Бестелесные. Книга 1

Глава 7 Ад

Слабый щелчок включающейся лампочки. Глаза еще не привыкли к свету, а я уже через секунду лежал на полу в коридоре. Геройствовать и нападать на тень сегодня не буду, вчерашнего хватило, чтобы понять – кулаками ее не одолеть. Пытки давали о себе знать: ночью снились кошмары, в одном из которых я убил тень кинжалом. Этот сон подкинул мне идею: что, если действительно попробовать ударить этим оружием? Если оно способно причинить страдания душе, может, и на червеподобное существо подействует?

Вокруг, озираясь, поднимались остальные узники. Каждый из них, как и я, испытывал дежавю – тень, как вчера, стояла в центре коридора, впиваясь когтями в голову мальчика.

– Пожалуй, я не буду озвучивать ваш новый распорядок дня. Вы все увидите сами, – тонкогубый рот ребенка опять начал растягиваться в мерзкую улыбку – понятно, почему в качестве рупора выбрали именно его. – А сейчас у нас будет командная работа.

Даже не рассчитывая на что-то хорошее, я ждал продолжения.

– Вы можете сами выбрать себе партнера, – тень махнула рукой, предлагая выполнять приказ. Я поискал глазами Ренато. Если играть в игры теней, то в паре с человеком, в котором хоть немного уверен. Вокруг поднялась суматоха – все пытались найти приятелей. Глядя на окружающие лица, я вспоминал выражения, с которыми их обладатели вчера вонзали в мою плоть кинжал. Понимаю, что обижаться нет никакого смысла, ведь делали они это не по своей воле, но все равно злюсь. Эй, где благодарность, ведь я страдал за вашу свободу? Однако взгляды, исподтишка бросаемые на мою персону, озлоблены – узники не могут простить мне десяти секунд своих вчерашних мучений. Вот оно что. Им не нужна свобода. Все, чего они хотят – вернуться к знакомому безопасному режиму и бесконечным цифрам. Наверное, они не виноваты. В конце концов, я в Аду всего год, и поэтому пока не сломлен. По крайней мере, хочется в это верить.

Мои размышления прервала тень. – Для тебя я сам нашел напарника, – мальчик-громкоговоритель посторонился, чтобы я смог увидеть того, кого мне определили. Конечно, это был вчерашний старик-садист. – Работа сейчас начнется, идите к тем, кто уже нашел себе пару.

А вот и наказание за мою вчерашнюю выходку – я-то уж начал надеяться, что тени забыли об инциденте. Как же все-таки нестандартные ситуации проявляют людей! До вчерашнего дня этот дед казался совершенно обычным, ни с кем не ссорился и был адекватен. А появилась возможность помучить соседа – и он даже не постарался скрыть свое удовольствие. Интересно, Ад сделал его таким? Или еще во время земной жизни, будучи мальчиком, он любил издеваться над животными и телами?

Мне было лет двенадцать, когда в монастыре произошел неприятный случай. Аро был тихим и спокойным подростком, старше меня на пару лет. Хотя отдельных апартаментов детям не предоставляли, Аро жил один – просто другие дети наотрез отказывались с ним селиться. В какое-то время даже ходить мимо его комнаты перестали – из-за запаха, который усиливался, пока священники не догадались проверить каморку. Увиденное даже церковников повергло в шок – все тумбочки были забиты пальцами, отрезанными у тел. Аро больше никто и никогда не видел – до сих пор не знаю, что с ним сделали.

…Проклятый старик улыбался. Кажется, для него все происходящее вокруг стало настоящим раем. Я даже чуть-чуть позавидовал – получать удовольствие в таком месте дано не каждому.

В углу коридора громоздилась куча хлыстов, судя по всему, приготовленных для нас. Вот только зачем они нужны, если тень голыми руками может легко расправиться со всем нашим отрядом?

– Амадео! Ты еще не нашел себе напарника? – с надеждой в голосе окликнул меня Ренато.

– За меня это сделали тени, – с сожалением ответил я, кивком показывая на старика.

– Они поставили тебя в команду с этим мерзавцем? – Ренато выглядел крайне возмущенным, но через секунду его тон изменился. – Спасибо, благодаря тебе тварь пытала нас намного меньше, чем могла бы.

От этой неожиданной признательности, о которой мечтал всего полчаса назад, я растерялся и покраснел, чуть не сказав пафосную крутую фразу, вроде "На моем месте так поступил бы каждый". Слава Богу, вовремя понял, как глупо буду при этом выглядеть, и поэтому пробурчал стандартное "Всегда рад помочь".

– За что ты его благодаришь, дурак? Он поднял руку на хозяина! Из-за него нас наказали! – зашипел старик, шепеляво плюясь.

– Не смей называть их моими хозяевами, – вскинулся Ренато, в гневе замахиваясь на прихвостня. Я перехватил его руку.

– Он твой удар даже не почувствует, зато тень обязательно это увидит.

А этот щупленький паренек достоин уважения! Надо же – даже здесь сумел сохранить человечность и собственное достоинство.

– Начнем! – тень подняла когтистую лапу, и нас раскидало пачками по двое вдоль стены. К каждой паре по воздуху медленно поплыли хлысты. – Работа проста: один встает лицом к стене, а второй бьет его по спине. Через двадцать минут меняетесь местами. Первый удар за тем, кто старше. Все ясно?

Наверное, из всех только я один вздохнул с облегчением – после того, как тебя резали живьем, что такое кнут? И не проще ли было тени повторить вчерашнее заклинание, заставив нас корчиться от боли на полу?

Кто в нашей паре старше, понятно – я молча встал лицом к стене и приготовился к удару. Судя по всему, магии в этом хлысте, как и в кинжале, достаточно.

– Сейчас будет больно-больно, – старик непрерывно хихикал, выдерживая прелюдию перед побоями. Сначала я чувствовал, как мерзавец, наслаждаясь оружием в руках, сверлит глазами мою спину. Потом пришла жгучая боль – я ощутил каждый конский волос, впившийся в беззащитную кожу. Благодаря вчерашнему опыту, я смог удержаться и не заорать, но вокруг раздались сотни криков: души визжали, падали на колени, рыдали. Старик понимал, что, как только он уберет хлыст, моя боль прекратится, поэтому не спешил делать следующий удар. Он стоял и наблюдал, как моя спина дрожит от невыносимого жжения. Наконец замахнулся для следующего удара. Было трудно, но на колени я не упал, даже когда старый мерзавец вошел в раж и молотил по шестьдесят ударов в минуту. Он старался попасть по лицу, но я закрывал его локтями. Кто-то пытался убежать, но тень щелкала пальцами, и спустя секунду страдалец снова задыхался от боли. Большая часть уже лежала на полу и рыдала, уткнувшись в стену. Бьющие старались вполсилы, ведь перед ними корчились их приятели, но гнев тени страшил сильнее, чем опасность испортить отношения с друзьями.

Я стоял, содрогаясь от ударов, и представлял, как совсем скоро буду лупить этого мерзкого старикашку. – Меняемся, – лицо мальчика сияло, тень была рада рвению своих подопечных.

Безумие и наслаждение в глазах старика сменилось ужасом. Он передал мне хлыст и (куда только делся весь энтузиазм) поплелся к стене. Этот дурак жил только одним моментом – с оружием в руках он чувствовал себя богом, даже не задумываясь о последствиях. Теперь он превратился в жертву, и я с удовольствием сжал деревянную рукоять хлыста, чтобы заставить его за все ответить.

Я уже поднимал руку для удара, когда случайно поймал взгляд мальчика. Красные глаза блестели, он улыбался. Коридор снова наполнился воплями, я огляделся и все понял. Те, кто совсем недавно были жертвами, сейчас бьют в два раза сильнее и яростнее, чем били их. Они мстят, во многих глазах я вижу блеск, они получают удовольствие от того, что хлещут своих мучителей. Ярость заставила забыть о том, что 20 минут назад они были друзьями. Вот она, вся суть Ада: высосать из нас все чувства, кроме эгоизма и страха. Я ненавижу этого старика, но не пойду на поводу у теней. Со всей силы пнув старикашку, я бросил хлыст на пол и снова встал у стены. Дед, мелко хихикая, пополз к оружию, а я снова приготовился к удару. Зато тень явно раздраженно отвернулась. Мою радость от маленькой победы прервала жгучая боль.

С каждой новой сменой ярость, с которой души истязали друг друга, возрастала и возрастала. Ни о приятельстве, ни о дружбе уже не могло идти и речи – все ненавидели друг друга, с каждым новым ударом стремясь причинить своему напарнику как можно больше боли. Я стараюсь терпеть. Правда, гордо стоять уже не получается – лежу, свернувшись калачиком, надеясь защитить хотя бы лицо. Интересно, сколько еще это продлится?

Единственное, что меня сдерживает от того, чтобы взять в руки хлыст – это улыбка тени, отраженная лицом мальчика. Если хлыст заколдован той же магией, что и кинжал, может быть, его тоже можно использовать как оружие? Но куда мне бить? Кинжал я бы смог метнуть, этому я обучен, а вот хлыст? Разве что попасть клиновидной рукояткой в глаз. Главное не промахнуться и, если повезет, я успею добежать.

– Смена! – в очередной раз произнесла тень.

Старик уже не обращал внимания на слова, просто продолжая с остервенением махать хлыстом. В этот раз я его удивил – встал и протянул руку за оружием. В глазах садиста снова появился ужас. Он понял, что сейчас ему придется платить за несколько часов издевательств. Я сделал вид, что готовлюсь ударить своего мучителя. В последний момент резко развернулся и швырнул хлыст рукояткой вперед в глаз мальчика. Что-то мне подсказывало, что тени плевать на все человеческие оружия, но сейчас она связана с мальчиком, а на парня оружие должно подействовать. Я попал в цель, но надежды не оправдались. Тень завизжала, и я снова почувствовал боль, от которой в прошлый раз потерял сознание. Все вокруг упали, корчась от невыносимых мук. Спустя несколько секунд тень взяла себя в руки и, заткнувшись, метнулась ко мне, волоча за собой тело мальчика. Она так близко, что я вижу, как из капюшона на меня с яростью смотрят голубые глаза без зрачков. Очень надеясь, что бесстрашно, с ненавистью смотрю в ответ. На самом деле жутко боюсь ее по-настоящему и ненавижу.

– Запомни этот коридор, мальчишка, – лицо ребенка снова стало довольным. – В следующий раз ты увидишь его только через сто лет. Скоро, сидя в своей комнате, ты будешь с удовольствием вспоминать, как старый извращенец бил тебя хлыстом.

В следующее мгновение я был уже в своей клетке, дверь захлопнулась. Неужели я заперт на целый век в одиночестве? Я мог ожидать всего – дикой боли, самых извращенных пыток, бесконечной бумажной волокиты. Но я не мог подумать, что мне просто не дадут больше воевать и бороться. Мне предстоит просидеть в четырех стенах целую вечность, и никто меня больше не услышит. Все, что я могу теперь делать – вынашивать план. За сто лет хотя бы одна стоящая мысль у меня должна родиться! Главное – не впасть в депрессию, которая, я знаю, непременно начнется.

Я полез за зеркалом, спрятанным между лампочкой и потолком. Мое отражение – мой единственный собеседник на ближайший век. Взяв в руки серебристый круг, я уже открыл рот, чтобы поздороваться со своей измученной копией. Но, вопреки ожиданиям, увидел там не себя.