что врать нельзя, я отрицательно покачала головой:

— Прости.

— Именно поэтому я ненавижу ложь.

Инк сидел на потёртом коврике, расстеленном на земле, напротив входа в баню. Положив руку на согнутое колено, Страж дремал, откинув голову на стену строения. Рядом прикорнул Филипп.

— Охрана, — изогнув губы в ироничной улыбке, прокомментировала картинку Пресветлая.

Я промолчала. Не рассказывать же ей, как я мысленно транслировала нашу беседу моим спутникам, и они задремали всего минут пятнадцать назад, когда мы, так и не закончив разговор, принялись одеваться.

Кстати, я сильно поколебала убеждения Пресветлой, когда, щелкнув пальцами, за несколько минут просушила и уложила копну своих влажных волос.

— Мне сделаешь так? — не отводя глаз от моей причёски, поинтересовалась богиня.

— Могу. Но это магия, — честно предупредила я.

Как-то отчаянно махнув рукой, женщина кивнула:

— Давай! Спать хочется, нет сил возиться с косами, — замерла, приоткрыв рот, в вихре из собственных волос. Когда кастование закончилось, она ощупала голову, проверяя прочность причёски, и пробормотала: — Может, в быту и полезно было бы…

На скрип старых дверных петель за нашими спинами кот и Страж синхронно открыли глаза.

— С лёгким паром! — поздравил кот.

У Пресветлой глаза полезли на лоб.

— Филипп! — цыкнула я на любимца. — Совесть имей.

— Он разумный?! — пролепетала мать Радужного мира.

— Разумный, но много болтает и много весит, — присела я к коту, взяла на руки и с трудом поднялась. — Всё это не мешает мне любить его.

Фамильяр хотел было обидеться, но, услышав в очередной раз, что я его люблю, прикрыл глаза и потёрся мордочкой о мою щёку.

— Пресветлая, у тебя есть место для сна? — почтительно склонив голову, спросил Инк.

— Не тревожься. Всё есть. Ступайте отдыхать, — ответила богиня. — Нам всем нужно выспаться.

Шагнула в тень между строениями и исчезла.

Несмотря на беспокойный рой мыслей в голове, уснула я мгновенно. Сны снились странные, тревожные. Словно брожу по густой чаще лесной, едва продираясь сквозь ветви переплетённые, и никак выбраться не могу. Тишина такая, что слышу только своё дыхание. Вдруг странный птичий крик: «Доооонг! Доооонг!». Ещё и лиана щиколотку опутала и дёргает: «Вставай!». Дергаю ногой, пытаясь выбраться из захвата, недоумевая, почему вставать.

— Да не брыкайся ты! — дошёл до сознания голос Инка. — Понимаю, что спала мало, но вставать пора. Завтрак подали, и домик освобождать надо.

— Ты иди, а я ещё посплю немного, — пробормотала я, пытаясь зарыться в плед.

Но Страж был настойчив.

— Нас Пресветлая ждёт. Вставай!

Кряхтя и стеная на судьбу несчастную, перекатилась из гамака на коврик, встала на четвереньки, опустилась попой на пятки и медленно выпрямилась. Неэтично заставлять богинь ждать.

А та действительно ждала нас, заняв вчерашний столик, отгоняя ладошкой назойливых насекомых, кружащих над блюдами с лепёшками, сыром и чем-то непонятным.

— Это тоже твои создания? — ворчливо спросила я, кивая на жужелиц.

Обычно такое настроение мне несвойственно, даже когда я недосыпаю, но сегодня «штырило не по-децки». К месту вспомнилось выражение из лексикона соцсетей.

— Всё в природе на месте своём, — спокойно ответила богиня, — и все для чего-то нужны.

Мне нестерпимо захотелось сказать ещё что-то колкое и неприятное, но Инк сунул под нос большой кусок теплой лепёшки. Пышную выпечку покрывал толстый слой сыра из топлёного овечьего молока, щедро усыпанный янтарными ягодами шкиду. Сироп медовой густоты норовил тягучими каплями соскользнуть на столешницу или на землю.

Этого я не могла допустить. Быстро подхватила бутерброд. Языком подобрала все аппетитные подтёки и хищно впилась зубами в божественный вкус.

«Заткнул?» — мысленно спросила я друга и выпала из реальности.

— Пойду с вами до Столицы. Хочу узнать вас получше. Заодно пойму, сможете ли вы помочь моему миру и детям моим, — первое, что я услышала, вернувшись из гастрономической комы.

— Какая помощь вам нужна? — уточнил Страж.

— Эпидемия. Она медленно косит провинции, а я не знаю, как избавить от этой напасти мой мир.

— Медицину развивать не пробовали? — осматривая пальцы на предмет оставшихся ли на них крошек сыра с сиропом, проворчала я. Но продолжать тему не стала. Настроение стремительно возвращалось в привычное жизнерадостное русло.

Мир наполнился цветами, запахами и звуками. Всё было чудесным и доброжелательным.

Инк внимательно на меня посмотрел:

— Ты в порядке?

— Всё хорошо. Ещё бы чашечку кофе, и я бы чувствовала себя счастливой, — ласково улыбнулась другу, — но могу и… эээ… ытык выпить.

Подбежала вчерашняя девчушка и положила на стол небольшой листок плотной серой бумаги.

— Что это? — полюбопытствовала я, прихлёбывая чай.

— Счет. За постой, одежду и посещение бани.

— И баню посчитали? — удивилась я. — Меня же пригласили!

Инк пожал плечами, вытащил из пояса кошель и принялся отсчитывать назначенную сумму.

— Постой, я заплачу за илицу, — предложила Пресветлая. — Ты права, позвала тебя я — мне и платить. Тем более ты мне очень помогла в мыльне.

Но Инк уже поднялся и пошел к зданию, куда тянулись гости, держа в руках счета и монеты.

Со двора мы ушли последними. Поклажи было мало, но рес Плой остановил мои сборы вопросом:

— Агапи, что происходит?

То, что он обратился ко мне по имени, а не иронично «Туристка», указывало на серьёзность предстоящего разговора.

Я со вздохом присела в гамак, тормозя раскачивание ногой.

— Сама не понимаю. Утром проснулась в таком состоянии, словно всю ночь безобразия творила в пьяном угаре. Подумала, что от недосыпа — реально мало спала прошедшие дни. Волнение, мысли всякие. Или пмс, будь он неладен. Думала я так до момента, пока не съела традиционный утренний бутерброд.

— Что случилось после этого?

— Всё вернулось в норму. Небо голубое, а не свинцовое; светило розовое, а не кровавое; богиня милая, а не тупица твердолобая; люди обычные, а не уроды мерзкие.

— Однако! — протянул Страж и задумчиво потянул руку к затылку — извечному межгалактическому месту поиска ответов на трудные вопросы. — Что ты стала думать после того, как вернулась в нормальное состояние?

— Ничего. Я просто стала наслаждаться жизнью, — я качнулась в гамаке, как на качелях. И когда амплитуда раскачивания позволила встать ногами на пол без перекатывания на коврик, покинула своё несуразное ложе. — Пойдём уже, а? Пресветлая, небось, ждёт. Всё равно ничего мы сейчас не решим. Надо понаблюдать и выяснить причину.

Но тут ответом на вопрос появилась мысль. И я её озвучила.

— Знаешь, мне кажется, что это последствия дара Маттотенны. Слишком много энергии накапливается за ночь, а я не могу её применить. Застой меня отравляет. Шкиду вводит в лёгкое состояние беспамятства. Для восстановления нужны силы и энергия. Немного, но и этого расхода достаточно для того, чтобы баланс восстановился, — я посмотрела на задумавшегося Инка. — Другой версии у меня нет.

Дорога была прямой, ровной и скучной. Изредка у обочин попадались огромные валуны, как посланцы далёких гор, остающихся за спиной. Путники шли и ехали в одном направлении. Встречных отчего-то не было. Спросила об этом у Инка.

— Так эта дорога ведёт в Столицу. Из столицы идёт другая.

— Одностороннее движение? Забавно.

— Что забавного? — встряла в разговор Пресветлая. — Дорога по кругу. Вдоль города стоят приюты. Есть ответвления к дальним поселениям. Там движение двустороннее.

Попыталась представить схему дорог. Нарисовалась карта московского метрополитена. Там тоже начиналось с кольцевой.

В полдень светило зависло в зените, заливая придорожные пустоши ярким, чуть розоватым светом и зноем. К тому времени чуть ли не у каждого валуна был разбит лагерь. Естественной тени утёсы не давали, но путешественники натягивали пологи и прятались под ними от изнуряющей жары.

Мы никак не могли найти место для отдыха.

— Вот что бы не вырастить вдоль дороги добрые деревья? Тень путникам, сохранность дорогам. Да и просто красиво, — ворчала я, мечтая о привале.

Несмотря на то, что мой иеысык был облегчён и снабжён климат-контролем, для путешествий он был приспособлен плохо. Не подразумевался в нём широкий походный шаг. Только мелкая плавная поступь, как у танцовщиц ансамбля «Берёзка» или у благовоспитанной гейши из дорогого чайного дома.

— Деревьям вода нужна. А она глубоко. Погибнут, — отмахнулась от меня Пресветлая.

Кстати!

— Уважаемая, а имя у тебя есть? — поинтересовалась я. — Неудобно в путешествии величать тебя Пресветлой.

Инк на мой дерзкий вопрос закатил глаза и ментально одёрнул:

«Туристка, сбавь обороты. Что на тебя нашло?!»

Знать бы что, уже бы справилась, а так просто всё раздражает, вот что.

— Лавиньш меня зовут, — не обращая внимания на мою вздорность, кротко ответила богиня.

— Как? — хором переспросили мы.

— Лавиньш. Да, мой мир носит моё имя. Да вы не удивляйтесь. Это очень распространённое женское имя. Кстати, девчушку в приюте тоже звали Лавиньш. Родители верят, что с этим именем девочки получают благословение Пресветлой.

Наконец-то мы добрели до свободного валуна. Он был похож на слегка согнутый палец, смотрящий в небо. Не слишком массивный, поэтому для большой компании не годился. Нам же вполне подходил. Мы свалили наши тюки и начали обустраивать привал. — Давайте супчик сварим? — предложила я попутчикам. — Надоело всухомятку питаться. Котелок есть, припасы найдутся. Вода нужна и хворост для костра.

Инк, занятый креплением импровизированного тента к поверхности камня, меня не слушал. Он поглядывал на светило, прикидывая, в какую сторону развернуть ткань, чтобы тени было больше.

Зато богиня отозвалась:

— Запас воды небольшой. Пополнить сможем только завтра к вечеру. Стоит ли её тратить на похлёбку? И кизяк тут вряд ли найдётся. Путешественники весь собирают, чтобы можно было горячего приготовить.

Поморщилась. Одно дело похлёбка, приправленная древесным дымком, вон в уху даже головёшку кладут, чтобы вкус пикантнее был, другое дело «аромат» кизяка.

Внутри закипало раздражение на весь этот необустроенный мир, на богиню инфантильную. Вместо того, чтобы создавать в память безответственного любовника пустыни, лучше бы планету приспособила для более комфортной жизни.

Чтобы отвлечься от раздражающих мыслей, я расфокусировала взгляд и стала рассматривать окрестности магическим зрением.

К хорошему привыкаешь быстро. Нечаянно став неисчерпаемым магическим источником, я больше не испытывала нужды в контроле внешней магии. Прибыв в Радужный мир, я ни разу не просканировала уровень магии этого мира.

«Зажралась, голубушка!» — попеняла самой себе и сосредоточилась на местных чудесах.

Плотным туманом стелилась энергия магии без конца и края.

«Ничего себе планетка! — присвистнула я. — Хорошо, что Синклит Тайной Стражи ещё не научился экспортировать природную магию. Иначе давно бы уже нашли возможность присоединить Радужный мир к Союзу и брать налог сырцом магии».

Обидно стало за народонаселение Лавиньш. Эх, эту бы энергию да в практическое применение. Сколько полезного можно сделать. Но богиня лишила своих чад возможности творить чудеса. Конкуренции боится, что ли?

Сквозь плотную пелену рассмотреть что-либо трудно, но излучение водного источника, пробивающего себе путь к поверхности, привлекло взгляд.

Просчитав выход будущего родника, я в том месте запустила небольшой воздушный вихрь. Сейчас углубим, стенки и берега укрепим, и будет доступная свежая проточная вода, распланировала я план мелиорационных работ. Угу, проточная… А куда она будет стекать? Надо канавку устроить, пусть течёт в… Куда?

Как Пресветлая умудрилась создать степь придорожную такой гладкости, осталось для меня загадкой. Но воде, которую я ждала с минуты на минуту, течь было некуда.

А что, если… Я опять расфокусировала зрение, но уже с целью изучения подземных потоков. Ну, вот же, вот! Еще несколько непоседливых ответвлений полноводной подземной реки пробиваются к поверхности. И достаточно кучно.

Прикинув, где сподручнее сделать котлован, я запустила ещё один смерч. Намного мощнее предыдущего. Работы предстояло сделать много: выбрать почву и разнести её вдоль берегов, сформировав красивые холмы и пригорки.

Убедившись, что кастование идёт по намеченному плану, я повернулась к спутникам.

Богиня стояла, уперев руки в боки, как рассерженная жена, встречающая подгулявшего мужа. Насупленные брови, недобрый взгляд. Обвинительно ткнув пальцем в творившееся колдовство за моей спиной, спросила:

— Это что такое?

— Озеро. Будет, — беззаботно пожала я плечами и шагнула в сторону тени, манившей отдыхом.

— Зачем? — заступила дорогу Лавиньш.

— Вода, прохлада, рыбки, птички, отдых, — начала было перечислять я все блага, что дают водоёмы природе и людям.

Но мой проект перечеркнули и обесценили одной фразой.

— Они все утонут! — со слезами в голосе воскликнула Пресветлая.

Я ещё раз оглянулась. Ну да… Берег получался излишне крутой, а местные плавать не умеют. Надо бы отмели сделать, где безопасно можно в воду войти — умыться или воды набрать, животных, опять же, напоить. И, переключив управление строительным вихрем на ручной режим, я провела его вдоль берегов. Уступ получился широкий, пологий, не более метра глубиной.

— Ты права. Так будет лучше.

Но богиня не унималась.

— Не нужно здесь твоё озеро!

— А где нужно?

— Нигде!

— Ты можешь объяснить, почему? Или это пустой каприз?

— Говорю же тебе — утонут!

Я слушала собеседницу, и до меня начал доходить смысл политики развития, вернее, стагнации этого мира. Пресветлая боялась за своих детей. Боялась так, как боятся некоторые истеричные мамаши:

— Не бегай — упадёшь!

— Не прыгай — вспотеешь!

— Не трогай молоток — по пальцу стукнешь!

— Не… Не… Не… — сплошные запреты и ограничения.

Они думают, что смогут уберечь ребёнка от травм, болезней, неприятностей. Но культивируют в детоньке страхи, нерешительность, инфантильность. И зависть. Зависть к ловким, быстрым, умелым.

— А ещё чего ты боишься? — прямо спросила я неразумного демиурга.

— Войн.

— Поэтому тормозишь развитие науки и техники, — грустно констатировала я.

— Ты не понимаешь! — начала было причитать «яжемать» планетарного масштаба, но я, не желая слушать её доводы, пошла к Инку.

— Слышал?

— Слышал. Глупо, конечно, так о людях своих думать. Но и ты не права тоже, — ответил он на моё недовольное сопение. — Это её мир. Её дом. А ты хозяйничать начала. Озёра обустраивать, климат менять.

— В смысле, климат менять? — удивилась я.

— Испарения с поверхности озера повысят влажность воздуха. В этом районе появятся туманы и росы. Может быть, даже небольшие дожди. Ты знаешь, как они повлияют на флору и фауну планеты? — Я отрицательно качнула головой, а Инк продолжил: — И я нет. Туристка, когда же ты уже думать начнёшь, прежде чем делать?

— Так что, засыпать что ли? — с сожалением спросила я.

До слёз жалко было отказываться от мечты усовершенствовать хотя бы маленький кусочек этого странноватого мира.

— Оставь. Она сама разберётся, — остановил меня Страж. — Давайте уже обедать.