Арабелла

XIV

Только через три дня весть о несчастье, постигшем Бертрама, достигла его сестры. Она написала ему, прося его встретиться с ней у входа в Грин-парк, и отослала письмо по почте. Когда он не явился на свидание и не ответил на ее письмо, она серьезно встревожилась и уже обдумывала способ, как посетить гостиницу «Красный лев» без ведома крестной, как в три часа пополудни ей принесли визитную карточку мистера Сканторпа. Она попросила дворецкого отвести посетителя в гостиную и сама тут же спустилась из своей комнаты.

Она не сразу заметила, что мистер Сканторп выглядит неестественно мрачным; она была слишком рада узнать что-нибудь о Бертраме и стремительно направилась к мистеру Сканторпу, протянув руку и воскликнув:

— Я так рада, что вы зашли ко мне, сэр! Я так волновалась за своего брата! У вас есть новости? О, не заболел ли он?

Мистер Сканторп поклонился, прочистил горло и судорожно схватил ее руку. Он ответил немного хрипло:

— Нет, мэм. О нет! Он не болен!

Она внимательно вгляделась в его лицо. Теперь она заметила его выражение глубокой меланхолии и ей тут же стало плохо от дурных предчувствий. Она выдавила:

— Не… не… умер?

— Нет, он не умер, — ответил мистер Сканторп по-прежнему мрачно. — Я думаю, можно сказать, его дела не настолько плохи. Но, заметьте, я не могу сказать, что он останется жив, если мы о нем не позаботимся, потому что когда молодой человек начинает… Но неважно!

— Неважно! — вскричала Арабелла, побледнев от волнения. — О, да в чем же дело? Умоляю, умоляю, скажите скорей!

Мистер Сканторп посмотрел на нее с беспокойством.

— Лучше велите принести нюхательной соли, — предложил он. — Не хочу расстраивать леди. Ужасный удар. Лучше велите принести пузырек с нашатырем и стакан воды. Позвоните в колокольчик!

— Нет, нет, мне ничего не нужно! Пожалуйста! Не заставляйте меня так долго ждать! — попросила его Арабелла, схватившись обеими руками за спинку стула.

Мистер Сканторп опять прочистил горло.

— Подумал, лучше прийти к вам, — сказал он. — Вы сестра. Был бы сам счастлив помочь, но тоже в затруднении. Временно, конечно, но тем не менее. Вы должны вытащить Бертрама из омута, в который он бросился!

— Из омута? — охнула Арабелла.

Мистер Сканторп догадался, что его неправильно поняли, и поторопился уточнить:

— Нет, нет, он не утонул! — заверил он ее. — Бедняга поддался страсти! Весь по уши!

— Бертрам поддался страсти? — повторила Арабелла с сомнением.

Мистер Сканторп кивнул.

— Именно. Понесся во весь опор. Разметали в клочья. Разнесли в пух и прах.

К этому времени Арабелла уже так запуталась, что не могла понять, то ли ее несчастный брат утонул, то ли его постигла роковая любовь, то ли он попал под копыта лошади и разбился. Ее сердце билось неровно, она так волновалась, что могла говорить только шепотом. Она прошептала:

— Он сильно ранен? Его увезли в больницу?

— Больница здесь ни при чем, мэм, — сказал мистер Сканторп. — Скорее всего, его упрячут в яму.

Это высказывание, вызвавшее в воображении Арабеллы видение могилы, почти лишило ее чувств. Глазами, полными боли, она посмотрела на мистера Сканторпа.

— В яму? — повторила она замирающим голосом.

— Долговую, — подтвердил мистер Сканторп, печально кивая головой. — Я говорил ему. Он не слушал. Обратите внимание, если бы в тот раз выгорело, он бы расплатился со всеми — и конец. К несчастью, не выгорело. Очень редко выгорает, можете мне поверить.

По мере того, как смысл этой речи медленно доходил до сознания Арабеллы, ее щеки опять начали розоветь. Ее ноги сильно дрожали, она опустилась в кресло и сказала:

— Вы хотите сказать, у него долги?

Мистер Сканторп посмотрел на нее слегка удивленно:

— Я именно это вам и сказал, мэм! — заметил он.

— Боже мой, как я могла не догадаться?.. О, я так боялась, что случится что-то подобное! Спасибо, что вы пришли сэр! Вы правильно сделали!

Мистер Сканторп покраснел:

— Всегда рад услужить!

— Я должна пойти к нему! — сказала Арабелла. — Не будете ли вы так любезны, чтобы сопроводить меня? Я не хочу брать с собой служанку, но я думаю, может быть, мне не следует идти одной.

— Конечно, — согласился мистер Сканторп. — Но лучше вам не ходить, мэм! Это не для вас. Такая утонченная дама — и такая нора! Передайте письмо.

— Чепуха! Вы что, думаете, я никогда не была в Сити? Подождите, я принесу шляпку и накидку! Можно взять экипаж, тогда мы успеем вернуться до того, как спустится леди Бридлингтон.

— Да, но… Дело в том, мэм, что он уже не в «Красном льве»! — сказал мистер Сканторп с весьма встревоженным видом.

Она уже вскочила на ноги, но, услышав его слова, остановилась.

— Нет? Но почему? Почему он уехал из гостиницы?

— Не мог заплатить, — объяснил мистер Сканторп извиняющимся тоном. — Оставил часы. Глупо. Могли бы ему пригодиться.

— О! — вскричала она в ужасе. — Неужели все так плохо?

— Хуже! — мрачно сказал мистер Сканторп. — Делал ставки в клубе. Не хватило наличных. Стал писать расписки и увлекся.

— Он играл в азартные игры! — Арабелла была потрясена.

— В «фараон», — сказал мистер Сканторп. — Обратите внимание, никаких сомнительных сделок! Никакого передергивания, никакого шулерства! Но плохо то, что если вы идете в Клуб Избранных и проигрываете, вы обязательно должны заплатить. Великосветский клуб! Сливки общества! Только для самых избранных! У них там чертовски высокие ставки — выше моих возможностей!

— Так, значит, это не вы отвели его туда?

— Я бы не смог, — просто сказал мистер Сканторп. — Не состою. Толстячок Айвенго.

— Лорд Айвенго! О, какая же я дура! — воскликнула Арабелла. — Это я его познакомила с лордом Айвенго!

— Жаль, — сказал мистер Сканторп, качая головой.

— Но как низко с его стороны отвести Бертрама в такое место! О, как он мог так сделать? Я не подозревала — я думала, он такой приятный, настоящий джентльмен!..

— Очень вежливый, — согласился мистер Сканторп. — Хороший человек, его все любят. Наверное, он сделал это из лучших побуждений.

— Как он мог так думать? — возмущенно сказала Арабелла.

— Исключительно великосветский клуб, — заметил мистер Сканторп.

Она нетерпеливо сказала:

— Бесполезно спорить по этому поводу. Где Бертрам?

— Я думаю, вы не знаете этого места, мэм. Это — это недалеко от Вестминстера!

— Прекрасно! Поедем сейчас же!

Мистер Сканторп заволновался:

— Нет, черт возьми! Не могу вести леди в «Ветвь ивы». Вы не понимаете, мэм! Бедняга Бертрам не мог заплатить за гостиницу — ни гроша в кармане — только ветер — грозились прислать пристава — надул их всех! Не знаю, как это все в точности произошло, но думаю, что он, должно быть, вернулся в «Красного льва» из клуба, потому что с ним его чемодан. Удрал в Тотхилл Филдз. Очень грязная дыра, мэм. Ему нужно было прийти ко мне — был бы счастлив отдать ему мой диван!

— Боже мой, почему же он этого не сделал?

Он смущенно кашлянул.

— Может, он был немного не в себе, — сказал Сканторп доверительно. — Боялся, что пристав его найдет. Если подумать, вполне возможно, если бы он остался у меня. Эти чертовы торговцы знают, что он мой друг! Во всяком случае, он не у меня — только сегодня прислал мне записку, где он — наверное, очень скверно себя чувствовал. Не вините его: я бы сам так поступил!

— О, бедный Бертрам, бедный Бертрам! — вскричала Арабелла, заламывая руки. — Мне все равно, где он, я должна его увидеть, даже если мне придется идти в эту «Ветвь ивы» одной!

— Боже мой, мэм, не делайте этого! — воскликнул он в ужасе. — Там такие грубияны, в «Ветви ивы»! Кроме того… — он замолчал, испытывая сильную неловкость. — Он не в себе!

— О, он, наверное, сам не свой от волнения и отчаяния! Никто меня не удержит! Я принесу шляпку, и мы едем!

— Мэм, ему это не понравится! — с отчаянием в голосе сказал мистер Сканторп. — Он убьет меня за то, что я вам рассказал! Вы не можете туда ехать!

— Почему?

— Он в таком состоянии! Видите ли — это так понятно! Он попал в струю!

— Попал в струю?

— Вы не должны его винить! — умоляющим голосом сказал мистер Сканторп. — Я не сказал бы вам об этом, если бы вы так не настаивали на встрече! Угодил в лапы к зеленому змию! Залил себе глаза! Когда я видел его в последний раз, у него был такой вид, что мама родная не узнала бы!

— Вы хотите сказать, что он пьет? — спросила Арабелла. — Но, бога ради, чем же он залил себе глаза?

— Бренди, — сказал мистер Сканторп. — И чертовски плохое бренди. Говорил ему, чтобы он пил «Голубые Руины». Безопаснее.

— С каждым вашим словом я все больше убеждаюсь в том, что мне надо ехать к нему! — объявила Арабелла.

— Уверяю вас, мэм, будет лучше, если вы пошлете ему наличные!

— Я отдам ему все, что у меня есть, но этого очень мало! Не могу придумать, что можно сделать!

Мистер Сканторп задумался.

— В таком случае, мэм, лучше я отвезу вас к нему. Сегодня утром он нес дичь. Неизвестно, что может сотворить.

Мистер Сканторп со значительным видом указал на потолок:

— Как вы думаете, может, старая леди?.. — деликатно намекнул он.

Она покачала головой.

— О нет, нет! Невозможно! — она почти бегом направилась к двери. — Мы не должны терять ни минуты!

— Нет, нет! — успокоил ее мистер Сканторп. — Не нужно так волноваться! Сегодня он себе горло не перережет! Я велел этой девице спрятать от него бритву.

— Какой девице?

— Девице, которую он прислал ко мне с запиской. Она смотрит за ним.

— О, благослови ее Господь! — с чувством воскликнула Арабелла. — Как ее зовут? Сколько я ей должна?

Так как дама, о которой упомянул мистер Сканторп, представилась ему как Болтушка Пэг, он решил уклониться от прямого ответа и очень надеялся, что они не встретят означенную даму в «Ветви ивы». Он сказал, что не расслышал, как ее зовут. Арабелла была, казалось, немного разочарована, но так как у них не было времени, чтобы тратить его по пустякам, она выбежала из комнаты, чтобы принести шляпку и накидку.

Она не могла покинуть дом так, чтобы этого не заметил дворецкий, но если он и удивился, то не подал виду, и через несколько минут она и мистер Сканторп уже сидели в наемной карете, очень обветшавшей, которая, может быть, когда-то принадлежала дворянину, но теперь явно пришла в упадок. Покрывала на сидениях были истертыми и грязными, а сам экипаж сильно пропах пивом и старой кожей. Арабелла едва ли заметала эти недостатки, в таком сильном смятении она пребывала. Она собрала все свои силы, чтобы не упасть в обморок от волнений и переживаний, и никак не могла, находясь в таком состоянии, составить план спасения Бертрама. Единственным решением, инстинктивно пришедшим ей в голову и совершенно необдуманным, было послать срочную телеграмму в Хайтрем. Предложение мистера Сканторпа обратиться к леди Бридлингтон, она знала, было бессмысленно, да и гордость не позволила бы ей поставить себя в такое неблаговидное положение перед своей крестной. Дикая мысль продать мамины бриллианты и бабушкино жемчужное ожерелье не могла быть осуществлена, так как эти безделушки ей не принадлежали и она не могла ими распоряжаться.

Мистер Сканторп, сидевший рядом, смутно понимая, что ей нужно оказать моральную поддержку, пытался ее развлечь, добросовестно показывая ей разные достопримечательности, мимо которых они проезжали. Она едва следила за его словами, но когда они достигли Вестминстера, она стала оглядываться вокруг, бессознательно ободренная респектабельным видом окружающих строений. Но карета тащилась дальше, и через удивительно короткое время было трудно представить, что отсюда было рукой подать до Аббатства, таким жалким было окружение. Неудачная попытка мистера Сканторпа развлечь ее, указав на нелепое кирпичное сооружение, бывшее, по его словам, исправительной тюрьмой Тотхилл Филдз, вызвала у нее такую сильную дрожь, что он поспешил заверить ее, что тюрьма так переполнена уголовниками, что там уже не осталось ни единого места.

Следующей достопримечательностью был ряд ветхих богаделен. За ними шла благотворительная школа, но в основном, как показалось Арабелле, район состоял из ветхих лачуг, древних домиков, пришедших в состояние крайнего упадка, и попадавшихся в изобилии таверн, неряшливого вида женщины стояли в дверях некоторых лачуг; полуголые дети бегали за проезжающими экипажами по грязной булыжной мостовой в надежде получить дар от джентльменов, одетых достаточно прилично, чтобы ездить в наемных экипажах; на углу за большим железным котлом сидела толстая женщина и разливала чай разноликой толпе, в которой были все — от каменщиков до пестро одетых молодых женщин; уличные крики эхом отдавались в узких переулках, кто-то предлагал уголь, кто-то скупал старое железо; а мужское население, казалось, состояло из мусорщиков, трубочистов и лиц неизвестных профессий с поросшими щетиной подбородками и шарфами, обмотанными вокруг шеи и закрывающими воротники рубашек.

Проехав мимо нескольких шумных переулков, извозчик свернул в нужный и, проехав еще немного, остановился у старого домика, с облупившейся когда-то белой краской на оконных рамах и выбитыми стеклами. В открытой двери в кресле-качалке сидела старуха и дымила глиняной трубкой; она разговаривала с молодой женщиной, державшей одной рукой пищавшего ребенка, которого она время от времени встряхивала и давала ему отпить из черной бутылки, к которой прикладывалась и сама. Арабелла не могла точно сказать, что было в этой черной бутылке, но она была убеждена, что это был крепкий спиртной напиток. Мысль о Бертраме моментально улетучилась у нее из головы, и как только мистер Сканторп помог ей выйти из кареты и стал тщательно очищать подол ее скромного батистового платья от приставших к нему соломинок. Она открыла свой ридикюль, достала оттуда шиллинг и повергла в изумление мать ребенка тем, что сунула монету ей в руку и сказала искренним голосом:

— Пожалуйста, купите ему молока! О, прошу вас, не давайте ему пить это!

И у старухи, и у молодой женщины отвалились челюсти. Старая ирландка первая пришла в себя и, залившись дробным смехом, объяснила Арабелле, что она говорит не с кем иным, как со Сью-Полпинты. Это мало что сказало Арабелле, и пока она стояла, силясь разгадать смысл этого прозвища, Сью-Полпинты, выйдя из оцепенения, бросилась перечислять свои беды и несчастья и предупредительно протянула руку ладонью кверху. Мистер Сканторп, покрывшись потом, потянул свою подопечную в дом, шепча ей на ухо, что ей не следует разговаривать с женщинами подобного сорта. Сью-Полпинты, которая не могла упустить такой возможности, пошла за ними, возвысив свою визгливую мольбу до крещендо, но была встречена у входа на шаткую, ничем не покрытую лестницу рослой молодой женщиной с прядями грязных светлых волос, лицо которой даже неумеренное потребление джина еще не успело полностью лишить его миловидности; она была одета в безвкусное платье, во многих местах покрытое пятнами, и с таким низким вырезом, что в нем можно было разглядеть грязный край нижней сорочки. Эта дама, изгнав Сью-Полпинты серией замечаний, ни одно из которых не было понято Арабеллой, повернулась к посетителям с воинственным выражением лица, уперев руки в бока. Она спросила у мистера Сканторпа, которого она, очевидно, знала, зачем это он привел в их притон эту шикарную курочку. Мистер Сканторп пробормотал задушенным голосом:

— Сестра!

Услышав это, светловолосая красавица посмотрела на Арабеллу красными недоброжелательными глазками и произнесла:

— А, так это сестра!

— Девушка, которая принесла мне записку! — покраснев, объяснил мистер Сканторп Арабелле.

Красавица-блондинка не нуждалась в другой рекомендации, чтобы получить признание Арабеллы. Если Арабелла и почувствовала — а этого нельзя было не почувствовать — сильный запах джина, витающий вокруг Болтушки Пэг, она не подала вида, и радостно обратилась к ней, протянув ей руки:

— О, вы та девушка, которая была добра к моему брату? Позвольте мне вас поблагодарить! Мне никогда, никогда не расплатиться с вами! Мистер Сканторп рассказал мне, что это вы заботились о нем, с тех пор как он сюда приехал!

Болтушка Пэг несколько секунд внимательно смотрела на Арабеллу, а потом сказала сварливым голосом:

— Я его подцепила, когда он собирался себя пришить. Он был такой тоскливый, аж зеленый весь! Такой красавчик и как будто чокнутый! Хоть убейте, не знаю, и что я в нем нашла!

— Мисс Тэллент, пойдемте наверх! — скривившись, сказал мистер Сканторп, для которого слова Болтушки Пэг были немного привычнее, чем для Арабеллы.

— А ты отвали, не привязывайся! — посоветовала ему Болтушка Пэг. — Оставь меня и эту шикарную курочку в покое! — Она повернулась к Арабелле и грубо сказала: — Продулся, да? Он сказал мне, что у него пристав на хвосте. Ни пенса в кармане! Я подцепила его в кабаке и взяла с собой, убей не знаю, почему! — Она ткнула большим пальцем в сторону лестницы. — Вы хотите его забрать? Здесь ему не место, да и мне он не нужен. Трачусь на него, покупаю жратву, а он не ест! Забирайте его! С удовольствием!

Поняв из этой речи, что Болтушка Пэг кормила Бертрама, Арабелла со слезами на глазах сжала ее руку обеими руками и сказала:

— Какая вы хорошая! Я вам так благодарна! Он еще мальчик, и что бы с ним случилось, если бы не вы, страшно подумать!

— Однако я ничего от этого не поимела! — заметила Болтушка Пэг язвительно. — Вы и он только расстраиваете меня жалостными словами! Забирайте-ка его вместе с вашим приятелем! Что этот болван стоит здесь с такой миной, будто он только что похоронил родную бабушку! Первая дверь направо. Пьяный в стельку, но еще не спит!

С этими ободряющими словами она повернулась на каблуках и выплыла из дома, подталкивая впереди себя Сью-Полпинты, которая имела достаточно нахальства, чтобы снова появиться на пороге. Мистер Сканторп поспешил проводить Арабеллу наверх, укоряя ее:

— Вам не следовало с ней говорить, мэм! Не того сорта! Уверяю вас!

— Не того сорта! — презрительно воскликнула Арабелла. — У нее доброе сердце, сэр!

Сбитый с толку, мистер Сканторп попросил прощения и постучал в дверь справа.

Из комнаты донесся голос Бертрама, и, не дожидаясь своего спутника, Арабелла нажала на ручку и быстро вошла в комнату.

Комната, окна которой выходили на грязный двор, где тощие коты рылись среди мусорных отбросов, была маленькой, довольно темной и нищенски обставленной: у стены кровать с продавленным матрацем, посередине стол из сосновых досок и два деревянных стула на полу, потертый коврик на полу. На столе были остатки хлеба и сыра, стакан, кувшин и пустая бутылка; а на каминной полке — в этом чувствовалась рука Болтушки Пэг — стояла треснувшая кружка с букетом полузавядших цветов. Бертрам, лежа на кровати, приподнялся на локте с испуганным выражением на лице. Он был полностью одет, но шея у него была обвязана носовым платком, и выглядел он больным и неухоженным. Увидев Арабеллу, он издал что-то похожее на всхлипывание и попытался подняться на ноги.

— Белла!

Она уже страстно обнимала его, прижимая к себе и рыдая. От него разило спиртным, но хотя это и потрясло ее, она не отшатнулась, а наоборот, еще крепче прижала его к себе.

— Тебе не следовало сюда приходить! — сказал он робко. — Феликс, как ты мог привести ее?

— Я предупредил, — сказал мистер Сканторп извиняющимся голосом. — Очень хотела тебя видеть!

Бертрам застонал.

— Я не хотел, чтобы ты знала!

Она перестала его обнимать, утерла слезы и села на один из стульев.

— Бертрам, ты же знаешь, что это глупо! — сказала она. — К кому бы ты еще обратился, если не ко мне? Мне тебя так жалко! Что ты перестрадал, должно быть, в этом ужасном доме!

— Забавно, да? — сказал он саркастическим тоном. — Не помню, как я сюда попал: меня привела Болтушка Пэг. Понимаешь, Белла, я так надрался, что не помню ничего, что было после того, как я сбежал из «Красного льва»!

— Я понимаю, — сказала она. — Но, Бертрам, прошу тебя, брось пить! Все так плохо, а ты делаешь еще хуже! Ты выглядишь ужасно, и это неудивительно. У тебя болит горло, милый?

Он покраснел, инстинктивно поднеся руку к носовому платку на шее:

— Это! О нет! Напялил вместо рубашки, дорогая!

Он увидел, что она смутилась, и добавил с коротким смешком:

— Ты удивишься, каких словечек я поднабрался у своей хозяйки! Я стал таким болтуном — по крайней мере, Пэг старается меня им сделать! Заложено, Белла, все заложено! Скоро мне будет нечего надеть — да какое это имеет значение!

Мистер Сканторп, сидя на краешке кровати, обменялся с Арабеллой многозначительным взглядом. Она жизнерадостно сказала:

— Очень большое! Нужно что-то придумать. Ты скажи мне хотя бы, сколько ты должен.

Ему очень не хотелось называть сумму, но она настаивала, и через некоторое время он выпалил:

— Больше семисот фунтов! Нет никакой возможности расплатиться!

Она была потрясена, потому что не предполагала, что он мог так много задолжать. Сумма казалась ей невероятной, и она не удивилась, когда Бертрам, бросившись на свободный стул, с диким выражением глаз стал говорить, что ему нужно покончить с собой. Она позволила ему выговориться, полагая, что нужно дать выход его отчаянию, и думая, что он никогда не решится исполнить свою угрозу. Пока он говорил, она ломала голову, пытаясь найти выход из этого положения и слушая его лишь вполуха, время от времени успокоительно поглаживая его по голове. Наконец, вмешался мистер Сканторп, сказав с присущим ему здравым смыслом:

— Не думаю, что будет хорошо если ты утопишься, старик. Твоей сестре это не понравится. Придется рассказать правду. Твоему отцу это тоже может не понравится: нельзя сказать наверняка!

— Конечно, нет! — сказала Арабелла. — Ты не должен об этом больше говорить, Бертрам. Ты знаешь, как это низко!

— Ну, может я и не убью себя, — сказал Бертрам мрачно. — Но я должен вам сказать следующее: я никогда не смогу теперь посмотреть в глаза своему отцу!

— Да, ты прав, — согласилась Арабелла. — Семьсот фунтов! Бертрам, как ты мог?

— Я проиграл шестьсот в «фараон», — сказал он, уронив голову на руки. — Остальные… Портной, конь, которого я взял напрокат, и мои долги в Таттерсале, и счет в гостинице — о, много всего! Белла, что мне теперь делать?

Теперь он опять говорил, как младший брат, которого она хорошо знала, с испуганным лицом и бездумно полагаясь на то, что она поможет ему выпутаться.

— Счета не имеют значения, — произнес мистер Сканторп. — Уедешь из города, они не станут тебя разыскивать. Будешь жить под чужим именем. Карточный долг — это другое дело. Нужно его вернуть. Долг чести.

— Я знаю, будь ты проклят!

— Но все долги — это долги чести! — сказала Арабелла. — На самом деле нужно прежде всего заплатить по счетам!

Два джентльмена обменялись понимающими взглядами, говорящими о том, что они оба считают бесполезной тратой времени спорить с женщиной о вещах, которые она никогда не сможет понять.

— Остается только одно. Я уже думал об этом, Белла. Я хочу записаться в армию под вымышленным именем. Если они не возьмут меня в кавалерию, я пойду в линейный полк. Я бы сделал это еще вчера, когда мне это пришло в голову, но я подумал, что вначале должен сделать еще одно. Исполнить свой долг. Я напишу обо всем отцу. Он, конечно, вычеркнет меня из своей памяти, но ничего не поделаешь!

— Как ты можешь так думать? — горячо вскричала Арабелла. — Он, конечно, очень опечалится, но — о, я даже не смею думать об этом! — ты должен знать, что он никогда не поступит так не по-христиански — не вычеркнет тебя из своей памяти! Но не пиши ему пока! Дай мне время подумать! Если бы папа знал о твоем долге, я уверена, он бы заплатил все до последнего пенса, даже если это его разорит!

— Неужели ты думаешь, я такой простак, чтобы рассказать ему об этом? Нет, я просто скажу ему, что чувствую призвание пойти в армию и больше всего на свете мечтаю об этом!

Эта речь наполнила сердце Арабеллы значительно большей тревогой, нежели предыдущие разговоры о самоубийстве, потому что это было очень похоже на него — записаться на армейскую службу. Она прошептала:

— Нет, нет!

— Придется, Белла, — сказал он. — Я уверен, что армия — это единственное, на что я гожусь, и я не могу теперь появиться в обществе, когда на мне висит этот долг. В особенности — долг чести! О Боже, я думаю, я наверно тогда сошел с ума!

Он замолчал, как будто не мог продолжать. Потом он попытался выдавить из себя подобие улыбки и сказал:

— Ну и парочка — ты и я, а? Конечно, ты не наделала столько глупостей, сколько я.

— О, я вела себя ужасно! — воскликнула она. — Это даже моя вина, что ты попал в такое положение! Если бы я не познакомила тебя с лордом Айвенго…

— Чепуха! — быстро сказал он. — Я ходил в игорные дома еще до того, как с ним познакомился. Он не должен был знать, что я не богат! Мне не нужно было идти с ним в Клуб избранных. Просто моя лошадь проиграла на скачках — и я думал — я надеялся — о, после драки кулаками не машут! Но говорить, что это твоя вина — ерунда!

— Бертрам, кому ты проиграл в клубе? — спросила она.

— Банку. Мы играли в «фараон».

— Да, но кто-то же держит банк?

— Несравненный.

Она уставилась на него.

— Мистер Бьюмарис? — выдохнула она. Он кивнул.

— О нет, не может быть! Как он мог тебе позволить… Нет, нет, Бертрам!

Она была в таком отчаянии, что он удивился.

— Но почему нет!

— Ты же еще мальчик! Он должен был знать! И принимать от тебя расписки! Он мог бы отказаться от этого, по крайней мере!

— Ты не понимаешь! — сказал он нетерпеливо. — Я пошел туда с Толстячком, почему же он не должен был разрешить мне играть?

Мистер Сканторп кивнул.

— Очень неудобное положение, мэм. Очень сильное оскорбление — отказаться принимать расписки.

Она не могла оценить этики поведения джентльменов, но она поняла, что так принято в кругу мужчин.

— Я бы подумала, что он поступил плохо! — сказала она. — Но неважно. Дело в том, что он — что я с ним очень хорошо знакома. Не отчаивайся, Бертрам! Я убеждена, что если я пойду к нему и объясню, что ты несовершеннолетний и небогат, он простит твой долг!

Она остановилась, потому что на лицах Бертрама и мистера Сканторпа она прочитала такое потрясение и возмущение, что не могла ошибиться.

— Боже мой, Белла, что ты говоришь!

— Но, Бертрам, он вовсе не такой гордый и неприятный, каким его представляют! Я… обнаружила, что он очень добрый и рад сделать услугу!

— Белла, это долг чести! Если мне потребуется вся моя жизнь, чтобы его заплатить, я все равно заплачу, и так я ему и скажу!

Мистер Сканторп кивнул, явно одобряя это решение.

— Потратить всю свою жизнь на то, чтобы отдать шестьсот фунтов человеку, настолько богатому, что для него эта сумма значит не больше, чем для тебя — один шиллинг? — закричала Арабелла. — Но это абсурд!

Бертрам с отчаянием посмотрел на своего друга. Мистер Сканторп попытался объяснить:

— Ничего не поделаешь, мэм. Долг чести — это долг чести. Никуда не денешься.

— Я не могу с этим согласиться! Я не хочу просить мистера Бьюмариса, но я могу это сделать, и я знаю, что он мне не откажет!

Бертрам схватил ее за руку.

— Послушай, Белла! По-моему ты просто не понимаешь — я даже вижу, что ты не понимаешь! — но если ты это сделаешь, клянусь, ты меня больше никогда не увидишь! Кроме того, если он действительно разорвет мои расписки, я буду обязан их восстановить! Ты, наверно, еще предложишь ему заплатить за меня по этим проклятым счетам!

Она виновато зарделась, потому что эта мысль как раз только что пришла ей в голову. Вдруг мистер Сканторп, который минуту сидел как бы в каталепсии, промолвил значительно:

— Есть идея!

Тэлленты встревоженно на него посмотрели, Бертрам с надеждой, а его сестра с явным сомнением.

— Знаете, как говорят? — спросил мистер Сканторп. — Банк всегда выигрывает!

— Я это знаю, — горько ответил Бертрам. — Если это все, что ты хотел сказать…

— Подожди! — сказал мистер Сканторп. — Открыть банк! — Он увидел сильное смущение на лицах обоих и добавил немного нетерпеливо: — В «фараон»!

— Открыть банк в «фараон»? — недоверчиво спросил Бертрам. — Ты, должно быть, сошел с ума! Даже если это не самая нелепая твоя идея, ты все равно не можешь управлять банком в «фараон», не имея капитала!

— Я подумал об этом, — сказал мистер Сканторп не без гордости. — Пойду к моим опекунам. Прямо сейчас. Не буду терять ни минуты.

— Боже правый, неужели ты думаешь, что они разрешат тебе воспользоваться твоим капиталом для такого дела?

— А почему нет? — возразил мистер Сканторп. — Они постоянно стараются его увеличить. Говорят мне, что я должен заботиться об этом! Очень хороший способ: не понимаю, как они сами до этого не додумались! Сейчас же пойду к моему дяде.

— Феликс, ты болван! — раздраженно сказал Бертрам. — Ни один опекун тебе этого не позволит! И даже если они тебе разрешат, никто из нас не захочет всю жизнь владеть банком в «фараон»!

— И не нужно, — упрямо сказал мистер Сканторп. — Только хочу освободить тебя от долгов! Один удачный вечер — и хватит. Потом закроем банк.

Ему так понравился этот план, что потребовалось некоторое время, чтобы его разубедить. Арабелла сидела, погруженная в свои мысли, почти не обращая внимания на их спор. Было очевидно, что мысли не доставляли ей радости, даже мистер Сканторп мог бы это понять, не будь он так серьезно увлечен защитой своего плана, потому что она не только постоянно сжимала и разжимала руки, держа их на коленях, но главное, ее выдавало выражение лица, всегда очень экспрессивное. Однако к тому времени, как Бертраму удалось убедить мистера Сканторпа, что банк в «фараон» не годится, она настолько овладела собой, что не вызвала подозрений ни у одного из джентльменов.

Она посмотрела на Бертрама, который после этой оживленной дискуссии вновь впал в состояние мрачной безнадежности.

— Я что-нибудь придумаю, — сказала она. — Я знаю, что смогу тебе помочь! Только пожалуйста, Бертрам, не записывайся в армию! Пока не записывайся! Только если мне не удастся!

— Что ты хочешь сделать? — спросил он. — Я не буду поступать в армию, пока не увижу мистера Бьюмариса — и не объясню ему всего! Я должен это сделать. Я — я сказал ему, что у меня нет фонда в Лондоне и что я должен послать в Йоркшир за деньгами, поэтому он попросил меня прийти к нему в четверг. Что ты так на меня смотришь, Белла! Не мог же я ему сказать, что я банкрот и не могу ему заплатить, когда они все стояли вокруг и слушали, о чем мы говорили! Я был скорее готов умереть! Белла, у тебя есть какие-нибудь деньги? Ты можешь дать мне столько, чтобы я выкупил из ломбарда мою рубашку? Я не могу идти к Несравненному без рубашки!

Она вложила ему в руку свой кошелек.

— Да, да, конечно! Если бы только я не покупала этих перчаток, и туфель и нового шарфа! Здесь осталось только десять гиней, но этого хватит, чтобы облегчить твое положение, пока я что-нибудь придумаю! Пожалуйста, уезжай из этого ужасного дома! Я видела, когда мы сюда ехали, несколько гостиниц, и одна-две выглядели вполне пристойно!

Было ясно, что Бертраму очень хотелось отсюда уехать, и после короткого спора он был очень рад, когда его убедили, чтобы он взял у нее кошелек; он обнял ее и сказал, что она лучшая сестра в мире. Он задумчиво спросил, нельзя ли уговорить леди Бридлингтон, чтобы она одолжила ему семьсот фунтов на достаточно длительный срок, и хотя Арабелла весело ответила, что именно это она и хочет устроить, он не обманулся, и вздохнул. Мистер Сканторп, предупредительно покашливая, высказал предложение, что так как карета их ждет, то может быть, он и мисс Тэллент лучше поедут.

Арабелле очень хотелось сразу же отправиться искать жилье для Бертрама, но ее стали искренне отговаривать, и мистер Сканторп пообещал, что он сам не только найдет другую гостиницу, но и выкупит из ломбарда заложенные Бертрамом вещи. Брат и сестра расстались, так трогательно обнявшись перед прощанием, что мистер Сканторп, очень взволнованный, отвернулся и с чувством высморкался.

Едва Арабелла вернулась на Парк-стрит, как она тут же, не снимая шляпки, поднялась к себе в комнату, села за маленький столик у окна и приготовилась писать письмо. Но хотя дело очевидно было срочное, она смогла написать только первые слова, после чего вдохновение ее покинуло и довольно долго она сидела, глядя в окно, а чернила высыхали на ее пере. Наконец она глубоко вздохнула, опять окунула перо в чернильницу и решительно написала две строчки. Потом остановилась, перечитала их, разорвала листок и придвинула к себе новый.

Через некоторое время она, наконец, достигла результата, который ее удовлетворил, дело было сделано, письмо запечатано. Она позвонила в колокольчик, и когда появилась горничная, она попросила ее позвать Бекки, если та не слишком занята. Когда вскоре появилась Бекки, застенчиво улыбаясь и засунув руки под фартук, Арабелла протянула ей письмо и сказала:

— Пожалуйста, Бекки, не могла бы ты потихоньку отнести это письмо мистеру Бьюмарису? Ты можешь сказать, если твое отсутствие заметят, что я дала тебе поручение, но… я буду тебе очень признательна, если ты никому не скажешь, какое именно!

— О мисс! — выдохнула служанка, широко раскрыв глаза и предвкушая любовный роман. — Я никому не скажу ни слова!

— Спасибо! Если… если мистер Бьюмарис будет дома, я была бы очень рада, если бы ты дождалась ответа!

Бекки кивнула, всем своим видом показывая, что она все понимает, уверила Арабеллу, что не подведет, и исчезла.

Когда полчаса спустя она вернулась в комнату Арабеллы, у нее был вид настоящей заговорщицы, но она принесла плохую новость: мистер Бьюмарис три дня назад уехал из города и сказал, что будет отсутствовать около недели.