Алмазная пыль

18

Стоя в кухне, я за обе щеки уписывала всё, что Мирьям — неизменная папина домработница — приготовила сегодня утром. Страх, усталость и растерянность не смогли заглушить голод. Кастрюли, стоящие на плите, были еще теплыми и соблазнительно пахли. Бараньи котлетки в томате, белый рис, горошек с луком и пряностями, укрепляющий зрение морковный салат — я бесцеремонно наслаждалась разнообразием вкусов, созданным щедрой рукой Мирьям. Одновременно я снова и снова пыталась дозвониться до папы. После шести неудачных попыток я оставила ему сообщение: «Папулечка, родненький, позвони мне, пожалуйста, я ужасно беспокоюсь».

— Почему стоя?! — возмутился дедушка, входя в кухню. — Так тебя воспитывали? Запихивать в рот на ходу, как чернорабочий? Сядь как человек!

— Мне некогда, деда. Мне нужно быть в Яффо, я уже опаздываю…

— Дикарка! У тебя нет ни минуты спокойной.

— Что поделаешь! Надо работать. — И я принялась за божественные клецки со сливами дедушкиного приготовления. — Ты должен научить меня это готовить.

— Готовить бакобст клессен?! — прорычал дедушка. — Для этого нужно терпение. Сначала устрой свою жизнь, найди себе мужа, роди мне правнука, Габи! Потом можешь попросить у меня рецепт этих клецок. И когда ты, наконец, бросишь свое Яффо и придешь работать у меня в лаборатории, а, Габи? С моими порошками ты сделаешь намного больше денег, чем с теми детьми… Вон даже воры думают, что у меня есть сокровища…

— Не думаю, что их интересовали твои порошки, дедушка, — осторожно сказала я, стараясь не задеть его гордость. Попробуй, скажи ему, что его формула стоит намного меньше, чем ему кажется, и что сейчас на рынке в ходу гораздо более современные формулы… — Думаю, они надеялись обнаружить там какую-то картину.

— Да ну, чепуха!

— Дедулечка, подумай, пожалуйста, — ты уверен, что никогда не видел картину с тремя фройляйн в матросских костюмах?

Он рассерженно мотнул головой.

— А в меховых манто?..

— Ни в манто, ни в купальниках — я вам уже говорил! Найн, найн!

— Вам??? Кому это «вам»?

— Тебе и твоему отцу. Вы мне действуете на нервы! Забудь об этих картинах. Алзо, сейчас важнее знать, когда ты придешь ко мне работать, чтобы мы смогли снова открыть лабораторию.

— Сначала мне нужно выйти замуж и родить тебе парочку здоровых правнуков.

Он улыбнулся. Внуки и правнуки — это первоочередной проект в нашей семье.

— Сыграешь со мной партийку? — с надеждой спросил он, кивая в сторону кухонного стола, где стояли готовые к бою кони, пешки, ферзи и короли — красивые шахматные фигуры, вырезанные Якобом-Газетой. Я взяла с доски резного коня, погладила его пальцем.

— Я бы с удовольствием с тобой сыграла, деда, но мне нужно идти. У нас сегодня важная репетиция. Я и так пропустила утреннюю репетицию…

По правде сказать, мне хотелось ехать в Яффо не больше, чем доить албанскую ослицу. Я была напугана звонком того мерзавца, предлагавшего мне беречь дедушку.

— Обещай мне, что ты никому не откроешь. Договорились, дедушка?

Он весело ухмыльнулся:

— Думаешь, волк придет, Габиляйн?

Именно так я и думала. Большой, черный, страшный волк — злой и непредсказуемый. Но что мне оставалось? Я не могла испытывать терпение Сюзан — она и так была до сих пор необычайно сдержанна. Репетиция вступительной сцены мюзикла должна была вот-вот начаться.

— Где Газета?

— Бродит по дому… Наверное, учит Морица свистеть… — рассмеялся дедушка, выходя из кухни. — Езжай осторожно, майн кинд.

Поцелуй, объятия — и снова меня утешил и успокоил его приятный запах. Всё будет хорошо. Бояться не надо.

Я походила по дому, разыскивая Газету. Хотела сказать ему, чтобы не смел никому открывать дверь. Никому, даже войскам союзников! Ни в кабинете, ни в папиной спальне его не было. Я вышла во двор и громко позвала:

— Эй, Якоб!

Мориц ответил мне энергичным лаем — похоже, пес поправляется. Якоба во дворе не было. Я спустилась в подвал:

— Я-коб! Где ты? Я хочу тебе что-то сказать.

— Шшшш… — послышался шепот. — Уходить. Ты — уходить. — Он вышел из бойлерной и подошел к двери подвала. — Газеты есть? — спросил он, вперившись в меня стеклянными глазами.

— Что ты тут делаешь?

— Здесь они меня не найдут, — и он вытянул вперед руки, словно пытаясь оттолкнуть меня назад.

— Кто?

Газета закатил глаза вверх:

— Они. Нельзя им знать, что я здесь… Нужно молчать… Нельзя…

С ума можно сойти!

— Ты прав, Якоб. Тебе лучше остаться здесь, — сказала я.

Он по-военному щелкнул каблуками.

— Помни, солдат! — подыграла я ему. — Твоя задача — охранять Макса Райхенштейна. — Он вытянулся во фрунт, взволнованный возложенной на него ответственностью. — Никого не впускай в дом! Я могу на тебя положиться, солдат?

Он энергично закивал головой:

— Ни один человек сюда не войдет! — и четко откозырял.

Я завела «форд». Фары пропахали на темной улице желтые борозды. В какое-то мгновение мне показалось, что от противоположной стороны улицы отделилась длинная тень и исчезла вдали. Я почувствовала чей-то взгляд, изучающий каждое мое движение. Когда моя машина, проскользнув по темной тель-авивской набережной, приблизилась к границе с Яффо, я заметила в зеркале заднего обзора длинный «мерседес». Я въехала на Иерусалимский бульвар в Яффо — большая машина за мной. Повернула направо — она тоже включила правый поворотник и повернула направо, а потом налево — точно, как я! — на маленькую улицу, где расположен Культурный Центр, и остановилась напротив стоянки. Я вышла из «форда» и поспешно вошла в здание. Сердце дико стучало. Кто за мной следит?!

Позвонила в папин дом. Дедушка сразу же ответил.

— Помнишь, что нельзя никому открывать?

— Помню, Габи, помню. Но здесь Шамир, — прошептал он.

— Зачем ты открыл дверь?

— Он сказал «полиция» и показал удостоверение. Сейчас пьет чай.

— Дай мне с ним поговорить.

Голос Шамира звучал сухо и по-деловому:

— Вас-то я и ищу. Мы можем встретиться?

— По какому вопросу?

— По нескольким вопросам.

— Почему вы не ответили на мой звонок, капитан? Я же сказала, что кто-то звонил и угрожал мне.

— Я сам приехал посмотреть, что происходит. Жаль, что вы уехали. Было бы лучше, если бы вы были здесь.

— Ничего не поделаешь — мне нужно зарабатывать на жизнь. Я не могу целый день играть в сыщиков и воров.

— Это не игра.

— Я знаю, — ответила я и сквозь стеклянную дверь посмотрела на огромную машину с потушенными фарами. — Кто-то за мной следит — черный «мерседес» ехал за мной от самой набережной. А может они еще от Рамат а-Шарона за мной следили…

— Вы в этом уверены?

— Да… Вполне…

— Понятно, — сказал он, как говорил мой папа, когда я среди ночи залезала к ним в кровать и клялась, что в моей комнате огнедышащий дракон. — Возможно, есть смысл попросить разрешение на личную охрану…

— Ну, уж нет! Только этого мне сейчас и не хватает — чтобы за мной таскался какой-нибудь детина. Кто-нибудь проводит меня до дома, не волнуйтесь.

В вестибюле Центра стоял черный великан в серой майке. Он преградил мне путь:

— Извините, вы Габи? — и протянул мне руку.

Я посмотрела на него с угрозой.

— Я Натанэль, — застенчиво произнес он. — Отец Одайи.

— Очень приятно, — с облегчением сказала я. — Идан разговаривал с вами?

— Да. Мы договорились, что девочка сможет участвовать в спектакле при условии, что я буду рядом. Идан сказал, что это не проблема, и даже предложил мне тоже сыграть, — он смущенно улыбнулся. — Сначала я посмеялся, но теперь хочу попробовать. Он сказал, что у вас есть роль взрослого полицейского, так что…

— Вы имеете в виду роль кубинца — злого полицейского?

— Не знаю. Захотите злого — будет вам злой, доброго попросите — будет добрый. Хотите меня испытать?

— Считайте, что получили мою протекцию… Вы справитесь. Я в этом уверена. Главное, что Одайя выступит в спектакле…

Сюзан набросилась на меня сразу, как только увидела.

— Идем, Габи, идем! Мы ждем только тебя, — взволнованно закричала она и потащила меня в зал.

Гиль Шломот стоял в окружении молодых танцоров. Добрый и мягкий Гиль смотрел на них в полном отчаянии. Увидев меня, приветственно помахал:

— Габи! Наконец-то!

— Что тут у вас?

— Ничего, просто утренняя репетиция провалилась… Никак не могу научить их щелкать.

— Что это значит, Сюзан?

— Щелкать пальцами — помнишь, «кник-кнак»[32], который делали джетс и шаркс[33]?

— В «Южной набережной» не «джетс анд шаркс», а панки и фантомы.

— Да, да, верно… Тем не менее, я с утра показываю им этот «кнак»…

— Сюзан…

— Что?

— Ты свободна. Позволь мне поработать с ребятами, и я научу их делать и «кнак», и «клак», и «клик»…

Я поймала Душку и потащила его в репетиционный зал. Поставила его во главе банды фантомов, а сама возглавила группу панков. Репетиция началась.

Научить ребят щелкать пальцами правой руки оказалось делом непростым. Щелчки должны быть резкими, громкими, быстрыми и ритмичными. Все должны щелкать одновременно. Снова и снова повторяли мы первый шаг танца. Я знала, что если ребята освоят первый шаг, дальше всё пойдет гладко. Но им предстояла трудная работа.

— И еще раз сначала! — крикнула я. Душкина банда пошла на меня, с легкостью щелкая пальцами и хлопая, подбородки вздернуты, выражение лиц угрожающее. — Отлично! А теперь повторим еще раз.

Душка руками изобразил «тайм-аут». Ну что ж, парень прав. Наши дети окраин выбились из сил.

— Хорошо, — уступила я. — Мальчики идут на перерыв, а девочки остаются с Душкой разучивать вступление к танцу, в котором Мария и Тони впервые встречаются…

Спустившись со сцены, я смотрела на Душку. Приобняв Одайю, он умело вел ее в танце, — остальные девочки повторяли их движения. Он был превосходный танцор, а она — настоящая звезда. Когда она танцевала, по залу рассыпались искры.

Хриплый стрекот Душкиного мобильника взбудоражил тишину, вдруг воцарившуюся в зале.

— Выключить телефоны! — закричала Сюзан.

Я вытащила из рюкзака вопящую трубку и шепотом ответила:

— Да?

— Разве это не телефон Идана? — спросил до ужаса знакомый голос. У меня не было сомнений — Топаз. Я вышла из шумного зала в коридор.

— Да, это его телефон, — сказала я детским голоском. — Он в душе. Кто это?

— А ты кто?

— Его сестра. Сими. Что передать?

— Скажи ему, пожалуйста, что я нашел книгу, которая его интересует.

— А кто говорит? — спросила я писклявым голосом.

— И еще скажи ему, что всё так и есть, как мы думали, — уклонился он от ответа. — Не забудь, детка…

— Я никогда ничего не забываю! — пропищала я. — Я очень серьезная девочка.

Подойдя к входным дверям Центра, я выглянула на улицу. «Мерседес» исчез. Кто-то курил на другой стороне улицы. Обычный прохожий?

Тяжело дыша, ко мне подошел вспотевший Душка.

— Отличная репетиция! Я уверен, что у ребят получится… — он еще что-то говорил, а я рассеянно на него смотрела.

— Устала?

— Боюсь. Всё время боюсь. Видишь высокого мужчину вон там?.. Мне кажется, он за мной следит… И еще, после обеда был угрожающий телефонный звонок…

— Ты слишком взвинчена, Габи. Это можно понять, но тебе сейчас лучше лечь спать. Утром всё будет не так страшно.

— Да… Видимо, ты прав, но нам нужно еще немного порепетировать…

Я протянула ему мобильник:

— Твой новый друг тебя искал.

Это его ничуть не смутило:

— Топаз? Что он хотел?

— Сказал, чтобы ты ему позвонил. Что-то, связанное с книгой, которую ты искал.

Душка посмотрел на телефон, потом сунул его в карман.

— Почему ты не звонишь? Он ждет…

— Это не срочно… Пойду, приготовлю кофе. Хочешь?

Я хотела.

В одиннадцать свет в Культурном центре, наконец, погас, и все разошлись.

— Пошла спать… — помахала я Душке. — Завтра поговорим…

Единственное, чего мне хотелось, было быстрое развлечение, которое смогло бы меня отвлечь и погрузить в глубокий сон без сновидений. Алкоголь и мужчина — эта волшебная формула всегда прекрасно на меня действовала.

Я поставила машину на углу улицы Фришмана возле «Мартина и Игона» — нового модного бара, сменившего «Маленькую итальянку», построенную на развалинах испанского паба. Одед — выдающийся бармен и холостяк нарасхват — надраивал стойку бара. Увидев меня, он приветственно помахал.

— Смотри, — сказал он, когда я подошла. Повертев бокал на одном пальце, он подбросил его в воздух, поймал и снова завертел. Я влезла на высокий стул и лениво похлопала в ладоши.

— Потрясающе, — апатично сказала я. — Приготовь мне, как обычно…

Мы с Одедом вместе учились в театральной студии. Оба мечтали о театре «с кулаками», о боевом авангарде. Сидим, бывало в кафе, жалуемся на то, что государственный театр становится всё более коммерческим, а сами мечтаем, чтобы нас туда приняли. Чтобы дали шанс. Всего один шанс. Роль всей жизни.

Пару месяцев назад мы встретились в «Мартине и Игоне». Вот во что воплотились наши мечты — руководительница драмкружка и бармен, который иногда снимается в рекламных роликах или в дипломных работах друзей.

Одед бросил в шейкер два кубика льда, влил рюмку водки и капельку мартини и стал умело его встряхивать. Затем налил напиток в бокал и украсил его лимонной корочкой.

— Что нового? — спросила я.

Он показал на двух парней в конце бара.

— Кто это?

— Киношники. Новый товар. Правда, симпатяги? Думаю, что правый — тот еще бабник.

Без всякого промедления я уставилась на них, оценивая. «Бабник» сразу это почувствовал и улыбнулся, с подчеркнутой мужественностью приподняв пивную кружку. Он был точной копией Ривера Феникса — в местном исполнении. Слегка утонченный, слегка печальный. Второй, развернувшись, стал меня разглядывать. Он был не так накачан, но гораздо интереснее. Дело вкуса. Как водка с мартини.

— Переставь мой бокал на ту сторону, попросила я Одеда и направилась к этим двоим.

— Привет, — сказала я, медленно усаживаясь рядом так, так чтобы они смогли основательно оценить мою фигуру. — Как дела?

— Когда вы здесь, всё прекрасно! — усмехнулся Ривер Феникс, вставая. Он подошел ко мне сзади и положил руку мне на затылок. — Не хотите ли еще выпить? Ваш бокал почти пуст.

— Не откажусь. Скажите Одеду, пусть приготовит мне еще один.

Он сделал Одеду знак, и тот сразу понял. Рука «бабника» по-хозяйски лежала у меня на плече.

— Вы часто здесь бываете? — спросил он. Его друг не проронил ни слова.

— А что?

— Просто так… — смутился он.

Вот именно — просто так. Слишком просто…Меня словно окутало серое облако — это испарилась моя жажда приключений. Мне вдруг совсем расхотелось играть в эти эротические игры, расхотелось мужчину на одну ночь. Чья-то стыдная нагота, кисловатый запах незнакомого тела… С меня довольно! Не желаю слушать лживые, пустые слова, произносимые в темноте. Не хочу быть «милашкой» этого кичливого киношного студента! Мне нужно что-то настоящее. Мне хотелось закрыть глаза, упасть назад и быть уверенной, что тот, кто стоит за моей спиной, вовремя меня подхватит.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал Феникс мне на ухо. — У тебя такой грустный, мечтательный взгляд… Ты просто сводишь меня с ума.

— Неужели? — вывернулась я из-под его руки.

— Бармен сказал, что ты опасная женщина… — продолжал «бабник».

— Очень опасная, сказала я, слезая с высокого стула. — Жаль только, что не для тебя. — Я вскинула сумку на плечо. — Спокойной ночи!

Его будто ударили, а у меня от удовольствия даже голова закружилась. Я вышла на улицу.

Габи!

Что?

Быстро домой! Сейчас по телевизору детектив. В холодильнике есть вино. Игрун будет рад свернуться клубком у тебя на коленях и получить причитающуюся ему порцию ласки. Этого для тебя вполне достаточно, госпожа Габриэла!