Бандиты

22

Люси жила в этом доме всю жизнь, пока не ушла в монастырь. Джеку она сказала, что на ее памяти раз в несколько лет обновлялись обои и мебель, но внешний вид комнат, кроме террасы, оставался прежним. Можно было прожить в доме до глубокой старости и не заметить никаких перемен, если только не выходить на эту террасу. Люси сказала, что в нашем климате, в Новом Орлеане, надо быть начеку, не то сам мхом обрастешь, и дело тут не только в повышенной влажности. Хотела бы она знать, чем живет ее мама, но не может ее понять. Надо будет попытаться достучаться до нее — это тоже долг сестры милосердия. Еще Люси сказала, что теперь отец стал ей как-то ближе, что она впервые стала воспринимать его не как отца, а просто как человека, мужчину.

Они вели этот разговор посреди главного зала, стоя на пороге темной парадной гостиной.

— Я поняла, что совершенно не разбираюсь в мужчинах. Я не могу вообразить себя мужчиной.

— Я никогда и не пытался представить себе, что значит быть девушкой, — откликнулся Джек. Поразмыслив минутку, он добавил: — Да и никогда не смог бы.

— Ты не всматриваешься в самого себя, верно?

— Почему же? Я порой ловлю себя на том, что позирую, выставляюсь.

— Выходит, ты замечаешь только, когда перестаешь быть самим собой.

— Что-то не пойму, о чем речь.

— Пока я не ушла из дома, я ничего не знала о мужчинах. У меня были знакомые мальчики, я знала их отцов. Мальчики пили, напускали на себя трагический вид, и все это было неестественно, преувеличенно. Хотели привлечь к себе внимание. Никакой трагедии у них на самом деле не было, вот они и пили и развлекались вовсю. К развлечениям они относились очень серьезно. От них я ничему не научилась. Я хорошо знала этих мальчиков и их отцов, но это не помогло мне узнать мужчин. Понимаешь? Мужчины превратились в нечто среднее между всеми этими парнями и их родителями. Так было, пока я не познакомилась с тобой, а потом с Роем и Калленом. До сих пор я никогда не наблюдала мужчин вблизи, не замечала, насколько они отличаются от нас именно тем, что они — мужчины.

— Ты наблюдала за мной?

— Вроде того. Ты ведь хорошо разбираешься в женщинах, верно? У тебя их было много. Та, с которой ты разговаривал в ресторане, — это была Хелен?

— Откуда ты знаешь?

— У нее рыжие волосы, ты рассказывал.

— Когда мы встречались, они были другими — волосы, я имею в виду. Теперь она их завила, сделала перманент.

— Я заметила, как она поглядела на тебя, как только вошла. Ты рассказал ей, что мы задумали, ведь так?

— Я должен был ей рассказать — ведь она нас здорово выручила.

— А потом ты провел с ней ночь?

— Ну да, вообще-то… — забормотал он. Потом окрепшим голосом: — Да, мы спали вместе. Но мы ничего такого не делали. — Господи Иисусе! Он словно со стороны, не веря собственным ушам, слышал свой голос. Как будто он извиняется, оправдывается в чем-то.

— Ты доверяешь ей?

— Да, конечно, доверяю. Конечно. Иначе не стал бы ей рассказывать.

— Ты спросил ее, что она думает обо всем этом? Ты хотел знать ее мнение?

— Может быть. Не помню точно.

— Ты хочешь все бросить? Ты в любой момент можешь это сделать. Можешь взять и уйти. Я тебя не держу.

— Я с тобой, — ответил Джек.

— В самом деле? — Она пристально глянула на него.

Джек опустил руки ей на плечи, чуть-чуть подтянул девушку к себе, поцеловал в теплые, приоткрывшиеся навстречу ему губы.

— Ты со мной? — повторила она.

Она ждала ответа, и он снова поцеловал ее — поцеловал, потому что хотел этого, потому что ее лицо казалось таким нежным и беззащитным, а за спиной, из-за распахнутой двери гостиной подступала темнота, поцеловал ее, потому что не знал, что сказать.

— Что это значит? — уточнила она.

— Нужно все анализировать?

— Ты хочешь переспать со мной? Хочешь заняться со мной любовью?

— Погоди, — сказал он. — А что это значит? Ты спрашиваешь, чего бы я хотел, или ты мне это предлагаешь?

— Я слишком серьезно отношусь к этому, — усмехнулась Люси. — Мне всегда казалось — уступить можно лишь непреодолимому порыву чувств.

— Ну да, в общем и целом. Понимаешь, главное — чтобы ты сам себя устраивал. Нравился себе. Тогда все в порядке. А серьезно относиться к этому не обязательно. Можно просто получить удовольствие — большое удовольствие.

— Я никогда не занималась любовью.

— Неужели?! — вырвалось у него. Он тут же пожалел, что выдал свое изумление, и поспешил как-то поправиться: — Ну да, конечно. Ты же давала обет целомудрия.

— Меня это как-то не слишком интересовало…

— Ну да, ты хранила чистоту. Но теперь ты стала думать об этом, да?

— Знаешь, когда я впервые подумала об этом?

— Расскажи мне, — попросил Джек.

— Тогда, в спальне, когда я сидела возле тебя на кровати. Потом я призадумалась: может, я затем и пришла к тебе — то есть я напрашивалась на это.

— Я думал, тебе просто надо выговориться.

— Да, конечно. Но я сидела на твоей кровати и так отчетливо чувствовала, что мы с тобой — вдвоем в темной спальне. Это было так близко, интимно. С этого все и должно начинаться, и мне это понравилось. Мне хотелось, чтобы ты дотронулся до меня, и все же я ужасно этого боялась.

— Погоди…

— Я узнала о себе кое-что, о чем раньше и не подозревала.

— Ты полумерами не довольствуешься. Ушла из монастыря — так уж ушла.

Она снова улыбнулась ему — трепетно, нежно.

— Никогда не забуду тебя, Джек. Ты так похож на него.

Теперь он знал, на кого он похож. В тот раз, когда Люси впервые сказала об этом, Джек не понял, но теперь ее улыбка, ее глаза и эти мурашки, бегущие по спине, подсказали ему.

— Я уверена, он был в точности как ты. До тех пор, пока он не сорвал с себя одежду и люди не принялись швырять в него камни, обзывая его дурачком. Ты — вылитый Франциск Ассизский.

Без пяти десять позвонил Рой. Люси с минуту поговорила с ним, потом передала трубку Джеку. В ее глазах проступила тревога.

— Он в гостинице, — предупредила она и продолжала наблюдать за Джеком, прислушиваясь к разговору.

— Рой?

— Слушай, я тут устроился практически напротив его номера, через двор. Сижу в темноте, приоткрыл свою дверь, наблюдаю за лифтом и вижу дверь пятьсот первого номера. Они загнали новый автомобиль в гараж на той стороне улицы, затащили в комнату пять больших мешков и с тех пор не выходили. Малыш снует взад-вперед, говорит, они выпили три бутылки шампанского, перешли на коньяк и собираются позвать девочек. Пусть эта твоя, как ее, Хелен выманит их на пару минут из номера, и мы обтяпаем наше дельце.

— Нет-нет, это не годится.

— Пусть постучится к ним, а когда откроют, вертанет задницей и бежит к нам. Они выйдут, мы зайдем.

— Она в этом не участвует.

Он оглянулся на Люси, а в трубке все сильнее распалялся Рой:

— К черту, она одна не в деле, а сделала больше, чем все остальные.

Они втроем собрались на террасе, Каллен сидел в своем любимом кресле. Он оторвался наконец от журнала и тоже посмотрел в сторону Джека.

— Это Рой? — поинтересовался он.

Джек коротко кивнул и спросил Роя:

— А где индеец?

— Мне надо поговорить с Роем, — подал голос Каллен.

— Он болтался внизу, — ответил Рой, — а потом куда-то отправился на «крайслере». Сейчас его тут нет.

— Он ехал за нами до Галфпорта.

— И что?

— Ничего, я стряхнул его с хвоста.

— А что тебе удалось выяснить?

— Элвин Кромвель держит свое суденышко наготове. Собирается завтра отплыть вместе с ними.

— Ты хорошо поработал, а?

— Значит, сегодня они никуда не денутся… Рой, ты что, выпил?

— Пропустил рюмочку. А ты почем знаешь?

— Что-то ты не ворчишь по обыкновению.

— Ладно, слушай сюда. Раз мой первый план тебе не понравился, у меня есть другой. Малыш войдет в комнату, чтобы принести заказ или прибрать за ними, а мы войдем вместе с ним. Да мы все за спиной у него уместимся.

— Знаешь, Рой, однажды я пытался взять президентский люкс. Я пять дней следил за этой парочкой, чего у них только не было, эта баба каждый раз выходила в новом гарнитуре — выставлялась, вот, мол, какая я богатая. Я пробрался к ним в номер, и как ты думаешь, что я там взял?

— Что-то не пойму, к чему ты клонишь, — откликнулся Рой.

— Ничего мне не обломилось. Она держала драгоценности в гостиничном сейфе. Ее мужик даже деньги туда клал. Мораль: если тебе кажется, что все идет как нельзя лучше, не верь глазам своим.

— Слушай, Джек, не могут же они запихать в гостиничный сейф пять больших мешков.

— А ты заглядывал в эти мешки, Рой?

— Ну, а куда еще они могли сунуть деньги?

— Понятия не имею, Рой, но когда люди тащат на глазах у всех пять мешков к себе в номер, выставляют это напоказ, можно голову на отсечение дать — денег там нет. Малыш проведет нас в номер, мы ничего там не найдем — и что дальше? Как только мы уйдем, копы примутся за Малыша, проверят его отпечатки и предложат ему сделку. Мы вернемся в «Анголу» как раз к началу сбора соевых бобов.

— Нет, ты скажи, куда они могли спрятать зеленые? — настаивал Рой.

— Подожди до утра, — сказал Джек. — Утром выясним. Малыша не трогай, ясно тебе? Он завязал, оставь его в покое.

— Ох и тоска с тобой, — вздохнул Рой. — Ладно, подвези-ка сюда Калли, все веселей будет вдвоем. После полуночи и сам приезжай вместе с Люси, только на двух машинах, чтобы к утру мы были готовы. Швейцару скажешь, что у нас в пятьсот девятом вечеринка. Может, нам и вправду напиться, к дьяволу?

Едва трубка коснулась аппарата, Люси ревниво спросила:

— Ты о ком сказал: «Она в этом не участвует»? Обо мне?

— Речь шла о Хелен. Он хочет снова использовать ее как наживку.

— А тебе это не по душе?

Каллен, не вставая с кресла, пробурчал:

— Я же сказал — мне надо поговорить с Роем.

— Сейчас я отвезу тебя к нему, — пообещал Джек.

— Почему это она не участвует? Ты же все рассказал ей, и она тебе помогла? — настаивала Люси.

— Она помогла мне по дружбе, только и всего. Сейчас я отвезу Калли, потом заеду к «Муллену» переодеться. Через пару часов встретимся в гостинице, идет? Машину оставь в подземном гараже на той стороне улицы.

— Она для тебя все что угодно сделает, да?

Джек вгляделся в напряженное, повернутое к нему навстречу лицо и тихо спросил:

— Что ты хочешь знать, Люси? На что она готова для меня или о чем я готов попросить ее?

Покойник, с утра приведенный Лео в порядок, располагался теперь в недорогом «бейтсвилле» в одной из маленьких комнат для посетителей. Вглядевшись при свете лампы в лицо усопшего, Джек подивился его здоровому румянцу и необычной прическе — редкие седые волосы были зачесаны на лоб а-ля римский сенатор. Джек мог с уверенностью сказать: это работа не Лео.

Но где же сам Лео? Если он уже уехал, то должен был заступить на дежурство охранник. Джек заглянул в другие комнаты для посетителей. Риджина сказала, что Лео, видимо, ждет еще одного клиента, иначе бы не опоздал к ужину. Однако, кроме того покойничка, в малой гостиной никого не видать. Может быть, Лео сейчас как раз и занимается вторым трупом? Ладно, надо посмотреть, не стоит ли его машина позади дома, а еще проще — подняться наверх и проверить там. Проверить надо в любом случае. Кто-то там есть. Джек был в этом уверен — кто-то должен быть наверху. Только вот непонятно, почему, прожив три года в этом филиале морга, сегодня он все время дергается, его так и тянет глянуть через плечо, не крадется ли кто за спиной.

Охранник должен был бы сидеть здесь, в холле, или в приемной. Его термос с кофе всегда стоит на столе. Куда же он подевался?

Джек поднялся по лестнице и уже стоял в дверном проеме, когда послышался какой-то звук — словно кто-то тихо прикрыл дверь, лишь слегка щелкнув замком. Двойные двери в процедурную были закрыты, и двери в помещение, где стояли образцы гробов, — тоже. Джек с тоской вспомнил о той «беретте», которую он отобрал у Криспина Рейна, нашел под сиденьем его автомобиля, а затем о «беретте» полковника. Господи, он же держал эту пушку в руках, а потом положил обратно в ящик, оставив индейца мокнуть под душем и дав себе зарок больше никогда — никогда больше — не входить в чужую комнату. А сейчас он вроде как у себя дома, но ему все мерещится, что ему не следовало бы быть здесь — то ли ему, то ли кому-то другому. Джек включил свет, но и это не помогло.

Он решил сперва проверить процедурную. Ведь спрятаться в этой чертовой комнате с гробами ничего не стоит. Как он не любил эту комнату, уставленную обтянутыми крепом пустыми ящиками, которые дожидаются каждый своей жертвы!

Распахнув дверь процедурной, Джек тут же отскочил, резко втянув в себя воздух.

— О, черт! — только и сумел вымолвить он. Перед ним с деланно удивленным лицом стояла Хелен собственной персоной — в джинсах и свитере, с волосами, сверкающими и переливающимися в свете флюоресцентной лампы. Она сделала шаг вперед, выходя из темноты.

— Привет, Джек. Что с тобой? — невинно поинтересовалась она.

— Как ты тут оказалась?

— Я дежурю до понедельника.

— Господи, с тобой что-то неладно. Я же вижу.

— Нет, Джек, к наркотикам я не притрагивалась. Я чиста.

— Ну и что ты тут делаешь?

— А что я могу тут делать, тупица? Работаю, что же еще? Будь добр, убери к понедельнику свои манатки. Я переезжаю сюда.

— Лео нанял тебя?

— Ему нужен помощник, ты же бросил его. Я привела в порядок того мужика, что лежит внизу, ему понравилось — Лео, конечно, а не покойнику. Он отвез меня домой, я взяла кое-какие вещи, и он спросил, не хочу ли я работать у него. Я сказала: конечно, прямо сейчас и начну.

— Еще вчера ты боялась даже войти в этот дом.

— Я преодолела свой страх. А может быть, мне только казалось, будто я боюсь. Стоит привыкнуть, и все. Я видела, как ты подъехал, и подумала: посмотрим, на что еще годится старина Джек. Выпить хочешь? Заходи ко мне в комнату. Выглядит она, конечно, не очень, надо бы привести ее в порядок. И кабинет Лео тоже, а то тут, наверху, черт знает что творится. Лео обещал, через годик мы займемся нижними помещениями, мебель там поменяем. Симпатичный он парень, верно? Веселый такой, живой.

— Просто супер. Сколько он тебе будет платить?

— А вот это не твое дело. Вообще-то он спросил меня, сколько мне надо.

— Лео спросил?

— Я сказала: подумаю и скажу. Я буду не только их возить, но и прически им делать, и макияж.

— Хелен, это неподходящее место для такой женщины, как ты.

— А какая я?

— А что, если привезут изуродованный труп после аварии? Или придется ехать в морг за утопленником, а он весь раздутый, объеденный рыбами…

— Джек, ты договоришься до того, что тебя стошнит. Пить будешь или нет?

— Лучше я приму душ и переоденусь.

— Надеюсь, тебе это поможет.

Хелен неотступно следовала за ним по пятам. В спальне она поставила приготовленный для Джека стакан на комод и небрежно прислонилась к стене, любуясь, как он скидывает с себя одежду.

— У тебя в холодильнике две с половиной бутылки водки, а пива нет.

— И что теперь делать?

— Тело у тебя все еще неплохое.

— Почему «все еще»?

— Ты не становишься моложе, дружок.

— Да, кстати я сюда подоспел.

— После душа — будем друзьями? — протянула она.

Она дразнила его голосом — хрипловатым, до боли знакомым — и блеском глаз. Она наблюдала за ним. Джек уронил рубашку на кровать, вплотную подошел к ней.

— Мы и сейчас друзья.

— Добрые друзья?

— Более чем.

— Ты хоть помнишь, как давно мы не занимались любовью?

— Очень давно.

— Две тысячи двести пятнадцать дней… Около того.

— То-то я уже готов.

Прижимаясь к нему, Хелен подтвердила:

— Еще как готов, — а потом: — Я тосковала по тебе, Джек. Ох как тосковала.

Под горячим душем Джек заодно побрился, вымыл голову, поспешно выключил воду и вышел из ванной, не вытерев запотевшее зеркало. У них есть еще час. Обернувшись полотенцем, он приоткрыл дверь в комнату, надеясь увидеть Хелен либо в постели, либо на ней, в соблазнительной позе — как сегодня утром, когда она в обтягивающих трусиках делала зарядку и ее грудь поднималась в такт… В комнате Хелен не было.

Он принялся вытирать лицо и волосы и через полотенце услышал ее зов:

— Джек! — и чуть погодя снова: — Джек!

Опустив полотенце, Джек увидел Хелен, но теперь в ее глазах не было и следа того кокетства, что он видел в них десять минут тому назад. Джек замер.

— Там, внизу, кто-то есть.

— Ты уверена?

— Я слышала, как зазвенело стекло.