Белый плен. Двое во вселенной

19

Издевательство. Нет, серьезно, кто это всё придумал? Не имея привычки разглядывать каждого гостя любого торжественного вечера, Кристиан не увидел, как за столиком, который он занял благодаря великой логике какой-то помощницы госпожи Пражской, сидел тот самый пластический хирург, некогда пускающий слюни по Кристине. А она (ну, надо же!) сидела как раз рядом с ним. Кристиан ещё раз спросил себя, зачем приехал сюда, какова цель его пребывания в этом месте, и даже собственные мысли, которые крайне редко могли его подвести, не нашлись с ответом, выдав бесполезное и протяжное «мм». Линда не раз напоминала о важности этого рождественского ужина при любом удобном случае, поскольку старая коллекеционерша хотела… Чего там она хотела, собственно?

Происходящей чертовщине должно было найтись объяснение и, чем больше Кристиан убеждал себя в безразличности к ситуации «Кристина-хирург», тем громче скрипели его нервы. Однако стоило отдать ему должное: какой бы испепеляющей не была злость внутри него, внешне Кристиан был абсолютно спокоен и собран. За столиком сидело десять человек, пять мужчин и пять женщин. Никого из них, кроме воркующей напротив парочки, он не знал и знать не желал. Пропустив мимо ушей громкое приветствие Агаты Пражской, которой было вовсе не обязательно верещать в проклятый микрофон, он решил, что какой бы не была причина его присутствия здесь, она совсем не стоила того, чтобы прекрасное настроение от этого дня, проведенного с сыном, было напрочь испорчено нежной, скромной и ласковой улыбкой, адресованной не ему.

Десять минут и ноги его здесь не будет.

Официанты подали салаты в больших белых тарелках, наполнили бокалы гостей шампанским и другими напитками на выбор, а хирург, не сводивший глаз с Кристины (этот болван ещё и сидел полубоком, словно нарочно пытался закрыть её от правой половины стола!), тихо трепался о своих успехах и достижениях. Наверное. Скорее всего. Кристиан услышал каждое его слово, сказанное в состоянии далеком от шока. Хирург не просто обалдел – он охренел от нежданного счастья оказаться снова рядом с Кристиной Разумовской! Той, к которой однажды ему посчастливилось прикоснуться. Вдохнуть запах её шелковых волос. Насладиться нежностью бархатной кожи и вкусить сладость мягких и сочных губ…

«Неужели поцелуй хирурга был настолько ужасен? Очень надеюсь, что теперь-то ты поняла, какой именно им движет интерес!»

Неуместное воспоминание.

«Это был первый и последний раз, когда я позволил другому мужчине прикоснуться к тебе. Если бы до тебя сразу доходили мои слова, если бы ты прислушивалась ко мне и доверяла, этого бы не случилось!»

Бессмысленные воспоминания.

«Я рад, что в твоей голове прояснилось. А теперь запомни одну очень важную вещь: я переломаю кости любому, кто впредь посмеет прикоснуться к девушке, которая носит под сердцем моего ребенка».

Взгляд невольно устремился к ней и тотчас поддался силе чарующего притяжения. Большие серьги с синими сапфирами подчеркивали глубину её страсти, что пряталась в ярких глазах. Вежливая улыбка, касание сверкающего хрусталя к манящим губам, легкое движение тонких пальцев по вьющейся пряди волос – каждое последующее действие разило нечаянной сексуальностью и отдавалось в его груди гулкими ударами сердца. Слабость перед её красотой и невозможностью к ней прикоснуться, вынуждала страдать каждую клеточку его тела и только сознание, ещё сохраняющее себя более-менее трезвым, как разочарованное дитя, плескалось в луже обиды за пережитое предательство.

Да, Кристина предала его. Украла такое важное и необходимое для него время, которое теперь, как ни старайся, всё равно не восполнить. И, казалось, бесчеловечному поступку не было ни объяснения, ни прощения! Ничего этого Кристина не заслуживала, но… Он не просто смотрел на нее, а любовался! Бесился от ревности, выл в небо, точно вожак, потерявший уважение своей стаи.

Обманула, потому что испугалась.

Сделала больно, ведь иначе бы он не отпустил.

«Пока ты не родишь ребенка, пока ему не исполнится три года, никто, слышишь, НИКТО не смеет прикоснуться к тебе! Ты – моя и об этом должно стать известно каждой бродячей собаке!»

Так женщин не завоевывают, а всё то, что делал Кристиан в безнадежной попытке пробудить в ней чувства, сводилось к стандартной тактике ведения игры: отвлечь противника, перехватить шайбу и удержать превосходящую позицию для дальнейшего взятия ворот. Кроме того, что ему удалось установить господствующее положение в их с Кристиной «игре», ничего другого он не добился. Кристиан понимал это. Принимал. Соглашался. Но упрямство его собственнической натуры не позволяло хотя бы попытаться исправить былые ошибки, как и себя самого. Он мог незаметно любоваться самой красивой девушкой на свете, желать её тела и тепла, ревновать к другому и быть благодарным за сына, но совершенно не умел побеждать в себе упертого барана.

* * *

Еда утратила всякий вкус и виной тому были даже не термоядерные духи брюнетки, которая из кожи вон лезла дабы привлечь к себе внимание глубоко задумчивого соседа. Ярко-красное платье с глубоким декольте приковывало мужские взгляды. С кошачьей грацией и медлительностью она то и дело поглядывала в сторону Кристиана, и если бы ей удалось хоть на мгновение поймать его прохладный взгляд, то между ними определенно завязался бы разговор. Правда, короткий. Кристиан был отнюдь не расположен к общению. А вот непринужденная беседа двух давних знакомых, кажется, и не собиралась заканчиваться. Хирург, нарезающий красную рыбу на идеально ровные кусочки, не сводил глаз с собеседницы, которая, было очевидно, поддерживала непутевое общение всего-то из вежливости.

И когда это Кристиана стала волновать чужая личная жизнь? Разве не всё равно, кто и с кем общался, на какие темы и предполагалось ли у этих бесед продолжение в виде свиданий и совместного завтрака по утрам? В постель.

Кристиан неустанно повторял себе, что связующее звено между ними с Кристиной – двумя родителями (РОДИТЕЛЯМИ!), – был ребенок. Только ребенок. Исключительно ребенок и ничего больше. Ревность в этом случае неуместна в той же степени, что и проявление инстинктов собственника. Паренек на сцене объявлял уже второго артиста, а Кристиан всё стремительнее погружался в собственные мысли, будто намеревался узнать – а была ли у них вообще конечная точка?

Изредка их с Кристиной взгляды встречались и первым убегал, разумеется, её. Когда очередная известная песня подошла к своему завершению, ведущий вечера сделал объявление, от которого зал немедленно взорвался аплодисментами. Что он сказал – Кристиан не услышал. Рука хирурга в этот момент опустилась на спинку стула ничего не подозревающей соседки, а взгляд, таивший в себе не то предупреждение, не то вызов, стрелой вонзился в черные глаза Кристиана. Визуальное приветствие двух бойцов перед выходом на ринг осталось незамеченным другими гостями за столиком, а завершилось оно только, когда подошел официант с целым подносом маленьких конвертов и раздал по одному каждому.

Взяв в руки свой, Кристина с полуулыбкой покрутила его над тарелкой, насмешливо усмехнулась чьей-то задумке и задела Кристиана мимолетным взглядом с щедрой щепоткой надменности, невольно вызвавшем у него улыбку. Очаровательная вредина.

– А теперь возьмите шариковую ручку! – сказал ведущий, пока несколько официантов разносили необходимые для черт знает чего предметы. – В рождественскую ночь царит особенная атмосфера, наполненная чудесами, таинством и даже магией, – продолжал говорить парень, понизив голос. Освещение в зале, тем временем, плавно угасало, а зажженные свечи на столах оттеняли сверкающие глаза и восторженные улыбки сидящих за столами гостей. – Если вы забыли загадать желание на Новый год или посчитали, что это глупо и оно точно не сбудется, то прямо сейчас у каждого из вас есть удивительная возможность получить желаемое здесь и сейчас.

Колышущееся пламя свечей отражалось желтыми точками в самых красивых женских глазах. Полумрак напомнил Кристиану о домике под тоннами снега, о нежных в легкой дрожи прикосновениях к его ладони, о молчаливом взгляде, доводившем его до бешенства. Её хотелось рвать на кусочки, а потом бережно и кропотливо собирать обратно. А может, похитить, как невесту, и спрятать подальше от целого мира! Да о чем это он?! Проклятые потемки определенно сводили его сорокалетний разум с ума.

– А теперь взгляните на человека, находящегося напротив вас. Верно-верно, через целый стол прямо напротив вас. Возможно, вы с ним ещё не знакомы. А может знаете уже много лет. Это не важно. Вам лишь нужно взглянуть повнимательнее на этого человека и загадать именно ему свое желание. Пускай оно будет маленьким, крошечным и даже нелепым. Сбывшись, оно в любом случае заставит вас улыбнуться. Напишите его на карточке и обменяйтесь с человеком напротив вас. Но не спешите открывать конверт. Это должно случиться в определенный момент. И будьте осторожны в своих желаниях. Сегодня осуществится каждое, обещаю.

Зазвучала тихая и успокаивающая мелодия, присутствующие приступили к выполнению задания. Отнесясь к глупой игре откровенно скептически, Кристиан положил конверт и шариковую ручку рядом со своей тарелкой, пригубил виски, искренне не понимая, что он здесь забыл. Взрослые и серьезные люди занимались черт знает чем, да ещё и с такой живостью, словно происходящее действительно доставляло им удовольствие. Сделав ещё глоток виски, он в тысячный раз за вечер не удержался и взглянул на Кристину – человека, напротив него.

Она закончила что-то писать и скорость её реакции не на шутку поразила его. То есть, мало того, что она действительно нашла эту детскую затею заманчивой, так ещё и секунды не мешкая, просто взяла и написала то, что желала получить от него здесь и сейчас! Уже сама мысль о том, что она от него чего-то хотела, взбудоражила сознание. Почему-то первые предположения оказались самыми смелыми и откровенными в своем содержании.

Что именно она написала?

Попросила исчезнуть из их с Ромой жизни?

Смириться с тем, что они и дальше будут жить в Стамбуле?

Стать воскресным папой?

Закрыв конверт, Кристина осторожно опустила его на стол, подняла бокал с шампанским, но на полсекунды задержала его у манящих губ. Задумалась, продолжительно моргнула и сделала пару глотков, словно ещё и в уме повторила свое желание. Её взгляд избегал встречи с ним, напряженно курсировал по столу, по лицам присутствующих. Откровенно наблюдая за ней, Кристиан, не задумываясь, взял свой конверт и достал карточку. Когда его пальцы коснулись шариковой ручки, блестящие глаза напротив уставились на него в немом ожидании…

В его ушах затрещала рвущаяся ткань её элегантного платья; синие чернила сделали первый завиток на плотной белой карточке. Кристина смотрела на него в молчаливом ожидании, казалось, она даже опешила от действий мужчины напротив нее. Неужели была уверена, что ему ничего от нее не нужно? Что он бы и не связывался с ней, не будь между ними ребенок?

Опять ребенок.

Снова ребенок.

«Всё, что тебя волнует и заботит, Кристиан, это ребенок!» – раздался её голосок из прошлого.

– Не торопитесь, – нашептывал голос ведущего. – Подумайте хорошенько, чего вы хотите здесь и сейчас от человека, сидящего напротив вас.

«Я испугалась слепо влюбиться в человека, который видел во мне только ходячую матку с плодом!»

Взгляд синих глаз на мгновение потеплел, отозвавшись в мужской груди легким покалыванием. Веки медленно опустились, веер длинных ресниц коснулся сверкающей бархатной кожи…

Написав несколько слов, Кристиан поместил карточку в конверт.