— Они наблюдают за домом, — послышался в трубке голос Люси. — Мы с Долорес почти весь день просидели у окна. То она, то я. Сейчас она дежурит, записывает все машины, которые проезжают мимо. Здесь их мало, это ведь боковая улочка. Плохо только, что новые машины друг от друга не отличишь.
— Вчера они были на «крайслере», — вставил Джек. — Черная была машина. Но вообще-то они и впрямь все одинаковые.
— Ты на работе?
— Был на работе. Сейчас сижу в «Мандине». Хотел позвонить раньше, но Лео все время приставал. Знаешь, где «Мандина», на Кэнэл-стрит?
— Проходила как-то. Погоди, не вешай трубку.
Он услышал, как она зовет Долорес, расслышал даже издали ее шаги по паркету.
Вчера вечером, когда Джек привез Амелиту к Люси, ему открыла Долорес, изящная негритянка в цветастом платье, в туфлях на высоких каблуках — вот уж не такой он представлял себе экономку. Люси представила их друг другу: «Джек Делани — Долорес Уилсон». Долорес вежливо кивнула, чуть прикрыв глаза, а потом метнула вопросительный взгляд на Люси, пытаясь угадать, что же тут происходит. Надо полагать, раньше ее не представляли гостям.
Снова раздались гулкие шаги по паркету, и в трубке вновь послышался голос Люси.
— Джек! Черный «крайслер» проезжал два раза, а потом остановился через несколько домов от нас, ближе к реке.
— Сколько в нем людей?
— Долорес показалось — никого, кроме водителя.
— Можно обратиться в полицию.
— Не стоит. Я боюсь затевать скандал. Не хочу, чтобы парень в этой машине знал, что я тут дежурю у окна. А что у тебя? К вам в контору приходили?
— Полковник собственной персоной. Тоже коротышка, верно?
— Джек! Что ты ему сказал?
— Я привез покойника, а он уже был тут как тут. Да, кстати, нам понадобится еще один помощник.
— Джек!
— Я попросту заявил, что у нас тут нет никакой Амелиты Соза. Он мне: «Да что ты говоришь?! Ты вчера привез ее тело из Карвиля!» Я говорю: «Нет, не я. Может, другая какая контора».
— Разве ты не давал объявления в газету?
— Если я дам объявление, все узнают, что она у нас или, во всяком случае, была у нас. Даже если сказать, что мы кремировали тело или переправили его куда-то еще, они смогут проверить. Остаются записи. Я решил, что лучше всего врать им прямо в глаза, прикинуться дурачком. Ничего не знаю, и точка. Какая еще Амелита Соза? Нет у нас таких!
— А если они обратятся в Карвиль?
— Что ж, кто-то из сестер перепутал название погребальной конторы. Монахини тоже люди, иногда ошибаются. Правда, сам я ни разу не видел, чтобы сестра допустила промах, но теоретически это возможно.
— Что сказал полковник?
— Он привел с собой того парня — помнишь, вчерашнего, который ни слова не произнес?
— Который стоял перед катафалком?
— Ага. Ты успела его разглядеть?
— Мельком.
— Странный парень. А волосы? Может, он еще и негр в придачу?
Люси чуть призадумалась и ответила:
— Да, я заметила. Он действительно странный.
— Зовут Фрэнклин. Разве никарагуанца могут звать «Фрэнклин»?
— Это как раз бывает. — Она снова умолкла, прикидывая. — Может быть, он индеец. Индейцы живут на восточном побережье, на границе с Гондурасом.
— Он больше смахивает на негра.
— Карибские креолы смешивались с индейцами. Имена у них бывают необычные, их крестили моравские братья. У нас в госпитале лежал индеец из племени мискито, так его звали Армстронг Диего. Что сделал полковник, когда ты сказал, что Амелиты у вас не было?
— Он мне не поверил. К тому же этот парень, Фрэнклин, сказал, что это я сидел за рулем катафалка, он меня вспомнил. Но сделать они ничего не сделали.
— Почему?
— Я предложил им пройти, осмотреть все комнаты. Мы пошли наверх, а там Лео возился в бальзамировочной, и полковник тут же позабыл про свою красотку.
— Его не стошнило?
— Куда там, он пришел в восторг. А потом вдруг раз — и ушел. Сказал Лео, у него дела. Я когда приехал в контору и увидел Лео, думал, его удар хватит. С утра он говорил по телефону с сестрой Терезой Викторией, потом я ему все растолковал, но он все равно не знал, что делать. Испугался до смерти, как только полковника увидел. В глаза ему не смотрел. А когда тот ушел, Лео и говорит: «Приятный человек!»
— Да ты что!
— Ты пойми, лучший способ подружиться с Лео — посмотреть, как он разделывает труп.
— И на этом все? Они просто так взяли и ушли?
— Он куда-то спешил. Но этот парень, Фрэнклин… Он опасен.
— Надо и мне научиться лгать, — вздохнула Люси.
— Врать надо по-крупному. Чем наглее врешь, тем скорей тебе поверят.
— Если они сообразили, что она жива и прячется не у вас, они придут за ней ко мне, Берти и его парни. Мне не так страшно, когда я называю его «Берти». Я выяснила, он остановился в «Сент-Луисе». Знаешь это место?
— Во Французском квартале. Хорошая гостиница, небольшая.
— Ты когда-нибудь… работал там?
— Тогда там еще не было гостиницы, — ответил Джек, мысленно представляя себе этот маленький отель: внутренний дворик, на каждом этаже — открытые галереи. Почему он остановился там, а не в «Рузвельте»? — Папочка рассказал, да?
— Я позвонила ему утром, извинилась за все. В жизни такой лисой не была.
— Сумела его провести?
— Он сказал: «Забудем это, сестрица». Я спросила: «Если я надумаю одолжить у тебя пушку и пристрелить сукиного сына, где мне его искать?» Его это позабавило: дочка из монахини превратилась в революционерку. Можно меня так назвать? Я ругаю его, изобличаю его дела, его политические убеждения, но от денег не отказываюсь. На его деньги я купила машину в Леоне.
— Это не страшно. Ты не обязана любить его только за то, что он твой отец.
— Да нет, он и сам по себе милый, я его люблю. Только вот с убеждениями у него не очень.
— Погоди, тебе еще предстоит встретиться с Роем Хиксом.
Люси промолчала.
— Если передумала, так и скажи, я не обижусь.
— Нет-нет, я готова познакомиться с ним.
— Мне нужен еще один парень, только вот ему жить негде. Ладно, обсудим это потом. Не вздумай открывать дверь, если этот парень из «крайслера» начнет ломиться к тебе.
— Не стану, конечно. Я хотела бы сегодня же увезти Амелиту отсюда. Есть поздний рейс на Лос-Анджелес, с пересадкой в Далласе. Для этого нам надо выехать в полдесятого.
— Что-нибудь придумаем. Позвоню тебе около восьми.
Джек выпил пару кружек пивка, закусил устрицами, поболтал у стойки с Марио о всяких пустяках, но этот парень, Фрэнклин, с его вороненой «береттой» не шел у него из головы. От него явственно веяло угрозой, и он был Джеку непонятен. Закончив есть, Джек сел за руль и поехал дальше.
За стойкой бара Рой разливал в высокие стаканы какие-то бледных оттенков напитки, украшая их по вдохновению вишенками или кружками апельсина и крошечными коктейльными зонтиками.
Джек наблюдал за ним с другой стороны бара, сидя неподалеку от входа на сцену, где выступали «Экзотические танцовщицы со всего света».
Так угрюмо-сосредоточенно разливал Рой напитки, так играли желваки над его стиснутыми челюстями, что Джек ни капельки бы не удивился, если б, закончив постылую работу, Рой одним движением волосатой руки смахнул бы все стаканы с подноса. Он всегда являлся на работу в рубашке с короткими рукавами, хотя против черного галстука-бабочки и красной жилетки, положенной бармену, ничего не имел. Джимми Линэхен, владелец этого клуба, требовал, чтобы Рой надевал под жилетку рубашку с длинными рукавами, с отложными манжетами, но Рой и ухом не вел и продолжал являться в бар в безрукавках. Как-то раз Джимми Линэхен заявил ему:
— Я устал повторять тебе одно и то же!
А Рой преспокойно ответил:
— Вот и не повторяй. — И продолжал смешивать напитки.
В тот день Джек сидел на этом же самом месте. Он отлично помнил, как Джимми Линэхен подбежал к нему — они с Джимми дружили с пятнадцатилетнего возраста, вместе прыгали с дамбы в парке Одубон, плечом к плечу дрались с черными и итальяшками, когда те попадались им на пути. Это Джек дал Рою рекомендацию, когда тот поступал на работу к Джимми. Вот Джимми и спросил его:
— Да что с этим парнем?
А Джек ему ответил:
— На твоем месте, Джимми, я бы разрешил ему приходить на работу хоть в трико с блестками. Рой и без тебя обойдется, а вот ты без него — нет. И не только в том дело, что он служил в полиции и умеет пускать в ход дубинку, главное — Рой знает, как обращаться с людьми.
Джимми Линэхен вскоре научился ценить Роя по достоинству. На него не было жалоб, никто никогда не требовал деньги обратно. Рой мог смешать любой коктейль, не заглядывая в «Руководство бармена», а если клиент заявлял: «Нет, это вовсе не „Зеленый трубач“», Рой смотрел на него своими глазами, похожими на темные спекшиеся камни, и говорил: «Я делаю его так. Так что давай пей!» — и клиент быстренько проглатывал все до дна, приговаривая: «Да, немного по-другому, но очень вкусно!» А если клиент приглашал какую-нибудь из «экзотических танцовщиц» выпить глоток шампанского, а потом, получив счет на шестьдесят пять долларов, принимался выкобениваться, Рой одарял его все таким же взглядом и спокойно предлагал: «Лучше выкладывай денежки и чаевые в придачу, пока я не вышел из-за стойки».
Делегаты какой-то очередной конференции явились сюда поразвлечься, несколько столиков уже оккупировали средних лет дамы и господа с прикрепленными на груди карточками, сообщавшими всем интересующимся их имена. По Бурбон-стрит сейчас шлялись целые толпы таких вот потенциальных клиентов. Джек спокойно ждал. На этой неделе Рой работает в дневную смену, освободится только к восьми.
Одна из танцовщиц присела рядом с Джеком и попыталась завязать разговор. Судя по акценту, эта «экзотическая танцовщица» была родом из восточного Техаса.
— Меня зовут Дарла, — представилась она. — Приласкай мою мартышку!
Стоявший у кассы Рой оглянулся через плечо и негромко сказал:
— Слышь, Дарла? Это мой приятель. Не лапай его хрен. — Пробив чек, он неторопливо вернулся к стойке.
— Правда, он у нас душка? — Джек сочувственно улыбнулся девушке. Он видел, как она плясала на верхней площадке, позади бара. Экзотическая Дарла была совершенно голая, только серебряная полосочка вместо трусов да два розовых кружка на сосках рано постаревших, потасканных, словно уже и не принадлежащих ей грудей. Бедняжка, нелегко ей достается ее хлеб.
— Я всех предупреждаю, — продолжал Джек, обращаясь к Дарле, — если стоишь позади Роя у светофора и зажегся зеленый, а Рой еще не поехал, не вздумай ему сигналить.
— Да-а? — протянула экзотическая Дарла, готовая слушать дальше.
— Как-то раз летели мы на «Боинге», — продолжал Джек, — в Вегас. Знаешь, эти экскурсии «все включено», перелет, гостиница… Два часа подряд мы только и делали, что накачивались пивом, потом Рой решил пойти в туалет. Я сидел ближе к проходу, встал, чтобы пропустить его, и решил заодно пойти с ним. Прошли в хвост, а там на всех туалетах знаки — «занято». Рой пошел в другой конец, там еще три туалета, но они тоже все заняты. Вернулся, а я как стоял в хвосте, так и стою. Он уже знал, что все туалеты заняты, своими глазами видел эти знаки, но нет, принялся проверять все дверцы, вертеть ручки. Потом постоял еще с полминуты, да как вмажет ногой по двери — как раз напротив которой я стоял. Треснул по ней ногой и заорал: «А ну, выходи!» Десяти секунд не прошло, как дверь открылась, выходит здоровый такой детина и смотрит на меня ужас как злобно — на меня, а не на Роя, потому что перед дверью-то стоял я. Ну вот, посмотрел он на меня и пошел себе по проходу, а Рой и говорит: «Че это с ним?»
— Да-а? — протянула экзотическая Дарла.
— Такая вот история.
— А выпивку мне не купишь?
— Нет, — отказался Джек. — Могу еще историю рассказать.
Она призадумалась — то есть Джек точно не знал, думает она или еще что, — потом сказала:
— Нет, лучше не надо, — поерзала на стуле, оглядывая зал, приподняла руки, чтобы поправить сбрую, поддерживавшую обмякшие после выступления груди, встала и ушла.
Рой прошел вдоль стойки, аккуратно неся за горлышко бутылку водки. Остановился, плеснул глоток Джеку в стакан, потом подлил еще.
— У Дарлы синяки на руках, — сказал ему Джек. — Ты заметил?
— Не с теми парнями связалась. Вечно у нее проблемы.
— Я в газете читал, у нас в Штатах каждые восемнадцать секунд избивают или насилуют женщину.
— Да неужто? — проворчал Рой.
— Вывели такую статистику.
— Да, совсем распустились бабы, — ответил на это Рой, отходя.
Глядя, как Рой смешивает очередную порцию коктейлей, Джек гадал, почему эту дурацкую заметку насчет женщин он запомнил, а про Никарагуа и слыхом не слыхал.
Вернувшись, Рой сказал ему:
— Знаешь, что делают бабы, когда им плохо? Пари держать не нужно: обязательно блюют в раковину. В унитаз ни за что блевать не станут, хотя, казалось бы, логично.
— Интересно, — откликнулся Джек. — Так ты думаешь, за это их и бьют?
— Черт их знает, за что. Все они разные, а приглядишься — все одно.
— Ты по-прежнему ненавидишь женщин?
— Обожаю. Только вот не верю им ни на грош.
— Я познакомился с женщиной, которой можно верить.
— Повезло, однако.
— Она рассказала мне просто потрясающую историю — ты не поверишь.
— Так не рассказывай.
— Ты мне не простишь, если я не расскажу. Ты со мной в жизни больше разговаривать не захочешь. Это, можно сказать, наш шанс, такой случай выпадает раз в жизни.
— Похоже, речь идет о деньгах?
— Примерно о пяти миллионах.
— Да, это деньги. Где они лежат?
— Вот в том-то и дело. Эти деньги принадлежат такому типу, такому гаду — если мы отнимем их у него, мы не только будем до конца жизни как сыр в масле кататься, мы еще и человечеству услугу окажем. Понимаешь, мы сможем гордиться собой.
— Лично я служу человечеству каждый день по восемь часов, а чувствую себя последним дерьмом, — возразил Рой. — Ходят тут. Одному подавай «Сэзирак». Он понятия не имеет, что это такое, но как же, он в Новом Орлеане! Я налил ему кое-чего, добавил специй. Второй является, оглядывается по сторонам, хрипит, как удавленник: «Абсент есть? В „Доме Абсента“ нет. Сказали, запрещено законом». Я этому заморышу говорю: «Почем мне знать, может, ты — коп?» Он клянется, что сам из Форт-Вейна, штат Индиана. Ладно, я беру чистую бутылку, наливаю туда «перно», бросаю кусок засохшей коры прямо с гусеницей. Этот засранец пьет пять рюмок подряд по пять долларов рюмка. Уж я-то служу человечеству — только скажи, че те надо, и я тебя обслужу на все сто!
— Вот потому-то я и обратился к тебе, Рой, — решил подольститься Джек. — Ты человек разумный, понимающий. Этот парень соберет пять миллионов, запрыгнет в частный самолет — и ищи свищи. А мы могли бы получить половину этих денег и разделить ее на троих.
— «Мы» — это кто?
— Ты, я и еще, я думаю, Каллен.
— Его что, выпустили?
— По медицинским показаниям, чтобы успел потрахаться.
— Сколько он просидел, лет двадцать пять?
— Двадцать семь.
— Черт, меня бы они с колючей проволоки отскребали.
— Теперь он вышел, вполне в форме.
— О чем речь-то идет, о банке, что ли?
— Ничего подобного.
— Так на что тебе Каллен?
— Думаю, ему это понравится. Почему бы и нет?
— Смотрю, тебя это тоже сильно забавляет, а?
— Я словно заново родился. Со вчерашнего дня мои взгляды на жизнь полностью переменились.
— Стало быть, этот парень хочет собрать пять миллионов. В каком виде — в пачках наличными?
— Ничего подобного никогда не было, Рой. Ты и не слышал о таком.
— Это имеет отношение к твоей похоронной конторе?
— Надеюсь, что нет, если только кого-нибудь не пристрелят.
— Как-то все это не похоже на тебя, Делани.
— Я же говорю: я теперь другой человек. Рассказать тебе все или так и будешь гадать?
— Я знаю все виды налетов и грабежей, какие только бывают. Чего только люди не пробовали, да только шею себе сломали.
— Такого ты не знаешь.
— Ты видел этого парня? Знаешь его?
— Сегодня с ним познакомился.
— И кто же он такой?
— Полковник из Никарагуа.
Рой молча уставился на Джека, потом повернулся к нему спиной, прошел вдоль стойки, наполнил клиенту рюмку и возвратился.
— Ты познакомился с женщиной, которой якобы можно доверять, и она рассказала тебе потрясающую историю, в которую я не поверю, — насчет пяти миллионов.
— Примерно пяти.
— А половина ей? Это ее муж?
— Ей нужны деньги на больницу для прокаженных, — ответил Джек.
Рой выдержал паузу, потом кивнул:
— Больница для прокаженных — неплохая идея. Знаешь, почему прокаженные не играют в карты?
— Они не могут удержать в руках все козыри, — подхватил Джек старую шутку.
Рой посмотрел на него пустым, ничего не выражающим взглядом, и Джек ответил ему таким же взглядом — он знал Роя, знал, что тот согласится сыграть в эту игру, и, глядишь, они еще и позабавятся, пока все обтяпают.
— Мне как раз нужен полицейский, — сказал он. — Человек, умеющий говорить таким мерзким, сквалыжным тоном, каким копы говорят с нарушителями.