Апология Чистого Разума

Глава 9. Что посеешь, …

На месте, где секунду назад стоял Гаран Шульц, остались лишь комки соломы, размываемые отходящей водой. Кожа из домотканой ткани разлетелась на лоскутки. Длинная выструганная палка, некогда воткнутая в песок, теперь поломана в трех местах и плавала вместе с остальным мусором.

Десять минут назад он сидел под пальмой, скрестив ноги, и преспокойно занимался шитьем.

— Что? — Он поднял голову на Линталию. — Зачем я делаю это чучело?

Гаран мельком поглядывал за работой, чтобы случайно не вогнать иголку себе под ноготь. Бывало с ним такое. Неприятное дело.

— Не подумай, что я это чучело просто от скуки делаю. — Он скривил зубы, когда вспомнил юные годы подмастерья у городского портного. Хотя навыки шитья пригодились. — Это часть моего замысла: когда ты вернешь Адамант вместе с моей сестрой, я поставлю это чучело на пляже. На расстоянии в четыре мили оно будет выглядеть как вполне живой человек, похожий на меня. Нет, ну ты посмотри на эти шелковистые соломенные волосы! Прям как у меня!

Он приподнял чучело, придерживая незаконченный шов на затылке, и показал Линталии. Та многозначительно встрепенулась.

— Знаю, знаю. С таким же успехом я мог бы и сам выйти на пляж, а чучело отправить на паруснике. Но… э-э-эм… приму это за комплимент. Так вот, эти Иностранцы-Легионеры трижды подумают, прежде чем спускать на остров шлюпки. Рано или поздно они поймут, что нормальный человек не может вот так стоять на протяжении нескольких часов и не двигаться, но к тому времени мы будем уже далеко. Это поможет выиграть время, чтобы успеть подмести следы и смыться восвояси, иначе быстроходная каравелла вмиг догонит наш мелкий парусник.

Линталия издала протестующий соколиный крик.

— Нет, мы должны вернуться к Госпоже, — возразил он. — Только Госпожа способна возродить Зирану. Это наша первая серьезная миссия. Знаю, наказания нам не избежать, но больше деваться некуда. По крайней мере, сохраним свои шкурки и доспех, пусть и не удалось захватить плащ-реликт.

Птица нервно фыркнула, взмахнула искрящимися крыльями и угнездилась напротив Гарана, прикрыв глаза.

Уловка Гарана сработала, но не по задумке. Оставалось притвориться, будто так всё и было запланировано с самого начала.

— Кы-кы-кы-кы-кы… — шаркая по воде, Relicto Morten направлялся за Адамантом.

Тот, бряцая тяжелыми шипастыми доспехами, ещё не успел покинуть пляж. Ноги доспеха вдруг застыли, и никакие рывки не помогли высвободиться. Ботинки вмерзли в слой льда, созданный глифом холода. Цель обездвижена.

Голубая поверхность льда испещрена пенистыми пузырьками, и в отражении этой поверхности Relicto Morten вдруг углядел какое-то движение. Кто-то сидел на пальме позади него.

Гаран Шульц заметил, что его раскрыли. Он спрыгнул на скользкий лёд и замахал руками, удерживая равновесие. Он сдунул со лба золотисто-русую прядь волос, выпрямился. И выставил указательный палец.

— Линталия! Впе…

Атака была прервана — лёд по Гараном разлетелся кристалликами. Он инстинктивно укрылся руками от лазурной крошки. Relicto Morten кувыркнулся в сторону. Раздался треск молнии, а затем и звон разбитого льда — Линталия ударила мимо, так как ослепла вместе с хозяином.

— Назад, в сферу! — крикнул Гаран и стряхнул с лица крошку. Самые мелкие из ледяных крупиц угодили прямо в глаза.

Птица из желтых молний сразу взяла хозяина в оборону, пока тот не прозреет.

Гаран протирал глаза и прислушивался. Кроме тихих завываний ветра и шума морского бриза — ничего. Подозрительная тишина.

С трудом Гаран разомкнул веки. От кропотливого растирания глаза раскраснелись, но зрение удалось вернуть, пусть и мутное от лившихся слёз. Ничего серьезного, просто соринки изо льда, которые быстро растаяли от тепла век.

Адамант все еще порывался, пытаясь высвободить ноги. А вот Relicto Morten нигде поблизости не видно.

Исчез? Но куда? На ближайшей пальме, где прежде сидел сам Гаран, никого не было. Те малочисленные пальмы, что за пляжем, тоже пусты. Нетронутые кусты шуршали листвой.

Он настороженно помотал головой. Похлопал глазами и с подозрением уставился перед собой. В воздухе завис какой-то продолговатый предмет, излучавший белое свечение.

Вокруг предмета замерцал прозрачный силуэт человека. Чей-то голос пробубнил заклинание холода.

Уклоняться Гарану некуда, прятаться — тоже, а сфера из молний не спасёт от леденящего дуновения.

— Линталия, — резко произнес он, — вперёд! Обезвредить тело!

Сфера стянулась в феникса, и тот устремился на мерцающий силуэт с белым свечением от глифа. Феникс издал боевой клёкот в преддверии жгучего удара.

Казалось бы, всё. Но Relicto Morten вдруг отлетел в сторону. Его поразил арбалетный выстрел. Из его груди торчал короткий клинок ножа без рукояти.

Линталия пронеслась мимо и, описав дугу, вернулась к хозяину на плечи.

Гаран от удивления сложил губы трубочкой:

— Что за…

Краем уха он уловил приближающийся свист, и в плече вспыхнула боль. Он вскрикнул от неожиданности и схватился за плечо, откуда хлынули алые брызги.

Гаран нащупал острый металлический предмет и вынул со шмякающим звуком. Клинок ножа без рукояти. Но откуда?

Когда Гаран потерял концентрацию от ранения, птица схлопнулась желтыми нитями молний. Но он вновь призвал Линталию и окружил себя защитной сферой.

Впредь, все летящие в него клинки отскакивали в стороны. Сфера жалила их разрядами молний.

(*СВИФТЬ! СВИФТЬ! СВИФТЬ!) — порция клинков отправилась по длинной дуге в сторону острова.

Йем выставил руку в сторону и сжал кулак.

— Бал, Асанэ! — кулак засветился серым свечением, как и глиф металла на поясе. Арбалет вновь заряжен.

Он сжал пластину механизма, и арбалет засвистел снова: (*СВИФТЬ! СВИФТЬ! СВИФТЬ!)

Дуги арбалета расположены вертикально, что не мешало точнее стрелять. А перезарядка ложе происходила магическим образом.

— Бал, Асанэ! — перезарядка, и очередь из трех коротких клинков отправилась вслед за остальными.

— … Ладно, допустим, но в чем заключается твой план? — ранее спросил капитан Актеон. — Твой арбалет не достанет до острова за две мили. Или нет?

— Сам по себе — нет, — ответил Йем, прицеливаясь первой очередью, — но при помощи нового заклинания к нему — достанет.

Всякий глифозаклинатель путем сложных тренировок способен овладеть разными заклинаниями, способными расширить его боевые возможности. Но чтобы разработать новое заклинание, он должен сосредоточиться на его воздействии и мысленно привязать к нему словесную ассоциацию.

Сотворение магии с помощью глифов тоже требует концентрации, и для облегчения процесса он может произносить заклинание вслух. Поначалу глифозаклинателю это дается с трудом, но с каждым разом — всё легче, вплоть до полного автоматизма и вплоть до полного молчания во время сотворения волшбы.

— Еще когда Уорвик в плаще прыгнул за борт, — начал объяснять он, — меня осенила мысль, что это отличная возможность опробовать свое новое заклинание. Называется — «Вила», но не знаю, почему в голову взбрело назвать его именно так. Уж не обессудьте, мне так проще запомнить. Это заклинание состоит из того, что мой арбалет выпускает один прицельный выстрел, и следующие попадания придутся как раз туда, где находится первый выпущенный клинок. Проще говоря, я придумал метку, чтобы стрелять, не выходя из укрытия. Правда, заклинание еще не доработано, поэтому точность сильно хромает. Но если вести обстрел беспрерывно, то рано или поздно один из клинков попадет в цель!

Йем улыбнулся во весь рот и слегка наклонил голову вбок.

— Это хорошо, но какой предел дальности у этой метки? — поинтересовался Актеон, тщетно всматриваясь в подзорную трубу.

— Ну-у… — протянул он и отвлекся, чтобы зарядить свой арбалет: — Бал, Асанэ!.. Если метательные клинки полетят в определенном направлении, то «Вила» все-таки работает. Больше двух миль, как видите.

— А какова дальность разброса?

— Двадцать-тридцать метров в диаметре.

Актеон удивленно на него воззрился.

— И это с расстояния в две мили?!

— Да. Будь до острова хоть пару шагов, разброс попадания бы не изменится. Это делает заклинание тем полезней, чем дальше находится цель.

«И это называется “точность хромает”? Тут бы скорее физика хромала, чем точность», — промелькнуло у него, но вслух сказал:

— Удивительно, как все это работает…

— Как есть! — Йем пожал плечами и вновь торжествующе улыбнулся.

— Хм… значит, Relicto Morten уже на острове и не заметил, что у него из спины торчит клинок…

— Что вы сказали, капитан?

— Ничего. Мысли вслух. Продолжай.

Гаран Шульц шагал по пляжному песку, окруженный ярким желтым ореолом, и под ногами хрустели осколки льда. Ореол жалил клинки, и отражал все попадания. Острые снаряды отскакивали, как горох — от стенки.

По мере того, как он приближался к Relicto Morten, попадания учащались. Это и навело его на мысль, что обстрел производится самонаводящимися снарядами, не прицельный. А цель — Relicto Morten, вокруг которого рассыпано больше всего клинков: они воткнуты в песок и в льдины размером с булыжник.

Гаран подошел к телу офицера в плаще и присел на корточки. Перевернул и увидел, как между его лопаток торчит клинок. Копия остальных, но пульсировал белым свечением.

Он покрутил его в руках, раздраженно фыркнул и закинул в море.

Вращаясь в воздухе, пульсирующий клинок пролетел под тремя обычными. Три клинка описали крутые линии и по очереди нырнули в море вслед за меткой. Следующие партии снарядов повели себя точно также, словно группки ныряльщиков-спортсменов.

Гаран Шульц встряхнул ладони друг об друга, словно от пыльной работенки.

— Вот теперь, где ваша заноза, кретины, — процедил он и посмотрел на лежавшего у его ног Relicto Morten.

Пятью клинков торчали из груди, два — из живота, один — из предплечья.

Гаран вдруг смягчился.

— А тебе сильно досталось, дружок. Когда я сниму этот плащ, ты будешь изливаться кровью, как дырявая бочка. Грустно, но ты уже нежилец. Если ты меня слышишь где-то на задворках сознания, конечно. Впрочем, какая мне до тебя должна быть разница? Я ведь даже имени твоего не знаю.

Он протянул руку и сорвал глиф холода. И сунул в карман штанов.

— А вот это тебе больше не пригодится.

Relicto Morten издал сухой вопль, больше похожий на усердное кряхтение, и выгнулся колесом.

Гаран приподнял бровь, но решил не обращать внимания. Он окликнул Линталию:

— Забери его в сферу и давай за мной.

Искрящаяся птица подлетела к Relicto Morten и зависла в воздухе. Тот дергался в конвульсиях, как припадочный. И как к такому подступиться?

Птица клюнула его, шарахнув разрядом молнии. Тот разразился нечленораздельными проклятьями. Он беспорядочно размахивал руками, а на лице виднелась гримаса гнева и отвращения. На уголках его рта показалась пена.

Relicto Morten наверняка не желал сдаваться врагу в плен.

— Линталия, я всё понимаю, — сочувствующе, но строго сказал Гаран, — я и сам не рад его трогать. Но времени на брезгливость у нас нет, понимаешь?

Птица неохотно взяла тело Relicto Morten в сферу и подняла в воздух. Затем шарахнула добротным разрядом молнии, чтобы угомонить.

— Только не бей слишком сильно, — бросил через плечо Гаран.

Он дошел до кустарников в центре острова, что поросли на песке, и удовлетворенно потёр шею,

— А то загорится ещё, не дай Ева. Я не против сжечь это убожество с глаз долой, только обидно будет, мы ведь его с таким трудом и везением схватили. А я уж было отчаялся, что нам придётся возвращаться к Госпоже с пустыми руками. И Адамант вернули, и Зирану воскресим, и плащ захватили в придачу — просто сказка, а не день!..

Тут он внезапно одурел. Слова встали поперек горла, как толстенная кость. Глаза расширились, а рука замерла на шее.

Битва при Варкулетти.

Семь лет назад, 898 г.

Он открыл глаза. Как плывущие облака затмили солнце. Свет потускнел и уже не так сильно палил в глаза, как… А сколько он пролежал тут без сознания?

Взгляд затуманила мутная пелена, сквозь которую виднелись неподвижные фигуры с острыми контурами на фоне блеклого неба. Уныло завывал ветер. Иногда в нем можно было расслышать шепот призраков, гуляющих в округе. Их мертвые тела укрывали землю так, что яблоку негде упасть.

Актеон поднес руку к лицу, и та упала, как тряпка. Запястье неохотно проволоклось по земле, пальцы потянули цепочку карманных часов.

«Выходит, я пролежал так всего десять минут? — подумал Актеон. — И когда эти блеклые облачка успели налететь и закрыть солнце? Кажется, десять минут назад небо было ясное и чистое…»

В голову Актеону пришла мысль, и он тут же отмел ее в сторону. Если принять эту мысль, то придется столкнуться с липким туманным страхом, который шел с мыслью неразлучно.

«А может, я пролежал здесь целые сутки?..»

Тут он рассмотрел, как к нему шагает потрепанный кардинал Сильвестер.

«Он тоже выжил? Но тогда почему вернулся за мной только спустя сутки, а не сразу после обстрела осколков? Меня должны были доставить к ближайшему лекарю, а не оставлять на корм воронью… Ну, или я пролежал здесь всего десять минут».

Август Сильвестер тяжело дышал. Кажется, он был ранен. Но не останавливался, чтобы восстановить силы и залатать раны при помощи глифа жизни. Отрешенный взгляд кардинала вперялся куда-то сквозь землю.

Так выглядел последний воин, оставшийся в живых после боя.

«Наверное, ищет выживших. Или меня, — предположил Актеон и почувствовал, как вздохи причиняют ему острую боль в груди. — Уф-ф! Мне бы лечение пригодилось. Кажется, в ребре застрял темный осколок».

В спину кардинала что-то громко вонзилось.

Трехпалые когти выглянули наружу из груди. С тонких лезвий стекла багровая кровь. Сильвестер повалился ничком, а на его месте показался Шамаха в черном шипастом доспехе, источая ауру густого мрака. Он стоял с освещенной стороны, а потому казался одной сплошной тенью с еле видными очертаниями.

Переступив через убитого, он направился к Актеону.

«Нужно что-то сделать. Защищаться…»

— Бал… — прохрипел он, с трудом ворочая языком, — С-с… Сас…

— Нет, не угадал, никакой я тебе не Сас. — Раздался сардонический голос убийцы из-под шлема. Он наставил когти на Актеона. — Лучше помолчи, ценитель чая. И послушай.

Он бессильно расслабился.

— Я хочу, чтобы ты передал кое-что Магистрату от меня. — Он нагнулся и навис над Актеоном, проговаривая по слогам: — “Не лезь-те ко мне, гряз-ные псы”, и желательно слово в слово, иначе послание не передаст всей полноты моих чувств. Усёк?

Шамаха приблизился к его лицу почти вплотную. Через забрало не было видно ничего, кроме густых теней.

— Можешь не отвечать. Я вижу, что усёк. — Он достал из-за спины окровавленный осколок от своего доспеха, похожий на обсидиановый кристалл. — Смотри, я достал его из затылка кардинала. Перед смертью он хотел смыться, но с такими ранами шибко не разбежишься.

«Кардинал хотел позорно сбежать от противника? И это имея при себе четыре боевых глифа?» — промелькнуло у Актеона.

— Он так испугался, что сделал шагов десять, прежде чем я не добил его. Десять шагов с этим вот осколком в затылке. Представляешь?

Шамаха выдержал паузу, сидя на корточках. И продолжил:

— Я хочу оставить этот осколок тебе на память. На, держи.

Он аккуратно сунул осколок в ослабевшую руку. Разбитые карманные часы он положил рядом.

— Это семечко. Потеряешь ты его, или заменишь на другое — не важно. Семечко всегда будет при тебе. Чтобы однажды ты посадил его, как я посадил только что. Не забывай о нём.

Заостренный кусочек Осколочного доспеха рассыпался спустя некоторое время. Но Актеон сохранил его в памяти. Пусть, и не зная зачем, даже супротив своей воли.

Гаран Шульц отшатнулся назад на подкосившихся ногах и плюхнулся наземь. Он вертел в руках окровавленный метательный клинок. Такими клинками Иностранный Легион обстреливал пляж. Адамант протопал с ним, застрявшем в затылке, добрых сто метров вглубь острова.

Доспех, видно, настолько тупой, что и бревна глазу не заметит.

— Тупая, тупая жестянка… — прошептал Гаран ошарашенным голосом.

Холодный завывающий ветер трепал его потускневшие русые волосы.

— Как это вообще получилось?.. Как?..

Взгляд размывался от подступающих слез, а горло душил подкативший ком.

Мозг поврежден. Зирана мертва. Окончательно.

Голова сестры-близнеца покоилась в траве. Трава бесцветная, словно что-то поглотило яркую зелень. Распахнутые глаза и рот делали голову похожей на восковую, только у воска не текла кровь.

Адамант стоял рядом с раскрытым шлемом, как неусыпная и равнодушная ко всему стража. Гаран сидел совершенно один, чувствуя себя одинокой пальмой на необитаемом острове.

— Гаран…

Он поднял голову. Сияющие топазом глаза раскраснелись, а губы задрожали.

— Гаран, ты ведешь себя как половая тряпка! Кто из нас мужчина, в конце концов?

Он охватил голову руками, пальцы впились в волосы.

— Гаран, — девичий голос смягчился, — я не хотела тебя…

— Тебя нет! — истерично выкрикнул он. — Я не хочу сходить с ума!

— Да ты и не сходишь, дурень! — голос прозвучал резко. — Заткнись уже и послушай.

Гаран уставился на мертвую голову, хлопая глазами.

— Ты ведь мертва… И рот не шевелится…

— В определенном смысле — да, я совсем отбросила копыта. Но я бы не говорила сейчас с тобой, если бы не существовало другого смысла. Моя голова — просто кусок мертвечины.

— Как можно быть живым и мертвым одновременно? — смутился он. — Убеди меня, что ты не плод моего воображения.

— Черт, вот бы мне ноги, я б тебе отвесила пинок под зад… — тон у голоса такой, будто она процедила слова сквозь зубы. — Я серьезно. Встань и подойди к доспеху.

Он послушно поднялся и остановился напротив Адаманта.

— Теперь загляни ему за спину.

Он удивленно покосился на торчавшую из-за спины доспеха алебарду. Её лезвие отсвечивало с ритмом произнесенных Зираной слов.

— Посмотри внимательно.

Гаран изумленно свесил алебарду с креплений на доспехе. Он с трудом не уронил оружие из-за тяжести.

— Ну вот. Поздравляю. Теперь ты держишь меня в руках. Вернее, мою новую оболочку.

— То есть… — пролепетал он, — это…

— Да, моя душа заключена в предмете, который за долгое время стал моим талисманом, и бл-бла-бла. Ты же сам в курсе, откуда появляются реликты. Я — мадори и наделена способностями от рождения. А когда мадори погибают, имея при себе любимую вещь или талисман, их душа может переселиться в неё.

— Получается, ты стала реликтом… — по его лбу скатилась капелька пота. — А пользоваться тобой и слышать могу только я…

— В твоей трактовке прозвучало чересчур пошло, но в общем — да. Связь с реликтом может быть только у близких родственников. Так что кроме тебя у меня ни с кем связи нет. Возможно, могла быть и связь с твоими отпрысками, если бы ты не чурался самок.

— Господи, Зирана, и кто тут ещё пошлый?!

— Это тебе за тугодумие и плаксивость, братец, — она усмехнулась. — Вижу, ты уже пришел в себя. Пора идти.

— Идти? — сердце сжалось, к нему вернулось отчаяние. — Но куда?

— Ну, неплохо было бы доставить Relicto Morten Госпоже. Надо все-таки завершить миссию.

— Да, ты права, — уверенно произнес Гаран, сжав шест алебарды. — Ты не против, если я надену твой доспех?

— Конечно. Дерьмо вопрос! Бери, он теперь всецело твой, как и я.

— Вот никак не обойтись без похабных словечек?

— Не-а, нельзя, выпердыш ты мой, — Зирана рассмеялась как чертовка, — мы теперь одно целое, так что придется тебе терпеть.

— Ничего страшного, я уже привык.

— Молодчинка! Тогда руки в ноги и вперёд. Миссия ждет!

Адамантовый доспех принялся щелкать креплениями, а затем раскрылся. Мелкие острые шипы пришли в движение, устроенные таким замысловатым образом, что не цепляли друг друга. Множество деталей развернулись и встали в нужные пазы.

Гаран с трепетом ступил в сабатоны и прижал голень к передней пластине, затем вторую. Задние же пластины съехались вместе, обернув голени в темный металл.

Нагрудник прильнул к груди, словно в объятиях. Задняя часть нагрудника опустилась на спину, точно крышка шкатулки, и пластины по бокам принялись сцепляться друг с другом

Без дополнительной физической силы, которую даровал адамантовый доспех, простой человек не сумел бы в нем сражаться. Он глубоко вздохнул, ощутив прилив сил.

Кисти вделись в черные латные перчатки. На ладонях скреплялись самые мелкие из частей. Когда они закончили скрепляться, Гаран сжал кулаки. Теперь одним щелбаном его пальцы могли пробить череп и двигались чересчур энергично.

Шлем в три этапа накрыл голову, начиная с затылка, словно металлический капюшон. На лицо опустилось забрало с прорезями, и глаза Гарана засверкали яркими топазами из глубин шлема.

Он повелительно махнул рукой Линталии с Relicto Morten в сфере. И ушел к паруснику, причаленному с другой стороны Безымянного острова.