Белый обелиск

XII

Слонявшемуся взад-вперед по коридору Альку очень быстро начало казаться, что затеянная Эйвартом попойка будет продолжаться вечно. Правда, более хладнокровный Маркус уверял, что Хенрик Ольгер зашел к коменданту всего около полутора часов назад. Но даже если Марк не ошибался, такая задержка все равно казалась крайне подозрительной.

- Терпение, - повторял писарь. - Ты же ведь не думаешь, что Ольгер мог с ходу подсыпать Эйварту в бокал снотворный порошок?.. Сначала он должен был как-то его уболтать... усыпить его бдительность...

- Если Дергунчик в самом деле дожидается какой-то весточки от Дриера, усыплять его бдительность бессмысленно, - заспорил Альк.

- Все равно нужно ждать, - возразил Маркус. - Если бы Ольгеру понадобилась наша помощь, он бы нас позвал, тебе не кажется?..

С последним аргументом спорить было трудно.

Дело уже перевалило за полночь, когда дверь в личные апартаменты коменданта приоткрылась, и в освещенном проеме показалась долговязая фигура ройта Ольгера.

- Заходите. Только побыстрее, - коротко распорядился он.

Марк покосился на тело, валявшееся на ковре перед камином.

- Что с Дергу... с капитаном Эйвартом?

- Он спит.

- Вам удалось найти, где спрятаны бумаги?

Ройт насмешливо скривился.

- Сам бы я, может, и не справился, но получилось так, как я и говорил. Взвесив все "за" и "против", господин комендант отдал бумаги добровольно.

- Что, на самом деле добровольно? - не сдержался Альк. Он постарался вспомнить, не развался ли из кабинета шум, напоминающий борьбу, и должен был признать, что нет - иначе у него бы просто не хватило выдержки остаться в коридоре.

Хенрик усмехнулся углом рта.

- Да, совершенно добровольно. Эйварт явно что-то замышлял против меня, а люди его типа всегда судят о намерениях своих ближних по себе... к тому же, капитан всегда был склонен к ипохондрии. Когда он почувствовал действие снотворного, то сразу же вообразил, что я подсыпал ему яд. Я посчитал, что глупо будет не воспользоваться такой ситуацией.

У Маркуса был вид человека, не решающегося вполне поверить в то, что происходит на его глазах.

- И... как вы ей воспользовались?

- Очень просто. Намекнул ему, что, если я не дам ему противоядия, то через четверть часа он умрет в кошмарных корчах. И что это будет моя месть за ройта Годвина.

- Вам удалось его убедить?

- Настолько, что он ползал у меня в ногах, выклянчивая это мифическое противоядие.

- И что вы ему дали?

- Остатки снотворного. К тому моменту я уже почти жалел, что я действительно его не отравил... Но это лирика. Бумаги на столе. К несчастью, мне пока не удалось их прочитать. Может быть, общими усилиями у нас что-нибудь получится.

Альк подошел к столу, взглянул на пожелтевшие от времени бумаги, о которых говорил ройт Ольгер, но вместо привычного письма увидел только ряды цифр и каких-то странных закорючек.

- Это что, какой-то шифр?..

Хенрик раздраженно покосился на него, и Альк сконфуженно умолк. Действительно, нашел о чем спросить...

Ройт посмотрел на своих сообщников и повел плечами.

- Выбора у нас нет. К тому моменту, когда Жеванный Рукав придет в себя, мы должны знать, что тут написано. Так что займемся дешифровкой. Маркус, у вас имеется какой-то опыт в таком деле?

- Боюсь, что нет.

- Жаль. Мне случалось доставлять шифрованные донесения, и там обычно действовали очень просто. Брали ключевую фразу и присваивали каждой букве номер, который ей соответствовал в одном из слов. Иногда вставляли лишние, бессмысленные номера. Но, конечно, в тонкости меня не посвящали. Ключ от шифра должен знать только автор письма и его получатель. Это главное условие. Подобную шифровку почти невозможно прочитать, если не знать кодовой фразы. Надеюсь, этот шифр создавался по какому-то другому принципу, иначе нам придется признать свое поражение.

Маркус задумчиво перелистал бумаги и ответил:

- Думаю, что здесь действительно использовался другой шифр.

- Почему? - заинтересовался Ольгер.

- Тут целая связка писем, написанных в разное время и, по-видимому, разными людьми. А если ключевую фразу знает столько человек одновременно, то теряется весь смысл.

Ройт пару секунд подумал и кивнул.

- Замечание принимается. Ладно, начнем с самого простого.

Ольгер взял перо и лист бумаги и быстро покрыл его какими-то значками. Альк придвинулся поближе и заглянул ему через плечо. Заметив его любопыство, Ольгер снизошел до объяснений:

- У белгов и Инсара общий алфавит, только некоторые бувы читаются по-разному. Прежде всего нам следует проверить, не используется ли для обозначения букв порядковые номера.

- Не идиоты же они, - заметил Марк с сомнением.

- Скорее всего, нет. Но почти любой числовой шифр начинается именно с этого. Дальше возможны вариации. Либо буквы меняются местами, либо нужно обращать внимание только на определенное число в ряду - скажем, второе или третье, либо номера присваиваются в прямом порядке, а слова при этом пишутся зеркально, задом наперед. Хуже всего, если шифруется не буква, а определенный слог. Но это слишком неудобно и громоздко. Еще можно разбивать числовой ряд на несколько групп и менять порядок цифр в каждой...

Хенрик явно собирался продолжать, но Альк и без того успел прийти в отчаяние, приблизительно прикинув, сколько всего версий им придется перепробовать.

- Нам даже за неделю это не проверить! - выпалил он. Судя по расстроенному лицу писаря, Маркус был с ним полностью согласен.

- Да, работы много, - согласился Ольгер. - Тебе я участвовать не предлагаю - все равно ты не читаешь по-инсарски. Лучше встань у двери. Предупредишь нас, если услышишь снаружи что-то необычное.

Хенрик выглядел человеком, полностью погруженным в свое дело. Его перо так и летало по листу, скрипя и брызгая чернилами. Альк мысленно спросил себя, неужели Ольгер действительно верит в то, что им удастся прочитать бумаги Эйварта? Каким бы упрямством не отличался ройт, есть вещи, которые сделать просто невозможно. Например, подобрать ключ из тысячи возможных вариантов, когда у тебя в запасе всего несколько часов.

Альк встал в дверях, но прислушивался не столько к звукам в коридоре и на лестнице, сколько к тому, что происходило у него за спиной. Альк плохо понимал, как у Хенрика Ольгера и Маркуса получается решать подобную задачу сообща, не споря и не повторяя неудавшихся попыток дважды. Изредка ройт с писарем обменивались репликами, точнее, всего парой реплик "А что, если...?" и пару минут спустя, чуть тише "Нет, опять не то". Примерно через час Свиридову уже хотелось заткнуть пальцами уши, чтобы только этого не слышать. Ольгер с Маркусом хотя бы заняты каким-то делом, для них время вряд ли тянется так издевательски-медлительно, и вместе с тем не кажется таким необратимым.

Поддаваться страху раньше времени было бессмысленно, не поддаваться - просто невозможно. Александр так старательно запрещал себе прислушиваться к словам Хенрика и Маркуса, что далеко не сразу осознал, что за столом заговорили на какую-то другую тему.

- ...сдаст обоих губернатору Ферганы, - говорил ройт Ольгер. Голос Хенрика звучал устало и насмешливо. - Зря вы со мной связались, Маркус. В день нашего знакомства вы показались мне очень почтенным человеком. А теперь, глядишь, месяца через два будем грести с вами на одной галере.

- Для человека, рассуждающего о галерах, вы на редкость несерьезны, - сдержанно ответил писарь.

Ольгер фыркнул.

- Королевский флот - это не так уж плохо, Маркус. Я, к примеру, с ранней юности мечтал о путешествиях. Даже хотел когда-нибудь стать моряком и написать новую книгу по землеописанию. Пока не понял, что мне все равно придется идти в армию.

- В последнее время вы меня просто поражаете. Простите за бестактность, но в день нашего знакомства в Лотаре вы разговаривали и держались, как старик. Зато теперь ведете себя так, как будто вам лет двадцать...

- Это потому, что в Браэннворне я опять почувствовал себя живым. Будь я здесь один, плевать бы я теперь хотел на капитана Эйварта. Но мне чертовски жаль, что я втянул в это дело вас и Алька.

- Я, между прочим, действовал по своей воле. И не собираюсь ни о чем жалеть, - отрезал писарь. Альк подумал, что не только Ольгер успел измениться до неузнаваемости.

- Сколько букв в инсарском алфавите, ройт? - спросил он неожиданно.

- Двадцать четыре, - удивленно отозвался тот. - А что?

- Я тут подумал... точнее, вспомнил... про один шифр, с помощью которого люди общаются в тюрьме. Правда, его придумали не для письма, а для того, чтобы можно было перестукиваться с заключенным из соседней камеры. Нужно записать все буквы алфавита в несколько рядов, а потом каждую из них обозначить двумя числами - номер строки, а после этого номер столбца. Или наоборот.

Альк покраснел. Он чувствовал, что получается не слишком-то понятно. Но Ольгер заинтересованно прищурился.

- Тюремный шифр, говоришь?.. Иди сюда и покажи.

По непонятной ему самому причине Альк волновался так, что с трудом справлялся в с дрожью в пальцах. Он успел набросать таблицу из шести рядов и четырех столбцов, когда Хенрик кивнул и забрал у него перо.

- Я понял. Действительно, неглупо! Из этого что-то может получиться.

Альк развел руками.

- Все равно, для расшифровки еще нужно знать, как выглядит исходная таблица и какой из номеров пишется первым, а еще...

Ройт отмахнулся.

- Как раз это уже дело техники. Не отвлекай меня, пожалуйста.

Альк был готов всерьез обидеться. Значит, "не отвлекай"?.. Создавалось впечатление, что один только ройт был занят важным делом, а сам Альк только и знал, как путаться у него под ногами. Но потом, взглянув на утомленное, сосредоточенное лицо Ольгера, Альк простил его недавнюю бестактность и мысленно понадеялся, что на сей раз у ройта что-нибудь получится.

Долгое время в кабинете было тихо. Поначалу Алька прямо-таки лихорадило от напряжения, но потом он незаметно успокоился. Настолько, что в голову полезли совершенно прозаические мысли - например, вроде того, что накануне он не выспался, а за ужином так и не смог толком поесть.

- Есть!.. - совершенно по-мальчишески воскликнул Ольгер, качнувшись на своем кресле так, что оно чуть не опрокинулось назад.

Альк подскочил на месте.

- Получилось?!

- Как ни странно, да! - подтвердил Ольгер, рассмеявшись. Он резко поднялся на ноги и потянулся так, что плечи звучно хрустнули. В глазах у Хенрика плясали отблески свечей, что в сочетании с шальной улыбкой ройта выглядело почти пугающе. Казалось, Ольгер сейчас сотворит какую-нибудь дикость - например, пройдется колесом или сгребет стоявшего у него на пути Свиридова в охапку и начнет вальсировать по комнате.

Но Ольгер ограничился тем, что походя взъерошил Альку волосы и вернулся к столу.

- Маркус! Возьмите себе лист с ключом и начинайте расшифровывать бумаги. Если попадется что-то не особо важное - смело бросайте и берите следующий лист. Не думаю, что нам понадобится вся эта кипа. Доказательств у нас теперь хватит в любом случае.

- А вы?..

- Я пойду разбужу солдат.

Свечи догорали, капая на стол медово-желтым воском. По ощущению Свиридова, было не меньше четырех утра, во всяком случае, спать Альку хотелось просто адски. Свиридов поерзал в жестком кресле, стараясь устроиться поудобнее, и потер пальцами глаза. Ольгер ушел, вернулся снова, сообщил, что по его приказу сержант Лодеш и его люди взяли Дриера под стражу. Они даже связали спавшему мертвым сном белгу руки и ноги - на этом настоял ройт Ольгер. Он утверждал, что, когда "Ильс" придет в себя и поймет, что оказался в плену, то попытается покончить с собой еще до первого допроса - именно так обычно поступали белгские разведчики. Лодеш несмело возразил, что в пустой камере арестант все равно не сможет ничего с собой сделать - даже для того, чтобы разбить голову о стену, надо все же хорошенько разбежаться, а в крошечной комнатке проделать такое совершенно не возможно. Но Хенрик даже не подумал отменить приказ, и белг был связан самым тщательнейшим образом. Обо всем этом Хенрик коротко поведал Маркусу и Альку, залпом выпивая чашку чего-то подозрительно похожего на каффру, а потом умчался прежде, чем Свиридов успел уточнить, действительно ли ройту удалось найти редкую и баснословно дорогую каффру в приграничной крепости. Пару секунд Альк размышлял, не позаимствовал ли ее Ольгер из запасов Френца Эйварта, когда рылся в его вещах - в полном согласии с законами любой войны, в которой имущество побежденных переходит к победителю. Хотя, конечно, зная страсть Хенрика Ольгера к любимому напитку, можно было ожидать, что он прихватит мешочек зерен из своего лотарского дома. Потом Альк попытался заговорить с Кедешем, но целиком ушедший в свое дело писарь уклонился от беседы. Нет, он не стал обрывать Алька, как сделал бы на его месте Ольгер, но его вежливая просьба "подождать одну минуточку" пресекала всякие поползновения мешать ему работать даже лучше, чем любая резкость.

Было отчего-то грустно сознавать, что Хенрик и военный писарь заняты по горло, и только для одного Свиридова не нашлось никакого дела. Марк работал методически, едва заметно шевеля губами. Альк пожалел, что он не имел привычки бормотать себе под нос. Тогда, по крайней мере, можно было бы ловить какие-то обрывки фраз и представлять себе, что писарь смог узнать из писем Эйварта. Альк подавил зевок и в сотый раз за последние полчаса пообещал себе, что не заснет, пока ситуация хоть сколько-то не прояснится. Вот так и будет сидеть и следить за работой Маркуса. Ну разве что позволит себе опустить голову на руки и на минуточку - одну только минуточку - прикрыть глаза...

Открыв их снова, Александр обнаружил, что он уже не сидит на кресле, а лежит, причем на чем-то мягком. Более внимательный осмотр показал, что кто-то перенес его на постель Эйварта и даже потрудился стянуть с Алька сапоги. Это как же крепко он должен был заснуть, чтобы ничего этого не чувствовать! Впрочем, в этом-то как раз не было ничего удивительного. Мало того, что он изрядно вымотался еще в путешествии, так с того дня, как они прибыли в Воронью крепость, Альк почти все время добровольно вскакивал одновременно с Ольгером, и спать тоже ложился в одно время с ним - то есть на сон у него оставалось всего несколько часов. Четыре, много - пять каждую ночь. Ольгеру такой ритм, похоже, был вполне привычен, во всяком случае, изможденным ройт отнюдь не выглядел. Да и Свиридов слишком погрузился в бурную жизнь приграничной крепости, чтобы обращать внимание на постоянный недосып... но каждый раз, когда он случайно видел свое отражение в темном овальном зеркале в покоях ройта Годвина, Свиридов поневоле отмечал, что под глазами залегли темные тени, а цвет лица сделался бледнее, чем обычно. Похоже, его тело объявило забастовку и решило взять свое. Но кто же позаботился о том, чтобы перенести его на кровать? Во всяком случае, не Маркус Кедеш - немолодой и субтильный писарь его попросту не поднял бы. А значит... значит...

Альку сделалось неловко. Он постарался убедить себя, что Хенрик не при каких обстоятельствах не стал бы таскать "серва" на руках, а поручил бы это дело кому-нибудь из солдат, но до конца поверить в это так и не сумел.

Утешала Алька только одна мысль: если у ройта нашлось время заниматься подобными мелочами, значит, ночное предприятие закончилось успешно. Следовало поскорее выяснить подробности. Поднявшись и натянув сапоги, он вышел в гостиную Дергунчика и обнаружил Ольгера, который сидел за столом бывшего капитана. С одной стороны от Хенрика лежали бумаги, а с другой стоял поднос с завтраком. Увидев на подносе мягкий белый хлеб, сыр, яйца и графин с вином, Альк проглотил слюну.

Ройт покосился в его сторону.

- Доброе утро, - сказал он, слегка кивнув Свиридову. - Снимаю шляпу - я-то думал, ты проспишь, по крайней мере, до обеда.

- Сколько сейчас времени? - хриплым спросонья голосом осведомился Альк.

- Начало одиннадцатого. Завтракать будешь?

Альк кивнул, и Ольгер указал ему на кресло на другом конце стола. Кажется, даже то же самое, в котором Альк заснул прошедшей ночью.

- А почему вы здесь, а не в аппартаментах ройта Годвина?

Ольгер хмыкнул.

- А ты хотел бы, чтобы я таскал тебя через всю крепость? Нет, увольте. Ты и так-то оказался тяжелее, чем я думал... боюсь, по лестнице я с такой ношей просто не поднялся бы. Так что мы с Маркусом расположились тут. Ну и потом, дел у нас было столько, что спать все равно было бы некогда.

Альк сел за стол и начал очищать вареное яйцо. Так было проще сделать вид, что насмешки ройта его совершенно не смущают.

- А что вам удалось узнать из переписки Эйварта?..

Ольгер потер скулу и досадливо поморщился - наверное, привыкшему бриться каждое утро ройту были неприятна даже такая, почти не заметная со стороны щетина.

- Боюсь, мне будет трудно тебе объяснить. Чтобы понять суть дела, надо знать, что происходило в Инсаре в последние десятилетия.

- Я постараюсь понять, - быстро сказал Свиридов, опасаясь, что Хенрик решит оставить его в неведении.

Поняв его тревогу, Хенрик усмехнулся.

- Ладно. Без твоей помощи нам вряд ли удалось бы прочитать эти бумаги, так что будет в высшей степени несправедливо ничего тебе не объяснить... Только начать придется с небольшого экскурса в историю.

Ройт взял графин, плеснул себе в бокал вина и задумчиво прищурился, глядя куда-то мимо Алька.

- В общем, до прихода к власти Их Величеств у нас правил король Теодор. Он пришел к власти в результате дворцового переворота, и всю жизнь боялся нового мятежа. Такая подозрительность - очень плохое качество для короля. Но у Тео она постепенно превратилась в паранойю. Он издавал новые законы, в соответствии с которыми любое свободомыслие уже считалось политической крамолой, и преследовал за недовольство властью так же жестко, как когда-то - за вооруженные восстания. А поводов для недовольства властью было много. Прежде всего потому, что король окружил себя людьми, бывшими родом из той же провинции, что и он сам, и безоглядно раздавал им привилегии и земли. Видимо, считал, что это лучший способ обеспечить их лояльность. Фаворитов Тео называли "пентальерами", поскольку почти все они были родом из южной провинции Пенталь. Но постепенно это слово поменяло смысл и стало обозначать вообще всех придворных лизоблюдов, вырывающих у короля все новые и новые подачки... Словом, недовольных среди знати было много, хотя в первое время ни о каком настоящем заговоре против Тео речь не шла. А потом король создал Личный королевский трибунал, который занимался политическим сыском, и пообещал доносчикам половину имущества "врагов престола". Думаю, ты представляешь, к чему это привело?..

- Представляю, - кивнул Альк. Вряд ли история Инсара кардинально отличалась от земной. Значит, у них все должно было развиваться точно так же, как во времена испанской инквизиции, опричнины и Тайного приказа. - Кто-то начал доносить, чтобы разбогатеть за чужой счет, а кто-то просто потому, что хотел расквитаться за какую-нибудь старую обиду.

- Уг-м, все верно. Причем дело скоро приняло такой размах, что люди стали доносить просто от страха. По принципу - обвини соседа раньше, чем он сможет обвинить тебя... В Инсаре стало просто невозможно жить. Тогда и возник настоящий заговор против Тео и его сторонников. В основном, конечно, среди старой знати и армейских офицеров. Но участвовали и ученые из трех столичных академий, и даже церковники. Не знаю, мог ли такой заговор оказаться успешным при той душной атмосфере доносительства и полицейских провокаций, в которой тогда существовал Инсар, но факт есть факт - заговорщикам удалось создать крупную и хорошо законспирированную тайную организацию, прежде чем кто-то выдал их властям. Все заговорщики, которые на тот момент находились в столице, были арестованы, допрошены под пытками и казнены. Те, кому посчастливилось находиться в провинции, бежали в Белгмар. А в Инсаре начались повальные аресты. Кое-кто из арестованных не смог выдержать пыток и подписал показания не только на своих реальных соучастников, но даже и на тех, кто ничего не знал о планах заговорщиков. Многим из ройтов тогда было очевидно, что заговорщики были, по сути, правы и заботились о благе государства, которое день ото дня разрушали изнутри законы Тео и непомерные аппетиты пентальеров. Но почти никто не рискнул заступиться за арестованных или бежавших в Белгмар - все сидели тише мыши и больше всего боялись, что на каком-нибудь очередном допросе назовут их собственное имя. Действовал своеобразный отрицательный отбор. У кого было чуть побольше совести и чувства справедливости и кто не мог, как остальные, с пеной на губах ругать покинувших Инсар "предателей" и делать вид, что верит в то, будто заговорщики с самого начала действовали по указке Белгмара - те погибали. Остальные, более способные к равнодушию и к лицемерию, сумели уцелеть. Позорное это было время, Альк. Мне в свое время стало почти дурно, когда в кадетском корпусе я познакомился с кое-какими документами по новейшей истории и понял, что мы все - потомки трусов и приспособленцев. Тео умер собственной смертью, доведя страну до разорения. После него правил его сын, но он через четыре года умер... на престол взошли королева Изабелла и король Франциск. Мы подписали Бронзовую хартию, в которой Их Величества пообещали соблюдать наши Уложения и не принимать никаких важных решения без согласия Государственного совета.

- Так у вас тут конституционная монархия?.. - вскинулся Альк.

Ольгер нахмурился.

- Что, что?..

Альк замешкался с объяснением, а Ольгер не стал дожидаться и предупредил:

- Лучше пока не перебивай меня, а то мы так и до обеда не закончим. Ну так вот... Сразу же после подписания Бронзовой хартии началась борьба за то, чтобы отнять у пентальеров латифундии и привилегии, полученные ими раньше. Разумеется, эта идея встретила ожесточенное сопротивление. В отдельных, самых вопиющих случаях это удалось, но большая часть пентальеров все-таки остались на плаву. Они уже много лет стараются снова занять главенствующее положение при дворе. И, к сожалению, достигли в этом начинании определенного успеха. Их Величества не похожи на Тео, но любым правителям приятнее видеть рядом с собой придворных, демонстрирующих им личную преданность и абсолютную лояльность, чем придворных вроде маршала Бриссака, который считает своим долгом говорить королям правду - и даже особенно тогда, когда им будет неприятно ее слышать. Вторжение в Фергану - хорошо продуманная интрига, выгодная и пентальерам, и Белгмару. Белги доберутся до знаменитых серебряных рудников, разграбят десяток приграничных поселений и вернутся обратно с отличной добычей. А пентальеры смогут сместить маршала Бриссака, который является главой враждебной им партии. Бриссак отвечает за Северную армию, белгов, хозяйничающих в Фергане, ему не простят - даром что он сейчас находится в столице, а не в Браэннворне. Вот такая вот история...

- И что теперь?

Ройт Ольгер отодвинул от себя поднос.

- Теперь я пойду допрашивать Дергунчика. Он должен рассказать подробности, которых нам не удалось узнать из переписки.

Альк отметил, что Хенрик почти не прикоснулся к завтраку, и чуть было не сказал об этом вслух, но вовремя одумался. Ройт Ольгер - взрослый человек, ему едва ли нужна нянька. Но и оставаться в стороне от основных событий Альку не хотелось. Он торопливо проглотил остаток хлеба с сыром и поднялся на ноги.

- Я пойду с вами, ройт.

Лицо у ройта стало жестким.

- Никуда ты не пойдешь, - отрезал он. - Тебе там делать нечего.

Свиридов собирался возразить, но Ольгер посмотрел на него - так неприязненно и зло, что слова замерли у Алька на губах.

- Ты останешься здесь, - непререкаемо повторил ройт и вышел, плотно притворив за собой дверь.

Альк снова опустился в кресло. Было до того обидно, что хотелось выскочить за ройтом в коридор и бросить ему в спину что-нибудь обидное и резкое. И пусть потом делает все, что хочет. Все равно задеть Алька сильнее, чем пару минут назад, Хенрику уже не удастся. Только что они сидели за одним столом и разговаривали так непринужденно, словно были настоящими друзьями, а теперь Ольгер счел нужным напомнить ему его место. Пнул, как собачонку - просто чтобы "серв" не вздумал возомнить, что после пережитых за последние два дня событий он может держаться с Ольгером накоротке...

Альк взял бокал Хенрика Ольгера и допил остававшееся в нем вино. Потом налил себе еще и выпил залпом, не успев почувствовать ни вкус, ни аромат напитка. За те месяцы, которые он провел в Инсаре, Альк успел совсем отвыкнуть от алкоголя, и сейчас голова закружилась почти сразу - в точности как в детстве, когда Александр потихоньку стащил со стола бутылку недопитого кагора. Из чистого упрямства Альк налил себе еще. Неплохо было бы напиться так, чтобы забыть и об Инсаре, и о заговорах, и - самое главное - об Ольгере.

Одна беда - при одной мысли о брезгливом выражении на лице Ольгера пить Альку сразу расхотелось.

* * *

Когда ройт Ольгер вошел к арестованному белгу, тот сидел на каменной лежанке, заменявшей в карцере постель. Тонкий соломенный тюфяк, брошенный на лежанку, вряд ли мог спасти от холода, но пленник даже не пытался отодвинуться от ледяной стены. Хенрик дал знак, чтобы за ним закрыли дверь, и опустился на тяжелый деревянный табурет, стоявший у стены. Пару минут ройт сидел молча, глядя на того, кого он раньше знал как Ильса Дриера.

- Как вас зовут - по-настоящему? - осведомился Хенрик наконец.

- Вам непременно нужно знать мое имя, чтобы меня повесить?.. - спросил белг презрительно.

Ольгер проигнорировал вызывающий тон пленника.

- Хорошо, я буду называть вас Дриер, как и раньше. Надо же к вам как-то обращаться.

- Собираетесь меня допрашивать?

- Это моя обязанность.

Разведчик неприятно усмехнулся.

Ольгер вспомнил, что когда-то точно так же улыбался в лицо офицеру из разведки белгмара - и они оба понимали, что эта улыбка значит "я ничего не скажу". Тот белг был еще молод и, похоже, счел это простой бравадой. Восемнадцать дней спустя он вынужден был признать свою ошибку.

Ольгер повел плечом.

- Этот допрос - обычная формальность. Жеванный Рукав... то есть, простите, капитан Френц Эйварт... уже рассказал мне все, что знал. Не думаю, что вы смогли бы добавить что-то новое, даже если бы мне вздумалось допрашивать вас под пытками.

Разведчик выругался, а потом негромко процедил:

- Я всегда говорил, что нельзя доверять лишних подробностей инсарцу.

Ольгер прищурился.

- Вы думаете?.. А по-моему, подданство Эйварта значит гораздо меньше, чем его характер. Ваши командиры сделали ошибку, полагаясь на такого человека. Хотя это было почти неизбежно.

- Почему же?

- Вам ведь нужен был предатель, который способен был продаться Белгмару со всеми потрохами. Так кого вы, собственно, рассчитывали получить? Годвина Ториса?..

"Дриер" поморщился - а потом нехотя кивнул.

- Может быть, вы и правы, капитан. Хотя, конечно, это очень странная беседа для допроса.

- Вы желаете вернуться к более насущным темам? Хорошо. Скажите, как погиб полковник Торис?

- Я его убил, - бесстрастно сказал "Дриер". - Полковник вызвал к себе капитана Эйварта и начал говорить о том, что ему знать не полагалось. Дело приняло слишком серьезный оборот, чтобы я мог позволить себе колебаться, так что я подкрался к нему сзади и прикончил Ториса одним ударом. Думаю, он умер раньше, чем успел что-то сообразить.

Пленник помолчал, как будто ожидая от Хенрика какого-нибудь вопроса или замечания, но ройт молчал, глядя на догорающую на столе свечу.

- Если бы у меня был выбор, я бы предпочел убить полковника как-то иначе, - сказал пленник. Ройту показалось, что он в первый раз с начала их беседы почувствовал себя не в своей тарелке. - Но мне нужно было позаботиться о том, чтобы эту смерть можно было выдать за несчастный случай... Я знаю, что вы были его другом и хотели отомстить его убийце. В других обстоятельствах я предложил бы вам поединок. Но теперь вы сможете получить удовлетворение и так - когда меня повесят.

Ольгер покачал головой. Странное дело - мысль о том, что этот человек убил Годвина Ториса, почему-то не вызывала в нем ненависти. Вот Дергунчик - да, его он ненавидел всеми фибрами души. А белг - всего лишь враг. Он не учился вместе с Годвином в кадетском корпусе...

- Если позволите, я бы тоже хотел задать один вопрос, - заметил арестант, нарушив затянувшуюся паузу. - Скажите, как давно вы догадались, что я белг?

Ольгер все еще размышлял о Годвине с Дергунчиком, поэтому не сразу понял, о чем его спрашивает "Дриер".

- Ах, это... В первые же дни после приезда в Браэннворн. Я с самого начала держал вас на подозрении.

Разведчик озадаченно нахмурился.

- В самом деле?.. Что же меня подвело?

- Сущая мелочь. Вы прекрасно говорите по-инсарски, но у вас столичный выговор и чересчур хорошее произношение. Если бы мы встретились в каких-то других обстоятельствах, то я бы подумал, что вы человек хорошего происхождения, который решил скрыться от закона и вернуть себе доброе имя службой в приграничной крепости. А так... мне ведь известно, что "инсарские потомки" с удовольствием идут служить в разведку, где полученное ими воспитание оказывается более чем полезным. Кстати, могу я спросить: кто из ваших родственников был инсарским подданным?

- Отец.

- Вот как? - невольно удивился Ольгер - Он, должно быть, был уже не молод, когда покидал страну?

- В общем-то, да. Ему было под шестьдесят. Он не ушел в отставку только потому, что ему отводили важную роль в мятеже против Тео. А в столице у него была жена и двое взрослых дочерей. Кстати сказать, когда отцу пришлось бежать, жена явилась к Теодору вместе с дочерьми и их мужьями, и они стали наперебой доказывать, что не запятнаны изменой. Им это удалось, и они сохранили за собой фамильные владения. А отец оказался в чужой стране с десятком серебряных монет в кармане. Он написал старым друзьям, прося их оказать ему какую-нибудь помощь, но ни один из них не решился ответить на его письмо. А теперь скажите, капитан - кто кого предал? Мой отец - свою родину, или наоборот?..

Хенрик задумчиво кивнул.

- Я понял вас.

Белг насмешливо скривил губы.

- Это не ответ.

- Это единственный ответ, который я могу вам дать. Я не хочу сказать, что вы не правы. У вас есть причины презирать этих людей, предавших вашего отца. А поскольку все они были инсарцами, то вполне очевидно, что вы презираете Инсар. Но я служу своей стране и думаю, что люди здесь не хуже и не лучше, чем в Белгмаре или, скажем, в Сельне. Разница только в том, что Тео показал нам, на что мы способны и как низко можем пасть. А остальные до сих пор считают себя безупречными.

- Забавно, - протянул разведчик. - Никогда не думал, что инсарцы даже в собственном позоре могут отыскать очередное доказательство величия своей страны.

Ольгер задумчиво покачал головой.

- Боюсь, что вы неверно меня поняли. Впрочем, неважно.

"Дриер" с заметным раздражением повел затекшими плечами.

- Когда меня казнят? - осведомился он.

- Завтра, как только рассветет, - ответил Ольгер. И, немного поразмыслив, сказал. - Насколько мне известно, в Белгмаре повешенье считается очень позорной смертью. Может быть, вы предпочтете быть расстрелянным?..

Белг вопросительно взглянул на Хенрика.

- Смотря что вы потребуете взамен, - осторожно сказал он. - Если вы хотите, чтобы я ответил на еще какие-то вопросы о полковнике, мы, может, и столкуемся. Но если вас интересует что-нибудь другое - лучше не трудитесь.

Ольгер поднялся на ноги. Конечно, в подозрениях разведчика не было ничего особенного, но Хенрику все равно сделалось тошно.

- Вы ошибаетесь. Я не пытаюсь с вами торговаться. Просто я несколько лет провел в вашей стране и обратил внимание на то, что у вас вешают только за самые позорящие преступления - а тех, кто умер такой смертью, не хоронят на обычных кладбищах. Вот мне и пришло в голову, что вы, возможно, предпочтете пулю. Впрочем, вы, возможно, выше таких предрассудков. Доброй ночи... На рассвете я пришлю сюда солдат.

На лице белга промелькнуло изумление.

- Постойте, капитан, - окликнул он в последнюю минуту, когда ройт Ольгер уже подошел к двери. - Что касается торгов и всего остального - прошу меня извинить. Я не хотел вас оскорбить, просто не ожидал какого-то другого обращения со стороны инсарца.

Ройта так и подмывало рассказать, к какому обращению он сам привык у белгов - но, пожалуй, это было слишком мелочно.

- Не будем спорить о наших обычаях, иначе это заведет нас слишком далеко, - сухо ответил он. - Но, в любом случае, то предложение, которое я сделал, остается в силе. Подумайте.

- Да что тут думать... правда, каждый человек, который поступает в Черный корпус, должен отказаться от своего родового имени и от фамильной чести - именно из-за того, что ему обязательно придется совершать бесчестные поступки и наверняка окончить жизнь на виселице... Но раз уж вы так любезны, что предоставляете мне выбор, то я предпочел бы быть расстрелянным.

- Как скажете.

Ройт Ольгер вышел, и солдаты сразу же закрыли за ним дверь. До рассвета оставалось еще несколько часов, а так как предыдущую ночь Хенрик провел без сна, то сейчас глаза закрывались против воли. Он не сомневался, что заснет, как только доберется до кровати, но на деле сон никак не шел, и Херик ворочался с боку на бок, невидяще глядя в темноту. За свою жизнь он много убивал, несколько раз присутствовал при казнях, но ему еще ни разу не приходилось спокойно беседовать с пленником, чьей казнью ему предстояло распоряжаться через несколько часов. В их разговоре с белгом было что-то противоестественное. Ольгер сумрачно подумал, что он с радостью обошелся бы и без такого опыта.