Алладин. Невероятные приключения

Глава седьмая

А в Багдаде в это время царил переполох. Несколько часов назад глашатаи объявили визиря Джафара султаном. Стражники согнали горожан к султанскому дворцу, чтобы все смогли поклониться новому султану.

Джафар сменил свои чёрные одежды на белые, султанские. Он появился на балконе и поприветствовал собравшихся, но никто не ответил ему. Толпа безмолвствовала. Люди не ждали от нового султана ничего хорошего. О визире Джафаре в Багдаде ходила плохая слава. Говорили, что он не только разослал повсюду своих шпионов и доносчиков, но ещё и колдовал, посылая на жителей города то песчаные бури, то страшные болезни. Кто станет радоваться такому правителю? Никто. Но никто не осмелится открыто выразить свое недовольство. Ведь за это можно было попасть в подземную тюрьму султана или, ещё хуже, быть превращенным в какое-нибудь животное или насекомое. Поэтому все молчали. А когда Джафар спросил, рады ли жители Багдада новому правителю, люди только ниже склонили головы. Что оставалось им делать? Они хорошо знали, что под белыми одеждами нового султана прячется чёрная душа.

Как ни странно, новый султан остался доволен таким приёмом. Ему не нужна была всеобщая радость и ликование. Он хотел, чтобы жители города были покорными. Когда он увидел склонённые перед ним головы, то зловеще расхохотался. Его смех был похож на карканье ворона, от него кровь стыла в жилах простых людей.

Довольный произведённым эффектом, Джафар вернулся в султанские покои и приказал стражникам немедленно привести к нему Алладина и Жасмин. Перепуганные стражники бросились выполнять приказание нового султана. В этот момент Абу незаметно проникла в тронный зал, спряталась за трон, а когда колдун опустил руку, стащила с неё перстень султана Бахтияра и бросилась прочь. Джафар кинулся в погоню, но Абу отличалась необыкновенной быстротой и ловкостью, она успела вскочить на руки Жасмин раньше, чем колдун выбежал из дворца.

Когда Алладин и его спутники благополучно покинули пределы дворца, там царил кавардак. Стражники не могли найти Алладина и принцессу, а разъярённый Джафар требовал ловить обезьяну. Но её тоже нигде не было. Стражники метались по дворцу, показывая своё рвение, а колдун скрипел от злости зубами. И тут он вспомнил про джина. Он отправился к фонтану, вытащил лампу и принялся её тереть. Джафар был уверен, что заставит джина выполнить ещё одно свое желание. Джин не появлялся, а Джафар все тёр и тёр лампу. Он и представить себе не мог, что джина там уже нет. Не добившись от лампы ничего, он затопал ногами.

– Ну, погоди же, непокорный джин, ты не хочешь служить мне – значит, не будешь служить никому! – закричал он, бросил лампу на землю и стал произносить страшные заклинания.

Лампа поднялась в воздух и полетела в сторону пустыни. Проделав долгий путь и вызвав удивление людей, видевших летящий предмет, она упала к подножию бархана. Её медленно стало заносить песком. А Джафар отправился во дворец, уверенный, что джин навеки похоронен в песках.

Во дворце колдуна ждало новое огорчение: стражники не нашли Алладина и принцессу. Всё шло не так, как он задумал. Сначала обезьяна стащила волшебное кольцо, с помощью которого он мог видеть всё, что происходило в мире, в самом далёком уголке. Потом упрямый джин не пожелал даже появиться из лампы. И вот теперь он не может превратить этого наглеца Алладина в осла! А в довершение всего красавица Жасмин тоже исчезла. От неожиданности Джафар даже немного растерялся, но потом вспомнил о своём чёрном зеркале. Прогнав стражу, через потайную дверь он прошел в свою мрачную комнату, где хранились все колдовские принадлежности, достал зеркало и стал колдовать. Через несколько минут стекло посветлело, и на какое-то мгновение ему открылся багдадский базар. Там он увидел принцессу с обезьянкой, Алладина и какого-то незнакомца, чем-то походившего на Алладина.

– Это ещё кто такой? – недоумённо произнёс Джафар, вглядываясь в изображение.

Но сила зеркала была невелика, и оно меркло. Колдун швырнул зеркало и кликнул стражу. Он приказал им отправляться на базар и во что бы то ни стало привести во дворец беглецов. Он и подумать не мог, что на багдадском базаре никто не узнает среди трёх бедняков принцессы Жасмин. Ведь её нарядная одежда осталась у старьёвщика, а прекрасные волосы спрятаны под невзрачной чалмой.

Когда стража вернулась с базара ни с чем, разъярённый Джафар превратил её начальника в лягушку. Остальные бросились в ноги колдуну, моля о пощаде, но он прогнал их прочь, размышляя, что ему делать. Немного подумав, он успокоился и решил, что, владея колдовством, рано или поздно найдёт принцессу и Алладина и поквитается с ними. А для начала он решил насладиться властью. Он вызвал писца, чтобы тот записывал приказы нового повелителя...

Через час глашатаи объявили жителям Багдада, что великий и могущественный султан Джафар повелевает собирать подати за слёзы и за смех.

Как только новый указ был объявлен, жизнь в столице Вселенной словно замерла. Люди боялись выходить на улицу. Везде шныряли шпионы колдуна, выискивая тех, кто смеётся или плачет, чтобы содрать с них деньги в султанскую казну. Нельзя было поделиться ни своим горем, ни своей радостью с соседом, чтобы не навлечь на него беду.

За один день весёлый, сверкавший множеством красок, Багдад превратился в мрачный серый город. Веселился только Джафар. Он сидел на троне и говорил, глядя на горку монет у своих ног, которая быстро росла:

– Глупый Бахтияр никогда бы не додумался ввести такие прибыльные подати. Ещё день не подошел к концу, а эта горка так выросла, – он ткнул ногой в монеты и, вспомнив о неудачной попытке перенести сюда сокровища, сказал: – Скоро я буду вдвое богаче Али-Бабы!

Султан Бахтияр, оставленный джином на окраине леса, горько плакал о своей печальной судьбе. Коврику тоже впору было заплакать, но он не умел этого делать и только время от времени вздрагивал своими золотыми кистями. Вдоволь наплакавшись, султан встал и осмотрелся. Он остался жив, и нужно было что-то решать. Сначала попробовал определить, куда он попал. Но всё вокруг было таким необычным, не похожим на то, что султан видел до этого. Всё утопало в зелени. Непривычные деревья, кустарники росли повсюду. Воздух был свежим и чистым. Вдалеке виднелись какие-то необычные постройки. Бахтияр решил идти туда, в надежде, что чужеземцы уважат его старость и, может быть, приютят его. Султан посмотрел на коврик, который Джафар почему-то тоже велел отнести подальше, и решил не оставлять его здесь. В конце концов, их постигла одинаковая судьба, и этот ковёр – единственное, что напоминало ему о далёкой родине и связывало с ней.

Старик взвалил ковёр на плечи и отправился в путь. Он прошёл совсем немного, но устал так, что буквально валился с ног. Оказалось, он совершенно не готов к пешей прогулке да ещё с грузом на плечах. Всю свою жизнь султан Бахтияр провёл во дворце, где ему прислуживали сотни слуг. Он никогда не утруждал себя лишними движениями. На прогулки он отправлялся или на своём чистокровном арабском жеребце, или в носилках на плечах невольников. К старости он стал совершенно беспомощным. Он уронил коврик на землю, опустился рядом и снова горько заплакал, проклиная свалившиеся на него несчастья. За этим занятием и застали его ехавшие по дороге воины. Они были высокими, русоволосыми и русобородыми, с ясными синими глазами на мужественных лицах. Они ехали на сильных длинногривых лошадях, совсем не похожих на арабских тонконогих красавцев. Воины были вооружены широкими тяжёлыми мечами и копьями. Большие круглые щиты с изображением странных животных были предназначены для защиты. Бахтияр их увидел и решил, что пришёл его смертный час, так грозен был вид всадников. Он перестал лить слёзы и со страхом ждал смерти. Но грозные воины при виде необычного старика на обочине громко рассмеялись.

– Уж не соловей ли это разбойник? – спросил сквозь смех тот, что был помоложе.

– Нет! – ответил самый грозный. – Соловей пострашнее был и слёз не лил.

– Откуда же взялось здесь это диво дивное, иноземное? – удивлялся третий. – Что же нам с ним делать: здесь оставить или с собой взять, народ посмешить?

И они засмеялись ещё громче, отчего султану стало не по себе. Уж лучше смерть принять от чужеземцев, чем позволить насмехаться над собой! Султан Бахтияр собрал последние силы и смело встал перед грозными воинами, говорившими на непонятном ему языке.

– Вы можете убить меня, – закричал он, – но не смейте насмехаться над несчастным стариком! Перед вами не царский шут, а властелин Вселенной, светлейший повелитель, султан Бахтияр!

Старик гордо держал голову, готовый ко всему, даже к смерти. Воины перестали смеяться, хотя не поняли ни одного слова, сказанного чужеземцем. Им стало стыдно, ведь они потешались над человеком преклонных лет только из-за того, что он выглядел необычно для их времени и страны. Старший из воинов спешился, приложил руку к груди и склонил голову:

– Извини, почтенный старик, что мы, забыв закон гостеприимства, посмеялись над тобой, – сказал он. – Мы не знаем, кто ты и какая беда стряслась с тобой? Откуда ты появился в наших краях? Если нужна тебе помощь, мы всегда рады оказать её.

Бахтияр тоже не разобрал слов, но поведение богатыря объяснило ему всё. Он беспрекословно позволил воину усадить себя на коня и довезти до селения. Не оставили воины на дороге и коврик, захватили с собой, чтобы не огорчать старика. То, что чужеземцы не обидели его, приободрило султана, и он с интересом рассматривал высокие деревянные дома, в которых жили русобородые воины, их жён с открытыми лицами в просторных, шитых шёлком сарафанах, детишек в длинных рубахах. Те, в свою очередь, с любопытством глазели на необычного старика в просторных белых одеждах, украшенных драгоценными камнями, с длинной седой бородой и головой, увенчанной огромной чалмой.

Богатырь что-то строго сказал собравшимся, и они почтенно расступились. Воин помог султану опуститься на землю и жестом пригласил войти в дом. Дом богатыря оказался под стать своему хозяину: он был светлый и просторный. Хотя ему было далеко до султанского дворца, всё же в нём было тепло и уютно. Старика усадили на широкую скамейку, а рядом положили свернутый коврик. Богатырь придвинул гостю стол, и тотчас около стола засуетилась молодая красавица в вышитом сарафане, застлала стол скатертью и принесла разные кушанья. Для султана Бахтияра всё это было так необычно и интересно, что он на время даже забыл о случившемся с ним несчастье. От еды шёл дразнящий запах, и старик понял, как проголодался. Когда хозяин подсел к столу и пододвинул к нему тарелку с едой, Бахтияр с удовольствием отведал её. Еда была необычной и непривычной для султана, но очень вкусной, и он остался доволен гостеприимством. Утолив голод, старик приложил руки к груди и поклонился хозяину и хозяйке.

Так как никто из селения не знал, откуда появился удивительный старик и что с ним делать, решено было оставить его в доме нашедшего его богатыря. Так Бахтияр прижился в доме русобородого воина. Понемногу он стал привыкать к необычной обстановке и одежде приютивших его людей. Вскоре и сам сменил неудобный и непривычный в этой стране султанский наряд на холщовые штаны и рубаху, только не захотел расставаться с чалмой и своими мягкими туфлями. Он с интересом наблюдал, как живут и хозяйничают здешние жители. На него уже не смотрели, как на заморскую диковину. Он мог гулять по улице, заходить во двор к соседям и везде его принимали приветливо. Султан стал учить язык, на котором говорили чужестранцы, и нашёл это занятие довольно интересным. Чтобы не быть дармоедом, он старался помогать хозяевам по хозяйству. Особенно нравилось ему кормить кур и наблюдать, как ловко они собирают зёрна. Он увидел мир и жизнь по-новому, совсем не так, как из султанского дворца, и удивился, что он, властитель Вселенной, мудрейший из мудрейших, многого не знал, не понимал и не замечал. Жизнь его в другом времени была интересной, каждый день он открывал для себя нечто новое и только по вечерам садился рядом с ковриком и тихо плакал, вспоминая Жасмин и свою родину. Несколько раз он пытался развернуть коврик, чтобы, как в прежние времена, посидеть, подогнув ноги, но ему не удалось этого сделать. Старик с сожалением оставил эту затею, он понял, что коврик заколдован Джафаром. Султан сочувствовал ему, как другу, и поглаживал его свёрнутые бока, на что коврик отвечал лёгким дрожанием своих кистей.