Агония обреченных

Когда Бредли подошел к катеру, неприметно пришвартованному среди десятков больших и малых катеров, яхт, других судов малого водоизмещения, Роуч был уже переодет в камуфляж, а Джон в цивильной одежде стоял на пирсе.

– Хэлло, Джон, – Бредли был само дружелюбие и жизнерадостность. – Скажи-ка, приятель, куда ты подевал свой пятнистый костюмчик? Надеюсь, не утопил?

– Нет, сэр, – ответил негр. Появление Бредли вызвало у него крайнее удивление; появись сейчас президент США он, наверное, изумился бы меньше. – Из него получится еще хорошая ветошь.

– Как мне повезло, что ты оказался такой экономный.

Бредли запрыгнул в катер; Роуч продолжал смотреть на него с недоумением.

– Не знаю, куда вы намериваетесь плыть, господа, но я желаю вам благополучного возвращения, – проговорил на прощание Джон и, не торопясь, пошел по пирсу.

Роуч продолжал смотреть молча, вопросов не задавал. Бредли источал жизнерадостность.

Первым прервал паузу Бредли:

– Я решил отправиться с вами, мистер Роуч, если вы не против, конечно.

– А если я против?

– Тогда я поеду против вашего желания. Только прежде чем мы отправимся в столь увлекательное путешествие, полное опасных приключений, предлагаю пятнадцать минут посидеть. Так сказать, перед дорожкой. Обычай такой есть, не слышали?

– Что это вас на обычаи потянуло? – с усмешкой спросил Роуч, усаживаясь на ящик для инструментов. – Слышал. Ну давайте посидим. Только, что вы собираетесь высидеть? Мы ведь с вами обо все уже поговорили.

– Нет, Дональд, думаю, не обо всем. Договорим сейчас. – Бредли устроился на боковой скамейке. – Сейчас вы правдиво ответите мне на вопросы, и мы решим, как нам поступить дальше. Идет?

Роуч не ответил, продолжал выжидательно смотреть. От столь внезапного появления Бредли ничего хорошего он не ожидал.

– Дональд, я вас спросил: идет? – повторил Бредли, но уже с металлическими нотками.

– Это в зависимости от ваших вопросов.

– Ты чего в стойке, Роуч? До этой минуты я тебя из-под ударов выводил, а не заводил под них. Чего ты на меня взъерепенился? – подавшись вперед, с нажимом проговорил Бредли и вернулся к прежней интонации: – Хорошо, начнем, – он поудобней устроился на скамейке, закинул ногу на ногу и заговорил в форме рассуждения: – После вашего ухода я прокрутил ситуацию и пришел к следующему выводу: либо этот ваш вояж связан с выполнением какой-то миссии, либо с самоутверждением. Оба этих предположения я допустил с большой долей натяжки, но других просто не существует. Вы, извините, не герой, не авантюрист, психически здоровый и уравновешенный человек, – рассуждал Бредли, внимательно наблюдая за Роучем. – Здравомыслия у вас – на двоих. Но вы работаете в разведке, а это такая контора, в которой могут случаться всякие чудеса. Это первое. И второе: от вас ушла жена; ушла к артисту с накаченными мышцами. На некоторых это производит сильное впечатление. Отсюда вывод: либо вы выполняете какое-то задание своего ведомства, либо… хотите доказать самому себе, что тот артист против вас – ноль.

Бредли замолчал; реакции Роуча – никакой. Катер и стоящие по обе стороны суда качнуло так, что им пришлось удерживаться руками.

– Что же вы молчите, Дональд? Я прав?

– Нет, мистер Бредли, не правы. Может быть, еще одна причина, которую вы не назвали. Искупление вины, например.

Бредли даже не сразу понял, что сейчас сказал Роуч, о чем он говорит. Не было никакой логики, связи.

– О чьей вине вы говорите? И перед кем? Вы все последнее время у меня на глазах и за это время ничего предосудительного не сделали. Объясните толком.

– Макбирни. Он был человеком Ханта, они служили когда-то вместе, но на службу он был принят через моего дядю и по моей просьбе.

Катер вновь хорошо качнуло, и Роуч на какое-то время замолчал.

– А при чем здесь Макбирни? – спросил Бредли. Он все никак не мог увязать концы с концами. – Не улавливаю нить.

– Макбирни оказался шпионом. Он работал на чью-то спецслужбу, скорее всего, на кубинскую.

А вот это было уже ударом, от которого Бредли бросило в холодный пот. Он не сразу даже нашелся, что сказать или спросить. Такое заявление, не имея на руках неопровержимых доказательств, не делают. А если это так, то он, Бредли, полнейший профан.

– Доказательства.

Роуч молча достал сверток, тот, который передал ему в лагере начальник парашютно-десантной службы, вынул записную книжку Макбирни (Бредли узнал ее; еще совсем недавно эта записная книжка не давала ему спать), раскрыл на закладке и подал Бредли.

– Читайте.

Там была его диктовка. Ее Бредли знал наизусть. Ход мысли Роуча он понял моментально и тут же почувствовал выигрышность ситуации для себя. Почувствовал, она была на поверхности, но ухватить не мог, не вырисовывался весь объем в целом, только части. Для их воссоединения требовалось время. Хотя бы немного, а его у Бредли не было. Нисколько.

– Как вы думаете, что это такое? – спросил Роуч.

– Это анализ. – Бредли пошел по наитию, ничего другого ему не оставалось. – Анализ операции высадки десанта в районе Тринидада с указанием ее слабых мест.

– Вот именно. А эти сведения были под грифом. Откуда они у него? И для кого он делал этот анализ?

Все. Части соединились. Объем стал целиковым, выигрышность стала осязаемой. В чем она заключалась, теперь Бредли знал.

– Это все? Других причин отправляться в плавание у вас нет?

– А этого разве недостаточно?

– Более чем… Только ведь вот в чем беда: вы-то героически искупите, а что делать вашему дяде? Пустить себе пулю в лоб? Ведь у него нет такой возможности, как у вас.

Роуч заметно побледнел, сидел каменным изваянием. Понял: Бредли припер его накрепко.

– И что же мне теперь делать?

– Вы же работаете в разведке, неужели сами не могли догадаться?

– А если всплывет?

– Макбирни мертв. Этого, – Бредли кивнул на записную книжку, – нет и не было. Кроме вас и меня, об этом никто не знает. Не бултыхать – не всплывет. Сожгите ее немедленно, сейчас же.

Роуч достал зажигалку и у себя под ногами разжег маленький костер. Глядя, как горит изодранная записная книжка, тихо проговорил:

– Теперь я у вас на плотном крючке, мистер Бредли.

– А вы и раньше были у меня на плотном крючке. Капсулы забыли? Просто сейчас этот крючок стал еще плотнее. «Ты, парень, мне нужен, поскольку постольку, а вот если удастся подружиться или хотя бы познакомиться с твоим дядей, полковником Шортом, вот это будет удачей».

Когда пламя погасло, Роуч поднял взгляд:

– Ну вот и все. Что дальше, мистер Бредли?

– Друзья зовут меня – Стэн. Оружие на катере есть?

– Разумеется, – удивился Роуч. – Забыли, куда я собирался плыть?

– Давайте. Давайте, давайте… – поторопил Бредли.

Роуч поднялся, достал из ящика для инструментов короткоствольный автомат, подсумок с запасными обоймами и гранатами, все это отдал Бредли, тот все тихо опустил за борт.

– Нам это ни к чему и в чужие руки не попадет, – пояснил он свои действия и деловито окинул катер взглядом. – Так. А где тут у нас «необходимый запас продовольствия»?

«Запас» оказался в носовой части, в ящике; оттуда Бредли извлек армейский вещевой мешок.

– Что тут у нас… – Бредли развязал узел и заглянул внутрь. – Икра черная, осьминог, тушенка… – рассматривал он этикетки банок. – Коньяк… Дональд, вы словно на пикник собрались плыть, а не на войну!

Все то время пока Бредли «хозяйничал», Роуч безучастно сидел и с безразличием наблюдал. Он был выбит, подавлен. Он был потерян.

– Дональд, сейчас вы похожи на человека, которого завербовал агент иностранных спецслужб, – видя состояние Роуча, проговорил Бредли. – Очнитесь же вы наконец. Ничего же страшного не произошло. Свое задание по «Москиту» вы выполнили с честью, группа к вылету для выполнения задания готова. У кого и какие могут быть к вам вопросы? Что вы переживаете?

Роуч покачал головой и грустно улыбнулся:

– Умеете приободрить. Какие будут дальнейшие указания, шеф?

– Я вам не шеф, – жестко, чеканно проговорил Бредли. Помолчав, смягчил тон. – А указания будут. Точнее, предложение. В Вашингтон я сегодня уже не полечу, это дело я отложу на завтра. А сегодня я предлагаю отпраздновать наше успешное возвращение из залива Свиней, черт бы их побрал! – он кивнул на вещмешок и добавил просительно: – Ну не пропадать же добру, а?

Роуч глубоко вздохнул, словно вынырнул из водоворота и коротко махнул рукой:

– Согласен.

В двухместном гостиничном номере они просидели до утра. Говорили обо всем и ни о чем: о погоде и о коммунистах, о женщинах и о Гитлере, о папе-маме и о Советском Союзе. Особенно – и это удивило Бредли – Роуча интересовала тема полета Гагарина в космос.

– Скажу вам по секрету, – шутливо признался он Бредли, – космос – моя мечта. Как я завидую этому русскому, как бы я хотел оказаться на его месте.

К утру Бредли имел полный портрет, характеризующий Роуча. Позже до Роуча дошло: он рассказал Бредли о себе все, в то время как о нем он не узнал ничего.

– Вылет группы назначен на сегодня на двадцать один час. Из лагеря они уже отплыли, – уже утром, собираясь, затронул Бредли «тему»; ночью они о ней не вспоминали. – Выезжайте на аэродром, осмотрите самолет, сделайте последний инструктаж-напутствие группе, проконтролируйте вылет. Это ваша обязанность, между прочим. Завтра отправляйтесь в Новый Орлеан, оттуда свяжитесь с дядей и доложите, что группа благополучно вылетела. – Бредли поправил перед зеркалом узел галстука и обернулся. – Думаю, скоро вы окажитесь в Вашингтоне.

– Хорошо. В Вашингтоне как я смогу вас найти?

Бредли написал на клочке бумаги номер телефона и показал его Роучу, дождавшись, когда тот кивнет, он клочок сжег.

– Только на пару недель я хочу попросить отпуск. Устал. Как думаете, дадут?

– Ну, это как будете просить, – усмехнулся Роуч.

Уже прощаясь, Бредли спросил:

– Послушайте, Дональд, а почему бы нам не перейти на «ты»?

– Почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил Роуч. Это был как раз тот случай, когда такая форма ответа была согласием и не выглядела невежеством.

Это было воскресенье 16 апреля; флот вторжения на полном ходу шел к берегам Кубы. В залив Кочинос (залив Свиней). До высадки десанта осталось меньше суток.