— Эспер, наконец-то! — воскликнула Белослава.
Они с мамой сидели на крыльце дома, закутавшись в широкие платки. Сестра подскочила и побежала ко мне через заросший двор. Я обнял её и спросил:
— Что случилось? Почему вы сидите на улице?
Бела не успела ответить. Мать подняла на меня мрачный взгляд и строго спросила:
— Где ты был целый день, Эспер?
— Занимался делами.
— Какими, позволь узнать?
— Если без подробностей, то я получил работу и аванс. Завтра привезут материалы для починки крыши. Кстати, поздравляю, — я достал из внутреннего кармана сложенную гербовую бумагу. — Теперь мы носим фамилию Терновские.
— Ты выбрал фамилию, даже не спросив нас? — поморщилась мама. — Что, если она мне не нравится?
— Я глава семьи, и я принял решение. Что не так?
— Она злится, что ты бросил нас одних на целый день, — негромко сказала Белослава.
— Полагаю, вам было чем заняться в моё отсутствие. Я не просто так гулял по городу.
— И чем, по-твоему, нам надо было заниматься? Полоть эту заросшую поляну? — ядовито спросила мать, обводя ладонью полный репейника двор.
— Скорее, надо было вымыть дом и выбросить всё лишнее. На вашем месте я бы ещё прошёлся по окраинам и познакомился с соседями. Может, у кого-то из них есть ненужная мебель или утварь, которая нам пригодится.
— Ты издеваешься? — воскликнула мама. — Чтобы я ходила и выпрашивала у крестьянок кастрюли?
— Нам же надо как-то готовить еду. Или будем грызть сухую гречку? Я не понимаю тебя, мама.
— Очень жаль. Возможно, ты уже забыл, кто мы по праву рождения? Я не собираюсь унижаться перед чернью!
— Так не унижайся. Я сегодня не позволил оскорбить свою честь, хотя некоторые пытались.
— У тебя губа разбита — ахнула Белослава. — Я не сразу в темноте заметила.
— Пустяки, — отмахнулся я.
— Что ж, ты молодец, — скривилась мать. — Но ты бросил нас здесь, в этом… в этой… лачуге! Я вообще не понимаю, как можно здесь жить. Как я могу чувствовать себя в безопасности?
— Так, стоп! — строго сказал я. — Довольно. Я понимаю, ты ещё не свыклась с нашим положением…
— И никогда не свыкнусь!
— Позже обсудим. Белослава, ты можешь объяснить, что случилось? Почему вы сидите на крыльце?
— Кто-то забросал наш дом камнями, — сказала сестра. — Это недавно было, уже в темноте. Мы не разглядели, кто это. Какие-то мальчишки, судя по голосам.
Я молча кивнул. Догадывался, что это за «мальчишки». Им придётся ответить, особенно их главарю.
— Они выбили стёкла в комнате, где мы ночевали. А потом накидали внутрь навоз, и в другие комнаты тоже. Там теперь так воняет! — поморщилась Белослава. — Не знаю, как мы будем спать. Разве что в подвал спуститься, но там холодно и тоже воняет. Только плесенью.
— А где Добраныч? Он же мог поставить на окна барьер.
— Мы не смогли его докричаться. Днём он сказал, что собирается обследовать двор, и больше не появился. Думаешь, с ним могло что-то случиться?
— Может быть. Вы не пытались его найти?
— И как, по-твоему, нам ходить по этим зарослям? — пробормотала мама.
Тут я вынужден был с ней согласиться. Густой репейник, спутанная прошлогодняя трава, куча других сорняков — пробираться по заросшему двору было трудновато.
Но отыскать домового всё же необходимо. С его помощью можно будет и дом вычистить. По крайней мере, я точно знаю, что Добран способен убрать неприятный запах с помощью магии.
— У нас есть фонарь? — спросил я.
— Только каменная свеча, — сказала Белослава.
— Принеси. Пойду искать домового.
Каменная свеча была простым артефактом, излучающим свет. Полированный цилиндр толщиной в палец и длиной в два пальца. К счастью, он активировался касанием в нужном месте, и владения магией не требовал.
Света от каменной свечи было немного, но всё же лучше, чем ничего. Я достал купленный нож и отправился бродить по двору. Домовой не мог просто потеряться, и тем более погибнуть.
Он же дух, и поэтому бессмертен. Может исчезнуть только в том случае, если будет полностью разрушен его дом или умрут все члены семьи, к которой он привязан.
Не обратить внимания на то, что дом атакован, Добраныч тоже не мог по своей природе. Значит, что-то с ним случилось.
На переднем дворе я не нашёл ничего интересного и поэтому отправился на задний. Далеко не сразу, но среди зарослей борщевика я обнаружил сгоревший остов какого-то небольшого строения. Судя по всему, раньше здесь был сарай или что-то вроде того.
Стоило мне войти в пределы обугленного фундамента, как передо мной сразу же возникла нечисть.
Это был человечек ростом чуть выше моего колена, одетый в лохмотья. У него были чёрные волосы и борода, жёсткие на вид, как проволока. Тёмные глаза смотрели на меня со злобой из-под густых бровей.
Это определённо был дух места, но что именно за дух, я не мог определить. И поэтому просто спросил:
— Кто ты?
— Я кто⁈ — возмутился человечек. — Это ты кто такой, мать твою?
— Будь повежливей. Меня зовут Эспер, и я новый хозяин дома.
— Вот оно что! Хозяин, значит, новый, — дух с любопытством прищурил глаза. — А я-то думаю, откуда этот любопытный взялся.
— Ты про моего домового? Для твоего же блага надеюсь, что ты не причинил ему вреда.
— А если причинил, то что ты мне сделаешь? — дух с вызовом развёл руками.
Вместо ответа я зажёг Взор и приподнял железный нож.
— Ух, ёпт! — человечек отшатнулся. — Да ты колдун!
— Повторяю, что я теперь хозяин этого дома, этого двора и даже этого пепелища. Кто ты, дух, и как тебя зовут?
— Влок меня зовут, — пробурчал человечек. — Банник я.
— А это, стало быть, была твоя баня?
— Была. Да сгорела ко всем чертям, а я вот остался.
— Странно. Ты ведь должен был исчезнуть.
— А я не захотел, понятно⁈ Не просто так моя банька сгорела, спалили её, суки!
Банник громко скрипнул зубами. Прозвучало будто скрежет ржавых шестерней в заклинившем механизме.
Теперь стало понятно, почему Влок остался здесь даже после того, как его место сгорело. Он обозлился на то, что кто-то сжёг баню, и эта злость помогла ему не исчезнуть после того, как место было уничтожено.
Банники вообще считались скорее злыми духами, чем добрыми. Они запросто могли ошпарить человека или даже запарить до смерти.
— Кто твою баню сжёг? — спросил я.
— Откуда мне знать, — пробурчал Влок. — Старый хозяин дома помер, детей у него не было. Домовой вместе с хозяином сгинул. Ну я тут жил, пока какие-то придурки спичку не бросили.
— Сочувствую. А теперь скажи, что с моим домовым.
— Да всё в порядке с ним.
Влок щёлкнул пальцами, и в тёмном углу обгорелого фундамента появился Добран. Он был связан… мочалкой? Точно, длинная мочалка из джута или конопли. Такая, с двумя ручками. Вместо кляпа во рту домового торчала ещё одна мочалка.
Пожалуй, это выглядело даже смешно, но мне не было ни капли весело. Добраныча я знал с первых месяцев жизни, и не мог позволить никому так с ним обращаться.
— Послушай внимательно, Влок, — спокойно сказал я. — Ты немедленно отпустишь моего домового и принесёшь ему извинения.
— Да ни за что! Моё это место! А он припёрся как…
— Молчать, — рыкнул я. — Твоё место теперь принадлежит мне. Добран может ходить где пожелает, домовой всегда главнее банника.
— Только не в бане! — злобно выкрикнул Влок.
— Если ты ещё раз меня перебьёшь — я изгоню тебя и сравняю остатки твоей бани с землёй.
Банник замолк, злобно глядя на меня исподлобья. Какое-то время он даже выдерживал Взор, но потом отвёл чёрные глаза и молча щёлкнул пальцами.
Дурацкие мочалки исчезли с тела Добраныча. Собственно, там и мочалок никаких не было — это всё была своего рода иллюзия, представление конкретно для меня. Духам не нужны материальные предметы, чтобы пленить друг друга.
Просто существа, привыкшие жить рядом с людьми, неосознанно воплощают свои силы в виде понятных людям вещей.
— Тьфу! Тьфу! — плевался Добран, вытирая рот. — Ну и ты сволочь, банник! Я ж поговорить хотел!
— Приношу извинения, — пробурчал Влок и поклонился.
— Да чхал я на твои извинения! — продолжал возмущаться домовой.
— Ты в порядке, Добраныч? — спросил я.
— В порядке, — снова вытерев рот, ответил он.
— Как же ты позволил баннику в плен себя взять?
Домовой насупился и туже затянул кушак.
— Так он правду говорит. Его это место, здесь он сильнее. Да и вообще, не обвыкся я ещё на новом месте.
— Всё в порядке, Добраныч. Там в доме небольшая беда случилась, можешь помочь? Белослава с мамой всё тебе расскажут.
— Да я отсюда чую, что за беда… — поморщился Добран. — Когда эти негодяи пришли, я уже здесь сидел, ничего поделать не мог.
— Кто это был, можешь сказать?
— Да холопы какие-то, мальчуганы. Одного из них Егором звали, другого — Трофимом.
— Так я и думал, — кивнул я. — Спасибо, Добран.
— Не за что. Надеюсь, вы их накажете как следует, господин.
— Будь уверен, накажу.
— А с этим что делать будете? — Добраныч мотнул бородой в сторону виновато опустившего голову Влока.
— Побеседуем. Там видно будет.
Домовой кивнул, вышел за пределы пепелища и сразу же исчез.
Я погасил Взор и убрал нож, показывая, что действительно настроен говорить. Но начинать при этом не спешил, испытующе глядя на банника.
— Чего? — буркнул тот. — Ну, прощения прошу, ладно уж. Не разобрался, что к чему.
— Ты, судя по всему, не первый год во плоти. Мог бы догадаться, что раз домовой появился, то и люди в доме снова живут.
— Мало ли! Там в подвале целый выводок анчуток раньше был. Потом упырь обжился. Мог и домовой какой-нибудь прибиться.
— Ладно, прощаю. Теперь послушай: баня мне особо не нужна. Проще и дешевле родниковые кристаллы купить, чем баню строить.
— Что за кристаллы такие? — удивился Влок.
— Артефакты. Из них чистая вода течёт, хоть холодная, хоть горячая. Можно пить, можно ванну набирать, что угодно.
— Чего только колдуны не придумают… Ну и к чему ты ведёшь, Эспер? Всё-таки изгнать меня хочешь?
— По большому счёту, ты мне ни к чему, — честно ответил я. — Но если будешь помогать, я построю тебе новую баню с доброй печью. И сам буду рад туда сходить. Баня всё-таки не то же самое, что ванна.
— А то как же! — воодушевился Влок. — Банька ведь она не только тело, она и душу очищает. Я так могу попарить, что колдовать в сто раз сильнее будешь!
Дух, конечно же, преувеличивал. Но в целом был прав. Парение в бане прочищало энергетические колодцы и восстанавливало мелкие повреждения духовного тела. После хорошей баньки действительно можно было почувствовать увеличение магических сил.
— Помощь-то какая нужна? — банник крепко уцепился за возможность восстановления своего места.
— Ты за пределы пепелища можешь выходить?
— Могу. Но только по двору, и то недолго. Силы быстро уходят.
— Отныне прогоняй любую нечисть. Добрану и моим женщинам во всём помогай.
Я задумчиво огляделся по сторонам и приподнял каменную свечу, чтобы лучше разглядеть заросли вокруг.
— Ты, Влок, огонь ведь можешь сам разжигать?
— Одним щелчком, — он щёлкнул пальцами, выбив яркие белые искры.
— Отлично. Тогда поможешь эти сорняки и мусор сжечь. Только не торопись, а то дом нам спалишь. Сначала договорись с Добраном, чтобы он хорошую защиту поставил.
— Ладно-ладно, это я могу!
— И помни, что хозяин здесь я. Везде, и в будущей бане в том числе. Ты будешь во всём подчиняться мне, а в моё отсутствие Добрану. Будешь своевольничать — изгоню.
Влок недовольно хмыкнул, но всё же пробурчал:
— Хорошо.
— Значит, договорились? — спросил я, опуская взгляд на банника.
— Договорились!
— Тогда поклянись мне в верности.
— Это ещё зачем? — Влок аж подпрыгнул.
— Затем, что я тебе не деревенский мужик, который просто мирится с присутствием духа. Ты либо верен мне до конца, либо не живёшь со мной рядом.
— Погоди-ка. Так ты из знатных, что ли?
— А по мне не видно? — хмыкнул я.
— Я в людях не особо разбираюсь, — пожал плечами банник. — Ну, коль уж знатный, тогда ладно. Как клясться-то?
— Очень просто. Повторяй за мной. Клянусь в верности роду Терновских и лично Эсперу Терновскому, как главе рода.
Банник повторил, а затем спросил:
— И всё? Ох, ёпта! — вдруг воскликнул он.
— Чувствуешь? — улыбнулся я. — Теперь ты связан с моей энергией. Вздумаешь чудить — жива сама тебя накажет. Только не думай, что ты теперь мой раб. Я тоже с тобой связан, и раз обещал построить баню, то построю.
— Иначе тебя тоже жива накажет?
— Вроде того. Никто не понимает, как это работает, но если одарённый лжёт и нарушает обещания — он со временем теряет силу или становится одержимым. А после смерти — нечистью.
— Видал я таких в нашем мире, которые людьми раньше были, — Влок поёжился. — Жуткие. И сильные очень.
Под «нашим миром» банник наверняка имел в виду мир духов, который был нематериальным, и существовал параллельно физической реальности. Он был только слегка изучен ведунами и духовными путешественниками. По большей части всё, что знали люди о мире духов — это то, что он есть.
Я ещё немного поболтал с Влоком, а потом направился домой.
Ну что ж, можно радоваться — у нашего рода появился первый привязанный дух места. Правда, нормальное место для него ещё предстоит построить.
Но хорошая баня нам в любом случае не помешает, а опытный банник гораздо лучше молодого. Он и правда сможет сделать так, что парение значительно, хоть и временно, увеличит магические силы.
Сама собой напрашивалась ассоциация из компьютерных игр старого мира. Типа сходил в баньку — получил плюс пять к магии.
Примерно так оно и работало, просто невозможно было измерить «бафф» в цифрах.
Белослава с помощью Добраныча убрала весь набросанный в дом навоз в одну дальнюю комнату. Мама отказалась работать и продолжала предаваться унынию на крыльце.
Меня беспокоило и раздражало такое её состояние. Сейчас нам всем нужно напрячься и действовать, а не горевать без толку.
Впрочем, я её понимаю. Внезапная смерть мужа, убийство пасынка, а сразу следом — изгнание. Всё изменилось неожиданно и резко, мама просто не успела сориентироваться.
Надеюсь, что со временем, и особенно когда дела начнут налаживаться, она придёт в себя.
А то, что дела наладятся, я нисколько не сомневался. Просто потому, что я работал над этим. Когда работаешь — всегда приходит результат.
— Мам, — я сел с ней рядом на скрипучее крыльцо и обнял за плечи. — Идём в дом, холодно.
— Я не хочу туда идти, — глухо отозвалась она.
— Знаю. Я тоже не хочу.
— Домовой рассказал, что ты банника подчинил. Зачем он нам?
— Как зачем? Поможет с хозяйством разобраться. А потом мы баню построим, он нас парить будет как положено.
— Ох, Эспер, — мама покачала головой. — Хотела бы я иметь твою уверенность. Какое хозяйство, какая баня? Мы живём в развалинах, у нас даже кроватей нет.
— Посмотри на меня, — сказал я. — Ну же, посмотри.
Мама нехотя подняла лицо. Я поймал её взгляд, улыбнулся и сказал:
— У нас всё будет прекрасно. Отныне мы новый род, род Терновских, а я — его глава. И я тебе обещаю, что мы станем великими. Ни о чём не думай, доверь всё мне. Просто помогай по мере сил, хорошо?
Пока я это говорил, глаза матери всё больше наполнялись слезами, и в итоге она расплакалась. Я прижал её к себе и крепко обнял.
— Как же ты вырос, Эспер, — всхлипнув, сказала мама. — А я помню, как впервые взяла тебя на руки, когда ты родился…
«Ты не поверишь, но я тоже помню», — подумал я, но решил не говорить вслух. Вместо этого спросил:
— Так ты мне веришь?
Мама ничего не ответила. Пару раз судорожно вздохнув, она отстранилась от меня. Взглянула на луну, вытерла слёзы и сказала:
— Нет. Прости меня, Эспер, но я тебе не верю. Я вообще не верю, что у нас когда-нибудь всё будет по-прежнему.
— По-прежнему уже не будет. Но будет лучше, — я поцеловал мать в висок и встал. — Пожалуйста, отдохни хоть немного. Тебе надо будет проследить, чтобы парни поработали как следует.
— Какие парни?
— Те самые, что набросали навоза. Я их приведу и заставлю вылизать весь дом. Доброй ночи, матушка, — я коротко поклонился и отправился на дорогу.
— Эспер! Куда ты?
— Я же сказал, — ответил я не оборачиваясь. — Приведу тех, кто нагадил в нашем доме.
Конечно, я понятия не имел, где искать Трофима и его дружков. Но предположения были. В конце концов, раз они считают себя королями окраин, то и жить должны где-то здесь.
Наш дом стоял на отшибе, всего в полукилометре от защитного купола, окружающего Дальнегранск. Неудивительно, что какая-то нечисть ухитрялась пробираться и выбирала своим обиталищем именно эту лачугу.
Другие дома находились ближе к городу. Пара десятков изб на одну семью и несколько двухэтажных бараков. Этакие местные трущобы.
Искать Трофима даже не пришлось. Я постучался в несколько домов, и мне сказали, где именно живёт «гроза окраин». Оказалось, что в одном из бараков, вдвоём с матерью. Квартира номер три.
— Кто там? — раздался неприятный женский голос, когда я постучал в дверь.
— Эспер Терновский. Мне нужен ваш сын.
— Зачем?
— Откройте дверь, и я всё расскажу.
— Не открою! Ты кто такой вообще?
— Ты глухая, женщина? — я наклонился к двери, чтобы ей лучше было слышно. — Меня зовут Эспер. Я тот самый дворянин-изгой, который приехал в город позавчера.
— Ну и что? — нагло перебила мать Трофима.
Судя по голосу, она была если и не пьяна, то под градусом. И я невольно вспомнил собственное раннее детство в прошлом мире. С такой мамашей вряд ли можно надеяться на светлое будущее, как бы ты ни старался.
На мгновение даже стало жаль Трофима. Верней сказать, я понял, в чём причина его озлобленности и почему он так пытается возвыситься, унижая других.
— Слушай. Утром твой сын напал на меня и я немного его проучил. Он не усвоил урок, и вечером закидал мой дом камнями и навозом. Напоминаю, что я дворянин, и за такой проступок твоему сыну грозит каторга. Но есть другой вариант, — я немного помолчал. — Хочешь послушать?
Лязгнул замок, и дверь приоткрылась. Я увидел мать Трофима и почувствовал исходящий от неё запах перегара. Да, всё именно так, как я и думал.
Когда-то женщина, похоже, была красивой. Но годы и алкоголь не пощадили её.
— Не хочу, — сказала она. — Ты что думаешь, если знатный, то можешь вот так по ночам в чужие дома врываться?
— Я разве врываюсь? Я пришёл решить вопрос мирно. И не с тобой, а с твоим сыном. Он дома?
— Какая тебе разница, дома он или нет?
Я тяжело вздохнул. Как непривычно, чёрт возьми, прорываться через эту быдлоту. Общаться с другими дворянами по-своему тяжело, в разговоре с ними нужно уметь лавировать и улавливать тончайшие намёки. Но иметь дело с такой грубой непосредственностью ничуть не легче.
— Объясняю. Если твоему сыну уже есть восемнадцать, за нападение на жилище дворянина он отправится на каторгу. Если же нет, тогда на каторгу отправишься ты, а он уедет в детский дом. И я в любом случае сдеру с вас столько денег, что придётся продать даже эту халупу.
Женщина быстро сдалась:
— Хватит, поняла, — опустив глаза, пробормотала она.
— Уверена? Мне почему-то кажется, что люди в Дальнегранске вообще забыли, в каком мире живут. С аристократами нельзя вести себя так же, как с обычными людьми.
— Только нотации не надо мне читать, — проворчала мать Трофима. — Короче, восемнадцать ему уже есть. Дома нет его. Скорей всего, опять на поляне со своими дружками.
— Что за поляна?
— Да там, по правой стороне от дороги, — она махнула рукой. — Холм стоит, за ним перелесок, вплотную к куполу. Вот в этом перелеске поляна, где они собираются.
— Понятно. Тряпка и ведро есть?
— Чего?
— Тряпка и ведро. Твоему сыну предстоит ими поработать.
Скоро я, насвистывая и размахивая пустым ведром, шёл на обозначенную поляну. Издалека услышал гогот, а потом увидел костёр и тёмные силуэты вокруг.
Надеюсь, что снова драться не придётся. Устал я сегодня, а завтра на работу.
Б-р-р. Как неприятно звучит: завтра на работу. Надо как можно быстрее открыть какое-нибудь дело, чтоб не приходилось пахать за копейки по чужой указке.
— Э! Кто идёт?
Меня заметили, только когда я приблизился вплотную. Смех сразу стих, подростки напряглись. Здесь было человек шесть или семь парней и три девушки. Трофима я заметил сразу — он сидел на бревне, обнимая одну из девчонок за талию. Даже в темноте было заметно, как он побледнел.
— Вечеринка окончена, навозники, — сказал я и злобно улыбнулся.