Актриса года

Глава 25

Теплый бриз обдувал только что вымытые темные волосы Фионы, шагавшей по улице. Сегодня утром она дважды прополоскала их растительным бальзамом, и ей казалось, что голова ее пахнет, как английский сад в полном цвету. О, как же она скучала по Лондону!

Но шла она сейчас не по Кингз-роуд, а по Монтана-авеню в Санта-Монике. В витринах магазинов красовались жутко дорогие итальянские свитеры, большую часть которых изготовили нелегально работающие в Калифорнии китайцы. Проходя мимо них, она также видела младенцев — их везли в дорогих прогулочных колясочках няньки-мексиканки. Младенцы по большей части являлись отпрысками еврейских семей, где папа, как правило, работал каким-нибудь сценаристом, а мама, щеголявшая в мини-юбке и с копной пышных кудряшек на голове, — каким-нибудь ассистентом исполнительного продюсера. Однако несмотря на это, детишки начинали раньше говорить по-испански, чем по-английски.

Мысль о молодых парах, строящих совместную жизнь, внезапно наполнила Фиону неизбывной тоской, как бывало всякий раз, когда она смотрела фильм «Короткая встреча». Неужели их с Колином отношения кончены раз и навсегда? Неужели им, подобно Тревору Говарду и Селии Джонсон в этом сентиментальном произведении сэра Дэвида Лина, суждено разминуться на островке поезда под названием «Жизнь» и никогда, никогда больше не увидеть друг друга?..

Чувствуя, что решимость ее начинает таять, Фиона прибавила шагу и продолжила свой путь по Монтана-авеню. «Только вперед, девочка, всегда только вперед! — твердила она себе. — Иного выхода нет. Вперед, к новым ощущениям, новым захватывающим приключениям!» Тут в ее голове пронеслось воспоминание о тех благословенных временах, когда она еще училась в Англии, в школе-пансионе. Она вспомнила гимн, который распевала с подружками на каждой воскресной службе. И вот тихонечко, под нос, Фиона запела «Вперед, воины Христовы». Наверное, впервые за десятки лет слова эти прозвучали на Монтана-авеню.

Фиона вошла в «Мока чока латта, я-я», хипповое кафе на углу Монтана-авеню и Девятой улицы, где собирались представители всех национальностей. Пройдя по коридору мимо доски, где были вывешены объявления о поэтических чтениях, спектаклях и курсах по рефлексологии, она заглянула в уютный полумрак небольшого зала, где завсегдатаями были безработные актеры и модели.

— Сюда! — приветственно махнула ей рукой Мария, сидевшая за столом в углу с чашкой чая.

— Я так рада, что ты приняла мое приглашение, — сказала Фиона, усаживаясь рядом. — Мы так смеялись и веселились на той вечеринке, и мне кажется, нам следует повторить этот замечательный и прелестный эпизод.

В ответ на это цветистое высказывание Мария улыбнулась краешками губ. Именно нежность и воспитанность Фионы, а вовсе не ее смех бальзамом проливались на ее пылкую и беспокойную мексиканскую душу.

К ним подошел смазливый молодой официант. Не далее как два часа назад он совершенно бездарно выступил на репетиции в роли водителя «скорой помощи».

— Доброе утро! — сказал он Фионе. — Чего желаете?

— Ах, — пробормотала Фиона, — вот он, самый сложный момент! Принятие решения.

— Могу рекомендовать нечто совершенно особенное, — прогнусавил официант. — Наш фирменный напиток. Двойной декофеинизированный кофе со льдом, обезжиренным молоком и капелькой итальянского малинового сиропа. Семь пятьдесят.

Фиона на секунду задумалась.

— А как насчет чашки обычного кофе? — спросила она. — Или это совершенно невозможно?

— Вы посетитель, а желание посетителя для нас закон, — сказал официант и отошел к стойке.

— Ох уж эти американцы с их вечными ухищрениями по поводу такой простой вещи, как кофе! — обратилась Фиона к Марии. — Как мексиканская еда. Три основных ингредиента, но подаются в сорока разных комбинациях.

— Я так обрадовалась, когда ты позвонила вчера, — сказала Мария, которую волновали лишь чувства и страсть, а вовсе не содержание кофеина.

— Кажется, я уже говорила, — заметила Фиона, — именно ты заставила меня рассмеяться впервые за долгое время.

— А что, так скверно было на душе?

— Но ведь это совершенно ужасно, когда тебя подвергают публичному осмеянию. Особенно такая дешевая шлюха, как Карен Кролл.

— Тебе, должно быть, очень больно… — сочувственно заметила Мария.

— Могу сказать лишь одно: жизнь оказалась куда грубей и тяжелей, чем нам внушали в школе, в Холлингсфорд-он-Мьюз. — Фиона снова с любовью вспомнила школьные годы, веселое приготовление пудингов, чтение Беатрис Поттер своим подружкам-одноклассницам. Вот где был подлинный театр, в котором шли одни шедевры.

— Так ты что, до сих пор слезы льешь? — спросила Мария, с наслаждением вдыхая цветочный аромат, исходивший от золотисто-каштановых волос Фионы.

— Нет, слезы теперь под контролем, — усмехнулась Фиона. — Стала вместо этого писать стихи. Прекрасный способ излить горести и печали.

— Лично я всегда полагаюсь на текилу, — пожала плечами Мария.

— Между прочим, — сказала Фиона и полезла в сумочку от Шанель, — я захватила с собой одно стихотворение.

— С удовольствием послушаю, — кивнула Мария.

— Надеюсь, тебе понравится, — улыбнулась Фиона и развернула сложенный пополам листок желтоватой бумаги. Потом надела очки в тоненькой металлической оправе и стала читать:

— Что-то я никак не пойму, о чем это ты, — перебила ее Мария.

— Неужели не понятно? — удивилась Фиона. — На самом деле все очень просто. Нет, правда… Я описываю здесь свое душевное состояние. Совершенно потерянна, брожу, как…

Мария нежно прикрыла ей рот ладонью.

— Ни слова больше, — тихо шепнула она.

Фиона в изумлении отпрянула. Если нельзя говорить, поделиться наболевшим, какая тогда польза от этой встречи?

— Дай-ка загляну тебе в глаза, — сказала Мария.

— Для чего? — спросила Фиона.

— Просто ты мне очень симпатична, — ответила Мария.

Тут официант принес кофе, что дало Фионе время несколько собраться с мыслями. Эта молодая женщина… ей явно нужно нечто большее, чем просто утренняя болтовня за кофе. Фиона вспомнила девичью хоккейную команду, что была организована в Холлингсфорд-он-Мьюз, школе для благородных девиц, и слухи, которые ходили об этой команде.

— Боюсь, ты не совсем правильно поняла меня, — робко начала Фиона.

— Я пришла, чтобы увидеть тебя. И нечего тут больше понимать, — ответила Мария.

— Вообще я думала, что в ответ ты расскажешь мне о своей боли. О том, как потеряла истинную любовь. О том, что нас связывает и…

— Связывает. И еще как потеряла! — ответила Мария. — Я была любовницей Лори Сифер. И две недели назад мы расстались.

Лори Сифер! Фиона была в шоке.

— Так ты что же, решила переспать со всеми номинантками на «Оскара»?! — воскликнула она.

— Нет. Только с тобой, — с улыбкой ответила Мария.

Какое-то время Фиона молча смотрела на нее, потом расхохоталась:

— О, какие сложные паутины порой плетем мы, простые смертные!

— Ради Бога! — взмолилась Мария. — Только не надо больше поэзии! По английской литературе у меня всегда были плохие отметки.

— Прошу, пойми меня правильно, — рассудительно заметила Фиона. — Лично я не имею ничего против твоей сексуальной ориентации. У меня была возможность изучить этот вопрос еще в Оксфорде. Вирджиния Вульф, Байта Сэквилль-Вест, все эти долгие воскресные пикники на лужайках Блумсбери…

— А вот насчет «Блумингдейла» я ничего не говорила, — вставила Мария.

— Блумсбери, — поправила ее Фиона.

— Так ты никогда не занималась любовью с женщиной?

— И банков тоже никогда не грабила, — сказала Фиона. — И предпочитаю не испытывать ни того, ни другого.

— Но ты такая нежная, такая милая… — грустно протянула Мария. — И с тобой так жестоко обошелся муж…

— Вот тут ты права, — тихо сказала Фиона. И тут же укорила себя за недавнюю неудачную попытку вернуть Колина. Он, неблагодарный, все равно остался при своей белобрысой шлюшке.

— Тебе нужен близкий человек, который бы о тебе заботился, поддерживал в трудную минуту, — хрипло прошептала Мария.

— Возможно, — также шепотом ответила Фиона, — но это должен быть человек противоположного пола… — И вдруг она заморгала глазами, а по щекам ее поползли слезы.

Мария взяла ее за руку.

— Ну вот видишь, опять плачешь.

— Просто ресница в глаз попала, — пролепетала Фиона и начала тереть глаза.

— Нет, дай я, — сказала Мария. Намотала салфетку на кончик пальца и нежно протерла уголок глаза Фионы, удалив застрявшую ресничку. И тут в ушах Фионы зазвучали голоса девичьего хора: «Вперед, воины Христовы!..» — и решимость ее начала таять, как тает закоснелая и грубая душа какого-нибудь морского волка, представшего на исповеди перед участливым пастором.

— Очень мило с твоей стороны, — произнесла Фиона.

— А вот так еще милей, — ответила Мария, наклонилась и поцеловала ее в губы.

Фиона отпрянула, совершенно потрясенная. Вокруг полно народа, что подумают о них посетители кафе? Но этим солнечным и ленивым воскресным утром у посетителей «Мока чока латта, я-я» в Санта-Монике было чем заняться, и они вовсе не ставили своей целью шпионить за двумя невинно флиртующими лесбиянками. Мария наклонилась и снова поцеловала Фиону.

— Ну, как себя чувствуешь? — спросила она.

— Очень… уютно, — пролепетала Фиона. И щеки у нее покраснели, как у принца Чарлза в момент смущения.

Взявшись за руки, она бродили по пляжу. Ветер трепал волосы, ступни лизали мелкие волны прилива. Фиона любовалась морскими чайками, кружившими над их головами.

— Как думаешь, они умеют любить, Мария? — спросила она.

— Господь всем повелел любить друг друга, — ответила та.

— Ах! — выдохнула Фиона, которая не успела прочесть в Оксфорде ни Калила Джибрена, ни «Чайки по имени Джонатан Ливингстон», а потому приняла на веру высказывание Марии. А может, на нее так подействовали доброта и нежность этой девушки? После того как ею столько лет пренебрегал Колин, Фиона чувствовала себя польщенной и была тронута столь очевидным обожанием юного и красивого существа.

Однако что касалось секса с Марией… Нет, тут полной уверенности у нее не было. Фиона вообще никогда не задумывалась всерьез о возможности заниматься однополой любовью. Как-то раз в магазине «Блокбастер видео» она взяла напрокат такую кассету, но ровно через полчаса заснула и так и не смогла заставить себя потом досмотреть до конца.

Впрочем, в одном она была уверена: секс между женщинами не имеет ничего общего с теми унижениями, которым подверг ее недавно Колин. И потом, разве не выдвинули ученые версию, что Джейн Остен вполне могла быть лесбиянкой? А что хорошо для классиков, то и для нее сгодится.

Вот почему она была совершенно растрогана, когда Мария в очередной раз поцеловала ее.

— Видишь ту чайку? — спросила Мария, указывая на одну особенно настырную птицу, которая кружила над их головами, наверное, минут пять. — Эта птица — наша с тобой любовь.

— О, как это мило! — вздохнула Фиона. — Чайка счастья!

Созерцание столь романтичной птицы, не говоря уже о ласках и сантиментах, неизбежно привело к тому, что Мария оказалась у Фионы в доме. Фиона предложила ей чай, но Мария отказалась. Она мечтала утолить свою жажду совсем иным способом.

Мария подтолкнула Фиону к дивану, села рядом и прижалась к ней губами и всем телом. Она извивалась в полном экстазе, в то время как Фиона нервно ерзала и испытывала дискомфорт и смущение.

— Знаешь, я вся мокрая!.. — простонала она.

— Вот и прекрасно, малышка! — жарко прошептала Мария.

Нежной, но твердой рукой она стянула с Фионы трусики и принялась работать языком. Фиону так и распирали неведомые ощущения, как распирает попкорн в микроволновой печи.

— О, это ни на что не похоже!.. — пролепетала она.

— Маленькая, я так хочу тебя! — выдохнула Мария, внедряясь все глубже и глубже.

Грудь Фионы взволнованно вздымалась, тело изгибалось и пульсировало от страсти, от ощущений, одновременно новых и в то же время странно знакомых. Ею овладела безумная жажда любви, желание пронизывало каждую клеточку тела.

Мария продолжала лизать и целовать ее; Фионе показалось, что она цепляется за тоненькую веточку и вот-вот сорвется в бездну. Так и случилось: веточка обломилась, и она впервые за несколько лет испытала оргазм. О, это было восхитительно! Так восхитительно и ново, что она не сдержалась и запела. Слова эхом разнеслись над каньонами горной гряды Санта-Моники:

Несколько часов спустя та чайка, что парила над Фионой с Марией, заблудилась, сбилась с пути и медленно и устало кружила над каньоном Бронсона. Заметила с высоты маленький коттедж в испанском стиле и стрелой устремилась к нему.

Лори подняла к небу глаза, удивленная тем, что чайка летает так низко над ее домом.

Птица уронила на террасу длинную струйку помета и полетела обратно, к Санта-Монике.