Апокалипсис every day (СИ)

22

На следующее утро, повинуясь приказу своей покойной жены, герр Фридрих отправился в церковь. Точнее — он решил посетить ту самую старинную лютеранскую кирху, на полную реставрацию которой было выделено четыре миллиона дойчемарок.

Лютеранская кирха нисколько не отличалась от своего изображения на фотографиях, вручённых тайному ревизору. Она явно не изменилась ни на йоту со времени своего последнего фотографирования. Забор из сетки-рабицы, груды кирпича с разрушенных верхних этажей, маленькие деревья, выросшие на карнизах и крыше, какие-то ржавые железные полосы, торчащие из стен, ржавый железный лист, свешивающийся с крыши и жалобно поскрипывающий под лёгким ветерком… Никаких следов реставрации. Единственное проявление жизни, не зафиксированное беспристрастной фотоплёнкой — это два лица свалочной национальности. Так называемые бомжи, вяло таскающие полупустые носилки с кирпичами.

— Одно из двух, — сказал сам себе Фридрих. — Или господин свалки превращает свалку в церковь, или церковь — в свалку. Иначе что тут делают бомжи?

Зачарованный картиной посмертного надругательства над зданием, немец ходил кругами вокруг церкви, пока его не взял за локоть какой-то мужчина.

Медленно прочитав по буквам русское имя «Гаврилин» и звание «майор» на удостоверении, предъявленном ему задержавшим его человеком, Фридрих предъявил ему свой паспорт. Майор внимательно изучил его и, перейдя на английский, пояснил:

— Приходится быть бдительным. Вон, в Америке, — бомбу взорвали. Теракт! А вы тут, я смотрю, битый час на задворках управления МВД прогуливаетесь. Подозрительно.

— Я вас понимаю, — ответил Фридрих.

Майор козырнул и откланялся.

Водитель безмолвствовал.

Фридрих поискал и нашёл на карте адрес старого кладбища военнопленных.

Водитель вздохнул, потёр подбородок и отвёз.

Как и ожидалось, реставрация кладбища шла теми же темпами, то есть — никак. Ограда полуразрушена, могилы… Main Gott!!! Что с могилами?

Нет, сами могилы не были разрушены больше, чем их разрушило время. Но вот вокруг — вокруг надгробий в изобилии валялись пустые шприцы наркоманов, использованные презервативы, раздавленные пластиковые стаканчики, а также бездна пробок от бутылок и осколки стекла. Целые бутылки, как это было принято в обновлённой России, собирали всё те же вездесущие бомжи.

Фридрих выпрямился, глаза его сверкнули, ноздри раздулись, кулаки сжались. Достаточно равнодушно относившийся к религии, он был до глубины души оскорблён этим…

Сев в кабину, быстро и ожесточённо пролистал свои записи, после чего обратился к водителю по-русски:

— Вы есть оскорблять мёртвый враг?

— Чего? — не понял водитель.

Фридрих выскочил из машины, распахнул настежь дверцу со стороны водителя, вытащил за руку не сопротивлявшегося этому русского, и потащил своего работника на территорию кладбища.

— Was ist das? Что есть это?

Водитель довольно равнодушно оглядел неприглядную картину и переспросил:

— А чё?

Фридрих заглянул в глубину его глаз… Но не увидел там ничего, кроме искреннего недоумения. Его работник и в самом деле не понимал причины возмущения своего работодателя!.. И слова немца «ехать русский кладбище» тоже воспринял спокойно, только спросил «на какое»?

— Любой русский кладбище.

— Любой так любой, отвезём, чего ж не отвезти, коли деньги платят…

И они посетили по очереди ТРИ русских кладбища в черте города.

И везде наблюдалась одна и та же картина: большее или меньшее количество шприцов, презервативов, осколков стекла…

— Что случиться кладбище?

— А что случилось? Народ гуляет.

— Гулять — кладбище? Что случиться Россия?

Водителя, как показалось Фридриху, наконец-то немного разобрало.

— А демократия, мать твою, случилась! — рявкнул он, совершенно не заботясь о том, понимают ли его.

— Демократия есть хорошо, — сказал Фридрих. — Демократия народ гулять есть. Но народ есть гулять клуб, разный место танец.

Водитель повернулся лицом к Фридриху, с размаху шлёпнул левой ладонью по правому бицепсу, отчего его правая рука согнулась в локте, и внушительный кулак водителя закачался где-то посередине между его носом и носом немца.

— Вот русский гулять клуб! — рявкнул водитель, вертя задранным кулаком. Потом быстро-быстро потёр большой, указательный и средний палец друг о друга.

— Мани, мать твою, мани, бля, нету! Клуб, место танец — мани-мани давай! Новый русский мани-мани на кармане!

Водитель сопровождал свою речь изощрённой, но доступной для понятия жестикуляцией: шлёпал себя по карману, выворачивал оба кармана, отчего казалось, что у его штанов вырастали уши, и, конечно же, время от времени повторял жест с бицепсом и кулаком.

— Старый русский мани — во! (шлепок по бицепсу) Мани (шевеление пальцами) новый русский (удар по карману)! Русский мани во (шлепок по бицепсу)! Русский — кладбище гулять! Новый квартир привыкать, твою мать!

— Русский гулять кладбище? Warum? Почему? Русский нет денег? Россия есть спутник, Гагарин, космос! Россия есть великий страна! Warum? Почему есть это?

— Почему? — водитель почесал в затылке. — Тут без бутылки не разберёшься.

Залез за спинку водительского сиденья, достал оттуда бутылку водки. Сорвал пробку, привычно отбросил её поодаль от себя, раскрутил бутылку несколькими движениями, поднял голову, опустил в раскрытый рот горлышко и начал жадно пить водку большими глотками. Отхлебнув полбутылки, опустил сосуд и несколько раз вздохнул, переводя дух.

Вспомнив наставления друга переводчика мэра и завет ирландца, Фридрих покачал перед собой указательным пальцем, глядя при том в глаза водителю.

— Ты есть пить один?

Водитель с интересом посмотрел на немца.

— А на! — сказал он и протянул бутылку.

Фридрих решительно взял в руки протянутый сосуд и вдруг понял, что он ещё никогда не поступал таким образом. Но — отступать? Никогда! Решительно поднёс горлышко бутылки к губам и сделал, превозмогая себя, несколько глотков. Однако уже через несколько секунд жжение в пищеводе заставило его прервать это безумство. Он протянул бутылку водителю, а сам, стараясь закрыть от окружающих своё немыслимо исказившееся лицо, закрыл его поднятой левой рукой. И судорожно, рывками, вдохнул в себя воздух. Прямо через ткань пиджака. Стало немного легче.

— Ну ты даёшь! — совершенно откровенно изумился водитель. — Да кто ж тебя научил рукавом-то занюхивать!

В свою очередь понюхав рукав, снова раскрутил бутылку и допил оставшуюся водку. Ещё раз, со вкусом, понюхал свой рукав. Потом поискал глазами и отбросил бутылку за ближайшую могилу. Из-за двух могил с двух сторон выскочили два бомжа и, пригибаясь, как солдаты под обстрелом, кинулись к пустой бутылке.

Завязалась драка.

Посмотрев на безобразное зрелище, водитель крякнул, махнул рукой, повернулся к нанимателю и сказал:

— Сегодня надо выпить. День потерян.

Фридрих вздохнул, оторвал взгляд от вонючего клубка бомжей, ещё раз окинул взглядом кладбище и согласно кивнул. Сегодняшнее нервное потрясение действительно следовало нейтрализовать водкой. Ирландец был решительно прав.