Аристократы улиц 1

Глава вторая

Мой отец, Александр Тарковский, умер за несколько дней до моего восемнадцатилетия. Ничего трагичного, он просто скончался во сне. Как сказал прибывший целитель — инфаркт миокарда.

Учитывая, что медицина в этом мире базировалась на магии, она была гораздо эффективнее той, что существовала в моём старом мире. Люди, особенно дворяне, жили дольше и почти не болели. Здесь лечили даже рак, а о таких вещах, как СПИД или ежегодная эпидемия гриппа, не слышали вовсе.

Поэтому смерть от сердечного приступа в девяносто шесть лет была довольно редким явлением. И всё же моего отца постигла именно такая участь.

Приём в честь моего дня рождения отменили. Я спокойно к этому отнёсся, ведь кончина главы рода была гораздо важнее, чем очередное празднество.

Традиции хоронить умерших в земле здесь не было. Для покойных сооружали краду — погребальный костёр. Прах затем закапывали под курганом или, в случае с аристократами, замуровывали в фамильном склепе.

После того как прах отца был оставлен в склепе, ко мне подошёл старший брат Николай:

— Эспер, надо поговорить.

— Конечно, князь, — я склонил голову.

— Перестань, — поморщился Коля. — Мы же братья. Не надо формальностей, когда мы наедине.

Мы отошли в сторону, под тень одного из раскидистых дубов, что во множестве росли на территории поместья. Николай заложил руки за спину и глубоко вздохнул, глядя на закат. Ярко-оранжевые лучи солнца отражались от блестящих пуговиц на его мундире Кирасирского полка.

— Ты прав, конечно, — начал он. — Теперь, когда папа умер, я новый князь Москвы. Но я хочу, чтобы ты знал кое-что.

— Что?

— Я не хочу оставаться править. Я в первую очередь офицер, и должен быть со своими людьми.

— Сослуживцы тебе важнее семьи? — невозмутимо поинтересовался я.

— Осуждаешь? — холодно спросил Николай, глянув на меня.

— Нет. Ты можешь сам решать, быть офицером или князем. Но если ты откажешься от титула, он перейдёт Владиславу.

— Именно это меня беспокоит, — пробурчал Коля.

Наш брат Владислав был уродом в семье, и все об этом знали.

Само собой, дело было не во внешности. Просто, говоря языком моего старого мира, он был мажором и раздолбаем. Тратил отцовские деньги, спуская их на дорогие цацки, выпивку и женщин.

Но его амбиции при этом были чрезвычайно высоки — Влад считал, что весь мир лежит у его ног лишь потому, что он родился в богатой княжеской семье.

Одним словом, типичный золотой ребёнок, донельзя избалованный и лишённый моральных ориентиров. К тому же он не раз был замечен в общении с сомнительными личностями, связанными с преступностью.

Поэтому мы с Колей понимали, что отдавать ему власть рискованно. Это может пошатнуть могущество рода и уничтожить добрую славу, копившуюся поколениями. Владислав и без того успел запачкать честь Тарковских.

— Понимаешь, Эспер, — продолжил Николай. — Я военный и всегда хотел им быть. Мы с отцом решили, что как только я получу звание майора и отслужу ещё год-другой, то стану командиром родовой гвардии.

— Ты и без того мог бы им стать, — заметил я.

— Знаю. Но Тарковские ни с кем не воюют, в отличие от императорских войск, — Коля усмехнулся. — Я хотел получить настоящий боевой опыт. Но чем дольше я служу, тем чаще думаю, что хочу остаться в Кирасирском полку навсегда. Полковник напрямую сказал, что видит меня своим преемником.

— Если ты станешь командиром Кирасирского, это сделает большую честь нашему роду, — сказал я. — Но кто тогда станет князем?

— Ты, — Николай перевёл взгляд на меня. — Через несколько дней тебе исполнится восемнадцать, а я официально вступлю в права. Я исключу Владислава из линии наследования, а затем сложу титул. Он перейдёт к тебе.

В тот момент у меня возникло чувство, будто на сердце повесили пудовую гирю. После смерти отца мне и без того было тяжело, а теперь старший брат решил взвалить на меня такую ответственность.

В то же время я понимал, что всю новую жизнь меня к этому готовили. Отец прекрасно понимал, что Влад не годится на роль главы рода, а Николай воюет и запросто может погибнуть. Таким образом, я был реальным кандидатом на титул князя.

Скрипнув зубами, я покачал головой.

— Не хочешь? Или боишься, что не справишься? — положив ладонь мне на плечо, спросил брат.

— Справлюсь. Просто это неожиданно, — сказал я.

— Папа умер слишком внезапно, — хмуро согласился Николай. — И знаешь, мне кажется…

— Эй, братья! — раздался голос Влада. — О чём вы там шепчетесь?

Средний княжич приближался к нам. Его волосы были растрёпаны, на лице темнела неаккуратная щетина. Владислав не удосужился побриться даже перед погребальной церемонией. В руке он держал открытую бутылку португальского портвейна.

— Мы не шепчемся, — ответил Коля. — Просто я делился с Эспером своими мыслями.

— А со мной поделишься? — ухмыльнувшись, спросил Влад.

— Конечно. Только лучше наедине и завтра утром.

— Почему завтра?

— Чтобы ты протрезвел.

— По-твоему, я пьян, братишка? — Влад фыркнул и сделал глоток. — Ты меня пьяным не видел.

— Трезвым я тебя тоже давно не видел, — поморщился Николай.

— Ты просто редко бываешь в поместье! Торчишь в своём полку или с басурманами воюешь. Совсем про семью забыл!

— Я укрепляю честь семьи своей службой. А что делаешь ты?

Чувствуя, что намечается конфликт, я решил вмешаться:

— Братья, не ссорьтесь. Сегодня точно не время для этого.

— Не указывай нам, что делать, мелкий, — Владислав ткнул в меня горлышком бутылки.

— Будь поуважительнее с братом, — нахмурился Николай.

— С чего бы? Он младше меня и не настоящий брат. Матушки-то у нас разные. Ладно, ладно, Коля, не сердись! Эспер прав, конечно. Не будем ссориться. Сегодня день скорби.

Сделав серьёзное лицо, Влад хлебнул портвейна и протянул бутылку Коле.

— За нашего отца! — объявил он. — Да примет его Перун, как сына!

Никто в нашей семье не был религиозен. Но подобная фраза была своего рода традицией.

— Да примет его Перун, как сына, — эхом ответил Николай, сделал маленький глоток и вернул бутылку Владу.

— Да примет, — сказал я.

— Выпей с нами, младший, — Владислав сунул мне портвейн.

— Нет, спасибо.

— Почему это?

— Мне ещё нет восемнадцати.

— Какой ты правильный, — поморщился Влад. — Даже в память об отце не выпьешь?

— Не думаю, что оскорблю его память таким отказом. Простите, старшие, — я коротко поклонился. — Я хочу побыть с матерью и сестрой.

Уходя, я расслышал слова Владислава:

— Видишь, Коля? Он даже выпить за отца с нами не хочет. И после этого ты утверждаешь, что Эспер для нас настоящий брат?

Что ответил Николай, я уже не слышал. Но был уверен, что он заступился за меня.

Несмотря на то что Коля был старше меня на пятнадцать лет, мы всегда были близки. Мы любили друг друга, как истинные братья — из-за разницы в возрасте между нами никогда не было типичных детских ссор.

А вот Влад частенько издевался надо мной, когда никто не видел. И не забывал упомянуть, что не считает меня настоящим братом, прямо как сейчас.

Остаток того дня я, как и собирался, провёл с матерью и сестрой. В поместье было много гостей, пришедших проводить Александра Тарковского в последний путь. Соблюдая приличия, я выражал им благодарность за визит, но при любом удобном случае оставался наедине с мамой и Белославой.

По-моему, они были единственными, кто по-настоящему скорбел об отце. По крайней мере, они не стеснялись выражать свои эмоции. В то время как Николай держался чинно и строго, а Владислав паясничал, преувеличенно рассказывая, как он горюет.

К тому же мне не давала покоя фраза Николая, которую он не договорил.

«Папа умер слишком внезапно. И знаешь, мне кажется…»

Что ему кажется? Что князь Тарковский умер неестественной смертью? И кто тогда мог приложить к этому руку — неужели Влад?

Признаться, меня тоже посещали подобные мысли. Конечно, я даже не думал обвинить среднего княжича. Но смерть от сердечного приступа в этом мире была действительно слишком редким явлением, а здоровье нашего отца было крепким, как скала.

Однако целитель ведь не нашёл ничего подозрительного. Он уверенно сообщил, что это инфаркт, и не было никаких причин сомневаться.

Так что я заставил себя не поддаваться паранойе. И вместо этого раздумывал о других словах Николая — о том, что он хочет передать титул князя мне.

Я был готов и не сомневался в том, что справлюсь. В конце концов, мне будут помогать — и сам Николай, и слуги рода, которые ведут дела. Мне будет трудно всё разрушить, даже если захочу.

Уже за полночь, когда все гости разошлись, я застал Колю в прихожей. Он по-прежнему был в военном мундире и как раз надевал сверху пальто. Стоял сентябрь, на улице было прохладно, а после заката закропил мелкий холодный дождь.

— Куда ты? — спросил я.

— Срочно вызвали в полк, — сказал Николай.

— Посреди ночи?

— У нас и не такое бывает, Эспер, — улыбнулся Коля. — Не переживай.

— Я не переживаю. Просто утром ты хотел поговорить с Владом.

— Мы уже немного поболтали. К тому же ты видел, сколько он выпил? Вряд ли он будет в состоянии серьёзно разговаривать утром. К обеду бы проснулся. Но будь уверен, я с ним побеседую. Пока!

Николай натянул поверх перчатки родовой перстень, подхватил свою кавалерийскую саблю и вышел в ночь.

Это был последний раз, когда я видел его живым.

Колю убили на улице, в нескольких кварталах от городского штаба полка. Его машину внезапно обстреляли и повредили двигатель. Николай активировал защитный артефакт и вызвал подмогу, но когда автомобиль закидали гранатами, магический щит не выдержал.

Николай был вынужден вылезти из машины и принять бой. Нападавших было слишком много, и они были серьёзно вооружены. Даже самый сильный маг не победит в одиночку, когда его обстреливают из автоматов со всех сторон.

Магия в этом мире работала совсем не так, как в фэнтезийных играх или книгах моего старого мира. Николай забрал с собой нескольких убийц, но и сам остался лежать на мостовой, изрешечённый пулями.

Напоследок к нему подошли и пустили очередь в голову, чтобы не осталось и шанса. Подмога прибыла слишком поздно.

Позже выяснилось, что Николая в полк никто не вызывал. Его обманули специально, чтобы выманить из дома.

Трудно описать, какую боль я испытал в тот день. Тело Николая привезли домой на рассвете. Я увидел его застывшее в страшной гримасе лицо, развороченный пулями лоб, залитый кровью мундир и еле стерпел, чтобы не зарыдать на месте.

В горле встал тяжёлый ком, глаза горели от слёз. Меня трясло, как будто в лихорадке. Но я нашёл в себе силы сдержаться и отдал приказ подготовить тело к сожжению.

А затем я заперся в своей комнате и дал волю чувствам. Я кричал и плакал, носился из угла в угол, разбрасывал вещи и до крови разбивал кулаки о стены. Меня переполняли ярость и боль, и я не представлял, как могу их успокоить.

Кирасирский полк, гвардия Тарковских и вся полиция Московского княжества были подняты на уши. Преступников поймали уже на границе, когда они пытались сбежать в Смоленское княжество. Только двоих из них взяли живыми, остальные предпочли погибнуть.

Я так и не узнал, кто нанял их, хотя и было очевидно, кого подозревать. В тот же день, не успели мы сложить для Николая погребальный костёр, Владислав объявил себя новым князем.

Он устроил так, что его права признали немедленно, и первым же указом изгнал меня, мою мать и сестру из рода. Он исключил меня из линии наследования, по праву князя лишил нас фамилии и сослал за Урал.

Владислав имел на всё это право. Кроме того, его публично поддержали несколько других родов, княжеских и не только. Оставалось лишь догадываться, что он пообещал им за такую поддержку.

Даже род моей матери предпочёл занять нейтралитет. Её брат-барон отказал в помощи и не ответил на просьбу о встрече, побоявшись вступать с Владиславом в конфликт. Император тоже решил не вмешиваться, объявив, что это внутрисемейные дела Тарковских.

Такой поступок Влада, беря в расчёт убийство Николая, бросал серьёзную тень на честь рода. Но меня это уже не слишком волновало.

Собственные гвардейцы арестовали нас и несколько дней продержали в отдельных покоях, не давая нам с матерью и сестрой даже общаться.

За это время Владислав провёл ритуал в родовом святилище и разорвал нашу связь с Источником. Это означало что ни я, ни мама, ни Белослава отныне не можем пользоваться магией.

Точнее, можем, но для этого придётся перенастроить свои духовные тела и научиться получать живу из окружающего пространства, как делают маги-простолюдины.

Ссылка за Урал не сулила ничего хорошего. Сибирь принадлежала России лишь формально и представляла из себя совершенно дикие земли, полные нечисти и агрессивных племён.

Там даже обычных дорог почти что не было, не говоря уж о железных. Между городами, которые были накрыты защитными куполами, существовала портальная сеть — единственный безопасный способ передвижения.

Вот в такие места мне и моей семье предстояло отправиться. Владислав не позволил нам взять с собой ничего, кроме личных вещей. Выделил немного денег и припасов, пообещал обеспечить жильём, и одним ненастным утром приказал гвардейцам отвезти нас на портальную площадь.

Сначала мы переместились в Екатеринбург, единственный крупный город за Уралом. После этого прошли ещё через несколько порталов и оказались в Дальнегранске, крохотном городишке на севере Центральной Сибири.

Владислав купил нам заброшенный деревянный дом на окраине города. Спасибо хоть на том, что не оставил без крыши над головой.

С другой стороны, крыша в доме была насквозь дырявая. Домишко выглядел так, будто развалится в любую секунду.

Гвардейцы Тарковских оставили нас в заросшем дворе и уехали, даже не попрощавшись. Мы с мамой и сестрой стояли и смотрели на то, что представляло из себя наше новое жилище.

Мама не выдержала и заплакала.

— Не плачь, пожалуйста! — тоже со слезами в голосе воскликнула Белослава и обняла мать.

Я повернулся к ним и сказал:

— Послушайте. Я понимаю, что вам тяжело. Никто из нас не привык к подобному, — я обвёл рукой густые заросли репейника вокруг. — Но я вам обещаю, это ненадолго. Я сделаю так, что мы станем жить ещё лучше, чем раньше.

— О, Эспер, — всхлипнув, мама покачала головой. — Это невозможно. У нас ничего не осталось.

— Неправда. У вас остался я. Этого достаточно.

— И что ты сделаешь? Как ты собираешься превратить это убожество, — мать кивнула на гнилую халупу, — в достойное жилище?

— Найду способ. Мы больше не Тарковские, но мы по-прежнему дворяне. И я не позволю, чтобы моя семья жила в таких условиях. Придётся немного потерпеть, но всё станет ещё лучше, чем прежде. Вот увидишь.

— Я ему верю, мама, — сказала Белослава и улыбнулась мне. — Наш Эспер настоящий мужчина, он со всем справится!

— Больше нам всё равно не на кого надеяться, — пробормотала мама и медленно зашагала в дом.

— Подожди, — сказал я. — Дом давно заброшен, там может быть нечисть.

— Ой, и правда! — Бела дёрнула маму за рукав. — Эспер, а что нам делать? Ведь магии больше нет.

— Взор же у нас остался. Если нечисть слабая, этого хватит.

— А если сильная? — обеспокоенно спросила мама, но я ничего не ответил.

Взять с собой оружие Влад не позволил. Поэтому я огляделся и подобрал кривую палку, напоминавшую обломок лошадиного хомута.

Крыльцо громко скрипнуло под моими ногами, и я сразу же расслышал недовольное ворчание за дверью. Точно, здесь поселилась какая-то нечисть. Может, анчутка, и тогда я легко его прогоню. Но если это настоящий большой чёрт или кто-то посерьёзней, вроде упыря, тогда без магии я с ним не справлюсь.

Так или иначе, надо проверить. За пределы дома, под солнечный свет, нечисть вряд ли вылезет.

Я осторожно открыл гнилую дверь и заглянул внутрь. Из пыльной темноты раздался злобный рык, и сверкнули чьи-то красные глаза. В ответ я надавил Взором, и нечисти это не понравилось.

Рыкнув громче, она бросилась вперёд. Мать и Белослава взвизгнули у меня за спиной.

Всё-таки упырь! Его, конечно, можно убить и без магии, но вряд ли палка у меня в руках сделана из осины. Железа при себе тоже нет, а из серебра — только запонки.

Но внезапно между мной и упырём появился домовой. Он возник из воздуха и выставил крохотные ручонки.

— А ну назад, уродина! — приказал он упырю. — Мой это дом теперь. Давай-ка, брысь отседова!

— Добран? — удивился я.

— Добраныч! — радостно воскликнула Бела.

Домовой не ответил. Я чувствовал, как сильно он напрягся, пытаясь своей магией прогнать упыря. Шагнул вперёд, усиливая Взор. Оторвал серебряную запонку и бросил в безносую морду нечистого.

Запонка сверкнула и рассыпалась. От морды упыря пошёл дымок, и на серой коже тут же вздулся волдырь.

Чудовище сочло за лучшее сбежать. Оно бросилось в другую комнату и судя по звону разбитого стекла, выскочило из окна.

— Бежит, бежит! — закричала с улицы Белослава. — Дым от него идёт, как от костра!

— Солнце его жжёт потому что, — пробормотал Добран и опёрся плечом на дверной косяк. — Ох, непросто было. Слабенький упырь, но я и в новом доме не очень-то силён.

— Как ты вообще здесь оказался? — я отбросил палку и сел перед домовым на корточки.

— Что значит, как? С вами решил отправиться, вот и всё. Невмоготу мне в поместье стало.

Мне хотелось уточнить, почему, но Добран всем видом показывал, что объяснять ничего не собирается.

— М-да, — Добраныч огляделся и взъерошил густые волосы. — Работёнки-то здесь немало. Ты учти, Эспер, стены я сам починить не смогу. От нечисти прикрою, злодеям пробраться не дам, а вот ремонт на тебе.

— Сделаю, Добран, — кивнул я, притянул домового к себе и обнял. — Спасибо.

— Да пожалуйста, юный господин, пожалуйста, — похлопав меня по плечу, пробурчал домовой. — Ну всё, отпускай. Делов у меня немеряно. Надо всё осмотреть. В подполе, по-моему, ещё парочка анчуток сидит. Это уж про крыс не говоря… Ладно, с паразитами сам разберусь. А ты давай, всё остальное обеспечивай. Единственный мужчина в доме теперь.

— Обеспечу, — сказал я, поднимаясь.

Добраныч кивнул и юркнул в щель между половицами.

Остаток дня мы наводили в доме порядок. Пригодная для жилья комната оказалась только одна, во всех остальных либо был прогнивший пол, либо выбиты окна, либо слишком большие щели в стенах и дыры в потолке. Либо всё это вместе.

Об артефактах отопления или каких-то других речи не шло. Здесь была только печь. Мне пришлось сходить в лес и поработать ржавым топором, чтобы нарубить дров. Осенние ночи в Сибири были холодными, и у нас даже не было одеял, чтобы согреться.

Да и кроватей не было — пришлось ночевать на лавках. Хорошо хоть, что не на полу.

Следующим утром я отправился в город, чтобы найти хоть какую-то работу и заодно разузнать, как здесь вообще всё устроено.

Столкновение с местными хулиганами только добавило уверенности в том, что я не могу сидеть сложа руки. Мне придётся добиваться всего своими силами — начиная от авторитета и заканчивая деньгами. Ведь я теперь не княжич Тарковский, а просто нищий «дворянчик».

Мерзкое слово. Не буду использовать его даже в мыслях.

Я дворянин. Аристократ по крови и по духу. И в этой новой жизни я добьюсь такого, что весь мир содрогнётся!

Пусть даже начать мне придётся с этих грязных улиц.