Апокалипсис [СИ]

VIII

Без неожиданностей справиться с дедром не составило никакого труда. Стражники, облачённые в железную броню, легко пронзили его голову и заволокли внутрь. Я подняла белку, которая совсем разбушевалась от произошедшего, и внесла её в комнату с горой скверны. Ничего не было поломано или разбросано, если не считать розовые кристаллы, которые снова придётся убирать с пола.

Поставив белку на её стол, я подошла к большой клетке. Железные прутья были покрыты рыже-розовой ржавчиной везде, где до них докоснулась скверна. А учитывая, что дедр буйствовал по всей клетке, он испачкал своими лапами и пастью почти всё, даже самые верхние перекладины. Ржавчина проела в том числе и цепи. Так дедр и выбрался: повреждённые проушины, на которых висел замок, просто раскрошились от непрестанного натиска.

Главной шибкой было оставить все эти кристаллы здесь. Эта недодумка могла стоить жизни мне, Карин, стражникам, или кому-то из моих помощников.

— Ты в порядке? — спросила воительница. — У тебя платье порвано.

— Это я виновата, — пробормотала я, смотря на клетку и ржавчину.

— Кто же мог знать, что так случится? — мягко проговорила Карин, обхватив меня за плечи.

— Я знала, — ответила я. — Скверна проедала латные перчатки и железные инструменты. Конечно она проела и железную клетку!

— Ты просто устала, — произнесла девушка. — Ничего страшного не случилось. Всё хорошо.

— Но могло случиться!

— Принцесса, не вините себя, — сказал стражник.

Я поймала себя на мысли, что не помню его имени. Десятки раз видела, много раз принимала его приветствие, но имени не помню. Да и знаю ли я его? Я никак не могла сосредоточиться.

— Пойдём, вымоем руки, — проговорила Карин. — Всё уже позади. Ты больше не должна ничего делать.

— Но что, если я упустила что-то ещё?!

— Я прикажу твоим помощникам всё перепроверить, хорошо? Они не такие бесполезные, как ты думаешь.

— Сожгите… сожгите всё.

Я позволила Карин вывести себя на улицу и не сопротивлялась, когда она поменяла мои туфли с дворовых на чистые, и вымыла мои руки. Меня тошнило от запаха отвара, но я изо всех сил пыталась не замечать эту дурноту.

Увидев дым, валивший из окна, я забеспокоилась снова и вошла в коридор.

— Где белка? — спросила я.

— Не волнуйтесь, — указав на птичью клетку, стоявшую на полу, сказала рыжеволосая девочка. — Из комнаты вытащили всё, что могло сгореть.

И действительно, в коридоре скопилось целое нагромождение из столов, оружия, инструментов и бочек с отваром. Я прошла в свой кабинет, чтобы проверить, нет ли там дыма. В помещении было жарко, почти как в печи, и дымом пахло достаточно сильно, но запах шёл с улицы, проникал через окно, но не заполнял всю комнату и почти совсем не мешал дышать.

— И в пламени сгорит душа несносного… — пробормотал заражённый, увидев меня.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Нет имени у обречённых, приговорённых к вечности в огне.

— Ты не помнишь, или что? — раздражилась Карин, не отстававшая от меня ни на шаг.

— Вайенти, если вам угодно, госпожа.

Я села за свой стол, чтобы отвлечься в работе. Записала ещё раз про скверну и железо — одного раза явно было недостаточно, чтобы хорошо запомнить, значит, надо написать ещё раз. Карин опустилась на скамью, отодвинув книги Сэра Дардиона.

Какое-то время тишину нарушало только сопение заражённого, скрип моего пера и голоса помощников, проходивших мимо. Но тут кто-то остановился в дверном проёме.

— Что у вас здесь происходит!? — прогремел отец прямо с порога.

Карин вскочила и поклонилась королю, Вайенти прищурился, как бы пытаясь понять, с кем имеет дело, я устало подняла взгляд.

— Почему из вашей лаборатории валит дым?! — не дождавшись ответа, ещё громче вопросил король.

— Мы испаряем скверну, — твёрдо ответила я.

— Твоя мать больше всего боится пожара. Ты же знаешь об этом! Она упала в обморок при виде дыма! Немедленно потушите огонь!

— Да, мой король, — прозвучал голос кого-то из коридора, и один из стражников с ведром проскользнул в проёме двери в сторону комнаты дедров.

— Прости, отец, — сказала я, хотя сожаления не испытывала.

— Пожалуйста, пусть оно прекратит… — пробормотал Вайенти.

— А это кто? — повернувшись к клетке, спросил папа. — Вы что, заразили человека?

— Как ты можешь так говорить? — Меня охватило возмущение. — Спроси у Сэра Равалона. Это он привёл к нам этого мужчину! И узник уже был заражён, когда я его осматривала.

— Чья это кровь? — спросил отец, смотря на Карин.

Похоже, сегодня у него будет ещё много вопросов. Девушка бросила короткий взгляд на меня, затем ответила, что кровь принадлежит лабораторному дедру, которого умерщвили перед тем, как сжигать. Я была благодарна ей за то, что она не рассказала папе о том, что дедр вырвался. Слухи, возможно, до него всё равно дойдут, но не сегодня, не прямо сейчас. Стражники побоятся рассказывать, что такое произошло в их смену, а помощники ещё Сэром Дардионом были приучены отвечать только на прямые вопросы.

— Отцом для ангелов и сущего всего, быть может только Бог? — спросил Вайенти, и отец странно покосился на него, но промолчал.

Огонь потушили, и в окне вместо дыма показался пар. В коридоре слышалось шипение раскалённых камней и дров, доносившееся из соседней комнаты.

— Я не видел тебя на ужине уже несколько дней, — сказал папа. — Не соизволишь мне объяснить…

— Нет! Нет! Пусть оно прекратит! — закричал мужчина в клетке.

— Да что с ним такое?!

— Ты прекрасно знаешь, что с ним такое, — тесня отца к выходу, произнесла я. — Давай поговорим на улице.

Папа согласился, и я пошла за ним, с беспокойством взглянув на Карин. Говорить мне ничего не пришлось, девушка сразу всё поняла. И кивнув, направилась проверять, удалось ли за это время выпарить всю скверну, или король испортил всё своим визитом, и нам придётся разводить костёр повторно.

— Выглядишь ужасно, Лана. Ты сама не заразилась?

— Нет, — сказала я. — Думаю, я так выгляжу потому, что устаю.

— Я прикажу стражникам, чтобы выгоняли тебя…

— Но Вайенти… я не могу его оставить…

— Вайенти? Так зовут этого романтика?

— Что ты говоришь такое?

— Да ты только взгляни, как он смотрит на тебя!

— Он заражён, пап. Он покроется чёрной шерстью через неделю. И я не могу этого изменить. Единственное — я могу записать его слова. Пока он окончательно не потеряет рассудок. А сделает он это очень скоро. Может быть, смена стадий поможет нам найти лекарство. Не лишай нас такой надежды!

— От одного дня ничего не случится. У тебя целая толпа помощников! Пусть отрабатывают свой хлеб! Пусть запишут, что он говорит. Всю эту беспределицу…

Я поклонилась отцу, принимая его приказ.

— Жду тебя на ужине. И умойся — у тебя чернила на лице!

— Да, отец.

Обрадованная тем, что он не заметил надорванный лоскут, который зацепила белка, и царапину на моём бедре, я поспешила обратно в лабораторию. Карин вопросительно кивнула мне, наблюдая из коридора за уборкой в комнате дедров.

— У нас нет времени, — отозвалась я и вошла в свой кабинет, чтобы найти чистый листок пергамента. — Я должна оставить записку для… не важно, для тех, кто будет тут.

К ужину мама совсем отошла от своего обморока, если она, конечно же, не притворялась, и теперь мило щебетала о том, что физалисы в этом году особенно красивые, а ягоды уже скоро можно будет попробовать. Никто её, конечно же, не слушал. Я удивлялась тому, как мама так долго умеет разговаривать на одну и ту же тему. Может быть, она повторяла всё сказанное по несколько раз, чтобы до нас достучаться? А мы и не замечали. Скорее всего, так и есть.

Карин всё ещё не пришла, улаживая мои дела в лаборатории. Сама я умылась, поменяла платье и попросила Меридит расплести мои тугие косы и переплести причёску на что-то более свободное. Сидя в зале пиров за огромным столом рядом с родителями и Сэром Равалоном, я чувствовала себя лишней. Вайенти, наверное, лежит сейчас в клетке совсем один, и тихо, а может быть и душераздирающе крича, медленно сходит с ума. Я должна быть рядом с ним, а не здесь. Почему отец отказывается это понимать?

Войдя в трапезную, Карин уважительно приклонила голову перед королём и королевой, а затем прошла ко мне и села по правую руку. На место, на котором, по традиции, должен сидеть мой муж. На девушке было чистое, брусничного цвета платье и тонкие золотистые ленточки в волосах. Я в который раз подумала, что она больше годится на роль принцессы, чем слабая, еле ворочающая мозгами я, неспособная угодить собственной матери.

Королева перестала разговаривать сама с собой о саде и принялась хвалить украшения Карин. Воительница ответила ей целой речью благодарственных слов, сдобренных притворной скромностью и комплиментами служанкам, заплетавшим её косы. Я встретилась взглядом с Сэром Равалоном. Он неловко приподнял уголки губ, как бы пытаясь оправдать свою дочь: «Этому не я её научил. Наверное, слишком много читала или общалась с королевой». Я опустила глаза в тарелку.

Карин положила свою горячую ладонь поверх моей дрожащей руки, сжимающей вилку, и дрожь мгновенно прекратилась. До этого я даже не замечала, что моя кисть так сильно напряжена, но тепло и в прямом смысле осязаемая поддержка девушки успокоили меня. Хотя бы ненадолго.

— Мы всё сделали, — тихо сказала Карин.

Я заметила, что на тыльной стороне её ладони багровеет тонкая царапина. Наверное, дедр задел мою телохранительницу когтем, когда пытался вырваться из комнаты. Меня снова начала душить вина. Надо обработать рану, чтобы воспаление поскорее прошло. Карин сама наверняка этого не сделала.

— Орфелана, — вопросил отец, воспользовавшись возникшей паузой. — Что ты можешь рассказать об успехах в своём ремесле?

— Ремесло! — возмутилась мама. — Это просто увлечение!

Сэр Равалон вздохнул. Отец посмотрел на маму, но не стал ничего ей говорить.

— Лана? — чуть мягче спросил он. — Есть какие-нибудь новости?

— Сегодня я… — Я задумалась, пытаясь сформулировать всё сделанное за день: Вайенти, вырвавшийся дедр, огонь… Мама думала, что это пожар. А что она делала в предыдущий раз, когда мы выпаривали скверну из коридора? Неужели там было меньше дыма?

— Мы собрали необходимые травы в закрытой оранжерее Сэра Дардиона, допросили заражённого, — чётко, как солдат, проговорила Карин, — умерщвили дедра и избавились от его тела. Теперь осталась только белка, заражённый человек и, возможно, позже нам понадобятся новые образцы.

— Нет, — пробормотала я. — Вайенти пока достаточно. Когда… когда он умрёт, мы вскроем его тело и осмотрим. Если… если он пил много вина, эля или пива, то…

— Причём здесь вино? — спросил Сэр Равалон.

— Печень, — сказала я, не зная, как точнее выразить свою мысль. Тут уже даже Карин не могла мне помочь. По её взгляду я поняла, что она не знает, как продолжить мои слова. Да я и сама не знаю.

Мама с шумом отодвинула свой стул, не дожидаясь, пока слуга его переставит, и встала из-за стола.

— Я больше не намерена терпеть ваши омерзительные, вульгарные разговоры за столом! Вы оскверняете святость трапезы! Знать больше всех вас не желаю! — церемонно прогремела она и с достоинством, высоко вскинув нос и изящно придерживая свой подол, удалилась.

Я проводила маму взглядом, а Карин обхватила меня за плечи.

— Орфелана просто очень устала, — сказала девушка. — Я прослежу за тем, чтобы она отдохнула.

— Прости, Лана, ты сказала мне днём об этом, а я не послушал.

— Ничего, пап, я справлюсь.

Выпутавшись из рук Карин, я допила остатки морковного сока в своём кубке.

— Спасибо. — Сказав это, я встала. И поклонившись папе, направилась к выходу из зала. Карин поспешила за мной.

На ужине она не успела притронуться даже к хлебу, не говоря уже о каких-либо блюдах. Я попыталась протестовать, убедить её вернуться в зал, но воительница была непреклонна.

Взяв её руку, я рассмотрела царапину поближе.

— Надо протереть её отваром, — сказала я.

— Само заживёт.

— Никогда ты меня не слушаешь.

— А ты — меня. — Карин улыбнулась.

Я чувствовала растерянность. Остановившись в коридоре, забыла даже, куда собиралась идти. Куда угодно, лишь бы подальше от вопросов отца и капризов мамы.

— Ни одной розовой пылинки не осталось? — спросила я. — Там же целая гора была. Сколько времени прошло бы, чтобы всё это превратить в… в… в дым?

— А ты думаешь, чем мы с твоими помощниками занимались всё время ужина?

— Прости, ты даже не поела.

— Принесут в комнату. Ничего. Я сама не люблю эти собрания.

Кивнув, я прислонилась щекой к плечу Карин. Мне казалось, она носит тепло, которого во мне больше не осталось. Девушка обняла меня.

— Если бы я знала, как тебе помочь…

— Если бы я сама знала…

— Так что ты там говорила о печени?

— Помнишь того дедра, что блевал скверной?

— Ну.

— У него была больная печень.

— То есть заражённый пьяница…

— Да.

— Это жутко.

— Хорошо, что мало людей заражается… — пробормотала я.

— Этот придурок жрал кристаллы специально.

— Он уже сам пожалел об этом.

— А мне так не кажется, — возразила Карин.

— Поверь мне.

— Ну ладно, — смягчилась она. — Пойдёшь сейчас спать?

Я кивнула:

— Наверное.

— Вот и договорились.

Карин проводила меня до развилки в коридорах и, коротко кивнув на прощание, направилась к себе. Я, словно оставшись без опоры и теплоты, растерялась. Смотря на удаляющуюся фигуру девушки, пыталась понять, что мне стоит делать дальше. На улице уже было темно, и лунный свет примешивался со светом масляных ламп, развешенных по стенам.

Я сказала Карин, что пойду спать. Наверное, так и стоит поступить. Но войдя в свою комнату, я ощутила, что что-то забыла. И только внимательно всё осмотрев, поняла — дневник! Я старалась держать свой дневник всегда при себе, чтобы записывать все возникавшие мысли, но отец прервал меня прямо на половине слова, и я, торопясь на ужин, оставила оба дневника в лаборатории. Попытавшись смириться с этим, я расплела волосы, переоделась в ночное платье и забралась в холодную постель.

Сон никак не шёл. Я думала о Вайенти и о своём дневнике. Даже приготовленные чернила, перо и стопка чистого пергамента не давали успокоения. Сдавшись, я всё-таки встала. Заберу дневники и вернусь сюда. Это ведь не работа. А мне сразу станет спокойнее. Узнают об этом только ночные стражники. Если отец приказал им выгонять меня в неподобающее время, то просто попрошу вынести для меня книги. Да. Так они и не нарушат приказ, и удовлетворят моё желание. Мне же много не нужно…

Я беспрепятственно вошла в лабораторию, и передо мной предстала неожиданная картина: за моим столом, подобрав под себя ноги и платье, с яблоком в одной руке и моим дневником исследований в другой, сидела Айель. Девушка поперхнулась, увидев меня, и тут же бросила книгу в твёрдом переплёте на стол, а сама вскочила и, спрятав яблоко за спину, поклонилась и замерла так, не поднимая глаз.

Вайенти встрепенулся, услышав шум, и поднял взгляд на меня. В тусклом свете масляной лампы, который едва освещал мужчину, он не щурился, и от этого выглядел только более безумным. Но молчал. Возле него в углу клетки стояла миска с похлёбкой и кружка.

— Айель, — спокойно произнесла я.

— Госпожа, — ответила она, всё так же не поднимая глаз и ожидая своего наказания.

— Не стоило бросать так мой дневник, страницы могли помяться.

— Простите, госпожа, этого больше не повторится.

— Почему?

Мой вопрос удивил её, и девушка посмотрела на меня.

— Я не…

— Ты читала его, — спокойно сказала я. — Я не знала, что ты умеешь читать.

— Я попросила хранителя книг научить меня. Я хочу научиться врачевать.

— Мой дневник не помощник в этом.

Я наклонила голову, рассматривая её. Девушка дрожала от страха. Холода и растерянности я больше не чувствовала. Я не понимала, что чувствую. Любопытство? Облегчение? У меня, похоже, появился ученик. Это не могло не радовать.

— Моя бабушка была знахаркой, она научила меня кое-чему. Я хочу помочь вам! — выпалила Айель.

— Я хорошо тебя знаю, — протянула я. — Думаю, ты станешь отличной «правой рукой».

— Что…? — удивилась она. — О, я не могу, принцесса…

— И явился ангел божий человеку, и увидел человек, что он прекрасен, — прокомментировал Вайенти.

— Я принесла ему еду… — сказала Айель. — И увидела, что чернильница не закрыта. Чернила же высохнут, а дневник был открыт и… Я не смогла сдержать любопытство.

— Не оправдывайся.

— Простите, госпожа.

— И не извиняйся.

— Уже поздно. Наверное, нам всем стоит отдохнуть…

— Нет отдыха для заболевших хворью мудрых и живых, лишь постигающей открытых сердцем, и…. — Лицо Вайенти перекосилось от боли, по щекам потекли слёзы. — Пусть оно прекратит, — прошептал он.

— Мне так жаль его, — сказала девушка, снова взяв мой дневник в руки.

— Тебе больно? — спросила я, обращаясь к заражённому.

— Нет, мой ангел. Я рад увидеть вас. Возможно, завтра… уже завтра…

— Возможно, — подтвердила я.

— Доброй вам ночи, принцесса.

— И тебе, Вайенти.