Анархия. Начало

Глава 33

Линкольн

(Парень на байке)

Я наблюдаю, как она спит. Слежу за тем, как поднимается и опускается ее грудь, и ощущаю ее жизненную силу в своих руках, крепко прижимая к себе. Это завершенность. Целостность. Это вздох облегчения и расслабление, которые я не могу описать, потому что я никогда не ощущал такого прежде.

После того, как мы взорвали Школу Одаренных, Томас оставил нас с Кейсом на обочине. Он пошел своей дорогой, а мы своей. Было опасно вновь показываться в Кафедрал Сити всем вместе. Но, образно говоря, Томас не был… частью системы. Он был частью Одаренных с рождения. У него не было семьи, в отличие от нас с Кейсом.

Мы больше его не видели. Мы общались с ним посредством электронной почты и телефона, и на этом все. Нас с Кейсом подобрал у обочины дальнобойщик. И когда вернулись в город, мы все рассказали его родителям, властям же мы предоставили другую версию. Мы выдумали историю, которая выглядела чудовищно и душераздирающе. Мы и в самом деле пережили все эти страдания, так что это не было ложью.

Но все, что мы сделали с тех пор, было ложью.

Рано или поздно Молли узнает. Она немного знает о проекте, например, кто она для меня и кто я для нее, но не имеет представления о причинах. Именно это прячем Кейс, Томас и я. Причины.

Странно, она ведь такая проницательная. Все эти ее фантазии о супергероях очень милые. Но она даже не представляет, насколько близка к правде. Только это не та правда, которую она представляет в своих фантазиях о супергероях, справедливости и правопорядке.

Я смотрю на ее обнаженное тело. В комнате не жарко, отопление не включено, но я генерирую огромное количество тепла через свои руки. Ее идеальная грудь купается в их янтарно-желтом сиянии, и она слегка потеет от моих прикосновений. Я наклоняюсь и целую ее макушку, внезапно ощущая себя собственником. Она должна поехать домой со мной. Не могу представить, что со мной будет, если я не буду знать, где она находится каждую минуту каждого гребаного дня.

Тебе стоит стыдиться этого, Линкольн.

Я знаю, что должен, но мне не стыдно. Я хочу этого, я всегда ее желал. Одаренные хорошо поработали надо мной. Я влюбился в нее. Я влюбился в ее добрые карие глаза, смотрящие на меня снизу-вверх, когда ей было пять. Как раз тогда, когда они начали превращать ее в мою убийцу.

Прежде чем Кейс и я появились, эксперимент Альфа уже продвинулся достаточно далеко. Десятилетия исследований и развития. Десятилетия провалов и успехов. Но никто из них до Молли не завладевал сердцем Альфы.

Кейс ненавидел свою Омегу. Томас убил всех своих — эта хрень с интоксикацией никогда не срабатывала с ним. Это и сделало его нашим лидером. Томас был абсолютным провалом Одаренных, и, если бы он не был так важен для проекта, они убили бы его еще до того, как ему исполнилось десять. Интоксикация, которая удерживала Кейса и меня от того, чтобы причинить вред Омегам, не имела никакого воздействия на Томаса. По крайней мере, не такое, которое имело бы значение. Он мог убивать без разбора, и ему для этого даже не нужно было личного присутствия. Он оказался первой жертвой Проекта Супер-Альфа, и его биологические модификации оказались весьма значимыми.

Они заблокировали большинство его эмоциональных реакций, например, способность сопереживать или вообще весь этот его мне-на-все-насрать ген. Я так это называю.

Если бы он следовал плану и делал инъекции регулярно все эти годы, как Кейс и я, тогда бы он был не способен убить меня. Он мог бы запустить процесс настолько далеко, насколько захотел бы. Но кто знает, делал ли он это? Мы не виделись с ним. Для нас он был лишь голосом в телефоне и текстом в электронных сообщениях.

Но мы с Кейсом решили, что если не сможем доверять ему, тогда нам придется сдаться. Нам нужен Томас, чтобы завершить наш план мести. Поэтому мы решили рискнуть.

Кейс и я были менее исключительными примерами программы Одаренных. Мы подверглись тем же модификациям, но на более контролируемом уровне. Томас не настолько заботливый, и я не представляю, как он отреагирует, если я приведу Молли домой.

Но она, определенно, отправится домой со мной.

Она ворочается, как будто во сне может почувствовать, что ее жизнь меняется. Я снова целую ее в голову. В этот раз Томас не заберет ее у меня. Я этого не допущу.

— Почему ты не спишь? — спрашивает она, поворачиваясь ко мне лицом.

— Мои руки светятся. Это меня отвлекает.

— Тогда надень свои перчатки и засыпай.

— Нет, — говорю я, целуя ее в губы. — Ты сказала, что тебе нравится чувствовать мои прикосновения, а я хочу дать тебе все, что ты хочешь.

Она улыбается, ее глаза все еще закрыты.

— М-м-м. Я люблю тебя, — сонно шепчет она.

Придержи эту мысль, думаю я про себя. Придержи эту мысль, девчонка с пушкой. Потому что скоро я превращусь в длительную череду разочарований. И, несмотря на то, что я люблю ее больше, чем самого себя, у меня все еще остается работа, которую я должен завершить.

Она вновь окунается в мир своих снов, где все идеально.

Я хочу быть с ней там. В нем она и должна существовать.

Но я должен завершить работу. Так по чуть-чуть, сантиметр за сантиметром, я отпускаю ее. И час спустя, когда она, наконец-то, переворачивается на живот, и мы разрываем наш контакт, я спускаю свои ноги с края кровати и одеваюсь.

Когда заканчиваю, я спускаюсь по лестнице и нахожу свои перчатки на кухонном столе, где их и оставил. Я натягиваю их, пряча сияние и чувствуя облегчение. Я не хотел показывать Молли свои руки, но это был акт доверия. Это помогло ей поверить в меня.

Мне это было необходимо. Этой ночью мне было необходимо, чтобы она мне поверила. Я вытаскиваю пистолет, который засунул под диван в гостиной Молли и который соединяется с магнитными пластинами в моих руках, испуская звук, информирующий меня о том, что Шейла подключена. Я сую его за пояс моих джинсов, испытывая облегчение от того, что она появляется. Я не так часто это использую. Нет необходимости. У меня свой способ убивать людей. Но я рад, что у меня есть пистолет, и я рад, что Шейла рядом.

Шейла хочет, чтобы я покончил с этим сумасшествием. Она думает, что Молли может спасти меня. Но она все неверно понимает. Сейчас самое время активизироваться, и я явно не тот, кто спасется.

Я выхожу через парадную дверь и, переходя через дорогу, нажимаю на кнопку сигнализации своего автомобиля. Когда оказываюсь внутри, компьютер оживает и Шейла произносит:

— Приступаем к выполнению задания. — Ее голос как будто дрожит.

Неужели это можно принимать, как человеческую эмоцию? Усталость?

Машина заводится, и тут появляется она, получая контроль над управлением автомобилем. Мы направляемся на другой конец города, где человек должен получить телефонный звонок на свой мобильный. Нам осталось всего несколько, так что дело идет к концу.

Шейла больше не хочет мне помогать, но мне плевать. Она может прекратить, если хочет, но меня это не остановит.

— Нам лучше ехать в ту сторону, — говорит она через звуковую систему автомобиля.

— И ты права, — отвечаю я. Затем беру контроль над управлением в свои руки и направляюсь к дому Аттикуса Монтгомери, чтобы понаблюдать за заключительным актом прямо из первых рядов.