Агент полковника Артамонова

Плевна. 1877. 6 августа

Как всегда, он шел один, безоружный, с какой-либо случайной поклажей, обычно с предметами мелкой розничной продажи. В этот раз он шел с полотняной сумой, в суме — дюжина опанок, пахнущих свежей конской сбруей, эта обувь в Европейской Турции пользуется большим спросом. В кармане — документ отставного турецкого солдата.

На тропинке, которую он уже хорошо знал, не наскочил на патруль турецкой полевой полиции. Вышел на берег.

Внизу под кручей в густом теплом тумане несла в Дунай свои тихие воды река Вид. Она широким разбегом огибала крепость с запада на север. Сама крепость обозначала себя огнями костров. Костры были верным признаком, что в крепости много войск. А сколько?

Неслышным шагом он шел по берегу, всматриваясь в черноту ночи. Где-то здесь должен быть спуск. Чуткое ухо уловило стук жерновов.

Вот и мельница. На мельнице, кроме старика-мельника, его ждал знакомый болгарин Владко Стоянов. Жил Стоянов недалеко отсюда — в Опанце, это в нескольких верстах от Плевны, в Плевне занимался извозом. Время от времени его нанимал хозяин-турок, владелец корчмы. Он ему с близких и дальних селений доставлял продукты, в том числе муку. Разрешение на провоз муки у него имелось. Этим разрешением лазутчик и мыслил воспользоваться.

Но оказалось, он опоздал.

— Понимаешь, Хаджи-Вали, буквально со вчерашнего дня, — с печалью в голосе говорил Владко, — болгарам запрещено появляться в крепости.

— Это для тебя я — болгарин, — с улыбкой ответил Константин. — А для них я, как ты правильно меня назвал, Хаджи-Вали.

— Тогда… Дедушка Георгий, — Владко обратился к мельнику. — На этого великана турецкий костюм найдется?

— Подберем. Были у нас и покрупней витязи. Раньше этой мельницей пользовались болгарские революционеры. Здесь была у них явка.

Да, здесь они меняли экипировку. Кто хорошо владел турецким и внешне был похож на турка, предпочитал турецкий костюм. С началом боевых действий мельницу предоставили в распоряжение разведки русской Дунайской армии. На этом настоял агент полковника Артамонова Григорий Нагович, известный в Придунайской Болгарии как преуспевающий торговец. Он помогал болгарским революционерам, помогал и русской армии, согласившись на время войны быть ее лазутчиком.

Костюм Фаврикодорову подобрали, хотя и пришлось удлинять рукава.

— Вот теперь, Хаджи-Вали, ты настоящий турок! — восхищенно говорил Владко, придирчиво оглядев его со всех сторон. — Днем ты выйдешь на Софийскую дорогу, попросишься на подводу. Опанки оставь здесь, иначе турки тебя не поймут. Возьмешь куль муки. С продуктами в Плевне плохо.

Так он и поступил. Турецкие возницы, приняв его за своего брата-отставника, торгующего мукой, помогли ему пробраться в Плевну.

Золотое правило лазутчика: меньше спрашивай у прохожих, где найти нужного тебе человека, иди уверенно по указанным ориентирам, как обычно ходят люди, досконально знающие местность. И тогда твое появление ни у кого не вызовет подозрения.

Он шел строго по ориентирам, хотя в Плевне бывал не раз.

Вот мечеть, которая по случаю войны уже давно не видела ни одного правоверного, зато видит, как по ночам в ее подвалы закатывают бочки с порохом.

Вот высокая каменная изгородь, появившаяся неделю назад и приспособленная для стрельбы из мортирок.

Вот на восточной окраине окопы, которые четко просматриваются с дороги на Ловчу. Многие деревья срублены.

С центральной улицы исчезла платановая аллея. Город тот и не тот, и все-таки это была Плевна, превращенная в крепость, которую русская армия будет брать если не штурмом, то осадой. Сколько же здесь войск?

Точный ответ мог дать кто-то из штабных офицеров. Офицера предстояло или захватить в плен, как уже практиковалось не однажды, или купить за большие деньги.

Турецкие офицеры, верные Аллаху и султану, дешево не продаются. При себе у Константина денег не было. Но наверняка были у агента, оставленного в Плевне. Это был Григорий Нагович, которого в городе не знали разве что малолетние дети.

Константин направлялся к Наговичу, преуспевающему торговцу, водившему дружбу главным образом с турецкими интендантами. Он шел к этому денежному агенту с устным приказанием полковника Артамонова: во что бы то ни стало в кратчайший срок добыть сведения, интересующие штаб русской Дунайской армии.

Нашел Григория в глубоком подземелье, под той самой мечетью, куда давно не заглядывают правоверные и куда по ночам закатывают бочки с порохом в надежде, что русская артиллерия оставит мечеть целой и невредимой.

Григорий удивился, увидев Константина в турецком одеянии: зачем рисковать? В Плевне его могли опознать знакомые и выдать туркам как русского агента. Турки хорошо платили тем болгарам, которые выдавали им вражеских лазутчиков.

— Ты знаешь, что уже сегодня с минуты на минуту русские начнут бомбардировать крепость?

— Откуда эти сведения? — в свою очередь спросил Константин.

— С той стороны. Добыли их лазутчики, — ответил Нагович. — Кто-то из них в русском штабе узнал день и час бомбардировки. Ударят по крайней мере пятьдесят орудий. Войска гарнизона поставлены в известность.

— Как давно?

— Со вчерашнего дня.

О времени очередной бомбардировки Плевны, по всей вероятности, не знал полковник Артамонов. Он и его разведчики знали о неудачных боях русских войск 30 июля. Тогда была показная бомбардировка: орудия били, пока на своем наблюдательном пункте присутствовал император, а как он в сопровождении свиты отправился на обед, потом удалился на послеобеденный отдых, стрелять перестали, чтоб не беспокоить его императорское высочество. Так распорядился начальник штаба генерал Непокойчицкий.

Наступление на Плевну не было подготовлено. Когда началось дело, боеприпасы и резервы были истощены уже в первые часы боя. Приказы на атаку часто отдавались сумбурные, вроде: «Двигаться прямо перед собой и побить по дороге всю сволочь, какая встретится на пути».

По-разному вели себя командиры.

Офицер корпуса, которым командовал генерал-лейтенант Криденер, рассказывал полковнику Артамонову, как этот генерал отдавал приказания. Подчиненные ему генералы спрашивали друг друга:

— Идем, куда? Сами не знаем.

Вот подъезжает корпусной. Генералы к нему за приказаниями:

— Что делать?

Отвечает:

— Идти и атаковать.

Говорят ему:

— Местность вовсе не разведана. Как мы будем атаковать без рекогносцировки?

— С Богом, ваше превосходительство, идите и атакуйте, — спокойно отвечал командир корпуса.

В этой ситуации достойно вел себя генерал Скобелев. В тот трагический для русской армии день правофланговый отряд генерала Лошкарева бездействовал в течение всего боя. И турки сосредоточили весь огонь на левофланговом отряде, которым командовал генерал Скобелев. Приданный ему батальон Курского полка с четырьмя орудиями проявлял наибольшую активность. Отряд Скобелева, сбивая заслоны юго-западнее Плевны (карта с обстановкой, добытая лазутчиками полковника Артамонова, находилась у командира отряда), занял Зеленые Горы, продолжал наступать на Плевну, но был остановлен войсками, выдвинутыми сюда с правого фланга, где должен был наступать отряд генерала Лошкарева.

Скобелев своими действиями отвлек на себя часть турецких войск и тем самым дал возможность отряду генерала Шаховского с меньшими потерями выйти из боя.

Полковник Артамонов интересовался:

— Как вели себя солдаты?

— Мужественно, — с гордостью и болью отвечал офицер.

Да и как было не гордиться мужеством русского солдата?

Как было не переживать боль за тяжелые утраты? Цифра потерь ошеломляла. Только в бою одного дня, именно 30 июля, потери турок составили 3 800 человек, потери русских — вдвое больше — около 7 000 убитых и раненых.

Наибольший урон понесла русская пехота: в корпусе генерал-лейтенант Крединера погиб каждый четвертый офицер и почти каждый четвертый солдат.

Анализируя неудачу армии, полковник Артамонов записал себе в блокнот: «Главные ошибки (имелись в виду ошибки командования): отсутствие тщательной рекогносцировки, неправильный выбор направления главного удара, путаная диспозиция, отсутствие должной артиллерийской и ружейной подготовки атаки, нелепые наступательные настроения, слабое взаимодействие войск первой линии между собой и с резервами, ввод в бой войск пакетами, бездействие конницы, неумение перестроиться в ходе боя в зависимости от обозначавшегося успеха».

Бросалось в глаза очевидное: а у противника-то самое современное оружие! В войне против России постарались и англичане, и французы, и немцы, и американцы — весь Старый и Новый Свет ополчился против России.

Русский генералитет мог противопоставить только ум и находчивость своих офицеров и генералов, несгибаемую волю к победе русского солдата.

Все лазутчики полковника Артамонова были задействованы в этой операции. Особая миссия выпала на долю Фаврикодорова и Наговича.

У них не было времени на детальную разработку плана. А нужный источник информации им требовался в ближайшие часы. Григорий перебирал в памяти знакомых ему штабных офицеров. Остановился на Фуллере, американце, прикомандированном к штабу Восточно-Дунайской армии. Этот американец заключал сделки на продажу оружия и боеприпасов, числился торговым агентом северо-американских предприятий, хотя на самом деле занимался военно-экономической разведкой. Работая на свое правительство, он не забывал и себя, торговал секретами, которыми интересовались разведки западных стран.

В это тяжелое для турок время Фуллер оказался в Плевне. Его и разыскал Нагович с помощью своих турецких друзей-интендантов. Разговор с американцем сразу же приобрел коммерческую направленность.

— Я закупил муку в Черногории, — сказал ему Нагович. — Есть возможность несколько тонн переправить в голодающую Плевну.

— Русские не пропустят, — сразу же возразил американец.

Это был самоуверенный молодой человек. Он сносно говорил по-болгарски, но турецким, как свидетельствовали сами турки, владел превосходно.

— А если с ними договориться?

— Что они потребуют? Я, например, для себя потребую треть вашей выручки. Согласны?

— Согласен.

— Итак, что потребуют русские?

— По всей вероятности, точную цифру. Сколько солдат в гарнизоне Плевна воспользуются нашей мукой? Я имею в виду, что каждому достанется хотя бы одна лепешка.

Американец сразу же заподозрил, что болгарский торговец прежде чем встретиться с ним, переговорил с русскими.

Сказал:

— Не думаю, что русские не знают численности гарнизона, который они уже штурмуют, притом не первый день. Две недели назад французская «Фигаро» назвала цифру. Газета даже указала количество орудий, выставленных на крепостной вал.

— Насколько мне известно, недавно гарнизон пополнился десятью таборами из Сухума.

— А сколько покинули Плевну, вам известно?

— Этим тоже поинтересуются русские.

— Сведения они получат, но когда пропустят обозы с продовольствием.

— Тогда уже эти сведения им не потребуются. В крепости ходят слухи, что бомбардировка начнется с часу на час. Война — область непредсказуемого. Любой торговец рискует разориться.

Американец возразил:

— Война войной, а бизнес бизнесом. Бизнес диктует войну, а не наоборот. Сегодня я вам предоставлю самые точные сведения. Как вы ими распорядитесь, это ваше дело.

И тут же спросил:

— Когда можно ждать первый обоз?

— Когда ваши точные сведения окажутся у русских.

О коварстве американца Нагович был наслышан. Получив список таборов, сосредоточенных в крепости, агент сопоставил с данными, которые он уже добыл с помощью друзей-интендантов. Численность турецких войск оказалась завышенной почти вдвое. Уже ни о какой муке не могло быть и речи. Хотя американец, как потом убедился агент, рассчитывал на куш.

Рискуя попасть под русские снаряды, Фаврикодоров задержался в крепости еще на одни сутки. Он обходил боевые порядки таборов, фиксировал в памяти огневые позиции артиллерии, склады боеприпасов.

Возвращался к своим знакомым маршрутом. На реке Вид посетил мельницу, переоделся и с наступлением ночи двинулся в путь. Турецкие позиции обходил уже в предрассветных сумерках.

Обо всем увиденном и услышанном докладывал полковнику Артамонову. Тот сравнивал с данными, добытыми другими лазутчиками. Напрашивался вывод: в гарнизоне войск не прибавилось. Вопреки сообщениям английской и французской прессы о том, что турецкое командование интенсивно усиливает крепость Плевна свежими войсками, данные лазутчиков эти сообщения не подтверждали. Да и Фуллер пытался подсунуть фальшивку.

Николай Дмитриевич задавал себе вопрос: с какой целью? Было достоверно известно: уже в начале июля в четырехугольнике крепостей насчитывалось 75 тысяч турецких войск. Для полевых действий, в том числе и для обороны Плевны, неприятель мог выделить не более 30 тысяч солдат и офицеров. Мог. Но не выделил. Значит, турки готовились не обороняться, а наступать. В те дни это было предположение. Вскоре оно подтвердилось.

Подтвердили его дипломаты. Султан назначил нового главнокомандующего Восточно-Дунайской армии. Им стал Мехмет-Али-паша. Он и начал готовить армию к наступлению. Костяк армии составили мусульмане, проживающие внутри четырехугольника крепостей. Это 36 таборов. 14 таборов были переброшены морем из Сухума и Батума. А так как некоторые русские отряды бездействовали, снял с фронта несколько кадровых таборов и артиллерийских частей.

К концу июля численность турецкой армии достигла 40 тысяч человек при 90 орудиях и продолжала увеличиваться.

Штаб Дунайской армии потребовал новые данные о состоянии и численности турецких войск.

— Константин Николаевич, — обратился полковник Артамонов к Фаврикодорову, — вам предстоит опять отправиться в Плевну. Задача прежняя.

— Когда прикажете?

— Сегодня ночью.

Селение Горный Студень лазутчик покинул вечером 7 сентября, а утром следующего дня был уже в крепости.

Пребывание в крепости не ограничилось несколькими днями. Обстановка требовала постоянного присутствия.