Белый плен. Двое во вселенной

8

Дрова отказывались разгораться. Сколько бы раз Кристина не поджигала салфетки и глянцевые страницы, вырванные из журнала, те моментально затухали, стоило им только оказаться в печи. Может, этим особенным мастерством владели исключительно мужчины?

– Что ты пытаешься сделать?

Кристина перепугалась настолько, что умудрилась с корточек грохнуться на задницу. Пламя трех свечей живо заиграло с появлением второго узника, и в этом движущемся свете образ Кристиана выглядел во много раз суровее и устрашающе. На нем были только штаны и обувь, свет свечей ласкал его всё такие же выпуклые мышцы верхней части туловища. Нет, они определенно стали больше. Шире. Плотнее. Кристина растерялась, не с первого раза зажгла очередную спичку и подожгла край бумаги. Хорошо, что, когда она затаскивала его на кровать, кругом было темно.

– Что ты делаешь? – повторил свой вопрос Кристиан. Только теперь намного более резким тоном.

– А ты не видишь? – взметнула она изящную бровку. – Я пытаюсь разжечь огонь, чтобы в доме стало теплее.

– И как ты собралась этого добиться, когда над нами снежной массы метра четыре, а дымоход полностью забит снегом? Всё, что ты делаешь, бессмысленно, потому что нет тяги воздуха. Ты только зря расходуешь спички.

– …Четыре метра? – вытаращила она глаза.

– Это в лучшем случае. Нас накрыла лавина, если ты ещё не поняла.

Кристина предпочла промолчать. И не потому, что его грубый тон махом лишил какого-никакого, а спокойствия. Скажем так: до того, как Кристиан очнулся, она ощущала себя более-менее ровно, находясь в условиях полной оторванности от внешнего мира. Их накрыла лавина – это и впрямь ужасно, но не так катастрофично, как могло показаться изначально. Она не стала защищаться только лишь потому, что ей было всё равно. На него, на его мнение и на его дерьмовое настроение. Или пыталась себя в этом убедить… Видит бог, она была искренне благодарна ему за свое спасение. Но она не просила его об этом. Поехать за ней – только его выбор, ведь мистер Уотсон наверняка объяснил ему, кто именно угодил в западню. Учитывая степень своей ненависти, Кристиан вполне мог просто проигнорировать слова старика.

Бросив спичечный коробок на журнальный столик, Кристина подошла к приемнику в небольшой прихожей. Такой же был и в её номере и работал он не от сети. Не спеша проворачивая стальное колесико, она надеялась поймать хоть какую-нибудь радиостанцию, но натыкалась лишь на громкие помехи.

– Выключи и не трать батарейку.

Сжав челюсти, Кристина медленно повернула голову в сторону полуобнаженного мужчины, чья недовольная физиономия чуть ли не упиралась в кучу сваленного снега. Руки на поясе, поза хозяйская.

– Ты знаешь, который час? – спросил Кристиан, продолжая таращиться на белую кучу.

– Часы на стене.

Оставив в покое приемник, Кристина подняла одно блюдце со свечой и направилась в спальню, чтобы… привести в порядок постель. Ей нужно было чем-то занять себя, делать то, что в данной ситуации важно и необходимо. Например… взбить подушки, разровнять три одеяла, разгладить простынь, ведь это так существенно!

Свесив стонущие от боли руки, Кристина опустила голову, стараясь принять тот факт, что в ближайшие несколько часов им с Кристианом предстоит вдвоем занимать одну, весьма ограниченную территорию. От этого, к сожалению, никуда не деться и потому, ей нужно просто не думать о прошлом и его последствиях. Предпочтительнее вообще потерять сознание и очнуться, когда их обнаружат спасатели. Однако, обстоятельства требовали действий. Вернувшись в гостиную, она четко и уверено спросила:

– Что будем делать?

Кристиан, глотавший воду из второй маленькой бутылки огромными и громкими глотками, опустил на нее взгляд темных и дождливых облаков. Ему очень шла классическая борода, хоть и придавала и без того суровому выражению лица ярко выраженную жесткость. Кристиан и раньше одним взглядом давал понять о силе своего воздействия и влияния на многие (если не все) окружающие его процессы. А теперь, обретя благородные морщины сорокалетнего мужчины, брезгливо относящегося к возможностям современной косметологии, ему даже и не нужно было ничего говорить, пристально смотреть или извергать из ушей белый пар – Кристиану стоило всего лишь появиться и человек рядом, как высокочувствительный радар (или что-то вроде того) понимал, что надо быть осторожным.

– Будем рыть.

Кристина несколько раз моргнула и бросила растерянный взгляд на кучу снега, под которой уже образовалась большая лужа.

– Мы будем рыть туннель на поверхность?

– А ты хочешь рыть его к центру земли?

– Я имею в виду, что над нами четыре метра тяжелого и липкого снега. Так ты сказал.

– Возможно, что пять или шесть, или семь, – нарочно издевался он, – я не знаю, какое количество снега обрушилось на нас с горы.

– Но сюда приедут спасатели! На тракторах и больших машинах!

– Ты знаешь точно, когда они приедут? Знают ли они о том, что один из тридцати восьми домиков Санкт-Мориц находится под толщей снега с живыми людьми внутри?

– Они уже об этом знают! – не сомневалась Кристина. Иной вариант она просто не могла себе представить. – Прошло много часов с тех пор, как сошла лавина! В базе всех здешних гостиниц и отелей есть полная информация о гостях курорта и их количестве.

– И ты думаешь, что уже всех посчитали, а кого не досчитались – отправились искать? – откровенно насмехался над ней Кристиан.

– Мы находимся на территории одного из самых известных и привилегированных горнолыжных курортов мира! – напомнила она, с трудом сдерживая эмоции. – Сход лавины – явление здесь частое. Можешь не сомневаться, что даже для нашего случая у администрации и спасателей есть четкий план действий!

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, но я говорю о другом. Как я уже сказал, здесь тридцать восемь домиков вроде этого. По крайней мере, согласно карте, – продемонстрировал он сложенный в несколько раз глянцевую бумагу. – В каком находимся именно мы – черта с два я имею понятие. Но на удачу я не рассчитываю и потому предполагаю самый худший для нас вариант – мы находимся в самом отдаленном доме, который расположен намного ближе к подножию горы, чем все остальные. И он стоит на несколько уровней ниже, потому что расположен в низине, напоминающей чашу. Возможно снегопад всё ещё не прекратился и нас ещё присыпало на метра полтора. Никто не знает, что мы здесь, Кристина, – говорил он таким пугающим тоном, словно рассказывал страшную сказку на ночь. – Никто не знает, что мы в этом самом доме! Возможно, что вместе с ним накрыло ещё несколько и не факт, что мы станем первыми, к кому придет помощь.

В его словах была логика, но Кристина всё равно не желала поддаваться его темным настроениям. Их спасут. Обязательно! Их уже ищут, она не сомневалась!

– Мистер Уотсон наверняка сообщил, что случилось, и куда направился ты…

– Старикашка, которого ты так не хотела расстраивать, обладает паршивой памятью и не скажет ничего, что могло бы нам хоть немного помочь! Но в его возрасте это вполне нормальное явление, так что простим его за это.

Злой сарказм блеснул ярким огнем в черных глазах. На короткое мгновение Кристина почувствовала себя беспомощной, как и тогда семь лет назад. Кристиан Алмазов знает всё. От Кристиана Алмазова не скроется ничего. Кристиан Алмазов знает, как лучше поступить, чтобы избежать неприятных последствий. Рядом с Кристианом Алмазовым можно не думать ни о чем, ведь он обо всем позаботится, а мнение со стороны ему будет только досаждать.

– Если бы не этот «старикашка», черта с два ты нашел бы меня, – огрызнулась Кристина.

– Нет, не так, – усмехнулся Кристиан злобно. – Если бы ты в очередной раз не посчитала чужие интересы и желания важнее собственных, мне бы и не пришлось этого делать. Хотя, возможно, всё дело в критической недостаточности серого вещества, что вполне вероятно, от тебя никак не зависит. Это просто данность, с которой приходится жить.

– А с чем приходится жить тебе? С неконтролируемым рыцарским энтузиазмом? По-моему, для такого человека, как ты, это огромный минус. Противоречит общему впечатлению!

– Если бы я не отправился на твои поиски, ты бы давно была мертва! – повысил он голос. – Никакой это не рыцарский энтузиазм, а обыкновенная человечность. Тебе ведь это знакомо, не так ли? Не привидение же раздело меня и затянуло в кровать!

– В отличие от тебя, я не ищу в случившемся виноватых.

– А я их и не ищу. Для чего мне это, когда виновный и сам понимает степень своей причастности к случившемуся?

Перед ней был совершенно другой человек. Совсем не тот Кристиан, с которым она познакомилась в зимнем домике. Этот был старше, грубее снаружи и каменнее внутри. Он смотрел на нее иными от мягкой доброжелательности глазами. Презрение подергивалось острыми крыльями носа, откровенная озлобленность резала воздух наточенным лезвием взгляда. Кристине никогда больше не увидеть его улыбку – искреннюю, веселую, живую, адресованную только ей. Он больше никогда не посмотрит на нее любопытным, страстным и волнующим сердце взглядом… Их разделяли семь долгих лет, новые трагедии, заботы и увлечения, а её душа всё так же предательски тянулась к нему. И она делала это во снах в тайне от Кристины, чей голос разума оказался сильнее сердечных порывов. В мире грез она не могла контролировать себя и была вынуждена смотреть со стороны на самого красивого, смелого и заботливого мужчину. Задыхаться от звука его низкого голоса, пылать, как огонь, ощущая его невесомые прикосновения.

Хорошо, что сейчас Кристиан уверенно демонстрировал себя иного – грубого и злопамятного. Такого, что непременно придаст новые силы голосу женского разума, который когда-то одержал искрометную победу над голосом сердца…

Кристина

– Беспокоиться не о чем, – улыбается мне Влад, закончив с осмотром. – Рана была достаточно глубокой, но процесс заживления проходит очень быстро. Тянущая боль – вполне типичное для этого явление. Могу лишь порекомендовать другие обезболивающие. Горячую ванну на днях не принимала?

Отрицательно качаю головой.

– И не стоит этого делать в ближайшие пару недель, – напоминает Влад, записывая название другого препарата на белом листке. – Кстати, стресс тоже может спровоцировать боль, о которой ты говоришь. Поэтому, старайся, как можно меньше переживать. Главное сейчас – твое восстановление.

– Это сложно, – вырывается у меня совершенно случайно.

Расправив твидовую юбку, беру свою сумочку и слишком резко поднимаюсь на ноги. Это тоже выходит случайно. Я просто не хочу, чтобы Влад воспринял мои слова за желание пооткровенничать. Острая боль мгновенно пронзает бедро и растекается до самого колена тянущим кипятком.

– Черт!

– Ты что же такое творишь? – успевает подхватить меня Влад. Кресло на колесиках с грохотом врезается в стену – так он поспешил мне на помощь. – Кристина, ты должна двигаться очень аккуратно. Я ведь говорил тебе об этом!

– Я знаю, просто так вышло, – мямлю, как дура. Держусь за его плечи, стараясь перетерпеть жуткую боль. Под белым халатом явно скрываются крепкие стальные мышцы.

– Давай-ка, присядь.

– Нет, постой! – протестую, закрыв глаза. Меня словно кипятком окатили. – Секунду, пожалуйста… Сейчас боль чуть-чуть утихнет и я уйду. Секунду…

– Кристина, я готов держать тебя целую вечность. Но ты должна не забывать беречь себя. То, чему я сейчас стал свидетелем, очень нехорошо.

– Не говори со мной, как с ребенком, умоляю, – усмехаюсь я сквозь постепенно восстанавливающееся дыхание. – Впредь буду осторожнее.

– Тебе бы не помешало уехать куда-нибудь, отдохнуть немного. Подальше от источников стресса и переживаний. Их сейчас слишком много, Кристина. Как человек, не интересующийся светской жизнью, даже я заметил оказываемое на тебя давление. И твой организм дает тебе об этом знать. Ну, как? Тебе лучше?

– Да, спасибо. Теперь я могу идти.

– Кристина?

Продолжая держать меня за плечи и талию, Влад смело ныряет в мои глаза. Под натиском мужского порыва, боль в ноге незаметно для меня рассеивается. Руки Влада лишь немного усиливают хватку, но этого становится достаточно, чтобы вся эта ситуация, которой я не придала должного внимания, мне не понравилась.

– Если я могу тебе чем-то помочь, пожалуйста, скажи мне? Я готов сделать для тебя всё, что в моих силах. Если мои слова вызывают у тебя беспокойство, знай, я говорю это, как твой друг. Не больше.

В этом я сомневаюсь. Взгляд зеленых глаз слишком живо исследует мое лицо. Нечто подобное я уже видела – в зимнем домике. Кристиан смотрел на меня так же прежде, чем поцеловать.

– У меня всё хорошо, – трясу головой, упираясь руками о его плечи. – Помимо моей ноги, которая уже два дня не дает спокойной… жизни. Ты можешь меня отпустить, спасибо, Влад.

– Да, спасибо тебе, Влад.

Голос Кристиана врывается в кабинет непрошеным гостем. Дверь распахнута, мой будущий фиктивный муж занимает весь дверной проем и смотрит на нас с недоброй полуулыбкой.

– Кристиан? – тихонько ахаю я. – Что ты здесь делаешь?

– Приехал за тобой. Очевидно, ты забыла поставить меня в известность, что хочешь совершить некоторые манипуляции со своей внешностью?

Ощущения накрывают поганые, и я уже не могу найти им логичного объяснения. Я лишь отчетливо понимаю, что с каждым днем всё стремительнее ухожу на дно глубокого океана лжи и перестаю видеть маячки собственных целей. Я собираюсь выйти замуж за мужчину, чтобы не прослыть гулящей дочерью своего известного и уважаемого на весь мир отца. Я делаю это ради будущего ребенка, потому что его отец, как и дедушка, слишком известная и лакомая фигура в обществе, чтобы о ней не говорить хотя бы пару часов. И я убеждаю своих близких в том, от чего сама стараюсь убежать, ведь в конечном итоге больнее будет только мне. Почему? Потому что для Кристиана Алмазова весь этот цирк – всего лишь необходимость доказать себе и продемонстрировать обществу, что он настоящий мужчина, который ни за что и никогда не побоится ответственности. А у меня внутри дыра размером с галактику, которую мне абсолютно не чем заткнуть. Мне всё чаще кажется, что мимо меня пролетает что-то очень значимое и крайне необходимое… Или же я просто схожу с ума, став мячиком, с которым играют мои собственные гормоны.

Отхожу от Влада, забираю со стола листок с названием препарата и, вынужденно улыбнувшись, говорю:

– Ещё раз спасибо, что нашел для меня время. Мне пора уходить.

– Для тебя я его всегда найду.

Его губы улыбаются мне, но глаза устремлены на Кристиана. Делаю вид, что не замечаю напряжения между двумя равными по телосложению мужчинами и покидаю кабинет. Молча иду к величественной стойке ресепшн, чтобы оплатить прием, и ловлю себя на мысли, что мне бы очень хотелось поменять этих двоих местами. Вот бы сделать так, чтобы Кристиан видел во мне не вынужденную мать своего первенца, а настоящую девушку, которая вызывает в нем романтические чувства. Ради которой он всегда найдет время, потому что от звука её голоса его сердце колотится в груди. Но эти возможности, к сожалению, свойственны только Владу. Несколько минут назад я отчетливо слышала бешеный грохот в его дружеской груди.

* * *

На крыльце клиники Кристиан велит мне садиться в машину и ехать домой. Он хмурый, как туча, и я знаю, что он поедет следом, поскольку его внезапное появление и мой визит к пластическому хирургу необходимо обсудить. Мне не по себе, когда я вижу в зеркале заднего вида его устрашающую машину, позади которой едет похожая и в ней сидит Альберт. Это он сообщил своему хозяину, где я и с кем.

– Что ты там делала? – спрашивает Кристиан без лишних предисловий, когда мы оказываемся в моей квартире.

Я молча снимаю замшевые сапоги и аккуратно ставлю их на нижнюю полочку в шкафу.

– Спрашиваю ещё раз: что ты делала в кабинете пластического хирурга, который несколько дней назад зажимал тебя у стены в прямом эфире какой-то тупоголовой блогерши?

– Влад не «зажимал меня у стены», – огрызаюсь, свирепо расстегивая замочки на шубе. Мне совершенно не нравится его тон. – Он закрывал меня от этой, как ты говоришь, тупоголовой блогерши.

– Пусть так. Но я спросил о другом. Что ты делала сегодня в его кабинете?

– Кристиан, тебе не кажется, что этим бестактным вопросом, как и своим поведением, ты нарушаешь мои личные границы?

– Позволь тебе напомнить, что в ближайшие три года у нас не может быть никаких личных границ за пределами нашего дома! Исключительно внутри него!

– Потому что в «нашем с тобой доме» нет журналистов и блогеров? Только тогда ты не посмеешь перешагнуть через черту, где есть я – девушка, со своими мечтами и целями, которые теперь могут мне разве что сниться?

– У нас есть уговор, Кристина. Мы двадцать четыре часа обсуждали его и к моему вполне разумному требованию – не встречаться с другими мужчинами, ты отнеслась положительно.

– Влад – доктор! Я обратилась к нему с раной в ноге и сегодня пришла по тому же поводу! Неужели ты думаешь, что сейчас мне есть хоть какое-то дело до мужчин?

– Тебе может и нет, а ему очень даже есть дело до молодой и привлекательной девушки. Ты ему нравишься, это неоспоримый факт. Чтобы не провоцировать слухи и не будоражить и без того возбужденную общественность, очень тебя прошу больше с этим типом не встречаться. Ты уважаешь меня, а я уважаю тебя.

Это значит, что в моей публичной жизни есть только он, а в его только я. В ближайшие три года.

– Больше никак встреч.

– Я не встречалась с ним! – выхожу из себя. – Влад мой врач и я обратилась к нему по необходимости! А ещё моя работа подразумевает встречи с мужчинами из разных уголков мира, так и что, мне теперь работать исключительно с женщинами?

– Это мы ещё обсудим. А пока я говорю конкретно об этом хирурге. Я сообщу тебе контакты врача, который будет вести твою беременность. Уверен, она посоветует тебе и пластического хирурга, и невролога, и окулиста – кого только пожелаешь.

– Я сама решу, какой именно врач будет вести мою беременность!

– В этом нет необходимости, – говорит он издевательски ровным тоном. – Линда уже это сделала. Я ведь тебе говорил, что обо всем позабочусь. Единственное, что от тебя требуется – лишь довериться мне. Я деловой человек и строго придерживаюсь обозначенных условий.

Мой желудок сжимается до размеров грецкого ореха. Почему я не видела признаки этого делового человека в зимнем домике? Мне казалось даже забавным, что Кристиан был так уж помешан на ответственности, что после секса со мной начал причитать, как старушка на лавке, о мальчишеской глупости, которую он совершил. Почему я не заметила, что под абсолютным бесстрашием перед обязательствами прячется властная и жесткая натура, не слышащая никого, кроме себя?

* * *

Барбекю с моими родителями отменяется по причине плохого самочувствия отца. Я воспринимаю эту новость, как знак – возьми паузу, Крис.

– Вирус, наверное, подхватил, – говорит Натали в трубку. – Врача вызвали, хоть упрямец и не хотел.

– И правильно.

– Милая, мы беспокоимся, что Кристиан может неправильно всё понять. Не хочется, чтобы он решил, будто мы не хотели встречаться с ним и придумали байку с болезнью.

– Что ты такое говоришь! Разумеется, он так не подумает. Я сейчас же позвоню ему и всё объясню.

Слышу голос отца на заднем фоне, говорит, что он сам свяжется с Кристианом и извинится. Честно говоря, так для меня только лучше. Не придется объяснять, почему я до сих пор не начала собирать свои вещи. Хотя мы и договорились, что я перееду в его пентхаус сразу после свадьбы, которая должна состояться одиннадцатого января (об этом пока знаем только мы и какая-то Линда), Кристиан не упускает возможности напомнить мне о том, как мало времени остается до дня Х и как много у меня вещей.

– Тебе и недели не хватит, чтобы собрать всё необходимое. Начинай уже сейчас. Альберт тебе поможет.

Но вместо этого, я целыми днями брожу из одной комнаты в другую, не имея желания даже выйти на недолгую прогулку. Альберт сутками сторожит мою дверь и мне уже кажется, что он не человек, а настоящий робот с искусственной кожей, у которого нет элементарных человеческих нужд и потребностей. Куда я, туда и он, как хвост, который внезапно у меня вырос.

* * *

В середине недели Алине удается вытащить меня из дома, несмотря на мои продолжительные протесты. Альберт вызывает у нее дурацкую улыбку, а желание Кристиана защитить меня от провокаций дотошных журналюг – подлинное восхищение.

– Боже, да ты самая счастливая женщина в мире! Ты собираешься стать женой самого неподражаемого, сексуального и просто настоящего мужчины, ты в курсе? – смеется она, искренне радуясь за меня. Когда я сказала ей о наших планах несколько дней назад, она едва не упала в обморок и постоянно спрашивала, я ли это? Всё ли у меня хорошо? Нет ли иных причин для столь скорого замужества? И я солгала ей точно так же, как и отцу с Натали. – Знаешь, я хочу извиниться за себя. Когда ты сказала мне о вас с Кристианом, я просто обомлела! Я на автопилоте домой вернулась, честное слово! На работе потом не могла и двух слов связать, всё думала, думала, а потом вдруг поняла, что… Кристина, – её губы растягиваются в хитрой и довольной улыбке, – ты же просто счастливица! И я так рада за тебя, что сердце разрывается! Ты почувствуешь то же самое, когда я сообщу тебе, что выхожу замуж! Когда-нибудь это обязательно случится!

Моя подруга хохочет, обнимает меня и говорит, что мне не стоит переживать, ведь она никому-никому не расскажет об этой маленькой тайне, пока наш с Кристианом представитель не сделает официальное заявление по этому поводу. Мне хочется сказать ей больше, поделиться переживаниями, поплакать в жилетку – открыться, в конце концов! Сказать, что мне страшно. Я очень боюсь совершить ошибку в самом начале своего очередного нового пути. Что мне не по себе, когда я думаю о ближайших трех годах своей жизни под одной крышей с мужчиной, который заинтересован исключительно в ребенке. О, боже, Алина, я ещё и беременна, представляешь? И замуж я выхожу, потому что залетела по глупости, по неосторожности, по причине того, что впервые в жизни мне было так хорошо в постели с мужчиной – я забылась! Моя жизнь, к которой я так стремилась, которую выстраивала и планировала, останавливается где-то в захолустье с авторитарным режимом и несчастным младенцем, которому чертовски не повезло с матерью.

* * *

На работе я чувствую себя намного лучше, чем дома. Привычная рабочая атмосфера плюс новогодняя суета и желание всё и везде успеть не дают мне времени на хандру. Да и за привычной болтовней с девчонками я мысленно возвращаюсь в то беззаботное и счастливое для себя время, которое несколько недель назад ещё было в моих руках.

– Какие планы на волшебный вечер пятницы? – спрашивает Анжела, когда мы с Натали подходим к её роскошной стойке. – Я, например, обещала своему парню романтический ужин при свечах, – заиграла она бровками. – После работы зайду в супермаркет и куплю королевские креветки. Пожарю их в кляре и выложу на тарелке сердечком.

– А почему бы ему не поухаживать за тобой? – спросила Натали. – По-моему, я каждую пятницу только и слышу, как ты собираешься устроить романтический вечер для своего парня. Разве нет?

– Точно, – киваю с улыбкой. – Это происходит каждую пятницу.

– Зачем ты сказала про креветки в кляре! Теперь и я хочу! Может, тоже заехать в магазин? – задумывается. – Ладно, – отмахнулась Натали, – разберусь по пути. Желаю тебе прекрасного вечера. И не забывай предохраняться, если у тебя есть хоть малейшие сомнения относительно твоего молодого человека, – полушепотом добавляет она и с доброй улыбкой подмигивает Анжеле.

Да, спасибо тебе, Натали. Твои слова, как нельзя лучше, описывают мою глупость, о которой ты, вполне вероятно, не узнаешь никогда.

– Ты уверена, что хочешь провести здесь вечер пятницы? – спрашивает, когда мы подходим к эскалатору. – И, как верно отметила наша Анжела – волшебный вечер.

– Хочу помочь девочкам внизу. В это время года у них не хватает рук.

– Это правда, – улыбается Натали и внимательно смотрит на меня. – Но теперь у тебя есть кое-что поважнее работы.

– Что я слышу! – мне с трудом дается улыбка. – Успешная бизнесвумен намекает, что мужчина заслуживает больше внимания, чем её любимая работа?

– Вообще-то, я имела в виду вашу с Кристианом свадьбу, которой эти дни и заняты твои мысли. Разве не так?

– …Конечно. Разумеется!

– Милая, я не думаю, что наши крепкие и стальные девочки погибнут без твоей помощи. Вы с Кристианом огорошили нас, но если между вами действительно настолько сильные чувства, то нужно ковать железо, пока горячо. – Какой искренний смех. Какая доверчивая улыбка и блеск радости в глазах. – Вы отлично смотритесь вместе, – добавляет полушепотом. – Это ваша свадьба. Один из самых счастливых дней в вашей жизни. Думай о нем и работай над ним, дорогая моя. Не отвлекайся ни на что и наслаждайся процессом. Знаешь, мы тут с твоим отцом подумали и решили, что было бы лучше и правильнее пригласить Кристиана и его семью к нам на новогоднюю ночь. Что скажешь?

– …Даже не знаю.

– Ваша свадьба так скоро, а мы всё ещё… Я хочу сказать, что было бы правильнее наладить общение между семьями до того, как вы поженитесь. Разумеется, если Кристиан поддержит. Нам бы не хотелось ставить ни его, ни его родных в неловкое положение. Но мы с отцом считаем, что…

– Я поняла, Натали. Поняла!

Мне становится не по себе, и Натали замечает это.

– Тебе не о чем беспокоиться, родная! В трагическом прошлом их семьи нет твоей вины. Главное ведь, чтобы вы с Кристианом были счастливы.

Три года. Ровно три года продлится это наше «счастье», жизнь превратится в грандиозную театральную постановку. Всякий раз, когда я начинаю думать о том, как собственноручно гублю себя во благо дорогим мне людей, мое сердце обливается кровью. Я не могу подвести их, не могу запятнать их репутацию! Они подарили мне то, чего я была лишена всё свое детство – любовь. Что они подумают обо мне, когда узнают о моем положении? Одна ночь с незнакомцем в домике у черта на рогах и вот я готовлюсь стать матерью! Но разве не будет лучше сказать им правду, вместо того, чтобы заставить поверить в наши с Кристианом чувства, которые так же фальшивы, как и все эти глупые книжные истории о любви?

– Передавай привет папе, – говорю на прощание. – Завтра вечером я заеду к вам. Привезу что-нибудь вкусненькое.

– Завтра вечером? – удивляется Натали. – А как же новогодний аукцион?

– …Я не особенно хочу там появляться. Да и мы с Кристианом решили, что мое присутствие породит новую серию слухов. Незачем лишний раз провоцировать прессу.

– В любом случае, о вашей свадьбе очень скоро станет известно. Будем надеяться, что эта определенность поубавит желание многих говорить о вас.

– Точно. Ну, пока!

– Пока, милая.

Разговор о Кристиане и нашем «счастье» лишает желания что-либо делать. В такие минуты мне особенно кажется, что его подобные разговоры обходят стороной и только я одна вынуждена улыбаться, когда хочется рыдать во всеуслышание.

«Ты это видела?» – читаю сообщение от Алины, а ниже ссылка на какой-то ресурс.

«Амбассадор итальянского бренда нижнего белья Ника Коулец замечена на вечеринке в честь открытия нового ресторана своей матери. Компанию эффектной девушке составил бизнесмен Кристиан Алмазов, с которым, по словам ближнего окружения, их связывает нечто большее, чем давняя дружба. Известно, что Кристина Разумовская на мероприятие не была приглашена. К слову, Жанна Коулец и Алла Алмазова являются лучшими подругами уже много лет. Как говорится, мамы лучше знают, что нужно их детям».

Девушка на фотографиях действительно эффектна. Длинные стройные ноги, осиная талия, аккуратная грудь и сияющее личико с острым и аккуратным носиком. Кристиан рядом с ней, черный пиджак подчеркивает его широкие плечи. Подруга прильнула к нему, вытянула вперед ножку, как это было сейчас модно, и смотрела точно в объектив камеры.

Тошнота сворачивает мой желудок пополам. Верить всему, что пишут эти проклятые журналисты – себе дороже, но почему-то подлое чувство обиды оседает на плечах тяжелым грузом, и я снова читаю текст. Несправедливо, что несколько дней назад он посмел так грубо говорить со мной о визите к Владу, а сам при этом посетил открытие какого-то ресторана со своей очень близкой подругой. Чувствуя себя обманутой, смахиваю новость на экране и вдруг вижу ещё одно фото.

За круглым белым столиком в окружении роскошного с золотом и кристаллами интерьера, сидят две взрослые и эффектные женщины, смеющаяся Ника Коулец и Кристиан Алмазов. Последние запечатлены спиной, полубоком, но основной посыл этого фото – расслабленная рука девушки на ноге своего давнего друга. Текст под ним я не читаю. Слезы, взявшиеся из неоткуда, предательски стекают по щекам. Подобным сообщениям не будет ни конца, ни края. Но дело даже не в том, что Кристиан откровенно нарушает свои же условия. Мне при виде доказательств, становится больно дышать. Проклятая рана в ноге пульсирует так сильно, словно кто-то бьет по ней молотком. Одна только мысль о том, как эти двое мило воркуют друг с другом или того хуже просыпаются вместе, вызывает отек в горле.

– Кристина, к тебе пришли! – слышу я громкий голос Анжелы в коридоре.

Только не Кристиан. Хоть бы не Кристиан, иначе я не смогу сдержаться. Я наброшусь на него, я ему всё лицо исцарапаю за эти чертовы фотографии! Кем он себя возомнил? Моим хозяином? Меня на цепь, а сам своевольничать вздумал?

Бога ради, да что же это я делаю? Между нами ничего нет и мы оба не вправе требовать друг от друга верности. Единственное, чему мы должны оставаться верны – договору, который спасает мою репутацию и поддерживает безукоризненное имя Кристиана, как мужчины. Я не имею права претендовать даже на волосок с его головы. Так же и он. И я открыто говорила ему, что не испытываю к нему ничего, что побуждает людей узаконить отношения. Этих отношений нет и быть не может, и сам Кристиан не раз давал мне об этом понять. Тогда почему же сейчас так погано? Почему нога отнимается и дышать я совсем не могу? Проклятые фотографии. Вырвать бы эту изящную ручку с корнями и засунуть в зад неподражаемой Ники Коулец!

– Я ухожу! – веселым голосом сообщает Анжела, а я уже слышу приближающиеся тяжелые шаги в коридоре.

– До понедельника! – отвечаю ей, не выходя из кабинета Натали.

Не могу устоять на месте, нервничаю. Как бы сдержать себя и не влепить ему пощечину? Как бы сохранить самообладание в ситуации, которая никоим образом не должна меня волновать?

– Влад? – ахаю, махом лишившись сил. – Это был ты?

– Кажется, ты ждала кого-то другого и очень расстроилась, увидев меня, – улыбается он.

– Нет, что ты! – Гора с плеч! – Я просто думала о своем и не ожидала, что… Постой, а как ты вошел?

– Прекрасная девушка Анжела любезно пропустила меня, когда я сказал, что являюсь твоим другом, – Влад засмеялся, глядя на меня с откровенным весельем. – Думаю, она просто узнала меня, потому что сразу назвала по имени и отчеству с приставкой «доктор».

– Ну, да, – выдыхаю с улыбкой. – Ты ведь не так давно обрел ещё большую известность… Кхм. Я вообще-то имела в виду Альберта.

– А-а! Твой телохранитель, – закатил он глаза. Забавная реакция на человека-скалу, от одного взгляда на которого адекватному человеку станет не по себе. – Он даже не взглянул на меня. Просто стоял у раздвижных дверей и смотрел куда-то вперед. Неподвижно. Как робот.

– Странно, – задумываюсь. – Обычно он ведет себя иначе…

– И как же?

– Неважно, – улыбаюсь. – Но он действительно похож на робота. И наверняка уже сообщил Кристиану о том, что ты здесь.

– Это проблема?

Что сказать? Что ответить, когда нельзя говорить?

– Кристина, ты плакала? – внимательно смотрит он на меня.

– Нога разболелась! – выдаю первое, что приходит на ум. – И знаешь, ты оказался прав. Это случается, когда я беспокоюсь о чем-то. Сегодня был очень насыщенный день и всё валилось из рук, а теперь, когда я более-менее успокоилась, нога снова начала ныть.

Не нога у меня ноет, а сердце, которое я жестоко обманываю.

– Так и что, собственно, заставило тебя приехать сюда?

– Ремень, – засмеялся Влад, демонстрируя небольшую фирменную сумку итальянского бренда. – В прошлый раз в наличии не оказалось того, что я высмотрел в каталоге. А сегодня мне позвонили и сказали, что я могу приехать. Решил не затягивать с покупкой.

– И правильно! Перед праздниками творится настоящий хаос!

В жалких попытках сменить тему и отвлечь Влада от подозрений относительно истинных причин моего наверняка покрасневшего от слез лица, я лишь сильнее убеждаю его в обратном – не из-за боли в ноге я позволила себе эту нелепую слабость.

– Я уже собиралась домой, – обманываю, глянув на распахнутую дверь. – Если бы ты приехал чуть раньше, мы могли бы выпить кофе внизу, но уже слишком поздно.

– Думаю, что безобидный кофебрейк доставит тебе некоторые проблемы. И даже эта короткая беседа, – добавил Влад, проведя взглядом невидимую линию от потолка до пола. – Он ведь сейчас снова примчится сюда, верно?

– О чем ты? – Актриса из меня полное фуфло.

– Я о том, что твой телохранитель уже сообщил Кристиану о моем визите, как и в прошлый раз. Не хочу доставлять тебе лишних проблем, но и от всех других желаю тебя избавить, – говорит, не сводя с меня серьезных глаз. – Они у тебя есть?

– Влад, я не понимаю тебя!

– Это Кристиан сделал? – спрашивает, глянув на мое бедро. – Он тебя поранил?

– Господи, Влад, что ты говоришь! Разумеется, нет! Как ты вообще мог о таком подумать?

– Кристина, ты не должна его защищать. Он приставил к тебе человека только, чтобы знать, где ты и с кем. Это не нормально.

– Мне это тоже не очень нравится, но Альберт рядом со мной на случай, если какая-нибудь неадекватная блогерша снова решит наброситься на меня из-за угла.

– Никто бы на тебя не набрасывался, не будь ты связана с ним. Алмазов личность известная, за ним и его окружением всегда будут носиться журналисты в поисках сенсаций. Объясни, почему меня не покидает ощущение, что он каким-то образом воздействует на тебя, вынуждает или принуждает к чему-то?

– Влад, – усмехаюсь, поражаясь его омерзительным предположениям, – это ужасно. Ты совсем не знаешь Кристиана, а говоришь такие жуткие вещи.

– А ты его знаешь?

Слова застревают костью в моем горле.

– Между вами правда что-то есть?

– Знаешь, – издаю я нервный смешок, – по-моему, это довольно-таки бестактный вопрос.

– Извини, Кристина, но иначе я не могу докопаться до истины.

– А зачем тебе в принципе это делать? И до какой такой истины, Влад, ты пытаешься докопаться?

– Почему ты обратилась за помощью ко мне?

– Потому что ты брат моей подруги! – вспыхиваю от злости. – Я знала, что ничего серьезного не случилось, но хотела удостовериться наверняка. Я пришла к тебе, сказала, что неудачно упала со снегохода, и это правда! Если бы я знала, что для тебя мой визит окажется проблемой, то несомненно, выбрала бы другого специалиста. Не понимаю, что ты пытаешься раздуть, но мне это чертовски не нравится.

– Хорошо, пусть так.

– О, спасибо, что согласился!

– Но я всё равно не доверяю этому Кристиану. И ты не должна, – делает он шаг навстречу. – Он смотрит на тебя, как на свою собственность, а ты молча это принимаешь. Он врывается в мой кабинет, одним взглядом приказывает тебе немедленно уходить, и ты это делаешь. А потом он спокойно встречается с другой на глазах у голодной публики! Об этом трубят даже по радио. Неужели тебе нравится слышать о себе все эти мерзкие гадости?

– Что, прости? – вспыхиваю с новой силой. Он злости больно стреляет в кончиках пальцев. – Ты думал, мы станем выяснять отношения у тебя на глазах? И не смей больше называть меня чьей-то собственностью! – тычу в него указательным пальцем. Слова, что я сейчас услышала, как красная тряпка для быка. Я и сама не знаю, правдивы они или нет, но точно не хочу, становиться домашним питомцем Кристиана. – Если ты веришь всему, что пишут недоразвитые ублюдки, то ты мало чем от них отличаешься!

Сложно поверить, что я говорю это человеку, который вызывал у меня по-настоящему теплые дружеские чувства.

– Я не обижаюсь, – говорит спокойно, словно читает мои мысли. – Я знаю, что это говоришь не ты, а эмоции, вызванные внутренней борьбой. И это хорошо, ведь у меня ещё есть шанс, что ты откроешься мне и позволишь тебе помочь.

В моих глазах застывают слезы. Даже, если бы я и хотела поделиться всем, что меня гложет и терзает, убивает и возрождает вновь, Влад не тот, с кем бы я это сделала. Глядя в глаза героя, чье время проявить себя ещё точно не настало, я понимаю, что единственный человек, кому я могу безбоязненно доверить все свои секреты, кто поддержит меня несмотря ни на что и даже поможет убежать на край света, если я того захочу, – моя любимая, дорогая и мудрая Натали.

– Я сделаю для тебя всё, что угодно, – говорит Влад, позволив себе нарушить мои невидимые границы. – Со мной ты можешь не бояться ничего, Кристина. Я спасу тебя от снежной бури, от дождя, от знойного солнца. Обещаю тебе. Только позволь мне это.

Какие сладкие речи льются бархатным голосом. Самое время растечься от радости маслицем, но я совсем не могу сдержать улыбку, за которой слишком пусто и одиноко. Слишком больно и так паршиво.

– Кристиан уже это сделал, – произношу. Перед глазами вовсе не Влад, а он – мой спаситель. Он приютил меня, отогрел, накормил, заставил смеяться и забыть, что жизнь за пределами нас двоих по-прежнему идет и ждет нас. Перед глазами его волнующая улыбка; я чувствую его мягкие губы на своих губах. Я режу луковицу и чувствую его тепло за спиной. Я трепещу, когда он так нежно прикасается ко мне, когда смотрит на меня… – Я люблю его. И только с ним могу ничего не бояться.

– Ты заблуждаешься.

Мой рот накрывают горячие мужские губы, напористый язык грубо прорывается вглубь. Протестую, упираюсь руками о твердые плечи, стараясь оттолкнуть Влада от себя, но он слишком крепко держит меня. И вдруг он резко отрывается от моих губ, мне с трудом удается устоять на ногах. Всё, что я вижу сквозь застланные страхом глаза – взъерошенный Влад, он брыкается, как рыбина на крючке.

– Ты что с ума сошел? – выпаливаю, прижимая ладони к груди. – Что на тебя нашло, черт возьми?!

Заломив мерзавцу руки, Альберт с привычной в лице хладнокровностью смотрит с высоты своего внушительного роста на его макушку.

– Не смей больше приближаться ко мне! Убирайся отсюда немедленно!

– Отпусти меня! – требует Влад. – Отпусти, кому говорю!

Коротко киваю Альберту, не желая причинять ему вред. Влад родной брат моей лучшей подруги, который только что совершил ошибку. Настолько отвратительную, что я больше на километр к нему не подойду.

Альберт опускает руки, но продолжает стоять за спиной уязвленного героя.

– Извини меня. Надеюсь, ты очень скоро поймешь, что совершаешь ошибку, связываясь с человеком, который тебя совершенно не достоин. Он погубит тебя, потому что ты для него всего лишь вещь, как и этот тип за моей спиной! Ты ведь всё передаешь своему хозяину, не так ли? – огрызается Влад, повернувшись к Альберту. – Будь другом, скажи ему, чтобы заглянул ко мне чаек. Нам есть, что обсудить. Ещё раз извини меня, Кристина. Я не сдержался.

Подняв с пола фирменный пакет с покупкой, Влад выходит из кабинета. Сердце в груди до сих пор колотится. Молча смотрю на Альберта, он смотрит на меня. Просить его умолчать о случившемся бесполезно. Он всё равно расскажет обо всем Кристиану.

* * *

Смотрю на свой плоский живот и никак не могу представить его в ином размере. Иногда так и хочется спросить вселенную: а точно ли я беременна? Пару дней назад Кристиан отправил мне адрес клиники и имя врача, который уже предупрежден о моем визите и будет ждать меня в любое время дня и ночи. Но я удалила сообщение, потому что способна сама с этим разобраться. И уже разобралась.

Проклятая фотография не выходит из моей головы, а на губах всё ещё ощущается запах чужого мужчины. Угнетает, что Альберт стал свидетелем этой омерзительной сцены. Пока мы молча ехали с ним в лифте, я даже головы не подняла – настолько мне было стыдно. Когда в дверь стучат, я уже знаю, кто на пороге. Даже странно, что Кристиан не приехал раньше, чтобы снова отчитать меня за нарушение договоренностей.

– Привет, – здоровается с затаенной издевкой в черных глазах.

– Привет.

– Не пригласишь? – удивляется. Или только делает вид.

Молча отступаю и прежде, чем закрыть дверь, успеваю поймать напряженный взгляд Альберта, который остается на своем посту. Неужто меня ждут разборки, бога ради!

Прохожу на кухню, Кристиан молча идет следом. Я догадывалась, что серьезного разговора нам не избежать (уже хотя бы потому, что сама горела желанием выяснить, какого черта он выходил в свет с другой девушкой!), и для этого я выбрала черные облегающие легинсы и короткий топ с длинными рукавами. Костюм сидит на мне идеально, подчеркивает стройную фигуру. Пока ещё стройную.

– Как дела? – спрашивает, сев на диван. Поза хозяина, знающего всё обо всем до самых мелочей.

– Прекрасно. Выпьешь чего-нибудь? – бросаю взгляд через плечо.

– Нет, спасибо. Ты уже была у врача?

– Нет, поскольку у меня было много работы. А вообще, я уже сама нашла подходящего специалиста.

И наведалась к нему. Только тебе об этом черта с два скажу.

– Я отправил тебе контакт. Ты должна сходить именно к этому доктору.

– Правда? – усмехаюсь, наливая воду в стакан. – И почему же?

Рука Ники Коулец на его ноге. Прильнувшая к его плечу Ника Коулец. Я держусь.

– Значит завтра поедем вместе, – говорит бескомпромиссным и издевательски спокойным тоном. Таким, которому страшно перечить. Но перед моими глазами вовсе не стакан с водой, а гребаное фото. – Кстати, о завтрашнем дне. Надеюсь, ты не забыла, что завтра аукцион и мы появимся на нем вместе. Как пара.

– Я забыла, извини, – поворачиваюсь к нему с улыбкой. – Говорю же, работы много и вылетело из головы. Ты и без меня справишься, и мы оба это отлично знаем.

– Завтра мы едем на аукцион вместе, – смотрит на меня прямо. – Объявим о наших планах на совместную жизнь, чтобы все, кого это так волнует, знали, кто мы друг другу.

– А как же мой отец и Натали? Твоя семья? Разве это честно по отношению к ним?

– Они уже в курсе наших планов, а несчастная общественность продолжает находиться в недоумении.

– Ну и пусть, – пожимаю плечами. – Что с того?

– Меня беспокоит только твое самочувствие и то, как на него влияют недоумки с бедной фантазией. Да и сомневаюсь, что тебе нравится читать дерьмо о себе.

– Я бы не читала «дерьмо о себе», прояви ты хоть чуточку уважения, которое требуешь от меня. Лицемерие тебе не к лицу, Кристиан.

Широкая бровь ползет вверх.

– Я слышал, что у беременных женщин переменчивое настроение. Под лихими играми гормонов они способны ловко приписать собственную ошибку другому, потому что признание её равносильно унижению. Никто не любит ошибаться.

– Я что-то не поняла, – отшатываюсь, оборонительно сложив руки на груди, – ты считаешь меня виноватой в чем-то?

– Разве что в своих суждениях, основанных на наивности, пожалуй. Ты слишком доверчива и с легкостью впускаешь в свою жизнь новых людей, не замечая их истинных намерений. Полагаю, сегодня ты в этом наглядно убедилась, не так ли?

Не верю своим ушам. Не верю собственным глазам, перед которыми восседает холодный король, вздумавший поучать меня!

– Ты прав, – говорю не своим голосом. – Смотрю на тебя и думаю, как же глубоко я заблуждалась. Решительный, верный своему слову и не пасующий перед грузом ответственности, на самом деле оказался типичным свободолюбивым гордецом, который чувствует себя сильным только, когда имеет возможность контролировать чужую жизнь!

– Кто-то сегодня не в настроении? Неужели поцелуй хирурга был настолько ужасен? Очень надеюсь, что теперь-то ты поняла, какой именно им движет интерес, – усмехается и встает на ноги. – Завтра в двенадцать едем к врачу. В семь аукцион, но будь готова к шести. Очень надеюсь, что после сегодняшней демонстрации той очевидности, которой до тебя было не достучаться, ты перестанешь летать в облаках и ставить, прежде всего, свою репутацию под удар.

– …Ты что, всё это подстроил?

– «Всё это» – что именно? – Уголки его губ подергиваются. С самым невозмутимым видом Кристиан обходит журнальный столик и останавливается напротив меня. В его глазах я мышка в лабиринте, а он – мой властный и изобретательный хозяин. – Это был первый и последний раз, когда я позволил другому мужчине прикоснуться к тебе. – Низкий голос превратился в холодную сталь. – Если бы до тебя сразу доходили мои слова, если бы ты прислушивалась ко мне и доверяла, этого бы не случилось. Но я рад, что в твоей голове прояснилось, вижу по твоим глазам. А теперь запомни одну очень важную вещь: я переломаю кости любому, кто впредь посмеет прикоснуться к девушке, которая носит под сердцем моего ребенка. Скажу тебе честно, я очень хочу, чтобы этот твой герой-хирург предпринял ещё одну попытку дотронуться до тебя своими профессиональными пальцами. С радостью переломаю каждый по очереди и буду наслаждаться приятными звуками.

– Ты в своем уме? – вспыхиваю, как спичка и с силой ударяю его по груди. – Ты кто такой, Кристиан? Кто ты, чтобы угрожать мне и моим друзьям?!

– Какие могут быть угрозы, Кристина? Я и волоску не позволю упасть с твоей головы! Но то, что случилось сегодня, произошло только из-за тебя! Я говорил тебе, чтобы ты не смела встречаться с ним! Что его интерес к тебе на лбу большими буквами написан, но что сделала ты?

– Я ничего не сделала! – кричу ему в лицо. – Я была на работе, Кристиан! Это не я приехала к Владу, а он ко мне!

– В том-то и дело, что ни черта ты не сделала! Что тебе мешало сказать Альберту выпроводить его? – Черные глаза леденеют. – Вместо того, чтобы отправить недотепу на все четыре стороны, ты принялась любезничать с ним и, в конечном итоге, спровоцировала его на действия, от которых я по стене его размазать хочу! Пока ты не родишь ребенка, пока ему не исполнится три года, никто, слышишь, НИКТО не смеет прикоснуться к тебе! Ты – моя и об этом должно стать известно каждой бродячей собаке! – свирепел он с каждой секундой. – Если ты не хочешь, чтобы прекрасная карьера твоего бывшего друга так скоро закончилась, делай так, как я тебе говорю! Мы с тобой плывем в одной лодке, и даже там нужно соблюдать правила! Я уважаю тебя, ты уважаешь меня и никак иначе! Я не позволю, чтобы наши с тобой имена сверкали в мерзких статьях об изменах и прочей чепухе!

– Не кричи на меня, – произношу, застыв на месте, как статуя. – Не смей больше повышать на меня голос.

Нога ноет, но я, вцепившись пальцами в края столешницы, стою ровно и неподвижно.

– Я этого не хотел. Но у меня эмоции бьют через край, когда всё идет не так.

– Не так, как необходимо тебе? – спрашиваю, видя перед собой совершенно незнакомого мне человека.

– Мне часто приходится менять свои планы, подстраиваться под сложившуюся ситуацию и искать пути решения. В нашем с тобой случае я уже всё предусмотрел. Всё решил. Единственное, что пока шатко-валко – ты, Кристина. Объясни мне, как заставить тебя…

– Не надо меня заставлять что-то делать! Я не твоя домашняя собачонка! – перебиваю.

Кристиан терпеливо вздыхает и бросает на меня сердитый взгляд.

– Я обеспечу тебя всем необходимым, выстрою вокруг тебя настоящую крепость, чтобы ничто извне не отвлекало тебя от мыслей и заботе о нашем ребенке! Я позволяю тебе взять на себя эту часть нашей сделки, а сам беру под контроль ту, в которой фигурирует проклятый официоз и наши имена!

– Что делаешь? – часто моргаю. – «Позволяешь» мне заботиться о моем ребенке?

– Это наш ребенок, – поправляет он. – Связующее звено между нами. Я очень надеюсь, что после сегодняшних событий и этого разговора ты, наконец, протрезвеешь и поймешь – жизнь больше не будет прежней, но это не значит, что ей пришел конец. Наоборот, Кристина, всё только начинается. Прими это. Смирись с её условиями. Сдайся ей и просто плыви по течению, а я задам нужное направление.

– Какой же ты лицемер, – произношу полушепотом. – Ты пришел сюда не чтобы поговорить со мной о собственном «уважении» ко мне, какое ты наглядно продемонстрировал на всю страну, – показываю кавычки пальцами, – и даже не чтобы узнать, чем моя наивная натура все эти дни была обеспокоена. Ты даже не знаешь и не хочешь знать, что я чувствую.

– Ты мне уже говорила, что ты чувствуешь, – усмехается он. – И не раз. Напоминаю ещё раз: тебя заботит покой и счастье твоих близких. Не бывших друзей, Кристина, – уточняет таким тоном, словно перед ним недоразвитое существо, – а родных и близких тебе людей. И ради них ты вынуждена связать себя узами брака со мной – отцом твоего ребенка, – сроком на три года. Мною так же движет покой и счастье моей семьи, а так же чудесная возможность воспитать наследника без отягощающих дальнейшую жизнь последствий.

Смешок вырывается из моего рта, голова становится свинцовой.

– Отягощающее последствие – это сварливая жена, недовольная суммой алиментов? – предполагаю.

Откровенная ухмылка – всё, чего я, по мнению Кристиана, сейчас достойна. Поправив высокий воротник кашемирового свитера, словно тот сдавливал шею, он молча разворачивается, чтобы уйти.

– И вот ещё, – добавляет напоследок, глянув на меня через плечо, – сократи свои рабочие часы. Отвлекись на организацию нашей свадьбы. Потом будет «медовый месяц», а дальше тебе не за чем выходить на работу. Мы будем готовиться к рождению малыша. И собери, наконец, свои вещи. Ты переедешь ко мне на следующей неделе.

Не знаю, сколько вот так стою, оцепенев от ужаса. Пять минут? Двадцать? Несколько часов? Головокружение возвращает сознанию трезвость, залпом выпиваю стакан воды. За окном вечные ночные огни. За дверью – верный своему хозяину Альберт. Ещё чуть-чуть и я стану такой же – покладистой и молчаливой собственностью.