Белкина в колесе

Глава 26

Тупая ноющая боль — единственное, что чувствовала Люда на протяжении нескольких дней. Другие ощущения будто стерлись, перестали существовать. Все сосредоточилось справа, внизу живота. Сплошная боль в виде непрекращающейся пульсации. И с каждым днем она становилась все сильнее.

Поначалу женщина грешила на новогодние праздники и слишком большое количество майонеза в блюдах. Наверняка от такой еды у кого угодно случится расстройство пищеварения. Но никакого расстройства у нее не было. Ее не тошнило, не рвало, а стул был таким же, как и в обычные дни. Да и едой в Новый год она не сказать, что злоупотребляла — так, поела немного салата, да закусила мандаринкой, больше ей и не хотелось.

Затем возникли подозрения на аппендицит, тем более что многие симптомы, вычитанные из интернета, точь-в-точь описывали ее состояние. Однако, как сообщалось в том же интернете, аппендицит всегда сопровождается характерными проблемами с пищеварением, а у Людмилы их не было и в помине.

Надеясь, что рано или поздно боль отступит, женщина продолжала шить и заниматься домашними делами. Чтобы не снижалась производительность, она горстями пила обезболивающие препараты. В какие-то моменты боль действительно отступала и становилось почти нормально, но затем состояние становилось еще хуже, чем было.

Где-то на четвертый день таблетки вовсе перестали помогать.

Люда корчилась от боли и в любую свободную минутку старалась заскочить в ванную, полежать в горячей воде. Только это на какое-то время приводило ее в норму. Тогда женщина даже не подозревала, что ванна — ее смертельный враг, и в таком состоянии лежать в горячей воде строго запрещается. Логика была проста: если ванна помогает унять боль, значит, это благо.

Володя видел, в каком состоянии находится жена, и всячески старался ее подбодрить.

— Людок, ты обезбол хоть выпила?

— Да, Володь, сразу три таблетки.

— И что, совсем не помогает?

— Да я уже и сама толком не понимаю. Иногда кажется, что помогает, иногда — что нет. То ли я уже просто привыкла, что болит, то ли мне просто кажется, что продолжает болеть. Может, остаточное явление?

— Вполне возможно, — охотно кивал муж. — Мне тоже иногда начинает казаться, что геморрой разыгрался, а как расхожусь — так вроде и нормально. Но ты это, на всякий пожарный в поликлинику сходи, а. Мало ли чего, Людок.

Людмила кивала, да, мол, обязательно схожу, но прекрасно понимала, что на поход по врачам у нее просто нет времени. Поликлиника всегда начинается с терапевта, который по результатам осмотра определяет, к какому узконаправленному специалисту стоит выписать направление. И это всегда разные дни. Сначала терапевт, затем другой специалист, после — направление на анализы и УЗИ. Люда никак не могла себе позволить шастать по врачам несколько дней кряду. Она все еще не оставляла мечту накопить на кухню и поэтому заказов набирала сверх обычного. Каждое утро и по ночам ей нужно было садиться за швейную машинку и работать, работать, работать. При этом домашние дела никто не отменял.

Можно бы было сходить на платное УЗИ, но оно стоило больше двух тысяч. Люда была готова распрощаться с этими деньгами только в крайнем случае, когда станет совсем невмоготу. А пока этот момент не настал, стойко сносила непрекращающуюся боль.

На пятый день мучений ей стало совсем плохо. Каким-то чудом ей удалось вовремя отдать двум клиенткам готовые заказы и приготовить домашним обед и ужин. После этого она около часа лежала в горячей ванне, чтобы не выть от боли и не пугать детей.

Вечером пришел Володя и, увидев Людин нездоровый землянистый цвет лица, всерьез обеспокоился.

— Люд, может, позвоним Тамаре Яковлевне? — Он задумчиво почесал подбородок. — Она все-таки жизнь прожила, знает, что делать в таких ситуациях.

— Не надо ей звонить, — морщась от боли и не отпуская ладоней от низа живота, сказала Людмила. — Она не врач и скажет вызывать скорую.

— Так, может, вызовешь скорую, а, Люд?

— Потерплю еще немного. Авось, отпустит.

После ужина резко поднялась температура, а боль стала нестерпимой. Ударная доза обезболивающих была как мертвому припарка. Легче не становилось ни на секунду. Людмила, сама того не замечая, принялась тихонько подвывать. Она ходила из комнаты в комнату, согнувшись в три погибели, и едва не плакала. Ее всю колотило в ознобе.

Володя, который доел свой ужин, выглянул в коридор и озадаченно посмотрел на жену, шаркающую резиновыми тапками по полу.

— Болит, Люд?

Женщина смогла лишь кивнуть — даже говорить было больно.

— Слушай, ну ты тогда посуду оставь. Что я, сам не справлюсь что ли? Сейчас соберу со стола и в раковине залью водой, чтоб не засохло. За ночь настоится и с утра можно будет только сполоснуть и готово.

— Спасибо, Вов, — выдавила Людмила, едва понимая, о чем он говорит.

А потом в глазах вдруг потемнело, мышцы расслабились, и тело мешком начало заваливаться вбок. Последнее, что помнила Люда — ноги мужа в серых шерстяных носках перед глазами, выглядывающие из открытых тапок, и оглушительный крик дочери. После этого все померкло.

После отъезда скорой Владимир отправил ревущих детей в комнату, а сам заперся на балконе с сигаретой и набрал Тамару Яковлевну.

— Зять, ты чего? У меня смена через десять минут начнется.

— Знаю, мама, знаю. Беда у нас. Люду увезли на скорой.

— Когда??

— Только что.

— А что сказали?

— Да толком ничего, вы же их знаете… Сказали, что какое-то острое состояние, подозрение на аппендицит, и что повезут в пятую больницу на операцию. А, ну и еще, что звонить в регистратуру завтра с утра. Ночью, дескать, все равно никто ничего не скажет. Олег с Аринкой ревут, я сам уже места себе не нахожу…

Тамара Яковлевна хоть и была ошарашена, но вида не подала. Она прекрасно знала, что ради дочери нужно держать себя в руках. Еще не хватало напугать мужика до того, что он не выдержит и ударится в запой, как его отец. Причем запой — это еще цветочки. Наученная горьким опытом, женщина прекрасно знала, что мужчины не переносят, когда у жены слабое здоровье. Бегут от таких жен как от чумы. Поэтому, вместо истерики, которую бы на ее месте устроила любая мать, Тамара Яковлевна спокойно произнесла:

— Вов, ты не волнуйся. Киста у Людки, скорее всего. Это не смертельно. Сейчас прооперируют и будет как новенькая. У нас все по женской линии — здоровые как кобылы. Богатырское здоровье. У меня в Людкином возрасте было то же самое. Сделали операцию — и с тех пор ни разу не чихнула даже. Ты меня знаешь.

— Знаю, Тамара Яковлевна, вашему здоровью только позавидовать можно. По-доброму, конечно.

— Вот и Людка вся в меня. Говорю тебе: все будет нормально. Уже завтра побежит вовсю шуршать на кухне.

— Ну завтра-то, наверное, не надо. Не к спеху кухня-то… А что за киста такая? Впервые слышу.

— Киста яичника. Это доброкачественное образование, иногда случается. Не переживай, на женском здоровье никак не отражается. Людка тебе еще выводок целый родит, если захочешь.

— Ну вы меня прям успокоили, — выдыхая дым, произнес Владимир. — Спасибо, мама, как знал, что сразу надо звонить вам!

Судя по тону зятя, он действительно успокоился. Тамара Яковлевна была очень довольна собой, ей удалось главное — убедить, что его жена по-прежнему здорова и крепка. Теперь у него точно не будет повода искать кого-то на стороне. Ведь бабы нынче болезные, никогда не знаешь, какую болячку скрывают. А Людка — как открытая книга. Удалят кисту и все, нет больше поводов для беспокойства.

Поговорив с тещей, Владимир немного успокоил детей и со спокойной душой лег спать. Наутро встал по будильнику и первым делом набрал регистратуру.

— Терентьева? — уточнил женский голос в трубке.

— Да, Терентьева Людмила Анатольевна. Ее должны были прооперировать сегодня ночью.

— Вижу. Умерла она. Соболезную. — Последнее слово женщина по ту сторону аппарата произнесла таким будничным тоном, словно пожелала доброго утра.

— К-как умерла?..

— Не вынесла операцию. Приезжайте сразу в морг, левый вход с торца, первое окно. Там все расскажут.

— Подождите, женщина, в смысле, моя жена умерла?? Вы что такое говорите?? У нее была киста!

— Соболезную, — равнодушно повторила тетка, — документы не забудьте.

Словно почуяв неладное, в комнату заглянули обеспокоенные дети.

— Пап, что с мамой?

Владимир был совершенно дезориентирован. Не думая и не подбирая слов, он произнес:

— Мамы больше нет…