Алекс [СИ]

17

На знойную, песчано-каменистую планету Затизанд — главную судоверфь федерации, пришел неожиданный праздник, по этому случаю даже объявили сокращенный рабочий день. Праздник был не совсем обычен и не был приурочен к какой либо знаменательной дате, просто по приглашению высокопоставленных лиц, на Затизанд прибыл столичный театр со своим новым спектаклем. Спектакль назывался «Три потуги», состоял из двадцати актов и без перерыва мог идти почти пятнадцать часов. Естественно целых пятнадцать часов глазеть на сцену никакой человек не выдержит, и потому бессменный хит всех сезонов был логично разбит на три части, по пять часов в каждой и давался в течение трех дней. Получался прямо какой-то сериал. При этом спектакль трижды планировалось повторить и показать по центральному телевидению. Более семисот человек прибыло на Затизанд в качестве гостей, и разместить всех по гостиницам удалось с огромным трудом. Столько гостей здесь ни разу не встречали.

Шел второй день премьеры. Губернатор Гихилиан вместе со всем своим кабинетом сидел в шикарном ложе открытого амфитеатра и с отвращением смотрел на происходящее на сцене действо. Спектакль ему совсем не нравился, но приходилось терпеть. Произведение, которое обожал сам президент Охо Рабзол и особенно его супруга, обязаны были посмотреть все без исключения крупные и средние чиновники. Иначе на стол президента мог лечь подробнейший донос, а он не совсем понимал, как можно не любить такое искусство.

Сюжет спектакля был, если говорить мягко, немного странным. В нем рассказывалось о жизни одного молодого художника, который от хронического безденежья и вечной голодухи изобрел новый способ написания картин. Делал он просто. Художник брал несколько чистых стаканов и наливал в них по сто миллилитров растительных красок различных цветов, потом аккуратно ее выпивал и взбалтывал животом. Когда краска в желудке слегка перемешивалась с желудочным соком, он вставлял два пальца в рот и на холст выплескивался готовый натюрморт. Все! Дальше художник сушил картину и продавал за бешенные деньги. С большими деньгами к художнику пришла и большая слава, а за ней и любовь в количестве семи крепких телом и духом невест. Каждая невеста была с большими запросами, так что парню пришлось потрудиться для их обеспечения. Этим он заработал себе язву. Вдобавок, каждая невеста, если уж и не знала о существовании соперниц, то, по крайней мере, догадывалась, и потому отчаянно пыталась привязать к себе богатого жениха. Никто из них не была оригинальной, и вся привязка делалась через постель и ребенка, отчего бедолага к язве желудка получил крайнее истощение сил. Он спохватился только в реанимации. В течении долгих скучных дней переосмыслил свою жизнь и, послав подальше своих горячо любимых поклонниц, решил сменить сексуальную ориентацию и уйти творить в горы. Решение далось на удивление легко, горы он всегда любил. И насчет ориентации чувство собственного достоинства не особо возражало, тем более что ему всегда нравилось смотреть на обнаженные скульптуры античности, особенно на нижнюю их половину.

Таков сюжет был вкратце — совершенно имбецильный.

Во время девятого акта, когда актер, игравший главную роль, в очередной раз сотворил свое произведение, Гихилиану стало особенно противно. Он с трудом подавил свой спазм в желудке и, склонившись к Валонсио, шепнул:

— Меня сейчас самого стошнит, честное слово. Я не могу больше на это смотреть.

Его секретарь понимающе закивал.

— Нам нет необходимости смотреть все от начала до конца, — также шепотом ответил Валонсио. — Можно втихаря смыться.

— А двойники готовы?

— Конечно. Надо только найти какое-нибудь дело государственной важности, требующего немедленного решения.

— Отлично, Вано, давай, найди нам такое дело, — приказал губернатор и огромным усилием воли заставил себя посмотреть на сцену.

Валонсио не стал долго мудрствовать, а просто взял да и позвонил себе домой. Дома, естественно, трубку никто не взял, сработал автоответчик, секретарь поплотнее прижал к уху трубку и сделал вид, будто с кем-то соединился.

— Это Валонсио, — представился он своему автоответчику и принялся разыгрывать свой спектакль. — Как там у нас дела, все нормально? Угу…, ага…, да-да-да. Да вы что?! Фермы, говорите? А что с ними?… Конечно, раз такое дело, то немедленно выезжаем. Немедленно.

Он отключил телефон, сунул его в карман и сделал вид, что шокирован дурной вестью. Тут подыграл губернатор.

— Не пугай меня, Вано. Говори, что случилось. Ну же….

— Фермы, господин губернатор, что-то там произошло.

— Что такое?!

— Не знаю, — сокрушенно покачал головой Валонсио. — Но думаю, там необходимо наше присутствие. Просто крайне необходимо.

— Тогда нельзя терять время, мы обязаны узнать, что там произошло. Мы уходим, — губернатор споро поднялся со своего места и обратился к людям своего кабинета. — Господа, мы вынуждены вас покинуть. Наши места займут двойники, но не обращайте на это никакого внимания. Считайте что они это мы. Ведите себя как обычно…. Нет, господа, нас сопровождать не надо, мы сами управимся. Не надо, я говорю…. Не надо, разве непонятно?! Вот так-то…. Всего хорошего, господа. Наслаждайтесь спектаклем, он до безумия прекрасен. Просто обида берет, что мы его пропускаем. Мы с Валонсио постараемся вернуться как можно быстрее.

С этими словами Гихилиан максимально быстро чесанул из ложи и следом за ним выбежал его секретарь. Кабинет губернатора от злости и разочарования заскрипел зубами.

Геликоптер в полной готовности стоял неподалеку от амфитеатра. Пилота не успела предупредить охрана о том, что первые лица сбежали со спектакля, и потому его пришлось некоторое время искать. А найдя, губернатор и его секретарь без промедления забрались в чрево винтокрылой машины, и уже через пять минут они были в воздухе.

Только тут Гихилиан почувствовал себя нечему не обязанным, откинулся на мягкую спинку кресла и ослабил галстук.

— Ф-фу, я уж думал, что не доживу до этого момента, — он смахнул платком испарину со лба. Затем расстегнул толстый пиджак и с интересом уставился в окно. Пейзаж за окном его удивил. — Вано, а куда это мы с тобой летим? Разве не домой?

— На фермы, — объяснил Валонсио и усмехнулся. — Вы же сами хотели на них посмотреть.

— Не издевайся надо мной. Что я этих ферм ни разу в жизни не видел, что ли? Летим домой!

— Нам нельзя домой, — попытался, как можно доходчивее пояснить секретарь. — Официально мы улетели на фермы и все министры это знают. А они, судя по….

— По барабану этих министров, домой летим! — перебил Гихилиан, стукнув кулаком по подлокотнику. Но Валонсио продолжил, как ни в чем не бывало, только лишь слегка повысив голос.

— А министры, судя по тому как они были расстроены нашим уходом, наверняка это проверят. И если они узнают, что мы на фермах не были, то кто-нибудь из них обязательно накатает на нас телегу самому президенту Рабзолу. Нам это надо? Нет! Помнишь, как эта стерва О`Нил была зла на нас за сорвавшийся выкуп контракта, помнишь, как спустила на нас своих дрессированных цепных аудиторов? Хорошо у нас все слабые дыры была подмазаны и они ничего не нашли. А ведь ее доклад лег на стол Рабзолу и, судя по слухам, он был совсем не в восторге, — Валонсио сделал секундную паузу и вбил в проспиртованный мозг своего босса последний гвоздь. — «Не в восторге» это еще мягко сказано, он был в ярости.

Гихилиан задумался. Последний аргумент был очень серьезен, и потому он в который раз решил подчиниться своему секретарю. Хотя это ему никогда не нравилось.

— Ну, ладно, чего уж там…. На фермы так на фермы. К тому же мне дома совершенно нечего делать, — вполголоса проворчал он. — Но только обещай, Вано, что на обратном пути мы заглянем в «Сладкие губки».

— Обещаю, — кивнул секретарь. Против «Сладких губок» он лично ничего против не имел. Губернатор там обычно выбирал себе девушек для художественной порки.

Геликоптер быстро миновал окраины города и вылетел к зеленой глади океана. Почти через час полета он сбросил скорость и по просьбе губернатора завис на километровой высоте. Как раз здесь начинались подводные фермы. Первые лица Затизанда пренебрегли правилами безопасности, распахнули дверцу пошире и с восхищением уставились на открывшиеся красоты. Гихилиан даже расстегнул ремень безопасности чтобы было удобнее смотреть.

— Ух, ты…. Вано, ты видишь?

Конечно, Вано видел. Это было действительно красивое зрелище. Отсюда, с километровой высоты, океанская поверхность казалась абсолютно гладкой, а под ней, насколько хватало глаз, стройными рядами тянулись розовые купола подводных ферм. Их было сотни, а может даже и тысячи. Фермы уходили далеко на запад, на восток и почти до самого горизонта на юг. Лучи солнца бликовали на поверхности воды, перепрыгивали солнечными зайчиками с волны на волну и заставляли довольно щуриться пассажиров геликоптера.

Купола ферм были большими, около ста метров в диаметре. Сделанные из высокопрочного стекла, на специальных опорах они удерживали пятидесятиметровую толщу воды и этим создавали избыточное давление, необходимое для выращиваемой культуры.

Налюбовавшись красотами, Руперт Гихилиан вдруг осознал на какой высоте он находится, судорожно сглотнул и, откинувшись назад, боязливо вжался в кресло.

— Вано, конь ты безмозглый, хватит таращиться. Закрой дверь, дует, — еле слышно пролепетал он, так что его помощник едва расслышал.

— Что?

— Дверь, говорю, закрой!

— А-а, сейчас…. Правда, красиво?

Валонсио нехотя задвинул широкую дверь. Посмотрел еще некоторое время на купола через иллюминатор и шумно выдохнул. Теперь можно было продолжить свой путь. Он небрежно махнул пилотам рукой, и геликоптер плавно тронулся с места.

Летели они еще примерно с полчаса, до тех пор, пока не достигли шельфовых платформ, на которых восседала громадная перерабатывающая фабрика. Она не была еще достроена до конца, тут и там виднелись башенные краны и рабочие возводили отдельные блоки, но уже работала. В воздухе стоял специфический сладко-терпкий запах. Одна из десяти труб фабрики выпускала густой сизый дым, который тут же сносило в сторону ветром.

Геликоптер сел на специально отведенной площадке.

Высоких гостей здесь явно не ожидали. Сначала, через несколько минут к судну подошел вразвалочку один из рабочих, желая стрельнуть сигаретку, но увидав пассажиров, резко передумал и убежал в ближайшее строение. Там он оповестил кого надо и вскоре на посадочную площадку выбежало несколько человек в строгих костюмах. Несколько из них застегивали на ходу пиджаки. Лопасти винтов к тому времени остановились, и экстренная делегация беспрепятственно приблизилась к машине. Среди этой группы особо выделялся маленький бодрый толстячок с гитлеровскими усиками, он был старший. Гихилиан подметил это сходство и про себя обозвал толстячка «гитлерюгентом».

— Здравствуйте, господин губернатор, здравствуйте, господин секретарь, рад вас видеть на своей вотчине, — скороговоркой затараторил толстячок. — Вы так неожиданно прилетели, без предупреждения, без уведомления…. Позвольте вашу ручку, господин губернатор. Осторожно, ступенька, пригните голову, пожалуйста…. Вот…. Позвольте я и вам помогу, господин секретарь. Ну, пожалуйста, мне будет приятно…. Спасибо. Осторожно, ступеньки.

Энергия гитлерюгента обрушилась на первых лиц ураганной мощью. Он был участлив, внимателен, обходителен, раскланивался чуть ли не до пояса и при этом ни не секунду не умолкал. Все тараторил, тараторил, сам не понимая что.

В какой-то момент Гихилиан смог вклиниться в его словоизвержение.

— Тебя как зовут? — нарочито грубо спросил он.

— Мортир, господин губернатор, Мортир, — ни капли не обиделся толстячок. — Это прозвище, но вы зовите меня именно так. Я давно привык. Здесь, прошу вас, осторожно, испачкаетесь мазутой. И сюда, пожалуйста, не наступайте…. Меня с детства так кличут, лет с десяти, а я не в обиде. В этом прозвище есть что-то от оружия — очень грозное. Вот здесь не трогайте, опять проклятая мазута. Если бы вы предупредили о своем прилете, то я бы отдал распоряжение все здесь отдраить. Я, кстати, директор фабрики….

— Мортир, заткнись, а? — попросил губернатор и полный директор, оборвав фразу на полуслове, щелчком захлопнул челюсть.

— Премного извиняюсь, господа. Немного разглагольствовал, со мной такое бывает, когда перенервничаю. Все-все, молчу. Рот на замок. Вот здесь аккуратнее, прошу вас, очень коварный порожек — можно споткнуться. Я уже несколько раз здесь падал, палец даже ломал на левой руке, очень пребольно. Коварный порожек, а срезать его нельзя, инженеры не позволяют.

— Да заткнись же ты, наконец, — заорал на Мортира губернатор. — Достал уже!

— Да-да, конечно, уже умолкаю. Просто я о вас беспокоюсь. Вот если бы вы предупредили….

— За-аткнись! Иначе уволю к чертовой бабушке, кастрирую тупой ложкой, на кол недезинфицированный посажу…, окопы рыть заставлю! Молчи!

— Но….

— Заткнись, не доводи до греха….

Пухлый директор фабрики обиженно засопел. Он ведь хотел как лучше, а его не поняли. Плевать, зато на мозги не капает.

Зачем они сюда прилетели было не совсем понятно. Нет, то, что они просто сбежали с премьерного представления спектакля было ясно как божий день, но вот что им понадобилось на фабрике представлялось очень смутно. До торжественного открытия было еще далеко, возведение новых корпусов шло согласно графику, так что проблем, которые можно было бы решить, пока не существовало. Поэтому пришлось ограничиться небольшой экскурсией по промзоне.

Губернатор с секретарем величаво обошли фабрику по периметру, посетили несколько работающих цехов, оценили сноровку работников, нанятых по контракту в Еврейской Автономии. Своих пока еще не было, но обучение уже шло полным ходом.

Очень не скоро, изрядно притомившись, делегация, наконец, вышла к главному цеху по производству и упаковке готовой продукции. Здесь вкусно пахло свежим хлебом. В желудках первых лиц громко заурчало и Гихилиан выразительно почесал живот. Намек был понят с молниеносной быстротой и, до этого терпеливо молчавший директор фабрики, рискнул участливо предложить:

— Не желаете ли отобедать, господа?

— Гм, а что у вас сегодня на обед? — недоверчиво покосился губернатор.

— Для вас — все, — заверил гитлерюгент. — самые лучшие блюда для вас. У нас есть свой ресторан.

— А можно ли попробовать то, что здесь производят?

— Конечно, можно. Но зачем? Это ведь еда для простых людей, без особых изысков. Рекомендую наше фирменное блюдо — филе кольчатого-игольчатого трепанга, прожаренного на углях и политого белым остро-сладким соусом. Очень вкусно — пальчики оближите. Трепангов мы ловим здесь же, они оказались не равнодушны к корням тростника.

— Звучит очень заманчиво…. Что ж, уговорили. Будем кушать ваших трепангов. Но сначала попробуем какова на вкус продукция этой фабрики. Должен же я знать, чем буду кормить свой народ. Где тут ваша столовая?

— Ресторан! — воскликнул Мортир.

— Все равно, — равнодушно отмахнулся Гихилиан. — Я привык быть проще и ближе к народу. Ведите. Эх, зря киношников нету….

Директор кивнул, будто понял, и повел гостей в пункт приема пищи. Но не в простую столовую для простых работяг, а в ресторан для высшего персонала. Только так, по его мнению и следовало устроить шикарный обед, а на показной каприз он не стал обращать внимания. Решил что ему на своей фабрике виднее.

Первых лиц провели через несколько огромных цехов, завели в здание управления и вызвали лифт. Пришел грузовой. Все скопом загрузились, и гитлерюгент нажал нужную кнопку. Лифт размеренно заскользил вниз.

Ресторан находился под водой на стометровой глубине, почти возле самого дна. Его верхом служил стеклянный купол овальной формы, стены были сплошь усеяны широкими и прочными окнами, так что любой желающий, вкушая дорогой обед, мог любоваться красками живого океана. Специально для этой цели рядом с подводным рестораном были выращены искусственные кораллы. Мелкая рыбешка носилась в их зарослях.

В это время суток посетителей было не так уж много, поэтому гостям без особого труда подыскали хорошее место рядом с окном.

Широко улыбающийся официант поспешно притащил поднос заваленный пищевой продукцией фабрики. Он поставил его перед губернатором и спрятался за спинами сопровождающих.

Жизнерадостный директор упал на стул, схватил первую попавшуюся упаковку и разорвал ее. На стол с отчетливым стуком упала розовая шайба.

— Вот! — торжественно указал на предмет гитлерюгент. — Это наша Бугайская булочка. Очень полезный и невероятно вкусный продукт. Пожалуйста, попробуйте.

— Нет, спасибо, — скривился секретарь и пальцем оттолкнул от себя шайбу. Он-то прекрасно знал, какова она на вкус. — Я это пробовать не буду, у вас столы грязные. Может она подцепила какую ни будь инфекцию? Вдруг отравлюсь?

— Упаси бог, да что вы такое говорите?! — ужаснулся от несправедливого предположения Мортир. — Да у нас здесь абсолютная стерильность, лучше, чем в больницах. По сравнению с нами обычные поликлиники являют собой настоящие резервации вирусов. Санпробы и проверки почти каждую неделю!.. Попробуйте, не бойтесь. А хотите, новую булочку открою? Или котлетку?

— Не надо, — жестом остановил директора Валонсио. — Я ничего пробовать не буду, лучше подожду трепангов.

— Как пожелаете, — подчиняясь, закивал гитлерюгент, но по его лицу было видно, что он разочарован. — А вы, господин губернатор, попробуете наши продукты?

— С удовольствием, — воскликнул Гихилиан и потер ладони. — Я же говорил, что желаю знать, чем будет питаться мой народ. Продайте-ка мне эту вашу Бугайскую булочку. Нет, новую открывать не стоит, просто ту по столу толкните.

Мортир отправил булочку губернатору, тот ее взял, обдул с двух сторон и, оторвав зубами добрую половину, стал энергично жевать. Через минуту, когда он справился с куском и проглотил, сказал:

— Какой странный у нее вкус…. Не знаю на что это похоже, но мне определенно понравилось. Давайте следующий продукт.

Мортир поспешно разорвал другую упаковку и протянул губернатору сладкие палочки. Первое лицо планеты взял одну палочку, понюхал ее, затем лизнул и, просияв лицом, в секунду схрумкал. А потом в считанные мгновения умял и всю упаковку.

— Следующую! — весело скомандовал Гихилиан и гитлерюгент подсунул под руку жареную котлетку.

Дегустация продолжалась почти полчаса. Гихилиан перепробовал все, что было на подносе и так набил себе брюхо, что мог не встать из-за стола. Потом принесли запеченных на углях трепангов и тут Валонсио смог отвести душу. Есть ему, правда совсем не хотелось, но только таким способом он мог отвлечься от неприятных запахов, издаваемых пищевой продукцией фабрики.

Губернатор для приличия поковырялся вилкой в горячем мясе, а затем, шумно выдохнул и решил поинтересоваться.

— Скажите, Мортир, — елейным голосом обратился он к директору. — Вот я все время слышу — тростник Жабо то, тростник Жабо сё…. Он такой универсальный, что ему нет замены. Так что это за растение, в чем его уникальность?

В глазах гитлерюгента вспыхнуло легкое удивление, а через секунду на смену ему пришла радость. Он улыбнулся и откинулся на спинку стула. Это была его любимая тема, о ней он мог говорить часами.

— Тростник Жабо это уникальное растение, второго такого на известной нам части вселенной нет, — менторским тоном начал вещать директор. Тут Гихилиан недовольно повел бровью, а рука секретаря с вилкой в руках застыла на полпути в рот. Оба пристально уставились на Мортира и он, поперхнувшись, понял свою непростительную ошибку.

— Простите, господа, виноват, — невольно сбился он, заискивая и заглядывая в глаза. — Больше подобного не повториться. Правда. Можно я продолжу?

Гихилиан повелительно кивнул. Мортир вдохнул, выдохнул, нервно потрепал край скатерти и осторожно продолжил.

— Это растение обнаружили не так давно, каких-то тридцать лет назад на одной из неосвоенных планет. На самом деле это растение не является тростником в чистом виде, а просто на него сильно похоже, поэтому и решили не создавать путаницы. Сначала исследователи не обратили на него никакого внимания и посчитали очередной бесполезной культурой — в нем оказалось очень сильная концентрация силикатной кислоты. Через несколько лет тростник попал в лаборатории Еврейской Автономии и там через несколько лет выяснили его уникальные свойства. Он оказался многократно превосходящим земную сою. А структура его тканей была такова, что из него с легкостью можно было лепить все что угодно. Хоть мясо, хоть хлеб, хоть йодированный йогурт. Вывести из тканей силикатную кислоту для лаборатории оказалось не очень большой проблемой. К сожалению, тростник Жабо все же имеет несколько проблемных моментов. Он чрезвычайно беден витаминами, а для роста требует повышенное давление, углекислотную среду и огромное количество минеральных удобрений. На своей планете он рос исключительно на солончаках, поэтому-то нам и приходится выращивать его на подводных океанических фермах. Его корни получают необходимые соли прямо из морской воды. На фабрике мы обогащаем тростник витаминами, высушиваем и пускаем в переработку. Мы на своих фермах выращиваем модифицированную культуру. Ведь самое ценное у тростника находится в стебле, а в диком виде у него слишком много ненужных листьев…. А у нас их нет! — торжественно закончил мортир. Глаза его снова заблестели, и чувствовал он себя превосходно, так словно толкнул речь перед огромной аудиторией.

— Очень познавательно, — ехидно фыркнул Валонсио, отправляя в рот очередной кусочек мяса. — Почти энциклопедические знания о предмете. Только все равно говно этот ваш тростник, и жрать продукты из него невозможно!

Секретарь не оценил стараний директора и за это в душе Мортира вскипела жуткая обида. Будь его воля, он бы с великим удовольствием плюнул секретарю на галстук.

— А я не для вас, между прочим, рассказывал, — буркнул директор под нос. Не выдержал, положил голову на плаху.

Расслышали все. В воздухе повисло напряженное молчание. Валонсио побагровел, и сопровождающие директора поспешили отодвинуться от своего босса на пару шагов, боясь попасть под раздачу. Казалось все — сейчас грянет буря и директору, по меньшей мере, устроят капитальный разнос. Но тут в ситуацию неожиданно вмешался губернатор. Он вдруг заразительно захохотал. Не захохотал даже, а прямо-таки заржал во все горло.

— У-у, Мортир, молодец…. Поддел Вано, зацепил его стальные струны! Ой, не могу-у….

Гихилиан схватился за набитый живот двумя руками и, похрюкивая, стал раскачиваться из стороны в сторону, едва не падая со стула.

— Нет, Вано, ну ты понял как он тебя! Как он тебя подцепил, да? У-у-у, молоде-ец….

Губернатора скрутило смехом в три погибели и он упал головой на стол и забарабанил кулаком по крышке столика.

— У-у-у, офигеть! Вано достали-и! Офиге-еть!

Валонсио покраснел еще больше, хотя это и казалось совершенно невозможным. Ярость буквально раздирала его, еще никогда его не высмеивали публично. И сделать, что либо он сейчас не мог, и это злило едва ли не больше всего. Секретарь стиснул зубы, просверлил губернатора ненавидящим взглядом и, по хищному расширив крылья носа, по слогам процедил:

— Я бу-ду жда-ть в вер-то-ле-те…!

Он встал из-за столика, зло оттолкнул от себя стул и дергающейся походкой, едва сдерживая в себе шквал эмоций, направился в сторону лифта.

Когда створки за взбешенным секретарем сомкнулись и лифт умчал его наверх, кто-то из окружения директора шумно выдохнул и полез в карман за носовым платком. Мортир же обхватил голову руками и в ужасе запричитал:

— Боже мой, боже мой, что же я наделал! Боже мой, что же теперь будет?! Зачем он так, я ведь не хотел обижать…. Все язык мой, господи!

Мортир всхлипнул.

В это время губернатор отсмеялся, вытер рукавом выступившие слезы и постарался принять более или менее серьезный вид. Он оттолкнул от себя почти полную тарелку нежнейшего мяса, и официант шустро очистил столик.

А Мортир все причитал и клял себя за свой несдержанный язык. Подчиненные пытались его как-то успокоить, но он их не слушал и потихоньку входил в уступленное состояние. Еще немного и он бы стал рвать на своей голове волосы.

— Вот что, прекращайте-ка свою истерику, — вдруг посоветовал Гихилиан. Подобные сцены ему никогда не нравились. — Ну, подумаешь, посмеялся я чуть-чуть, так ведь он не обиделся. Он не может обидеться, ведь он МОЙ подчиненный!

— Нет-нет…, он обиделся! — замотал головой директор. — Все не так. Я его обидел, я его оскорбил до глубины души. Такое не прощается. Ведь я ЕГО подчиненный! Мне нельзя такого говорить…. Что теперь будет?

— Ничего не будет, — твердо пообещал Гихилиан, но и директора было свое мнение. Он вырвал таки клок волос с головы и саданул кулаком по столу.

— Будет! — истерично заорал он.

— Нет! — в тон ему проорал губернатор. — И, вообще, со мной так разговаривать не следует, а то я тоже… обижусь. А в обиженном состоянии я страшен.

Мортир вытаращил глаза, открыл, закрыл рот и пришел в себя. Он опустил дополу взгляд, пригладил ладонью скатерть и пробормотал:

— Извините…. Больше такого не повториться.

— Ничего, бывает, — смилостивился Гихилиан. И чтобы сменить тему ткнул пальцем в толстое окно и спросил, — А вот это что такое?

— Где?

— Да вон, — он уточнил направление.

— А-а, это наши фермы, просто так они отсюда выглядят. Желаете их осмотреть?

— Очень, — заверил первое лицо планеты и, поднявшись со стула, шепотом признался. — Стыдно говорить, но я никогда не видел этого знаменитого тростника Жабо. Даже на картинках….