Аксель, Кри и Белая Маска

ГЛАВА VIII. ФР

Ещё год назад, пережив подобное приключение, Аксель несколько минут приходил бы в себя, словно рыба, глотая ртом воздух вместо ответа. Но за это время, так и не научившись любить встряски, он, по крайней мере, приобрёл какую-то закалку. И потому, быстро опомнившись, мальчик шагнул вперёд, привычно загородил Кри спиной и с вызовом ответил:

— Я сказал: «Духам нельзя верить на слово, что бы они ни обещали!» А что, неправда?

— Истинная правда, — весело согласился полуголый. — Но вот какая вещь, уважаемые гости: на истинную правду эти стены не откликаются, да ещё таким возмущением волшебного поля, которое способно нарушить мой здоровый сон. ТАК откликаются они на наглую ложь…

— Ничего не понимаю… — пробормотал сбитый с толку Аксель. — Разве что-то может быть одновременно и правдой, и наглой ложью?

— Может, может, — заверил человек с полотенцем. Он подобрал его размотавшийся край и обернул ткань вокруг высокого бритого лба наподобие чалмы. — Давайте выпьем кофе и разберёмся в столь интересном вопросе!

Он легко, как кошка, перемахнул через край бассейна, приземлившись на изразцы босыми ступнями, скрестил на груди мускулистые руки и теперь с улыбкой глядел на детей. Его загорелое пожилое лицо (лет тридцать пять — сорок, не меньше!) с узкими, как у китайца, пронзительно-синими глазами и жгуче-чёрными бровями и усиками можно было, пожалуй, назвать красивым.

— Добро пожаловать во Вселенную Хас, избранники души моей!

«Вот-вот. Этого нам и не хватало — быть избранниками души его…Да он, кажется, почище Штроя и Фибаха, вместе взятых», — переглянулись дети, и Аксель осторожно начал:

— Так вы…э-э…

— Я — Франадем! Тот самый таинственный «Фр», коему уже довелось послужить пищей для твоих догадок. (То ли этот пляжник всегда так цветисто выражался, то ли Аксель и Кри повстречались ему, когда он был в настроении — неизвестно. Но расслабляться в его присутствии явно не стоило).

— А мы думали, — вступила в беседу Кри, — что вас зовут…

— Меданарф? Всё правильно, это тоже я. Понимаете, когда мне скучно и я склонен к крайностям, я произношу своё имя наоборот. В такие дни все стараются держаться от меня подальше…Ну, а когда мне весело…ничего, что я принимаю вас по-домашнему?

Аксель и Кри поспешно заверили, что ничего. Франадем указал гостям на мягкую тахту с подушками, которая уже возникла из воздуха за их спинами. А также на подносы с фруктами и крохотными, но замечательно красивыми чашечками кофе. Рядом с кофейным прибором Франадема поблёскивала в хрустальном роге тёмно-рубиновая жидкость, а на поверхности хрусталя светилась одинокая звезда — символ Вселенной Хас.

— Наши вина славятся на весь обитаемый космос…но вам не предлагаю. Как из-за вашего возраста, так и потому, что вам сегодня нужна ясная голова.

Кри вспомнила мумию, которая последовала за таким же вот угощением, и поёжилась. Но, кажется, пока ничего зловещего не намечалось. Франадем по-турецки уселся на тахту и откинул конец полотенца на плечо — вылитый падишах, только почему-то без слуг. Впрочем, когда дети уселись таким же образом у своих подносиков, весёлый хозяин спросил:

— Вас, может быть, удивляет, что я один? Но я привык сам себя обслуживать. А потом, мне не хотелось смущать вас некоторыми…гм… мордами из моей свиты. Едва ли у вас остались приятные впечатления о Потустороннем замке.

— Вы не ошиблись, — сказал Аксель, стараясь не думать о распухшем лице из колодца, которым их почему-то не побоялись смутить, и при этом мужественно пробуя кофе. От первого же глотка в голове его прояснилось, вся сегодняшняя усталость куда-то исчезла. — Замечательно! — похвалил он тёмный ароматный напиток. — И простите, что мы вас разбудили… — не без ехидства прибавил он.

— Это мне нужно извиняться! Единственный слуга, который должен был предупредить меня о вашем приезде, куда-то отлучился…И задам же я ему взбучку!

Аксель мог бы поклясться, что на деле никто не смеет ослушаться этого весельчака — как не посмел бы никто ослушаться Штроя. «Просто хотел понаблюдать, как мы себя поведём в „весёленькой обстановке“», — подумал он, и, судя по лицу Кри, она подумала то же самое.

— Итак, уважаемый Взглянувший В Лицо… — начал Франадем, поднимая в его честь рог с вином, но Аксель прервал его:

— Простите, как вы меня назвали?

— Ну, разве что ты один во всём Лотортоне не знаешь своего нового прозвища — ещё более почётного, чем «Спросивший Смерть»! — усмехнулся дух. — Твоё здоровье, а также и твоё, Ужас Саркофагов, — поклонился он Кри и осушил рог. (Нужно ли говорить, что его содержимое тут же восстановилось?)

— Не называйте меня так, — тихо сказала девочка.

— Хорошо, — кивнул Франадем, и под потолком с треском лопнула голубая молния. — Больше ты этого прозвища никогда ни от кого не услышишь.

— Так, значит, я — Взглянувший В Лицо? — мрачно уточнил Аксель. — А может, точнее было бы сказать: «В Лица?» — добавил он, намекая на одно из прозвищ Штроя — «Многоликий».

— Остроумное замечание, — признал дух, дружески хлопнув его по плечу. — Ты и вправду так умён, как говорят…Но в тот момент, когда ты наносил свой знаменитый удар, Многоликий выглядел вполне обыкновенно.

— Я не убил его? — торопливо подался вперёд Аксель, опрокинув пустую чашечку.

— Нет. Жалеешь? — прищурился Франадем. — Впрочем, можешь не отвечать, и так всё ясно…Мне по душе твои чувства. Кровожадность в столь юном возрасте — что может быть отвратительней?

Аксель пристально посмотрел в это красивое безмятежное лицо, пытаясь распознать скрытую насмешку или хоть лёгкий её след. Но, кажется, Франадем не шутит…Хотя — кто его разберёт?

— А вы, значит, не кровожадный? — тряхнув волосами, внезапно спросила Кри, в свою очередь прищурившись на Франадема, и уж по её голосу о её истинных чувствах гадать не приходилось.

— Я? Ни капельки, — с прежним спокойствием ответил падишах и откинулся на подушки. — И если тебе не очень понравился мой домашний орган, то позволь заверить: я держу его вовсе не для гостей…

— Стало быть, для подчинённых? — не унималась Кри, видно, решив, что если её ждёт очередной ужас, нечего тянуть резину.

— Скоро увидишь…Кстати, твой брат при знакомстве задал мне интересный вопрос, напрямую связанный с твоим.

— Насчёт того, как можно одновременно говорить правду и нагло лгать?

— Вот-вот. Я хотел этим сказать, что ежели дух вам что-то пообещал, то он вовсе не обязательно исполнит обещанное…

— Спасибо, мы уже знаем, — вставил Аксель.

— …но если он даёт клятву — например, гарантируя вашу безопасность, — вы можете спокойно отправиться к нему на чашку кофе. Поэтому здешнее волшебное поле расценило твои слова как жестокое оскорбление и оживило мой труп.

Аксель почувствовал сильное желание немедленно вернуть выпитое кофе и полбанана назад. Но падишах как ни в чём не бывало продолжал:

— Что поделаешь, у всех свои привычки. Волшебники определённого ранга постоянно умирают и воскресают — даже те, кто, подобно Штрою, когда-то был человеком. А лично я человеком никогда не был — я чистокровный звёздный дух. И особенно хорошо себя чувствую, с недельку побыв утопленником. Знаете, нечто вроде снотворных пилюль комиссара Хофа…

Дети быстро переглянулись: этот Франадем и впрямь много о них знал.

— А разве вы не можете жить…мм…без передышки? — осторожно спросил Аксель, делая сестре глазами знак быть повежливей: гарантия гарантией, да мало ли что…

— Отчего же, — вяло откликнулся Франадем, разглядывая на свет очередную порцию выпивки. — Но так будет ещё скучнее…Вечность — противная штука, даже когда это твой законный титул.

— А почему бы тогда Вашей Вечности не отказаться от всего этого, — с искренним любопытством сказал Аксель, оглядывая зал, — и не жить так, как мы? Поселились бы в каком-нибудь хорошем городе вроде Мюнхена, устроились бы на службу, завели семью, а когда придёт время — умерли и больше не воскресли…

— Вот на это у меня никогда не хватит смелости, — очень серьёзно сказал Франадем (а может, даже и Меданарф). Его узкие синие глаза больше не смеялись. — Ни у меня, и ни у кого из звёздных духов. А раз мы сами знаем о себе, что мы — существа нехрабрые, то лучшим выходом для нас была бы окончательная, или, как мы говорим, Большая Смерть. И если ты, Аксель Реннер, — поднял он хрустальный рог, — пришёл, чтоб убить нас всех — пью за твоё здоровье!

И выпил залпом.

— Я пришёл не для этого, — не менее серьёзно сказал Аксель, вставая. — Я пришёл узнать, чего вы от нас хотите?

— Терпение, терпение… — пробормотал дух, тоже неспешно поднимаясь. — Очень мило, что вы зашли поговорить о делах, но вот так, сразу…Нет, сперва моим гостям полагается концерт!

И картинно щёлкнул пальцами. Свет в зале погас.

Орган, который всё это время невинно дремал в углу, тут же испустил глухое ворчание, будто просыпающийся зверь. Едва оно смолкло, дети услышали за своими спинами какое-то движение. Резко обернувшись, они увидели, что из стены, противоположной органным трубам, выдвинулся широкий, увитый цветочными гирляндами балкон. А на балконе…

— Штрой! — ахнула Кри. — Мы в ловушке, Акси! Бежим!

— Погоди… — медленно пробормотал Аксель, делая шаг к балкону и пытаясь осознать увиденное. — Там и Отто…наш Отто! Не может быть…

Такого и вправду не могло быть! На балконе одно за другим появлялись приземистые тёмные существа с перепончатыми лапами, и, приглядевшись, можно было понять, что на мордах у них — человеческие маски. Дух в маске Штроя — отчего-то седобородой, но с вполне натуральными стрекозиными глазами, где мерцали плывущие созвездия, — был облачён в звёздную мантию. Его сосед с лицом комиссара Хофа вырядился в человеческий пиджак и брюки, и даже нацепил галстук в цветочек, который на настоящем Отто Хофе дети в жизни не видывали. А рядом — покойный профессор Фибах с лицом хорька, в цилиндрических очках с золотой оправой, и тоже покойный крокодиломакак Пралине, который его загрыз в открытом космосе. И уродливые фибаховы твари! Птерокурица Амалия и её подружка Беттина фон Краймбах-Каульбах шествовали, держась за уши своего злейшего врага Шворка. За ними под ручку следовали Дженни с траурной сеньорой Мирамар, а вот Жоан и Пепа, и её свита из шестерых ежей с длинными свиными хвостами…Это был какой-то кошмарный бред!

Франадем явно наслаждался произведённым эффектом, любуясь побелевшими от ужаса и отвращения лицами Акселя и Кри.

— Целый карнавал, правда? Это будет хор. А каждому хору, как вы знаете, необходим дирижёр. Прошу прощения, мне пора за пульт…

И он указал на самую верхушку органа, где в полумраке вдруг ярко заблестел позолотой дирижёрский пульт. Дух поддёрнул шаровары, слегка подпрыгнул, разминая босые ноги, поправил полотенце-чалму со свисающим на плечо концом и лёгкой, беззаботной походкой двинулся к органу. К винтовой лесенке. Другого пути наверх ему не было.

Кри невольно охнула и подалась вперёд, забыв о своём гневе и думая лишь о недавно пережитом ужасе — Аксель еле успел поймать её за локоть. Франадем тем временем уже миновал клавиатуры и, помешкав секунду, чтоб рассчитать прыжок, взвился в воздух. Первые две мурены промахнулись на какой-то миллиметр и впились друг в друга. Голубой разряд отшвырнул их в трубы, а Франадем, как резиновый мячик, прыгал всё выше и дальше. И при каждом прикосновении его ступней к винтовой лесенке по клавиатурам внизу бежали чёрно-белые волны, а по воздуху — волны музыки…Но, несмотря на красивую, мощную мелодию, дети, конечно, её не слушали: открыв рты, они глядели на весёлого смертника. Тот имел возможность перевести дыхание, так как зубастые пасти ждали его не на каждом шагу, а через шаг — и всё-таки это было страшное зрелище! Вот одно из чудищ сорвало с него чалму, которая тут же превратилась в пластырь, залепила ей глотку, и мурена в приступе удушья свесилась на ступени…Зато её напарница сумела-таки вцепиться духу в плечо и вырвать изрядный клок мяса. Увидев золотистую кровь из раны, Кри закрыла глаза, но через секунду, как загипнотизированная, распахнула их снова. Франадем уже добрался до первой площадки, откуда мог перепрыгнуть в другое крыло органа. Точно перемахнув на нужную ступеньку, дух вскинул руки, как гимнаст, — и винтовая лестница ожила! Она рывками, в такт ритмичной мелодии, двинулась вверх, Франадему же стало ещё труднее увернуться от прожорливых пастей. Этот сумасшедший больше не прыгал, а движениями тела ускорял или замедлял рывки лестницы. Кровь хлестала у него теперь и из шеи, и из запястья, но дух не обращал на это никакого внимания. Неуловимым жестом перехватив последнюю мурену за шею, он обернул её живым кольцом вокруг своей, завязал голову и хвост в беспомощный узел и, чуть покачнувшись, шагнул к пульту. Орган умолк, но его сменили громовые аплодисменты присутствующих — аплодисменты, в которых искренне участвовали Аксель и Кри.

— Знаешь, — тихонько сказала она на ухо брату, забыв прежнюю неприязнь к хозяину Вселенной Хас, — он похож на Омара Шарифа…

Это был большой комплимент. Выше для Кри (которая как свои пять пальцев знала не только молодых, но и старых актёров) были только Брэд Питт и Мэтт Дэймон.

— Мм, — осторожно высказался Аксель. Ему тоже понравилась смелость Франадема, но он всё же счёл долгом напомнить сестре:

— Не увлекайся! Он нас позвал не просто так.

А звёздный дух, залечив свои раны и не позаботившись о каком-нибудь фраке (даже не снял с шеи извивающуюся мурену, только наколдовал себе новое полотенце вокруг висков) поклонился публике и вскинул дирижёрскую палочку. «Штрой» выступил вперёд, на край балкона, и запел высоким сладким тенором под невидимый клавесин:

Аксель и Кри — в который уже раз сегодня! — изумлённо переглянулись. По следующему знаку палочки «Штроя» сменил «Пралине», у которого оказалось прекрасное сопрано:

А дальше грянул хор:

Орган заключил всё это мощным гулом, вспыхнул свет, хор исчез — а Франадем уже сидел на подушках против обомлевших детей, обмахиваясь краем полотенца и явно набираясь сил для дальнейших штучек.

— Вам бы в цирке выступать! — вырвалось у Акселя.

— Да, вы очень смелый, — с дрожью сказала Кри, явно вспоминая собственное знакомство с домашним органом Франадема. — И зря вам так хочется умереть…

— Поживу ещё, пожалуй, — согласился тот и обтёр лицо. — Между прочим, труднее всего — не просто увернуться от укуса, а сыграть при этом что-то путное!

— Зачем вы так рискуете? — спросил Аксель. — Ведь, наверное, они могли загрызть вас по-настоящему?

— А как же! — строго сказал Франадем. — Иначе я действительно клоун, и больше никто. Нужно уметь ставить на карту не только чужую, но и собственную жизнь.

— И чью же чужую жизнь вы собираетесь ставить на карту? Нашу? — Не дожидаясь ответа, Аксель выбрал на подносе спелый апельсин и начал его чистить. В синих глазах Франадема блеснули одобрительные искорки: он явно уважал аппетит во время бесед о смерти.

— Конечно, — ответил дух, потянувшись за хрустальным рогом. — Ваше здоровье! Но главный риск достанется не вам. Я хочу, чтобы вы помогли мне убить моего друга Штроя.

— Так я и знал! — мрачно сказал Аксель с глубоким вздохом.

— Что же ты не ешь апельсин?

— Разонравился! — твёрдо ответил Аксель, отодвигая поднос и глядя ему в глаза. — Я и моя сестра — не наёмные убийцы, понятно?

— Да я и не переоцениваю ваших способностей, — заверил Франадем, делая глоток. — И всё же вы способны на многое. Иначе разве стал бы я наводить справки о вашей прежней жизни, готовить концерт, и даже, — он коротко кивнул на орган, — показывать мою утреннюю зарядку сольным номером? Разве я говорю: «Убейте»? Я выразился куда мягче: «Помогите убить моего лучшего друга»!

— Хороша дружба! — фыркнула Кри, которая и не думала делать вид, что её интересуют фрукты, а, вновь переменившись к Франадему, презрительно разглядывала его. — Хоть бы слово хорошее не портили!

— Но звёздные духи вкладывают в это слово вовсе не то, что вы, — пожал голыми плечами «Омар Шариф». — Нет, в самом деле, что вы о нас знаете? Приди ко мне Штрой сейчас, сию минуту, без оружия и сил, с погоней на хвосте — и я буду защищать его больше, чем себя! Но когда он силён, самое его большое желание — умереть…Только вслух он этого никогда не скажет.

— Да? Почему же? — спросил Аксель, не зная толком, верит он услышанному или нет. И, однако, в словах Франадема он чувствовал какую-то смутную логику, только не мог бы ясно выразить, в чём она состоит. Но дух не заставил его гадать.

— Мы слишком всемогущи — я ведь вам говорил уже сегодня! На свете нет существа, которое ценило бы то, чего у него много…Положим, он скажет мне: «Убей меня, Меданарф!» Но это будет значить, что он слабее других, не так ли? А ведь самолюбие у него ещё сильней, чем жажда смерти…Ещё бы! Он поднимался с самого низа. И стал сильнее всех — сильнее меня, настоящего, природного духа! Другой бы на его месте успокоился, но этот… — Франадем, казалось, забыл, зачем ему рог с вином, и лишь язвительно щурился на зловещие рубиновые блики, отражавшиеся в его зрачках. — Тихий Гость! Любитель хворей…Одно только имечко «Штрой» чего стоит! Сам себя называет прахом и думает, что это и есть смирение. «Смирение паче гордости» — вот как это называется, или, чтоб вам было понятнее, гордыня навыворот!

— Но вы хотите убить его ради него или ради себя? — спокойно спросил Аксель.

— Ради обоих! — криво усмехнулся Франадем. — Я ведь ещё одну мелочь не сказал: он тоже хочет меня убить. Каждый из нас чудит по-своему, но корень-то один…

— А мне вот кажется почему-то, — так же спокойно продолжал Аксель, глядя в упор на Франадема, — что вы всё равно желали бы ему смерти, даже если б он вам не угрожал! Вам всем просто делать нечего — правда, Кри?

— Правда, Акси, — сказала Кри. — Извините, что я говорю такие вещи у вас за ужином, — повернулась она к духу, — но вы сами завели разговор…

— О, я люблю прямоту! — заверил тот. — Сделайте одолжение…Но, может, вы подобрели бы ко мне не только из-за ужина, если бы знали, что именно я помог Акселю Реннеру заработать его самое почётное прозвище — Взглянувший В Лицо!

— Что вы хотите этим сказать? — медленно спросил мальчик.

— Неужели ты думаешь, — с прежней живостью осведомился Франадем, — что ты, одиннадцатилетний мальчонка, и впрямь в состоянии опередить Штроя, нанося ему удар, который он видит? Знаешь ли ты, сколько опытных духов-убийц — в том числе и моих — поплатились жизнью, пытаясь поразить его в спину?

— Ну, положим… — протянул Аксель, хотя в нём шевельнулось тревожное сомнение. — Мы подошли к нему сзади вплотную, и он не заметил!

— Это потому, что вы люди. А не духи. Люди нам вообще безопасны, вроде как для вас комары…Подкрасться к нему ты ещё можешь, но опередить его, если он тебя увидел — никогда!

— И всё-таки я это сделал!

— Нет. Не ты, — серьёзно сказал Франадем. — За тебя отдал жизнь мой лучший агент Терфир. Вечная ему память! — И он залпом осушил рог. — Я очень о нём горевал…

— Но я…мы не знаем никакого Терфира! — беспомощно пробормотал Аксель, растерянно глядя на Кри, которая ответила ему таким же взглядом.

— Да нет же, знаете, — усмехнулся дух. — Мимолётное знакомство, не спорю…И всё же вы знаете его. Вспомни, кто первым заметил тебя, когда ты крался к экрану за спиной Штроя, чтоб улизнуть по телемосту к своему летающему псу?

— Г…главный Диспетчер…

— Вот это и был агент Терфир. Он входил в доверие к Штрою не одно столетие — у того на редкость высокие требования к своим заместителям, хотя для должности Главного Диспетчера и без того нужны совершенно исключительные качества. Бедняжке Терфиру порой приходилось прикидываться глупее, чем он был — Штрой не доверяет слишком умным духам. Ну, а потом приходилось с удвоенным рвением заглаживать свой умышленный «промах» …Помните историю с Зевсом?

— Так, значит, он нарочно… — хором начали потрясённые Аксель и Кри.

— А то нет! Притворился, что не понял, почему Штрой назвал очередное чудище Зевсом и, чтобы «изучить вопрос», ограбил все музеи мира — забил все подземные хранилища статуями, картинами и монетами с изображениями древнегреческого бога…Кажется, и твою коллекционную монетку прихватил? — подмигнул Франадем Акселю.

— Я больше не собираю, — буркнул тот, отводя глаза.

— И не жалей! Столько, сколько собрал Терфир за пару дней, тебе и за всю жизнь не накопить. Штрой очень смеялся…Зато потом Терфир в рекордный срок приготовил к полёту виновника всего переполоха, быкодракона Зевса, чтоб нанести по Земле удар из космоса — и выговор ему сняли.

— Хитёр… — покрутил головой Аксель. — Скажи, Кри?

— Но никакая хитрость не может длиться бесконечно, — спокойно продолжал Франадем. — Даже Терфир, с его-то опытом и выдержкой, был, я думаю, поражён, когда увидел, как ваша честная компания — ты, Кри и Хоф — крадётесь за спиной у Штроя к экранам. Он, конечно, мигом понял ваш план: попасть через телемост в брюхо Шворка, где болван Фибах забыл выключить телевизор-приёмник, и вырваться из замка…

— Да, и завыл, чтобы Штрой обернулся, — с невольной дрожью вспомнил мальчик. — Этим, что ли, мы ему обязаны?

— Ему вовсе не надо было выть и звать кого-то на помощь! Он — Главный Диспетчер, понимаете? Вижу, что нет…Да и откуда вам знать, какая реакция даже у обычного старшего духа? Терфир мог «заморозить» вас любым заклятием в считанные доли секунды. А вот не замечать вас больше он не мог, да, поразмыслив, и не захотел…

— Поразмыслив?!

— У нас другая скорость мысли, чем у вас, и нужны особые условия, чтобы онасравнялась с вашей…Да, не мог не замечать, иначе даже его подчинённые — помните, в соседних креслах? — мигом бы его раскусили. А не захотел, так как решил не упускать редчайший случай.

— Какой? — замирая от любопытства и страшных воспоминаний, прошептала Кри.

— Разделаться со Штроем, конечно! И свалить на вас. Командуя всеми шпионами в замке, он давно понял, что вы Штрою враги — беспомощные, правда, но с малоизученными волшебными возможностями. В своих донесениях ко мне Терфир нередко размышлял, как вас использовать…но это было дьявольски трудно. И тут — такой случай! У всех на глазах! Ему нужно было, чтоб Штрой обернулся, применил против вас любое заклятие, а тогда он, Терфир, попытался бы поразить Штроя в спину насмерть и заявить потом, что это сделал ты, Аксель. Понял теперь?

— Как не понять! — язвительно усмехнулся тот. — Взглянуть В Лицо — на это смелость нужна. А ударить в спину и свалить на «одиннадцатилетнего мальчонку» — всегда пожалуйста…Герой, что и говорить!

— Да, герой, — всё так же спокойно ответил Франадем. — Он шёл почти на верную смерть. Штрой был надёжно защищён от внезапных атак любого рода — кроме чего-то уже совершенно невероятного. И такое невероятное оружие у тебя оказалось: клинок белых гномов, с которыми когда-то расправился Штрой. Клинок, обладающий особой мстительной силой против их убийцы…Но и он помог тебе лишь потому, что Штрой замешкался и дал тебе время его ударить!

— Почему же он замешкался?

— Не из-за тебя, будь уверен! О чём думал Терфир в последние минуты своей жизни, можно только гадать — хотя я хорошо его знал…А вот о чём думал Штрой перед тем, как ты его ударил, я знаю точно. Он мне сам подробно рассказал.

— Вам? Своему врагу? — У Акселя уже голова шла кругом от всей этой чертовщины.

— И лучшему другу…К тому же он был моим гостем. Вспомните о гарантии безопасности, — холодно напомнил дух. — Не сомневаясь, что Терфира подослал я, Штрой описал мне конец его долгой, безупречной службы. Мы вместе пили в память о нём вот это вино…

— Так что же произошло в Главной Диспетчерской на самом деле? — жадно спросила Кри.

— Штрой обернулся, увидел вас и оцепенел. Жалкий обломок меча в детской руке Акселя не произвёл на него никакого впечатления. Изделия гномов не менее коварны, чем они сами: будучи первоклассным оружием, не создают мощного волшебного поля, иначе Штрой почуял бы его давно. А главное, он не знал, что это клинок тех самых белых гномов, которых истребили его воины. Нет, Штроя поразило другое: Терфир! Неглупый, но ограниченный служака, которому он так доверял, оказался хитроумным предателем! Иначе зачем бы ему беспомощно выть, глядя на двух детишек, — ему, умеющему мгновенно парализовать целый отряд враждебных духов? Так вот кто виноват в целом ряде необъяснимых неудач и срывов! А ведь сам Терфир казнил за это «для порядка» столько младших духов… Это был жестокий удар по самолюбию моего друга! Но теперь игра была окончена. Штрой мгновенно понял план Терфира. И решил достойно проучить его за всё, а заодно ещё раз продемонстрировать всем подчинённым свою неуязвимость. Он решил позволить тебе его ударить, затем дождаться удара Терфира сзади и получить лишнее доказательство измены. Не для себя, о нет! Штрою и так всё было ясно. Но, увы, остальные не столь догадливы…Им не вредно лишний раз показать, что Великий Звёздный суров, но справедлив! На его месте я поступил бы так же.

— Ну и выпейте за его здоровье! — предложил Аксель, надувшись. Честно говоря, он был уязвлён. Так, значит, не ему обязаны Кри и Хоф своим спасеньем! А чьему-то взаимному коварству, паутине, в которой он завяз случайной мухой…Франадем без труда понял его мысли. Он успокоительно улыбнулся Акселю, потрепал его по плечу и поднял хрустальный рог.

— Хорошая мысль…Здоровье Штроя! — И, выпив, как ни в чём не бывало, продолжал свой рассказ: — Всё, что я тебе поведал, друг Аксель, вовсе не умаляет твоего подвига. Напротив! Ты шёл на ещё более верную смерть, чем Терфир. Терфиру хотелось не просто убить Штроя, но и уцелеть, продержаться на своём посту немного дольше, чтоб окончательно развалить Подземный Мир. А ты вообще не думал о себе…Так что за тебя я выпил первым делом!

— Рассказывайте, рассказывайте! — поторопила Кри. — Акси мы и так знаем…(В мозгу Акселя тут же всплыла чудесная фраза Дженни о его героизме, и у него отлегло от сердца. Но Кри могла бы быть повежливей с хозяином! Да и с братом тоже…)

— Нет проблем, — охотно согласился Франадем. — Продолжаю…Итак, ты нанёс свой знаменитый удар, который, к полной неожиданности для обоих духов, окзался успешным. Рассечённый надвое Штрой, обливаясь кровью, рухнул на Главного Диспетчера. (Кри охнула, и сам Аксель содрогнулся). Вы этого уже не видели, благополучно скрывшись в телевизоре…

«И хорошо, что не видели», — подумал мальчик, покосившись на сестру.

— Без сомнения, мой Терфир возликовал! Ещё бы…Вы сделали его работу — и впридачу ускользнули, что наверняка затруднит расследование преступной медлительности самого Терфира. Могу себе представить, как он был счастлив…

— Плавая в крови своего начальника, — вставил Аксель, не сдержавшись.

— Люблю слушателей с живым воображением. Вы, конечно, поймёте, что первым делом Терфир, растерянно отшатнувшись и опершись на залитый кровью пульт, незаметно отключил все экраны. Не только связь с приёмной, где всегда дежурила птерокурица-шпионка Элоиза, но и коридор! И посему Элоизины вопли о том, что Шворк с вами на борту выломал дверь подвала и несётся наверх, к обсерватории, достигли Главной Диспетчерской слишком поздно. Если б Терфир не обругал помощников за ротозейство и не заставил их включить экраны снова, купол обсерватории даже не начал бы закрываться, когда ваш пёс свечкой взмывал вверх…Кончиком хвоста он, кажется, поплатился. Зябкое чувство, а? Вот чем вы обязаны Терфиру!

— Что ж, спасибо ему, — сдержанно сказал Аксель. И подумал: «А всё-таки я не стану пить в его честь».

— Только ему? Может быть, немножечко и мне? Ладно, заканчиваю…К сожалению, в тот самый миг, когда вы вырвались на свободу, удача оставила нас и повернулась лицом к Штрою. Должен признать, это была не просто удача, а, как всегда, хитрость и предусмотрительность Многоликого… Но дайте срок!

— Даём, даём! Говорите! — подгоняла Кри, забыв все приличия.

— В игру вступил Белая Маска, — вздохнул Франадем. — Хоть его-то вы, надеюсь, помните?

— Белая Маска? Постойте… — нахмурился Аксель, переглянувшись с сестрой. — Это тот нарядный мальчик, который всё время спал наяву и во сне охранял Штроя? Штрой говорил, что передал ему на хранение свои человеческие чувства…

— А, он говорил с тобой о нём? — встрепенулся Франадем. — Не мог бы ты припомнить всё дословно? Это очень важно!

— Боюсь, что нет… — вздохнул Аксель. — Много времени прошло!

— Ничего, — бросил Франадем, — на то мы и волшебники…Вспомни, что сможешь, и погляди мне в глаза!

Аксель напряг память, вспоминая чаепитие со Штроем в обсерватории Потустороннего замка. Они сидели тогда вдвоём за столиком, а страшный мальчик в белом стоял на лестнице и, устремив на них пустые, тёмные глаза, спал. Наяву. Наяву…Пристальный взгляд Франадема погрузил взбудораженный мозг Акселя в сладкое оцепенение, и он тоже уснул. Тогда Франадем поднёс ладонь к его рту, и Аксель монотонно заговорил — за себя и за невидимого собеседника:

«— Вы — звёздный дух?

— Да.

— А…этот мальчик — ваш сын?

— У нас не бывает детей. Скорей уж я его сын.

Аксель давится чаем и долго кашляет со слезами на глазах, пока Штрой виновато суетится вокруг него с салфеткой и носовым платком.

— Извините.

— Ничего, ничего, это я виноват. Я бы и сам подавился, услышав такое…

Пауза.

— Попробую объяснить…Видишь ли, я когда-то тоже был человеком.

— А потом умерли, да?

— Вроде того. Если хочешь, я тебе устрою то же самое.

— Нет, спасибо. Я ещё поживу. И при чём тут ваш мальчик?

— Ну, после того, как я умер, во мне остались некоторые чисто человеческие качества. Само по себе это даже хорошо. Люди в принципе колдуют лучше, чем духи, потому что у них больше фантазии. Духам фантазия нужна не очень: у них и без того огромные возможности. И это… как бы тебе объяснить… не всегда идёт им на пользу. А с другой стороны, человеческие черты звёздному духу мешают, да ещё как! Появляются сомнения, ненужная жалость и прочее… Каждый человекодух решает проблему по-своему. Мне в конце концов удалось отделить всё лишнее, человеческое от остальных мыслей и чувств, и заключить в отдельном существе. И в знак того, что это — моё прошлое, прошлое, которого я не могу себе больше позволить, хотя прекрасно знаю ему цену, я одел своего человечка в нарядный, но старинный костюм. Понимаешь?

— Да. А зачем он вам вообще? Такой человечек?

— Я и сам часто спрашиваю себя об этом…Кто уничтожает своё прошлое, тот боится его. А настоящий дух ничего и никогда не боится! Наверное, вот так… Кроме того, он меня охраняет. И тоже получше любого духа. Прошлое должно охранять нас, иначе его и заводить не стоило… Тебя, к примеру, охраняет от бед твоё прошлое?

Аксель думает и твёрдо кивает. Как ни странно, он не вспоминает сейчас о дедушке Гуго.

— Когда у меня дела, я отключаю его сознание. Тогда он спит наяву, хотя при этом может неплохо работать. Но когда что-нибудь вокруг не так — угроза, опасность и так далее, — он проснётся и придёт мне на помощь, если заранее велеть ему это. Всё равно что завести будильник.

— Это вы здорово придумали».

Мрачно произнеся последнюю фразу, Аксель проснулся. Перед ним стоял Франадем, а из-за его спины выглядывала потрясённая услышанным Кри.

— Да, придумано неплохо, — сказал Франадем, садясь. — Это похоже на него…Любит блеснуть! Впрочем, ты ведь не дух, так что Штрой ничем не рисковал. Вот если бы обо всём этом знал Терфир…но как раз для него малолетний охранник Штроя оказался полной неожиданностью. Белая Маска, как позже назвал его Терфир в своём донесении, мгновенно залечил раны Штроя, и тот через несколько минут — спасительных для вас! — начал приходить в себя. Но по-настоящему он очнулся только к вечеру, чему вы обязаны ещё одной своей удачей. Будь Штрой в себе, он отозвал бы Зевса из космоса, узнав, что там объявились вы со Шворком. Да и «правильный», верный ему Главный Диспетчер отозвал бы…И вам не удалось бы ни уничтожить быкодракона, ни сорвать Заклятие Семи Смертей, чтобы спасти человеческое население вашей планеты.

— Ну, а Терфир? Не мог он, что ли, сбежать, пока Штрой приходил в себя? — полюбопытствовал Аксель. (Всё-таки жаль его немножко, хоть он и дух…)

— Мог, — кивнул Франадем, — но мои агенты так не поступают…С той минуты, когда он понял роль и значение Белой Маски для личной безопасности Штроя, Терфир поставил себе новую, — увы, последнюю, — задачу, прекрасно понимая своё будущее. Он решил узнать, что это за мальчик, как заполучил его Штрой, и нельзя ли всё-таки лишить моего друга столь великолепной защиты, заведомо обрекающей будущие покушения на неудачу.

— «Лишить?» — с отвращением повторил Аксель. — Попросту говоря, убить?

— Видишь ли, — вздохнул Франадем, — если у замечательных героев под названием «люди» есть свои правила, они могут быть и у таких ничтожных существ, как духи. Дослушай-ка лучше до конца, а потом суди…

— Извините… — пробормотал Аксель. — Терфиру это удалось? Лишить Штроя защиты?

— Можно сказать, что да. По крайней мере, удалось начать. Успел связаться с ещё одним моим шпионом в Подземном Мире — тоже давним и надёжным — и дал ему задание разузнать о Белой Маске хоть что-нибудь. Те немногие секунды, которые Терфир наблюдал мальчика в Главной Диспетчерской, приоткрыли многое. Впрочем, лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать. Вот последнее донесение, которое успел послать мне Терфир…

Франадем повернулся к своему бассейну. Дети заметили, что над поверхностью воды вьются белые испарения. Через считанные секунды перед Акселем и Кри встала стена пара, ставшая затем плоской и ровной. Вот на ней замелькали цветные тени, и брат с сестрой вновь очутились в страшном прошлом. Перед ними был зал Главной Диспетчерской…

Аксель видел самого себя с золотящимся от крови обломком меча — себя, исчезающего в экране телевизора. Он видел рассечённое надвое тело Штроя, рухнувшее на тупорылого духа в кресле с высокой спинкой. Видел, как этот массивный, грузный дух со страшно искажённой мордой, которую делали ещё ужаснее серебряные локаторы у висков, отшатнулся от падающего тела, и как — Аксель уследил только потому, что следил! — его когтистая лапа при этом ударилась о рубиновую панель пульта. Все экраны погасли, зал погрузился во мрак.

А потом вспыхнул свет, и дети услышали звонкий топот каблуков по полу Диспетчерской. Услышали так ясно, словно сами находились в этом проклятом зале. К сползшим на пол останкам Штроя приближался мальчик лет десяти-одиннадцати с лицом мраморной статуи. В его глазах стояла сплошная тьма. Мальчик был одет в белый атласный костюм средневекового принца. Вся его одежда переливалась золотым шитьём, у пояса висел небольшой кинжал в драгоценных ножнах. Лицо затеняла низко надвинутая белая шляпа с широкими полями и плюмажем из страусовых перьев, а из-под неё — если только это был не парик — падали на плечи длинные светлые волосы. Вот маленькие ноги в чулках и туфлях с бантами замерли у золотистой лужи вокруг разрубленного тела…

Белая Маска застонал от боли и нагнулся над Штроем. Глаза его мигнули, на секунду закрылись, а когда широко открылись вновь — стали живыми, чёрными и блестящими, как спелые сливы. Над трупом стоял обычный, смертельно напуганный ребёнок. Он растерянно огляделся, словно не понимая, кто он и как здесь очутился. Сделал было шаг назад, но в эту секунду вокруг него с бешеной скоростью завихрилась серебряная спираль — и через несколько мгновений пропала. Глаза мальчика вновь стали тёмными, безжизненными и пустыми. Манекен механическим жестом вскинул ладони, навёл их на мертвеца, и из них брызнули холодные голубые искры волшебного огня. Пузыри золотистой крови тут же со свистом всосались в разрубленное тело, а обе его половинки срослись по талии…

Пар над бассейном колыхнулся. Всё исчезло.

— Господи, господи, господи… — простонала Кри и невольно отодвинулась от Акселя, с ужасом глядя на него. Миг спустя она опомнилась и взяла его за руку, однако этот миг больно уязвил его сердце. Да, всё это сделал он…но можно ли его упрекать?!

— Вот так… — задумчиво сказал Франадем, о присутствии которого оба забыли, погрузившись в прошлое. — Как ни мало вы увидели, главное, надеюсь, понятно. Перед нами не матёрый охранник-убийца, а обычный мальчик — твой ровесник, Аксель, — которого Штрой погрузил в волшебный сон, и который сам теперь не ведает, что творит. Но стоит выведать, кто он, разрушить эти заклятия и защитить его от новых — и никакой дух уже не властен над ним. А когда Штрой останется без охраны, придёт мой час…

— Но он же тогда сможет заколдовать кого-нибудь другого! — возбуждённо сказал Аксель, глядя на духа с недоверием. — Ему такое — раз плюнуть…

— Ты ошибаешься, — мягко ответил Франадем, снова садясь на подушки. — Ещё кофе? Как угодно…

— Вы не ответили! Что значит «ошибаюсь»?

— Для успеха подобных заклятий нужны особые совпадения и условия…Не будем сейчас погружаться в теоретическую магию, вам объяснят позже. Назову лишь одно из условий: будущая Белая Маска должен быть исключительно чутким и отзывчивым существом — одним на миллион, можно сказать. (Аксель сразу покосился на Кри, а она почему-то искоса взглянула на него). И можете не поглядывать друг на дружку, у вас с этим тоже всё в порядке. Но я не уверен, что мой друг Штрой в самом деле избрал бы одного из вас…Я имею в виду не только доброту — и даже, пожалуй, вовсе не её. Умение почувствовать чужой характер, встать на чьё-то место, понимаете? Лишь потом приходит стремление помочь…или, наоборот, воспользоваться чужой слабостью. Такие люди, как этот мальчик, совершают очень необычные поступки, идут до конца в добре и зле. Словом, Штрою понадобится время, чтобы найти ещё одну Белую Маску. А я ему времени не дам! И потом, я ведь его знаю…

— Что вы хотите сказать?

— А то, — ответил Франадем скорее с удовольствием, чем с досадой, — а то, милые мои, что, потерпев неудачу в одном своём замысле, он не станет его повторять. Придумает новую штучку…Что ж, мне и это на руку. Кто больше пробует — чаще ошибается. Теперь вы всё поняли?

— Да мы-то тут при чём? — раздражённо сказал Аксель, у которого, несмотря на волшебное кофе, уже голова шла кругом. — Мы же вам сказали: разбирайтесь со Штроем сами! Знаю, знаю, что вы ответите — что он хочет убить и нас, и не успокоится, пока не убьёт! Так вот, мы лучше всю жизнь будем защищаться контрзаклятиями и уворачиваться от падающих сосен (тут он пристально поглядел на Франадема, но с тем же успехом мог бы вглядываться в Белую Маску — дух и глазом не моргнул), и видеть скелеты в своём окне (новый напрасный взгляд)…а убивать никого не станем! Верно, Кри?

— Верно, верно, — лениво ответил за неё Франадем. — Ну что ты от неё хочешь, от бедной девочки? Чтобы она сказала: «Нет, не верно»? Не дождёшься. Она привыкла с тобой соглашаться…

— Ничего подобного! — возмутилась Кри.

— …да у меня-то, к счастью, такой привычки нет, — продолжал Франадем ещё ленивее. — Второй раз говорю: я не прошу убивать. Чего вы и не умеете. Помогите, помогите убить — и будет с вас! Что вам не нравится, скажите на милость? Ведь если бы вам представился случай помочь вашему другу Отто Хофу изловить серийного убийцу, которого ждёт смертная казнь, вы, полагаю, согласились бы? И не считали при этом убийцами себя?

— Как это — «помогите убить»? — тихо спросила Кри. — Объясните же…

— Вот наконец-то! Хоть ты догадалась спросить о сути дела. Каждому своё, друзья мои! Убийцам — убийства, шпионам — шпионаж, а вы у нас мастера благородных поступков, не так ли? Вот и совершите один такой поступок, будьте добры, многоуважаемые Взглянувший В Лицо и Его Луна! Помогите мне отнять у Штроя Белую Маску. Вернём несчастного ребёнка его родителям, если они ещё живы, или поможем обрести новую семью, если их нет. Но пусть даже при этом он погибнет — всё лучше, чем быть рабом у Штроя и разделить участь своего хозяина, когда я до него доберусь…Помните песенку?

Франадем мечтательно закатил глаза, и в воздухе вновь зазвучал невидимый хор:

И орган заключил всё это долгим торжественным гулом — но было в нём и что-то насмешливое… почти издевательское.

— Ну? — резко спросил дух, глядя на растерявшихся детей в упор. — Такая задача вам по вкусу?

Ответом было долгое молчание.

— Нам, конечно, жаль этого мальчика, — наконец нерешительно сказал Аксель, — но…почему мы? Если мы один раз…и вы же сами сказали, что без Терфира мы бы не сумели…В общем, если мы один раз ускользнули от Штроя, это ещё не значит…

— Что вам повезёт вторично! — закончил Франадем и принял из воздуха в подставленнные ладони небольшое блюдо халвы. — Но я и не собираюсь вновь сталкивать вас со Штроем. Я ведь тоже не выгляжу последним идиотом, как по-вашему?

Аксель и Кри поспешно подтвердили, что нет.

— Вам нужно будет лишь встретиться с тем агентом, которому передал свою миссию Терфир, — мрачно сказал дух. — Он мастерски справился с задачей, которую тот перед ним поставил: узнал о Белой Маске если не всё, то почти всё. Нам, конечно, очень помогло последнее донесение, которое вы видели. Едва Терфир его отправил, он был схвачен. Штрой придумал ему особо мучительную казнь, которую я, щадя ваши нервы, не буду даже описывать…Надеюcь, он погиб не напрасно!

— Встретиться? Где? Здесь, у вас? И, главное, почему вы не можете заняться этой Белой Маской сами?

— Потому что заклятие Штроя составлено очень хитро — как всё, что он делает. Ни один дух его с Белой Маски снять не может. Если очарован человек, только люди могут уничтожить эти чары — не считая того, кто их наложил, конечно. И хотя у Штроя и кроме вас найдутся враги среди земных волшебников, лучше вас мне никого не найти!

— Ну, допустим…А ваш агент — он скажет, как нам это сделать?

— Он вам ничего не скажет, — медленно ответил Франадем. — Когда духи прямо помогают людям — это позор. А уж если помощь направлена против других духов — позор вдвойне…Максимум, что он может сделать — дать вам косвенные намёки, путеводные ниточки, которые приведут вас к цели. Вы должны сами разгадать эту тайну: и кто такой Белая Маска, и откуда он у Штроя, и как его освободить!

— Ничего себе… — покрутил гудящей от напряжения головой Аксель. — У меня уже ум за разум заходит! Только и всего, Ваша Вечность? Ну и где же он, этот ваш агент? Тоже в бассейне?

— В Подземном Мире. Который вы уже чуть-чуть видели…Вам придётся отправиться туда вновь, ибо только там есть всё, нужное для разгадки тайны.

Аксель задохнулся. Он даже не мог бы сказать, от чего — от возмущения или от ужаса. Перед ним опять встала шахта, залитая мёртвенным синим светом, страшные морды духов, выглядывающие из ниш и туннелей в её стенах. И, в блеске зелёных и рубиновых звёзд, — скользящий вниз лифт с обречёнными на смерть пассажирами, которых эти морды ненавистно провожают глазами. Каждый из монстров мечтает лично выполнить Пятый Вертикальный Приказ, но на то есть специальные духи-палачи с Пятого яруса: они никому не уступят чести растерзать людей заживо…

Невероятным чудом он, Аксель, вырвался из этого ада и спас от него Кри — а теперь им предлагают туда вернуться?! Да что он — издевается, этот звёздный утопленник?

Тем временем «утопленник» продолжал свою спокойную речь:

— Мы примем все возможные меры для вашей безопасности — а возможно тут многое…Вас проведут в Подземный Мир особым ходом, которым обычно никто не пользуется, и вы будете защищены надёжными чарами. Добравшись до моего агента, вы будете общаться только с ним, и лишь он будет знать о вашем присутствии на его Ярусе. Когда же вы добьётесь успеха — либо не добьётесь, тут всё будет зависеть от вас — он отправит вас наверх тем же путём. И если, повторяю, дело пойдёт — мы с вами вместе освободим Белую Маску. На секунду ты уже освободил его, Аксель: ты сам видел, он очнулся…Неужели тебе и Его Луне не хочется превратить эту секунду в целую жизнь?

Вновь перед Акселем встал мальчик в атласном костюме — его белое лицо с пустыми провалами глаз, в которых вдруг заблестели живые зрачки…Он перевёл взгляд на неподвижную Кри с не менее белым лицом — и тряхнул головой, отгоняя видение.

— Спасибо за угощение, — вежливо и не менее спокойно, чем Франадем, ответил Аксель, — но нам с Его Луной, пожалуй, пора. Идём, Кри.

Однако Кри почему-то не шевелилась. Тоже спит наяву?

— Я понимаю, — сказал Франадем. — Чужой, неизвестный мальчик…Конечно же, уходите! Гончие Псы ждут вас и доставят через голубой космос к отцу целыми и невредимыми. Да, если заметите, что этот космос стал сероватым, не удивляйтесь: к вам возвращается нормальное зрение разумных людей…И помните — никто не знает Штроя лучше меня, а я говорю вам: удивительно, что вы до сих пор живы! Вряд ли мы ещё увидимся.

Аксель колебался.

— Кри, — умоляюще пробормотал он, глядя на неё, — скажи что-нибудь…

— Акси… — медленно выговорила она, устремив на него полные слёз глаза, — мне его жалко…Этого мальчика…Кто ему поможет, если не мы?

Ну конечно — на это он и рассчитывал, мерзавец подводный! Потому и пригласил их вдвоём. И ещё рассуждает об оттенках космоса! Интересно, а какого цвета он для самого «Фр», который всех убил и обокрал, да ещё спасиба ждал? Сумел таки влезть в душу глупышке Кри — заступнице всех обиженных…Не выйдет!

Аксель открыл уже рот, полный ядовитых речей, но — споткнулся об умильный вопрос Франадема:

— Судя по некоторым твоим намёкам, друг Аксель, тебя последнее время беспокоят падающие сосны? И скелеты в окошке? И ты озабочен поисками какого-то креста?

— Что вы об этом знаете? — резко спросил Аксель, глядя на него в упор.

— Не так уж много, — вздохнул Франадем, откинувшись на своё ложе. — Но больше твоего. «Космический трал» на пляже — это моих рук дело, каюсь. Он был расставлен вовсе не для вас! Я просто не люблю, когда слишком много чужих агентов шатается вокруг тех, за кем присматриваю я сам…для их же блага. К счастью, ты был на высоте, и мне не пришлось возвращать тебя домой с извинениями. Ну, а когда я сам тебя позвал, то не захотел нервировать видом всё того же «трала», да и звёздная прогулка, надеюсь, куда приятнее…

— Постойте, — жалобно сказал Аксель, ещё сильней мотая головой, — Я совсем запутался! Чужие агенты? Это вы про Смертёнка, что ли? А почему тогда…почему же он тогда провожал нас сюда?

— Я тоже мог бы спросить: почему я должен открыть свои тайны тому, кто отказывается мне помочь? — вздохнул дух, свернувшись в клубок. — Сам-то ты никогда не разберёшься, а надо бы…ох, как надо! Но я не торгуюсь. Давайте положимся на судьбу, господа волшебники! Ты, кажется, играешь в пинг-понг? — хитро взглянул он на Акселя из-под полотенца.

Вопрос ошеломил бедного господина волшебника вконец. Он схватился за виски, чувствуя, что сейчас свихнётся. Франадем проворно привстал, и у самых губ Акселя оказалась чашка волшебного кофе. Торопливо глотнув, он почувствовал себя свежим и бодрым, и всё, что поведал им сегодня ночью звёздный дух, стало выглядеть давно знакомым, понятным…как партия в пинг-понг!

— Итак, — терпеливо повторил Франадем, глядя в прояснившиеся зрачки Акселя, — играешь ты в пинг-понг? Иначе говоря, в настольный теннис?

Мальчик кивнул.

— Тогда почему бы нам не сыграть? Если ты победишь — я отвечаю на все твои вопросы и рассказываю всё, что ты только захочешь узнать. Даром получишь сведения, которые с риском для жизни — а иногда и отдав жизнь — добывали мои шпионы. Ну, а если выиграю я — ты отправляешься в Подземный Мир и делаешь всё возможное, чтобы найти и освободить Белую Маску!

Тут уж у Акселя в голове прояснилось без всякого волшебного кофе! Сжав кулаки от ярости, он грозно навис над Франадемом, который, казалось, был растерян и даже моргал.

— Вы предлагаете мне поставить на кон жизнь моей сестры? Это…это…

— Я помогу! Это болезнь ушей, — услужливо подсказал Франадем. — Иного объяснения не вижу. Разве я хоть словом упомянул твою сестру? Пусть себе остаётся дома и ждёт твоего возвра…

— Ну нет! — выдохнула Кри, не дав ему закончить и тоже шагнув вперёд. — Этому не бывать! Он никогда не пойдёт туда один!

— Успокойся, Кри, — тяжело дыша, сказал Аксель. — Успокойся…Этот господин очень хитёр — может, даже хитрее Штроя… но и я не полный идиот! Вы думаете, — вновь испепелил он взглядом улыбающегося Франадема, — я хоть на секунду поверю, что мы будем играть на равных?!

— Даю слово духа — да! — посерьезнел тот и поднял руку в знак клятвы. — Я очень мало знаю о теннисе и никогда не держал в руках ракетки. Но всё-таки надеюсь выиграть…

— Это почему же? — ехидно спросил Аксель, удивляясь своему ненужному любопытству (не проще ли сказать этому типу «нет» и закончить разговор?) — Значит, дело всё-таки нечисто?

— Суди сам. Ты произнесёшь заклятие, которое сделает нас абсолютно равными по силам противниками. Стол, ракетки, мяч — всё приготовишь ты, и каждый из нас будет играть честно! Но… — поднял палец Франадем, — …исходя из своего характера. Партия будет всё-таки волшебной…

— А то я сомневался!

— Дослушай до конца. Играть обычным мячом — это слишком мелко для нас с тобой. Я как-никак звёздный дух, а ты — Взглянувший В Лицо! Предлагаю тебе играть планетой Марс.

— Почему не всей Солнечной системой?

— Потому что мяч в пинг-понге нужен всего один. Конечно, если я ошибаюсь и их больше…

— Вы не ошибаетесь, — по-прежнему ядовито ответил Аксель, сам себе поражаясь. (Ну к чему это всё? Пора домой!) — Только в теннисных правилах не сказано, что этот один-единственный мячик должен быть, как планета Марс!

— Отчего же нет? Его вес и диаметр будут полностью отвечать нормам Международной Федерации Настольного Тенниса. Вот разве что цвет сделай красным, а не белым — из уважения к Марсу…

— Да зачем нам всё это нужно? — всплеснул руками Аксель. — Я могу сделать его хоть серо-буро-малиновым, но какой в этом смысл? Почему, ни разу не сыграв в теннис прежде, вы всё-таки надеетесь меня обыграть? При чём тут какой-то Марс вместо нормального мяча? И, главное, почему судьба Белой Маски — если вам и впрямь его так жалко — должна зависеть от партии в теннис?!

— Ответив на первый вопрос, я отвечу на все сразу…Ты не веришь, что обречён, и что Штрой всё равно рано или поздно доберётся до тебя. Иначе ты не порывался бы уйти, а думал о спасении своей жизни и жизни сестры. Так?

— Ну…допустим, — медленно кивнул мальчик — и покосился на Кри, которая напряжённо слушала.

— И у меня нет средств убедить тебя, — вздохнул Франадем, вставая и разминая ноги. — Ты не знаешь по-настоящему ни меня, ни Штроя, ни мир духов…Давай же я, по крайней мере, докажу тебе, что умею быстрее тебя оценить угрозу даже там, где ты знаешь всё. Где мы на равных — ну, может быть, условия чут-чуть другие…Тогда, надеюсь, ты задумаешься и над другими моими предостережениями и угрозами!

— Чуть-чуть другие условия — это из-за Марса?

— Конечно! Эта планета славится у вас в Лотортоне сварливым, вздорным нравом. И такой же будет она в игре. Захочет — полетит стремглав. Захочет — зависнет перед твоей ракеткой, или повернёт и нацелится мне в глаз. Само собой, в полёте неотёсанный Марс может орать что угодно или петь неприличные песни, отвлекая нас с тобой от игры…Я, как и ты, понятия не имею, что он выкинет в следующую секунду. Он будет нам с тобой вроде Штроя — ибо я и за Штроя ни в чём не поручусь! Зато, — усмехнулся Франадем, подворачивая конец чалмы и явно предвкушая схватку, — когда Штрой нападёт, я всё-таки берусь предугадать и отразить его удар. И нанести ответный! А ты ни за что не сможешь…Ну как, рискнем?

По натуре Аксель не был азартным — на это Франадем мог даже не стараться его «поймать». Но, как и все не слишком хитрые и предприимчивые люди, он не любил, когда ему этим «кололи в нос». К тому же внутреннее чувство говорило Акселю, что звёздный дух прав, и что не бегство от опасности было бы сейчас верным выходом. Да и мальчика в Белой Маске, что ни говори, жалко…И тут перед его внутренним взором возникло усатое, пожилое и такое близкое уже лицо — верный спутник любой опасности! «Скажи, — мысленно спросил Аксель, — как мне поступить?» Но Гуго Реннер молчал, и было не понять, зачем он пришёл. Что ж, ладно, — будем решать за себя сами. Тем более, что Кри вроде как не рискует…Однако, взглянув на неё, Аксель тут же понял: дома её не удержать! Это перевесило все его колебания, и он открыл рот для решительного отказа. Но прежде открыла рот сама Кри и ещё более решительно сказала:

— Соглашайся, Акси! Сыграй с ним!

«С ума сошла», — вздохнул он. И услышал собственный голос:

— Значит, если я выиграю, вы расскажете мне про сосну, и Смерть, и крест?

— Да! Но не печалься и в случае проигрыша — ты всё равно узнаешь об этом. Только позже.

Аксель глубоко вздохнул, в последний раз взглянул на Кри — и вновь с её губ слетело решительное:

— Играй!

— Берегитесь, юная дама! — погрозил ей пальчиком Франадем. — Ваш брат ведь может расслышать и «ПРОиграй!» А я не люблю, когда мне поддаются…

— Никто не собирается, — сказал Аксель. — Где будем драться — здесь?