Ателье Мадам Пикок

20.2

Могильщик зловеще прищурился, а его сопли седых волос прикрыли болезненно желтоватое лицо. Скрюченные узловатые пальцы держали дверь.

- Может, у него чего-то не хватает? – спросил могильщик. – Руки? Ноги?

- Мозгов и совести, - ответила я, понимая, что про Дитриха не знаю почти ничего. Но тут я вспомнила день нашего знакомства! – Шрам на плече… И красная одежда! Брюнет!

- Одну минутку, - озадачился могильщик, не пуская меня внутрь.

Я стояла и смотрела на раскачивающийся фонарь. Напротив была лавка гробовщика «Похоронюшка», где предлагали «очень удобные гробы». «Ногами и деньги вперед! В долг не хороним!».

- А еще приметы? – спросил гробовщик.

- Эм… Двадцать два сантиметра! – вспомнила я.

- Нет, таких вроде бы нет! – заметил гробовщик сразу. – Он бы им за дверь зацепился, и я бы запомнил! Может, другого возьмете? Есть симпатишные! И почти свежие!

Мне подмигнули. Я вежливо отказалась.

- Где же он может быть? – задумалась я, вдыхая прохладный ночной воздух. И тут же щелкнула пальцами. – Точно! В тюрьме!

Часы показывали три часа ночи, а предвестники оторванных достоинств катились по брусчатке. Смерть нервным клеткам погоняла старого коня, который в силу возраста напоминал скелетик на копытах.

Первое, что мне бросилось в глаза, когда я въехала в тюремный дворик, - знакомая карета. Правда, без кучера.

- Простите, - начала я, стуча в дверь с решетчатым окном, как вдруг увидела сквозь прутья знакомое лицо одного из жандармов. – А Дитрих выйдет?

Наличие кареты не оставляло сомнений. Он там.

- Вообще-то не велено пускать, - замялся жандарм, узнавая меня. – А! Это ты! Ладно, проходи! Только быстро!

Я спустилась по знакомой лестнице, увидев ряд темных камер и констебля Дриббла, который дремал на стуле.

- Доброй ночи, - вздохнула я, видя, как он заерзал, натягивая фуражку и пытаясь засвистеть. – Где-то здесь мой муж! Я видела карету! Дитрих Бергендаль!

- Есть такой, - усмехнулся констебль, глядя на меня. – Ему предписано трое суток.

Трое суток? Это много! Если машинка будет простаивать трое суток, то у меня ни одного клиента не останется! У меня там целая гора вещей! Мне срочно нужны сто риалей!

- А вы не могли бы… - начала я, улыбаясь и присаживаясь в кресло.

- Нет, не мог! – строго произнес констебль. – Он был ужасно пьян! И вел себя неподобающим образом!

- А кто сказал, что я прошу его освободить? – удивилась я, закатав юбку и усевшись так развратно, что плохо стало даже молодому жандарму, стоящему рядом. – Мне наоборот нужно подержать его подольше! Можно и на пять, и на шесть суток! А то, знаете ли, денежек подзаработать хочется…

Я оголила коленочку, видя как возмущенно топорщатся усища.

- Обратно захотела?! – заорал констебль, вскочив из-за стола. – Не бывать такому! А ну немедленно верните ей мужа! И пусть он за ней следит.

- Их там трое! – послышался голос жандарма позади. - Дитрих, мальчишка и кучер! Мальчишку и кучера вы приказали держать до утра! За соучастие в преступлении.

- Ну не надо! – взмолилась я, видя, как констебль Дриббл отдает распоряжение немедленно освободить Дитриха. – Я же попросила! Подержите его еще недельку! Ну сложно вам что ли?

- Никаких но! – рявкнул констебль, а мне вынесли Дитриха. Вид у него был мертвецки пьяный. Он еле перебирал ногами. Черные волосы занавесили его лицо, словно шторка, но это несомненно был он.

- Помогите девушке вытащить мужа! – распорядился констебль Дриббл, а двое жандармов поволокли Дитриха на выход. – И только попробуй вернуться! Я тебя всем в пример ставлю!

- Ладно, - опустила я глаза. – Но соблазн велик!

Дитриха несли вперед ногами, а я ткнула в сторону своей брички. Нам с трудом удалось усадить пьяницу и прислонить с спинке.

- Как тебе не стыдно! – рявкнула я. – Почему я должна искать тебя по всему городу? А? Ни стыда, ни совести! Ой, постойте! Не уходите! У вас не найдется веревки?

Жандармы, которые уже собирались спуститься, переглянулись. Через десять минут мы приматывали Дитриха к сидению.

Не смотря на веревки, Дитрих снова стал заваливаться в сторону, а я подперла его, усаживая на место и туго стягивая веревки.

- Это колоссальный вред здоровью! – поучала я, пока бричка катилась по мостовой. – Потому что у меня рука нежная, но тяжелая!

Укропчик устал, поэтому еле плелся, а я решила высказать этому бессовестному мужу все, что я о нем думаю!

- Понимаю, женщины становятся красивей! – ругалась я. – Правильно, потому что на следующее утро сможешь на них смотреть, как в музее, а у меня появится новая подушечка для иголок!

Стоило мне доехать до дома и покричать, как на крыльцо выбежали слуги.

- Исключительно вперед ногами, - потребовала я, поднимая юбку и шагая по ступеням. – Это моя – личная просьба!

Тело Дитриха опустили на кровать, а он что-то прошептал бледными губами. Что-то неразборчивое.

Дворецкий возился с сапогами и одеждой хозяина, как вдруг услышал этот шепот. Внезапно старик остановился и принюхался. Его брови нахмурились, а он приблизился к лицу хозяина так близко, словно хотел его поцеловать.

- Он не пьян! – воскликнул дворецкий. – Сара! Быстро за доктором! Он не пьян! Его отравили!