Ателье Мадам Пикок

27.4

«Про кого он?», - подумала я, чувствуя в ногах слабость.

- Только вот зря ты за него замуж вышла, чтобы отомстить. Поверь, дочка, он сделал столько всего ужасного, столько судеб сломал, что тебя и не вспомнит. Он же потом приловчился. И так себе газету заграбастал по дешевке. Такой же фокус провернул. Газетчиков быстро пересажали, а газетенку с молотка даже никто брать не хотел. Кроме него, разумеется, - послышался шепот. – А легче тебе не станет, вот поверь. А ведь могла бы счастливой быть. И замуж выйти по любви.

«Не может быть…», - прошептала я, покачнувшись и уцепившись за прилавок. – «Дитрих….»

Я вспоминала, как видела силуэт, маячивший возле дома. Видела букет, который валялся в луже… Я тогда еще наступила на него шутки ради. Мне показалось забавным, бросить букет в лужу, чтобы не испачкать туфельки.

- Спасибо, - выдохнула я, беря подмышку машинку, выкладывая деньги и неся ее в бричку.

Доехав до ателье, я втащила ее и поставила на место прежней. И мне очень хотелось сходить на исповедь к Бесподобному Елауарию.

В часовне проходило венчание и слышались крики: «Держи его!». Целая толпа дорого одетых и очень разъяренных родственников невесты штурмовала часовню.

Они были ужасно расстроены тем, что их не пригласили. На похороны жениха.

Дверь часовни распахнулась, а оттуда вылетел исцарапанный жених с отчаянными и решительными глазами человека, идущего на верную смерть. Он держал на вытянутых руках извивающегося брата Бенедиктуса. Тот страшно прижал уши и угрожающе шипел, предвещая месиво из всех, до кого долетит. И искренне не понимал тех, кто не воспринимает его шипящие угрозы всерьез.

Послышался дикий визг толпы родственников, когда взъерошенный шипящий комок ненависти и меха полетел в них, словно пушечное ядро. Пушное ядро вонзилось в озверелую толпу, мечтавшую учинить жестокую расправу над «этим мерзавцем, укравшим нашу девочку!». И у родственников появились совсем другие проблемы.

Вопиющий мезальянс, подлый обман и что подумают люди, - все эти проблемы тут же отошли на второй план, пока брат Бенедиктус оправдывал свою стоимость в списке услуг. Прошло слабое сердце матушки, истерика сестер, чесотка рук отца и двух братьев и даже бабушка, которую новость о сбежавшей внучке застигла на пороге жизни и смерти, тут же подскочила с кресла. И поражая всех своей прытью, первая бросилась к карете, намекая, что не скоро от нее обломится наследство.

Жених схватил невесту за руку, пока родственники спасались от брата Бенедиктуса, и затащил в карету. Вокруг летели клочья, слышались душераздирающие вопли, родственники бросились врассыпную, тем самым увеличив свои шансы на выживание.

- Пышь! Пышь! – выдавал брат Бенедиктус, показывая, что он – царь природы и вон тех кустов.

Карета с женихом и невестой вылетела на дорогу, едва не зацепив невозмутимого Укропчика, и подозрительно накренившись на повороте, дернула в закат.

Расцарапанные родственники невесты спасались позорным бегством, теряя друг друга по пути. Брат Бенедиктус смотрел на мир так, словно мир пытался его искупать.

Отработав каждый риаль, который за него заплатил, брат Бенедиктус грозно подняв пушистый хвост трубой, возвращаясь в часовню. На половине пути он резко сел, задрал лапу, несколько раз яростно лизнул то место, в котором видел всех людей.

Я дошила несколько заказов, отложила их в сторону, видя, что у меня дрожат руки. Взглянув на часовню, я увидела, что свадьбы сегодня идут нескончаемым потоком. Как раз дверь часовни отворилась, а оттуда вышел жених с ружьем. Но его тут же скрутили шустрые родственники. Невесту, словно куклу схватили и затащили в карету.

Когда свадьба разъехалась, а избитый жених пытался встать, на пороге часовни появился Бесподобный Елауарий с котом на руках.

- А я вам предлагал помощь брата Бенедиктуса, - заметил блаженным голосом Бесподобный Елауарий под злобное шипение брата Бенедиктуса. – А вы говорили дорого. Ничего, когда в следующий раз жениться придете, не будете экономить на котиках…

Свадьбы шли одна за одной, а я вздохнула, чувствуя, что не знаю, что и думать. С одной стороны Дитрих мне нравится. Да, именно как мужчина. Даже тот едва ощутимый поцелуй на кураже, до сих пор отдавался внутри теплой сладостью. Но если он и вправду тот самый мальчик, то он погубил мою семью… Перечеркнул мою жизнь… И, возможно, даже не помнит об этом.

- Платье! – вспомнила я, понимая, что с нарядом придется повозиться. Закрыв дверь на замок, зашторив окна, я сбегала наверх и принесла то, что осталось от роскошного платья. Нда-а-а!

Некоторые перья были сломаны, и их нужно выбросить… Я обошла платье на манекене со всех сторон. Слезы застыли у меня в глазах, когда я приглаживала перья.

- Оно мне очень понадобится, - прошептала я, вытирая слезы рукой.

Я достала рисунки из журналов и отошла на пару шагов, бросая не понравившиеся рисунки прямо на пол.

- Хм… А что если действительно убрать шлейф? – спросила я у себя, вспоминая, как быстро пришлось убираться из чужого имения. И как неудобно было бежать с таким длинным шлейфом.

Слезы просохли, а я задрала шлейф, поставив его, словно роскошный ворот.

- Отлично, - усмехнулась я, откинув его обратно, и схватилась за ножницы, как вдруг дверь распахнулась. Я обернулась и ахнула.

На пороге стоял Дитрих.