Арабелла

X

Когда Арабелла и мистер Бьюмарис расстались у двери дома леди Бридлингтон, дворецкий, впустивший Арабеллу, сообщил ей, что ее спрашивали два джентльмена и что они до сих пор ждут ее в маленькой гостиной. Это показалось ей несколько необычным, и она удивилась. Дворецкий объяснил ей, что один из молодых джентльменов особенно сильно хотел ее видеть, так как он прибыл из Йоркшира и был ей небезызвестен. Арабеллу охватил ужас при мысли о том, что теперь ее выставят на осмеяние перед всем Лондоном, и ее рука задрожала, когда она взяла с подноса, протянутого ей дворецким, визитную карточку. Но имя, изящно выгравированное на ней, было ей незнакомо: она не могла вспомнить, чтобы что-нибудь слышала о каком-то мистере Феликсе Сканторпе, а не то что бы встречала его.

— Два джентльмена? — спросила она.

— Второй молодой джентльмен, мисс, не назвал своего имени, — ответил дворецкий.

— Что ж, полагаю, мне нужно их увидеть, — решила Арабелла. — Скажите им, пожалуйста, что я сейчас спущусь! А ее светлость дома?

— Ее светлость еще не вернулась, мисс.

Арабелла не знала, радоваться ей или огорчаться. Она поднялась к себе в комнату, чтобы переменить испачканное платье, и через несколько минут снова спустилась вниз, стараясь ничем не выдать охватившую ее тревогу. Она вошла в салон очень спокойно и бросила вызывающий взгляд на присутствующих. У окна стояли, как и сказал ей дворецкий, два молодых джентльмена. Один из них, имевший несколько глуповатый вид, был одет с особой тщательностью и держал, кроме цилиндра, эбеновую трость и пару элегантных перчаток; другой был высокий, нескладный юноша с темными волнистыми волосами и орлиным профилем. При виде его Арабелла вскрикнула, быстро пересекла комнату и бросилась ему на грудь.

— Бертрам!

— Ну, ну, Арабелла! — запротестовал Бертрам, отпрянув. — Ради Бога, что же ты делаешь! Мой галстук!

— О, прости, но я так рада тебя видеть! Но как ты здесь? Бертрам, папа не в городе?

— Бог мой, нет!

— Слава Богу! — выдохнула Арабелла, прижав руки к щекам.

Ее брат ничуть не удивился ее восклицанию. Он бросил на нее критический взгляд и сказал:

— И хорошо, что его нет, иначе он обязательно отчитал бы тебя за то, что ты так шикарно выглядишь. Должен сказать, Белла, ты одета с иголочки! Ну прямо на уровне, правда, Феликс?

Мистер Сканторп, испытав сильную неловкость, когда к нему обратились за его мнением, пару раз открыл и закрыл рот, поклонился, и на его лице отразилось отчаяние.

— Он думает, что ты — само совершенство, — объяснил Бертрам, интерпретируя эти знаки. — Он не мастак в женской моде, но он очень забавный, уверяю тебя! Он непременный участник всех проказ и скандалов в городе!

Арабелла взглянула на мистера Сканторпа с интересом. Он имел вид очень мягкого молодого человека, и хотя его вычурный жилет выдавал в нем желание одеваться по моде, ей показалось, ему не хватало манер. Она вежливо поклонилась, что тут же заставило его покраснеть, и он сделал попытку сказать что-то, заикаясь. Бертрам, почувствовав, что необходимо еще что-нибудь добавить о своем спутнике, сказал:

— Ты его не знаешь: он был со мной в Хэрроу. Он старше меня, но абсолютно лишен мозгов: так и не смог ничему научиться! Я встретил его случайно в университете.

— В университете? — повторила Арабелла.

— Ну, ты же знаешь, в Оксфорде, — с высокомерным видом ответил Бертрам. — Будь я проклят, Белла, не могла же ты забыть, что я сдавал экзамен на бакалавра!

— Конечно, нет! — сказала она. — Софи написала, что ты туда поехал и что бедный Джеймс не смог сопровождать тебя из-за желтухи. Мне было его так жалко! Но как твои дела, Бертрам? Как ты думаешь, ты прошел?

— Боже мой, я не знаю! Там была одна чертовски трудная письменная работа… Но неважно! Дело в том, что я там встретил старину Феликса, именно того человека, который был мне нужен!

— Ах, вот как? — сказала Арабелла со светской улыбкой. — Вы тоже сдавали на бакалавра, сэр?

Казалось, мистер Сканторп весь съежился от этого предположения, потряс головой и произвел горлом звук, который Арабелла приняла за отрицание.

— Конечно, он ничего не сдавал! — вмешался Бертрам. — Я же тебе объясняю, что он не в состоянии что-либо выучить! Он просто навещал своих друзей в Оксфорде. Но это ему тоже показалось очень скучным, правда, Феликс? Они водили его на преподавательские вечеринки, очень занудные, там были все профессора, все эти старые парики, и бедняга не мог понять ничего из того, что они говорили. Очень непорядочно со стороны его друзей, ведь он там был посмешищем! Однако, я не об этом хотел с тобой поговорить. Дело в том, Белла, что Феликс хочет показать мне все достопримечательности, потому что он знает в Лондоне каждый закоулок — околачивается здесь с тех пор, как его выгнали из Хэрроу.

— И папа согласился? — воскликнула Арабелла.

— Честно говоря, — с беспечным видом ответил Бертрам, — он не знает, что я здесь.

— Не знает, что ты здесь? — изумилась Арабелла.

Мистер Сканторп прочистил горло:

— Обманул его, — объяснил он. И добавил: — Больше ничего не оставалось.

Арабелла перевела вопросительный взгляд на своего брата. Он выглядел немного виноватым, но сказал:

— Нет, нельзя сказать, что я его обманул!

Мистер Сканторп исправился:

— Разыграл его.

Казалось, Бертрам хотел возразить и на это, но, начав опровержение, прервал себя и сказал:

— Да, в каком-то смысле я его разыграл.

— Бертрам, ты, наверное, сошел с ума! — закричала Арабелла, побледнев от испуга. — Когда папа узнает, что ты в городе и без разрешения…

— Дело в том, что он не узнает, — прервал ее Бертрам, — я написал маме о том, что встретил своего друга Феликса и он пригласил меня пожить у него. Поэтому они не станут беспокоиться, когда я не вернусь сразу же домой, и не будут знать, где я, потому что я не сообщил им адрес. И вот это как раз то, о чем я особенно хочу предупредить тебя, Белла! Пока я здесь, в городе, мое имя Энстей, и так как я не возражаю против того, чтобы ты сказала своей крестной, что я твой друг, ты не обязана ей говорить, что я твой брат! Иначе она обязательно напишет обо мне матери, и тогда я попался!

— Но, Бертрам, как ты решился? — спросила Арабелла с благоговением в голосе. — Папа будет страшно рассержен!

— Да, я знаю. Мне зададут редкостную трепку. Но я вначале повеселюсь вволю, а уж парочку-другую оплеух можно потом перетерпеть, — весело сказал Бертрам. — Я решил, что сделаю это, еще до того, как ты сюда приехала. Помнишь, я сказал тебе, что тебя ждет сюрприз? Клянусь, ты и не догадывалась, какой!

— Конечно, нет! — ответила Арабелла, опустившись на стул. — О, Бертрам, я вся дрожу! Я ничего не понимаю! Как ты можешь позволить себе жить в Лондоне? Ты гость мистера Сканторпа?

— Нет, нет, бедняга Феликс не в убытке! Я выиграл в лотерею! Ты только представь себе, Белла! Сто фунтов!

— В лотерею! Боже мой, что скажет папа, если узнает об этом!

— О, конечно, он поднимет страшный шум, но я ему не скажу. И, знаешь, когда я выиграл эти деньги, мне оставалось только потратить их, потому что от них нужно избавиться до того, как папа их обнаружит! — он увидел, что его сестра в ужасе и сказал с негодованием: — Должен сказать, не понимаю, почему ты ко мне придираешься! Мне кажется, ты сама прекрасно проводишь время!

— Нет, нет, Бертрам, как ты мог подумать, что я к тебе придираюсь? Но притворяться, что я тебе не сестра, когда ты в городе, и обманывать папу и маму… — она остановилась, вспомнив свое собственное положение. — О, Бертрам, какие мы испорченные!

Мистер Сканторп встревожился, услыхав это, но Бертрам сказал:

— Ерунда! Ты никого не будешь обманывать, просто не станешь писать маме, что видела меня здесь!

— Ты не знаешь! Все значительно хуже! — прошептала Арабелла. — Бертрам, я в таком затруднении!

Он уставился на нее.

— Ты? Как это? — Он увидел, что она бросила взгляд на его друга и сказал: — Тебе не нужно обращать внимание на Феликса, он не разболтает!

Арабелле было нетрудно в это поверить, но она вполне естественно не чувствовала желания рассказывать свою историю незнакомому человеку, даже если она и понимала, что нужно посвятить его хоть в малейшей степени в свои дела, чтобы он нечаянно не выдал ее. Мистер Сканторп дернул своего друга за рукав:

— Должен помочь твоей сестре выйти из затруднения. Счастлив услужить!

— Я очень благодарна вам, сэр, но никто не может мне помочь! — трагически сказала Арабелла. — Если бы вы только были так добры и не предали меня!

— Конечно, мы тебя не предадим! — провозгласил Бертрам. — Но о чем в конце концов ты говоришь, Белла?

— Бертрам, все думают, что я — богатая наследница! — ответила Арабелла убитым голосом.

Минуту он смотрел на нее, не отрываясь, а потом разразился хохотом.

— Ты глупая! Этого не может быть! Ведь леди Бридлингтон знает, что ты не богата! Не хочешь ли ты сказать, что это она пустила этот слух?

Она отрицательно покачала головой:

— Это сделала я! — призналась она.

— Ты? Какого черта ты это сделала? Ну все равно, думаю, тебе никто не поверил!

— Поверили. Лорд Бридлингтон говорит, что все официально признанные охотники за наследством волочатся за мной, и, Бертрам, это правда! Я уже отказала пятерым!

Мысль о том, что нашлись пятеро джентльменов, готовых жениться на его сестре, показалась Бертраму невероятно смешной, и он опять разразился хохотом. Арабелле пришлось признаться во всем, так как он все еще не мог поверить. Ее рассказ был довольно несвязным, потому что брат постоянно прерывал ее вопросами; а в одном месте пришлось сильно отклониться в сторону из-за мистера Сканторпа, который, до этого довольно долго не сводивший с нее глаз, вдруг разговорился и спросил:

— Простите, мэм, но вы сказала — мистер Бьюмарис?

— Да, он и лорд Флитвуд.

— Несравненный?

— Да.

Мистер Сканторп шумно вздохнул и повернулся к своему другу:

— Ты слышал, Бертрам?

— Да, конечно!

— Я думал, может, ты не слышал. Видишь мое пальто?

И брат, и сестра Тэлленты в некотором смятении уставились на его пальто.

— Сказал своему портному, чтобы он сделал такие же отвороты, как у того, которое Уэстон сшил для Несравненного, — сказал мистер Сканторп со скромным достоинством.

— Боже мой, но какое же это имеет отношение?.. — недоумевающе спросил Бертрам.

— Подумал, вам, может быть, интересно, — извиняющимся тоном объяснил мистер Сканторп.

— Не обращай на него внимания! — сказал Бертрам своей сестре. — Это так на тебя похоже, Белла, впасть в раздражительность и вот так завестись! Но не думай, что я тебя обвиняю! Он разнес это по всему Лондону?

— Думаю, это сделал лорд Флитвуд. Мистер Бьюмарис сказал мне однажды, что он ни с кем не обсуждал этот вопрос, кроме лорда Флитвуда. Иногда я думаю, догадался ли он, как обстоят дела на самом деле. Но он, считаю, страшно запрезирал бы меня, если бы узнал, как отвратительно я себя вела, и, конечно, не стал бы танцевать со мной на всех балах или катать меня в своем парном экипаже.

Мистер Сканторп был поражен.

— Он это делает?

— О да!

Мистер Сканторп важно кивнул Бертраму.

— Знаешь что, мой дорогой? Она знаменитость, твоя сестра! Без сомнения. Знает лучших людей. Выезжает с Несравненным. Хорошо, что она сказала, что она богатая наследница.

— О нет, нет, лучше бы я этого не делала, это так все усложнило!

— Ну, Белла, это чепуха! Я тебя знаю! И не старайся убедить меня, что тебе такая жизнь не нравится, все равно не поверю, — сказал Бертрам с братской прямотой.

Арабелла задумалась, потом нехотя улыбнулась.

— Пожалуй, ты прав, мне это нравится, но когда я вспоминаю причину своего успеха, я на самом деле жалею о том, что пустила этот нелепый слух! Только подумай, в каком я сложном положении теперь! Если они узнают правду, моя репутация будет загублена. Никто мне даже не будет кланяться, я уверена, и самое худшее, что леди Бридлингтон отошлет меня домой в немилости! А потом узнает папа — Бертрам, я скорее утоплюсь в реке, чем позволю ему узнать об этом!

— Н-да-а, — согласился он с содроганием. — Но до этого не дойдет! Если кто-нибудь спросит меня о тебе, я скажу, что хорошо тебя знаю, и Феликс тоже скажет!

— Да, но и это еще не все! — добавила Арабелла. — Я никогда, никогда не смогу принять ни одного предложения, а что подумает мама о моем эгоизме, мне даже страшно представить! Ведь она так надеялась, что я выйду замуж за порядочного джентльмена, и леди Бридлингтон обязательно расскажет ей, что немало вполне порядочных джентльменов оказывали мне особенное внимание!

Бертрам нахмурил брови.

— Если только… Нет, Белла, ты права: чертовски трудная переделка! Тебе придется рассказать правду, если ты примешь предложение, и ставлю десять против одного, что он тут же пойдет на попятный. Ну и задала же ты задачку! Разрази меня гром, если я знаю выход! А ты, Феликс?

— Очень трудное положение, — ответил мистер Сканторп, покачав головой. — Можно сделать только одно.

— Что?

Мистер Сканторп скромно кашлянул.

— Мне в голову пришла одна мысль. Может быть, вы не захотите; не могу сказать, что я сам этого хочу, но я не могу оставаться в стороне, когда леди нуждается в помощи.

— Но в чем дело?

— Имейте в виду, это только мое соображение! — предупредил мистер Сканторп. — Если оно вам не понравится — скажите! Мне оно не нравится, но я должен его высказать.

Он понял, что Тэлленты совершенно заинтригованы, залился краской и пробормотал задушенным голосом:

— Жениться!

Арабелла уставилась на него, а затем звонко расхохоталась. Бертрам сказал презрительно:

— Самое дурацкое предложение!.. Не хочешь ли ты жениться на Белле?

— Нет, — признал мистер Сканторп. — Я обещал ей помочь выпутаться из этой переделки.

— Более того, — сурово продолжал Бертрам, — твои опекуны тебе ни за что не позволят! Ты же несовершеннолетний!

— Можно их уговорить, — с надеждой сказал Сканторп.

Но Арабелла, поблагодарив его за столь великодушное предложение, сказала, что они, по ее мнению, вряд ли подойдут друг другу. Казалось, он был рад этому, и опять впал в молчание, очевидно, естественное для него.

— Вряд ли я могу что-нибудь придумать, — сказал Бертрам. — Во всяком случае, я обдумаю это. Нужно ли мне остаться, чтобы засвидетельствовать мое почтение твоей крестной, как ты думаешь?

Арабелла сказала, что обязательно нужно. Она хотела было посетовать на то, что ему придется соблюдать вынужденное инкогнито, но он откровенно признался ей, что ему совсем не хочется сопровождать ее на великосветских вечерах.

— Слишком скучное занятие! — сказал он. — Я знаю, тебе светская жизнь очень понравилась с тех пор, как ты в городе, но это не в моем духе.

Потом он перечислил достопримечательности, которые ему хотелось посмотреть в Лондоне: Амфитеатр Эстли, Королевский зверинец в Тауэре, музей восковых фигур мадам Тюссо, ипподром и предстоящий военный парад в Гайд-парке. Так как в этих развлечениях не было ничего предосудительного, его сестра успокоилась. При первом взгляде на него Арабелле показалось, что он очень повзрослел, он поменял прическу и носил очень модный жилет, но когда он рассказал ей о кинетоскопе на Ковент-стрит, который его позабавил, и выразил явно мальчишеское желание побывать на грандиозном спектакле «Пожар Москвы», подкрепленном номером «Ходьба по канату» и конным представлением, она поняла, что он не настолько вырос, чтобы заинтересоваться более утонченными и намного более опасными забавами, которые можно было найти в Лондоне. Но, как он доверительно сообщил мистеру Сканторпу, когда они вскоре вместе покинули Парк-стрит, женщинам часто втемяшиваются в голову всякие глупые мысли, так что было бы смешно рассказывать ей, что он так же сильно хотел увидеть кулачный бой в Файв-корте, курить табак вместе со сливками общества в Джеффри-клабе, проникнуть в тайны Королевского салона и Бесподобного пруда, и, конечно, появиться в Опере, — нет, не для того, чтобы послушать музыку, торопливо уверил он своего друга, но потому что ему было достоверно известно, что прогуляться по Аллее щеголей считалось очень популярным занятием и все так делали. Так как он весьма благоразумно решил остановиться в одной из гостиниц Сити, где, если бы захотел, то мог бы вполне сносно пообедать за умеренную цену, он имел основания полагать, что сможет позволить себе все эти развлечения. Но прежде всего, насколько он понимал, было необходимо купить касторовую шляпу с более высоким верхом и более загнутыми полями, пару ботфорт с кисточками, цепочку для часов и, может быть, брелок, и конечно, пару изящных желтых перчаток. Без этих атрибутов джентльменского костюма он будет похож на пугало. Мистер Сканторп согласился с ним и рискнул указать, что пальто для выездов только с двумя пелеринами считается в хорошо одетых кругах жалким и презренным. Он сказал, что отведет Бертрама к своему портному, чертовски умному, хотя и не настолько знаменитому, как Уэстон или Штульц. Но, так как огромное преимущество протежирования этого растущего мастера заключалось в том, что он, конечно, тут же захочет нарядить друга мистера Сканторпа, Бертрам не стал возражать против того, чтобы тут же прыгнуть в наемную карету и велеть извозчику мчаться на полной скорости на Клиффорд-стрит. Мистер Сканторп был убежден, что искусство Суиндона придаст его другу новый шарм, и так как Бертраму очень этого хотелось, он решил, что вряд ли тот найдет лучшее применение значительной части своих денег. Потом мистер Сканторп дал ему несколько полезных советов, особенно предостерегая его против экстравагантности в одежде, которая может вызвать подозрение, что он принадлежит к отпетым модникам, на которых с пренебрежением косятся настоящие сливки общества.

Не вызывало сомнений, что лучшим примером для подражания был Несравненный, этот Лучший из Лучших. Это вернуло Бертрама к тревожившей его мысли, и он сказал:

— Послушай, Феликс, как ты думаешь, позволительно ли моей сестре кататься с ним по городу? Признаюсь тебе, мне это не очень нравится!

Но мистер Сканторп смог сразу рассеять его сомнения: для леди было обычным делом ездить в парном экипаже или фаэтоне с грумом на запятках.

— Обрати внимание, что не годится женщине ездить в тильбюри[20]! — сказал он.

Выказав таким образом свою братскую заботу, Бертрам с облегчением оставил этот вопрос, заметив только, что он дорого бы дал, чтобы посмотреть на выражение лица своего отца, если бы тот узнал, какую разгульную жизнь ведет Арабелла.

Прибыв на Клиффорд-стрит, они немедленно получили аудиенцию у мистера Суиндона, тут же принесшего свои образцы и указавшего своему новому клиенту соответствующие достоинства разных костюмов. Он считал, что для легкого коричневатого пальто для выездов достаточно будет шесть пелерин, и мистер Сканторп серьезно согласился с его мнением, объяснив Бертраму, что ему не следует слепо копировать Голдфинчей с их многочисленными рядами пелерин. Если ты только не являешься признанным образцом, не отступающим ни на дюйм от совершенства, или одним из тех, кто задает тон, будет разумнее, сказал он, ориентироваться на тщательность и основательность в одежде, а не на последний крик моды. Потом он посоветовал Бертраму выбрать ткань для пальто, и Бертрам выбрал, подстрекаемый, во-первых, словами мистера Суиндона о том, что однобортное пальто из ткани зеленовато-черного цвета с серебряными пуговицами будет выглядеть на нем прекрасно, а во-вторых — уведомлением его друга, сказанным ему шепотом, что его портной всегда дает своим клиентам долгосрочный кредит. Мистер Сканторп на самом деле редко беспокоился о своем счете у портного, так как этот умный деловой человек прекрасно понимал, что состояние мистера Сканторпа, не имевшего отца, было взято под опеку прижимистыми опекунами, которые выделяли ему нищенское пособие. Во время аудиенции на Клиффорд-стрит никогда не велись презренные разговоры о цене или оплате, таким образом Бертрам покинул дом, одновременно испытывая облегчение и опасения, что, возможно, ему придется потом заплатить сумму, большую, чем он мог себе позволить. Но новизна и приятное впечатление от первого посещения столицы вскоре изгнали из его головы эти несвоевременные мысли, а удачная ставка, которую он сделал в Файв-корте, ясно показала этому новичку легчайший способ поправить свое финансовое положение.

Когда Бертрам разглядел поближе модных молодых людей в Файв-корте, он обрадовался, что заказал новое пальто, и доверительно сказал мистеру Сканторпу, что он не будет посещать модные притоны, пока ему не пришлют новую одежду. Мистер Сканторп полагал, что это мудрое решение, и так как, конечно, было бы абсурдом, если бы Бертрам околачивался все это время в гостинице, избранной им для проживания, он пожелал показать своему другу, как можно весело и интересно провести вечер в менее высоких кругах. Их развлечения начались на Вестминстерской арене, где, как показалось удивленному Бертраму, собрались представители всех слоев общества — от самых его сливок до мусорщиков — чтобы понаблюдать за дракой двух собак, и продолжились в забегаловках на Тотхин-Филдз, где ищущие приключений франты опрокидывали пинту за пинтой «Синих Руин» или стакан за стаканом чего покрепче, в компании с боксерами, ворами, возчиками угля, монахинями, настоятельницами монастырей и торговками яблоками. Затем они перешли в кофейню и закончили свой вечер в караульном помещении по вине мистера Сканторпа, который под влиянием неумеренных возлияний неожиданно стал воинственным. Бертрам, совершенно не привыкший к тем количествам спиртного, какие он поглотил, был слишком пьян, чтобы понять, что именно вызвало гнев его друга, хотя он смутно представлял себе, что это имело какое-то отношение к приставаниям джентльмена в суконных штанах к даме, перед этим напугавшей Бертрама своим к нему чересчур благосклонным вниманием. Но когда началась драка, Бертрам не стал разбираться в ее причине, но ввязался в нее на стороне своего проводника. Так как ни в коей мере нельзя было о нем сказать, что он был неучем в благородном искусстве самозащиты, он смог оказать поддержку мистеру Сканторпу, совершенно неискушенному в драках, и уже прокладывал кулаками путь из кофейни, когда стражи закона, представшие перед ним в образе нескольких Чарли, размахивающих своими трещотками, набросились на них и после воодушевленного натиска одержали верх над двумя нарушителями. После переговоров, которые вел опытный мистер Сканторп, они были отпущены под залог, и их предупредили, чтобы они на следующий день ровно в двенадцать часов явились на Бонд-стрит. После этого ночной констебль засунул их обоих в наемную карету, и их отвезли на квартиру мистера Сканторпа на Клардж-стрит, где Бертрам провел остаток ночи на диване в гостиной своего друга. Позже он проснулся от чувства, что у него раскалывается голова, с очень смутными воспоминаниями о происшедших с ним событиях, но испытывая сильных страх перед возможными последствиями вечера, который, он подозревал, был очень разгульным. Однако, когда слуга мистера Сканторпа разбудил своего хозяина и тот появился из спальни, все дурные предчувствия Бертрама скоро рассеялись.

— Не о чем беспокоиться, дорогой! — сказал мистер Сканторп. — Меня отводили в караулку десятки раз! Стражник представит разбитый фонарь как доказательство — они всегда так делают! — ты назовешь вымышленное имя, заплатишь штраф, и все в порядке!

Так на самом деле и оказалось, но этот опыт немного потряс сына викария. Вместе с крайне неприятными последствиями от огромного количества выпитого спиртного столкновение с законом заставило его принять решение быть в будущем более осторожным. Он провел несколько дней в безвредных забавах — наблюдал за травлей барсуков в зверинце в Холборне, пылал любовью к мисс О'Нейл, сидя на безопасном расстоянии от нее в дальних рядах, а также посетил Боксерскую школу для джентльменов Джексона на Бонд-стрит, где его представил мистер Сканторп. Здесь на него произвели глубокое впечатление манеры и чувство собственного достоинства владельца (чье решающее мнение во всех спортивных делах, как сказал ему мистер Сканторп, равно уважалось и патрициями, и плебеями), и он был вознагражден возможностью увидеть спортсменов-любителей из высшего общества — мистера Бьюмариса, лорда Флитвуда и лорда Уитернси. Он сам немного потренировался со снарядом с одним из помощников Джексона, почувствовал себя польщенным, получив улыбку и слово одобрения от самого великого мастера, и позавидовал великосветским молодым людям, которые приходили, обменивались серией ударов с самим Джексоном, обращавшимся с ними в той же непринужденной манере, что и с менее высокопоставленными учениками, и явно наслаждались схватками с самим экс-чемпионом. Он быстро понял, что никакие соображения о высоком положении клиента не могли заставить Джексона позволить клиенту нанести ему удар, если только его собственное мастерство его не подводило. Он быстро осознал также, что среди сливок общества мастерство ценилось больше, чем титул. Он слышал, как Джексон ворчливо сказал самому Несравненному (который, как заметил Бертрам, достиг значительных успехов), что тот не в форме, и с этого момента самой честолюбивой мечтой Бертрама стала мечта помериться силами с этим бесподобным мастером боксерского искусства.

В конце недели мистер Суиндон, подгоняемый мистером Сканторпом, доставил новую одежду, и после покупки таких необходимых дополнений к костюму, как длинная трость, цепочка и марсельский жилет, Бертрам рискнул появиться в парке в час для прогулок — в пять часов. Здесь он имел счастье увидеть лорда Коулрейна — Джорджи-на-лошадке, галопирующего по Роттен-роу на своем горячем коне; лорда Мортона на его серой кобыле с длинным хвостом, а среди карет — двухколесный экипаж Томми Онслоу, несколько стремительных кабриолетов и тильбюри, элегантные ландо дам и фаэтон мистера Бьюмариса с желтыми крыльями, запряженный четверкой лошадей, которой он мог управлять на таком узком пространстве, что, казалось, не всякому это удалось бы. Бертраму после этого ничего не оставалось, как нанять красивого гнедого коня. Какие бы ни были недостатки в одежде и манерах джентльмена из провинции, Бертрам, и он знал это, был хорошим наездником, и теперь он собирался в этом качестве показать себя обществу, которое уже украшала собой его сестра.

Так получилось, что Бертрам встретил сестру в тот же день, когда впервые выехал на прогулку на взятом напрокат гнедом. Она сидела рядом с мистером Бьюмарисом в его знаменитом фаэтоне и оживленно описывала прием в Королевской гостиной, на котором она побывала. Это событие так сильно занимало ее мысли в течение последней недели, что она обращала очень мало внимания на приключения своего братца. Но когда она неожиданно увидела его, скачущего рысью на гнедом коне, она воскликнула с присущей ей импульсивностью:

— О, это — мистер Энстей! Пожалуйста, остановитесь, мистер Бьюмарис!

Он послушно придержал своих лошадей, в то время как она махнула Бертраму рукой. Тот подвел коня к фаэтону и вежливо поклонился, посылая Арабелле вопросительный взгляд. Мистер Бьюмарис, равнодушно глядевший на Бертрама, поймал этот взгляд, почувствовал, как слегка напряглась стройная фигурка Арабеллы, сидящей рядом, и, опустив ресницы, незаметно перевел глаза с Арабеллы на Бертрама и обратно.

— Здравствуйте! Как поживаете? — сказала Арабелла, протягивая руку в белой лайковой перчатке.

Бертрам с весьма достойным видом наклонился и ответил:

— Великолепно! Я бы хотел прийти навестить вас как-нибудь утром, мисс Тэллент!

— О да, пожалуйста! — Арабелла оглянулась на своего спутника, покраснела и, заикаясь, сказала: — Можно мне представить вам мистера Энстея, мистер Бьюмарис? Он мой друг!

— Здравствуйте! — вежливо ответил мистер Бьюмарис. — Вы из Йоркшира, мистер Энстей?

— О да! Я знал мисс Тэллент, когда еще бегал в коротких штанишках! — широко улыбнулся Бертрам.

— Тогда все многочисленные поклонники мисс Тэллент, несомненно, будут вам завидовать, — ответил мистер Бьюмарис. — Вы надолго в городе?

— Нет, просто небольшой визит! — Бертрам перевел взгляд на четверку лошадей, впряженных в фаэтон; все четверо нервно переступали копытами, ожидая приказа трогаться.

— Да, сэр, великолепная у вас четверка! — сказал он с той же непосредственностью, которой отличалась и его сестра. — О, не смотрите на мою лошадь, это красивый конь, но я никогда в жизни не встречал большего тихохода!

— Вы ездите на охоту, мистер Энстей?

— Да, с собаками моего дяди в Йоркшире. Конечно, это не то, что в Кворне или Питчли, но у нас бывает иногда очень удачная охота, могу вам сказать! — признался Бертрам.

— Мистер Энстей, — вмешалась Арабелла, остановив его очень напряженным взглядом, — думаю, леди Бридлингтон послала вам приглашение на бал. Надеюсь, вы придете!

— Знаете, Бел… мисс Тэллент! — сказал Бертрам с опасной небрежностью, — этот род зрелищ не в моем вкусе! Он увидел испуганное выражение ее глаз и торопливо добавил: — То есть, конечно, я польщен и обязательно приду! И я надеюсь, вы отдадите мне один ваш танец! — закончил он в соответствии с правилами этикета.

Мистеру Бьюмарису пришлось перенести свое внимание на лошадей, но он не упустил угрожающей нотки в голосе Арабеллы, когда она произнесла:

— Полагаю, мы будем иметь удовольствие от вашего визита к нам завтра, сэр!

— О! — сказал Бертрам. — Да, конечно. Вообще-то я буду в Таттерсале[21], но… Да, конечно! Я буду у вас непременно.

Затем он приподнял шляпу, поклонился и отъехал легким галопом. Арабелла, казалось, почувствовала, что от нее требуются какие-то объяснения. Она сказала с беспечным видом:

— Вы должны знать, сэр, что мы воспитывались почти как брат и сестра!

— Я так и подумал, — серьезным тоном ответил мистер Бьюмарис.

Она быстро взглянула на его лицо, обращенное к ней в профиль. Ей показалось, что он полностью поглощен тем, чтобы провести свой фаэтон между ландолетом престарелой дамы и шикарным ландо с гребнем на щитке. Она успокоила себя тем соображением, что она похожа на мать, в то время как Бертрам — все говорили — был точной копией викария в том же возрасте, и сказала:

— Но я рассказывала вам о Королевской гостиной и о том, как благосклонно улыбнулась мне принцесса Мэри! На ней было самое очаровательное платье, которое я когда-либо видела! Леди Бридлингтон сказала мне, что в молодости принцесса Мэри была самой красивой из всех принцесс. Мне она показалась очень доброй.

Мистер Бьюмарис согласился с Арабеллой, тихо наслаждаясь этим невинным описанием самой любимой сестры регента. Мисс Тэллент, наградившая его одним из своих бессознательных периодов наивности, рассказала ему затем о приглашении, которое было прислано им в этот самый день не от кого иного, как от самого лорда Чемберлена; в приглашении говорилось, что его королевское высочество принц регент повелел лорду Чемберлену пригласить леди Бридлингтон и мисс Тэллент на прием в Карлтон-хаузе в следующий четверг, чтобы иметь честь встретить (большими буквами) ее величество королеву. Мистер Бьюмарис сказал Арабелле, что найдет ее в Карлтон-хаузе, но, сдержавшись, не стал ей говорить, что приемы, устраиваемые регентом и задуманные им в громадном масштабе, оскорблявшем вкус таких ценителей настоящей изысканности, как сам мистер Бьюмарис, были худшим столпотворением в городе, и было известно, что на них даже устраивались такие вульгарные развлечения, как фонтан, бьющий из самой середины обеденного стола; на такой прием был однажды приглашен и мистер Бьюмарис.

Он разделил ее чувства с большей симпатией, чем Бертрам, который на следующий день после обеда явился на Парк-стрит. Леди Бридлингтон, как всегда после обеда, ушла отдохнуть перед вечером, который она собиралась провести не менее, чем на четырех приемах, и Арабелла получила прекрасную возможность побеседовать наедине со своим любимым братом. После того, как он порадовался за нее приглашению в Карлтон-хауз, он сказал, что, по его мнению, там будет полный сбор знаменитостей и что он сам предпочитает проводить вечера попроще. Далее он попросил не обременять его описанием платья, которое она туда наденет. Она поняла, что он не слишком интересуется ее успехами в обществе, и с готовностью перевела разговор на те развлечения, которые он выбрал. Бертрам отвечал слегка уклончиво, в общих чертах. Его опыт общения с женщинами не допускал мысли, что даже обожаемая им сестра с сочувствием отнесется к таким его развлечениям, как посещение салона Криббса, где он подержал в руках настоящий серебряный кубок чемпиона, или курению сигар в Джеффри-клабе в окружении молодых денди, ветеранов ринга, многообещающих новичков и портретов бывших чемпионов на стенах, чьи имена наполнили его благоговением; или к его бесцельному шатанию в известном салоне в Ковент-гардене, где дерзкие соблазняющие взгляды проституток, выбравших этот притон в качестве своего места для охоты, одновременно и шокировали, и ужасали молодого человека. Он не рассказал ей и о том, о чем условился со своим новым знакомым, которого он в это самое утро встретил в Таттерсале. Он с первого взгляда понял, что мистер Джек Карнэби — настоящий джентльмен, почти предмет восхищения, если судить по одежде и внешнему виду, но что-то говорило ему, что Арабелла с ужасом отнесется к его первому ознакомительному визиту в тайный игорный дом под покровительством этого джентльмена. Было бы бесполезно уверять ее, что он идет туда только чтобы набраться опыта, а не для того, чтобы проиграть свою драгоценную наличность; даже его понимающий друг и гид покачал головой, услышав об этом новом плане и изрек загадочные пророчества о плутующих в игре в кости и греческих бандитах; добавив изречение своего дяди и главного опекуна, что хорош тот новичок, который не проигрывается в пух. Он сказал, что сам доказал правоту этого превосходного высказывания, но так как путем опроса выяснилось, что он ничего не знает такого, что ставило бы под сомнение репутацию мистера Карнэби, Бертрам не уделил должного внимания его совету. Мистер Карнэби отвел его к тайному дому на Пэлл-Мэлл, где, после того как они постучали в дверь условным стуком, их осмотрели через зарешеченное окошко и наконец впустили. Не было ничего, что более не соответствовало бы ожиданиям Бертрама увидеть игорный ад, чем изысканный дом, в котором он очутился. Все слуги были очень респектабельными, с тихими, спокойными манерами, и было бы трудно найти более гостеприимного и достойного хозяина, чем владелец дома. Бертрам никогда раньше не увлекался более опасной игрой, чем вист, поэтому какое-то время он только наблюдал, но когда он решил, что постиг правила азартных игр, то рискнул присоединиться к столу, за которым скромно играли в рулетку. Вскоре он понял, что мистер Сканторп ошибался, говоря о переменчивости фортуны, потому что ему все время удивительно везло, и наконец он ушел, унося полный карман гиней, так что ему больше не нужно было волноваться о своих растущих расходах. Удачная ставка в Таттерсале на следующий день укрепила его в мысли, что он освоился и на ипподроме и за игорным столом — и он уже едва слушал мистера Сканторпа, мрачно пророчествовавшего о том, что, зачастив на Toy-стрит, он плохо кончит.

— Знаешь, что говорит мой дядя? — спросил мистер Сканторп. — Они всегда дают новичку выиграть в первый раз. Не связывайся с ними, дорогой! Они тебя обманут!

— О, ерунда! — ответил Бертрам. — Надеюсь, я не такой простофиля, чтобы в этом увязнуть. Знаешь, что я тебе скажу, Феликс, я бы хотел один раз сыграть у Уэйтвера, если бы меня туда ввели!

— Что? — выдохнул мистер Сканторп. — Дорогой мой, они никогда не позволят тебе ступить в их салон для избранных, слово чести! Я сам никогда там не играл! Куда лучше поехать в Воксхолл! Можно было бы встретить там твою сестру! Увидеть Большой каскад! Послушать оркестр! То, что надо, правда?

— О, скукота. Лучше я попытаю удачи в «фараоне»[22], — сказал Бертрам.