Безумная вечеринка зомби

Глава 22 Да прольется моя кровь

Милла

Осознание происходящего рассеивает мой восхитительный сон, и я, моргая, открываю глаза. Мне тепло, уютно и расслабленно… и я нахожусь в комнате, которую не узнаю. Прежде чем успеваю по-настоящему запаниковать, воспоминания захлестывают меня. Битва с З и близкое поражение. Тиффани. Борьба со Льдом… его ласки, рассказы. Я сплю рядом с ним.

Мурашки пробегают по моему телу. Осмотрев наши тела, я понимаю, что уже нахожусь не рядом с ним. Я, черт возьми, лежу на нем!

Его сердце стучит у моего виска, а притягательное тепло Льда обволакивает меня. Одна его рука, твердая и уверенная, обнимает мою поясницу, а другая зарыта в мои волосы. Наши ноги переплелись. Ну здравствуй, фаворит.

Я никогда не просыпалась с парнем. Мэйс всегда уходил до восхода солнца, не желая, чтобы Ривер видел нас вместе, «пока мы не будем готовы поделиться нашей любовью с другими». Лжец! Остальные мои неудачники уходили вскоре после того, как получали то, что хотели, оставляя меня в замешательстве, и просто в печали.

Мне нравится это. Мне нравится это больше всего на свете… и именно поэтому я набираюсь сил, чтобы встать и на цыпочках дойти до ванной.

Ноющие мышцы протестующе кричат, когда я чищу зубы, причесываюсь и занимаюсь девчачьими делами. Когда выхожу, Лед, слава богу, все еще спит; мне удается выскользнуть из спальни незамеченной.

Я несколько раз сворачиваю не туда и возвращаюсь к тому, с чего начала, наткнувшись на Ченса, который тихо закрывает дверь спальни Лав. Из всех людей, живущих во всех особняках мира…

Я вздыхаю.

— Где здесь кухня? — спрашиваю я, не ожидая ответа.

— Сюда. — он машет мне рукой, шокируя меня до глубины души, когда приобнимает за плечи. — Спасибо тебе. За то, что сделала прошлой ночью. Без тебя Лав бы умерла.

Я останавливаюсь, сбитая с толку.

— Ты действительно заботишься о ней. Серьезно заботишься.

Я не задавала вопроса, но он тоже останавливается и кивает мне.

— Но почему?.. — я действительно собираюсь это сделать? Выставить себя дурой? Стать уязвимой перед парнем, который не разговаривал со мной четыре месяца? У которого есть все основания отвергнуть меня? Которого я имею права отвергнуть? Возможно, я подвергла его опасности, работая с «Анимой», но задолго до этого он причинил мне боль, бросив на следующее утро после того, как мы переспали. — Почему я была тебе безразлична? — да, я действительно собираюсь это сделать. Я заслуживаю ответов. — Почему ты бросил все и убежал после одной ночи?

В его глазах появляется раскаяние. Ченс прижимается лбом к моему лбу — действие, которого мне так не хватало, и которое он делал задолго до того, как связался со мной.

— Я хотел бы, чтобы это была ты. Навсегда. Но если ты чего-то хочешь, это еще не значит, что это тебе подходит. И да, мне следовало поговорить с тобой об этом, следовало открыться, но я поступил по-свински, и мне жаль.

По крайней мере, это уже кое-что. Хоть какой-то ответ.

— Думаю, я прощаю тебя, — говорю я, вспоминая, как Али простила меня. Могу ли я теперь поступить иначе? Кроме того, Ченс хочет того же, чего и я. Любви на века. Чего-то сильного и непреодолимого.

Как было у Кэт и Льда.

Лед утверждает, что больше не любит ее. Он просто обманывает себя?

Сможет ли он когда-нибудь полюбить меня?

Хочу ли я этого?

— Хватит о грустном. Давай позавтракаем. — Ченс подталкивает меня вперед. Мы уже почти завернули за угол, когда позади нас раздается голос Льда.

— Милла.

Мы с Ченсом одновременно поворачиваемся.

Лед хмуро смотрит, но… о чудо!… не на меня.

— Вот твой новый телефон. — он бросает мне устройство, но не целится, и мне приходится нагибаться, чтобы его поймать. — Не выходи из дома. — он хлопает дверью спальни, и если бы на стенах были портреты, они бы упали.

Ладно.

— Что ж. Это что-то новенькое. — Ченс заставляет меня двигаться дальше.

— Парни, которые отдают мне приказы? — я фыркаю и убираю телефон в карман. — Вряд ли. Но думаю, что ты ему не нравишься больше, чем я. Что ты ему сделал?

Он одаривает меня довольной улыбкой.

— Я удивлен, что ты не догадываешься.

— Что ты имеешь в виду? — что я упускаю?

— Просто… будь осторожнее с этим. Возможно, он и простил тебя за то, что ты сделала, но он никогда этого не забудет.

В горле встает комок. После прошлой ночи меня не просто привлекает Лед. Я влюбляюсь в него. Сильно. Я хочу его. Всего. Хорошего, плохого и уродливого. Я хочу просыпаться в его объятиях каждое утро и засыпать с ним каждую ночь.

Я хочу бороться за него и даже с ним, а потом мириться с ним. Хочу прикрывать его спину и знать, что он прикрывает мою. Хочу смеяться вместе с ним и прижиматься к нему, когда плачу. Хочу знать, наконец, что я хоть чего-то стою.

Но я не глупая. Не всегда. Знаю, что он никогда не сможет дать мне этого.

До меня доносится аромат яичницы с беконом, и я цепляюсь за него так, будто от этого зависит моя жизнь. На кухне Рив стоит у плиты, помешивая в кастрюле, а Али накрывает на стол. Бронкс и Коул выжимают апельсины для сока; это настолько домашняя сцена, что я на мгновение теряю дар речи.

Я достаю свой новый телефон, делаю снимок и отправляю его Льду:

Его ответ приходит через несколько минут.

Я отвечаю ему:

Когда я украдкой съедаю кусочек… или шесть… бекона, Лед спускается, чтобы присоединиться к нам. Как он ко мне относится? Наши взгляды встречаются, и на мгновение, только на мгновение, весь остальной мир перестает существовать…

…Мы находимся в нашей спальне… на кровати… и прижимаемся друг к другу. Меня захлестывает желание, как приливная волна, которую я не могу сдержать, и затягивает меня…

…но через мгновение я возвращаюсь на кухню, и мои щеки пылают ярким румянцем. У нас только что было еще одно видение прошлого, но на этот раз он увидел мою тоску по нему. Теперь он знает, что я чувствую. И это заставляет меня задуматься…

Почему его щеки тоже покраснели?

— Лед! — Али подбегает к нему, слегка вздрагивая при каждом шаге. Она обнимает его. — Ты присоединишься к нам за завтраком? Сегодня Рождество?

Он подпрыгивает и хлопает в ладоши, как будто ему пять лет.

— Рождество! Где мой подарок?

— Вот здесь. — она делает вид, что разжимает кулак, и показывает средний палец. — Тебе нравится?

— Нравится. Но это слишком. Я не могу его принять.

Она подносит палец к его носу.

— Я настаиваю.

— Ты еще такой ребенок. — Лед отталкивает ее руку. — Не понимаю, как Коул тебя терпит.

— Он понимает, что я — лучшее, что с ним когда-либо случалось. — она поправляет волосы. — Вот так.

Коул ей подмигивает.

— Ты сорвала эти слова у меня с языка, Аллигатор.

Когда остальные жители дома просыпаются, мы проводим собрание, и решаем, что делать с Ребеккой и с Тиффани. Мы не можем прийти к соглашению по поводу Тиффани… половина из нас хочет держать ее в клетке, другая — хочет выпустить на свободу и проследить, надеясь, что она приведет нас к Ребекке, в то время как двое несогласных (кхе-кхе, Лед и Ривер, кхе-кхе) просто хотят ее убить.

В конце концов, мы решаем, что нам нужна сильная защита, прежде чем сможем даже подумать об игре в нападении. Даже если для этого придется дать Ребекке время спланировать атаку. Итак, первую неделю мы проводим за усилением охраны дома. Дополнительные камеры на входе и выходе, датчики движения, растяжки на каждой двери и окне — все это можно активировать одним нажатием кнопки.

Мы также поливаем Линиями крови территорию вокруг Шейди Элмс, заманивая всех выживших и новых зомби в ловушку на определенном участке. Люди по-прежнему могут входить и выходить, не задерживаясь. Днем зомби будут искать затененные места, оставляя людей в покое. Ночью ничего страшного не произойдет, если люди будут держаться подальше.

Кроме того, мы не знаем, кому из новобранцев можно доверять, но мы точно знаем, что не можем позволить Ребекке напасть и, во-первых, убить их, во-вторых, превратить в зомби или, в-третьих, использовать в качестве приманки. Итак, Ривер поручает своим самым доверенным убийцам следить за ними, охранять их и продолжать их обучение, даже если им запрещено возвращаться в дом.

Всю следующую неделю мы тренируемся, пытаясь выработать стратегию с учетом отсутствия у нас способностей, а также справиться с танатосом… и использовать его. После испытания огнем я вынуждена была признать, что от способностей никуда не деться. Я быстро поняла, что держать свои эмоции под контролем — ключ к успеху.

Когда я злюсь, энергия, которая покидает меня, чувствуется остро. Когда я в бешенстве, энергия прерывистая и вылетает очередями. Когда я спокойна, энергия менее острая, менее режущая и течет непрерывным потоком.

Рив и Вебер создают разные сыворотки, надеясь, что хотя бы в одном из нас пробудится динамис. Пока безуспешно. Как мы будем восстанавливаться после битвы? Как победим Ребекку?

Узнав, что она вернулась в игру, мои защитные инстинкты натянулись до предела. Я не отходила от Льда. Однажды утром я даже последовала за ним в ванную… не за что, Али.

Да, он быстро выгонял меня и захлопывал дверь у меня перед носом, но я стояла на страже снаружи. Чтобы добраться до него, Ребекке придется пройти через меня.

Но я была полна решимости спасти его, а он хотел меня бросить. Лед ищет меня только ночью, и то только потому, что мы живем в одной комнате. Больше не спит на кровати. Расстелил одеяло на полу.

Мы больше не разговариваем так, как в нашу первую ночь. На самом деле, мы вообще почти не разговариваем. Мы определенно не смотрим друг на друга. Полагаю, мы боимся, что у нас снова возникнет видение.

Те моменты, когда у него получалось отделаться от меня… как сейчас… становились для меня мучением. Но, честно говоря, это мучение — ничто по сравнению с тем, что я чувствую рядом со Льдом. Достаточно одного взгляда, и я забываю обо все на свете. Моя кожа натягивается, и я таю внутри. У меня перехватывает дыхание. Мне становится больно.

Я ненавижу это. И люблю.

По крайней мере, Кэт одобряет мою преданность своей работе. Мне кажется, она говорит мне, что я так хорошо справляюсь с работой, что это почти похоже на то, как будто она сама это делает.

Я пользуюсь случаем, чтобы ее расспросить.

— Вы, ребята, можете встречаться там, в зоне ожидания, или как?

— Да. Люди встречаются, женятся. И все такое.

— Ты с кем-нибудь встречаешься?

На ее щеках появляется румянец, и у меня перехватывает дыхание.

— Да!

— Нет, — говорит она, свирепо глядя на меня. — Я ни с кем не встречаюсь.

— Но ты кем-то интересуешься. Я вижу это.

— О, просто заткнись! И не смей рассказывать об этом Льду. Не хочу, чтобы ему было еще больнее, чем сейчас. Не то чтобы мне было что ему сказать, но я не хочу. Я. Никем. Не. Интересуюсь, — огрызается она, прежде чем исчезнуть.

Пожалуйста. Меня можно пытать в воде, и я все равно не расскажу об этом Льду. Но осознание того, что она живет дальше и счастлива, избавляет меня от чувства вины.

Вскоре после нашей беседы Коул загоняет меня в угол в раздевалке. Нас только двое, и он, похоже, готов совершить убийство.

— Что ты делаешь с моим мальчиком? — требует он.

— Что ты имеешь в виду?

— То, как он ходит за тобой по пятам и наблюдает за тобой… Я не уверен, хочет ли он задушить тебя или трахнуть. Если ты настраиваешь его против себя…

— Нет. И что ты имеешь в виду, говоря, что он следит за мной?

— Если ты его дразнишь…

— Я не дразнюсь! — повторяю я. — Насчет того, что он преследует меня…

Коул поджимает губы и уходит.

После этого я продолжаю следить за Льдом. Проходит еще неделя, и я обнаруживаю, что он действительно следит за мной. Я спрашиваю его об этом, ожидая признания, что он надеется поймать меня на чем-то плохом, но он скорее смущен, чем зол… как будто следит за мной, потому что хочет этого, может быть, даже надеется меня защитить.

Я просто… больше не знаю, что думать.

Я бегаю по беговой дорожке, чтобы снять напряжение и набраться сил, когда раздается звуковой сигнал моего телефона. Вижу имя Льда на экране и прикусываю губу, чтобы сдержать улыбку. Он снова со мной разговаривает?

Я специалист по беговой дорожке, и мне не нужно останавливать тренажер, чтобы прочитать сообщение или написать ответ. (Не пытайтесь делать это дома).

Лед:

Я:

Лед:

Я:

Лед:

Я фыркаю. Тут он меня подловил.

Лед:

Я горжусь им. Окончание школы — это подвиг для любого, но особенно для охотника.

Я:

Лед:

Я:

Лед:

Я:

Лед:

Я:

По какой-то причине ярость Льда на Ченса за последние несколько недель только возросла.

Лед:

Он издевается надо мной? Игнорировал меня всю неделю, а теперь флиртует?

Я:

Лед:

Я:

— Я думал, мы договорились о пицце. И ты совсем не голая.

Я вздрагиваю, его мягкий хрипловатый голос ласкает мой слух. Я оборачиваюсь и вижу, что он стоит в дверном проеме, прижавшись плечом к косяку и скрестив руки на груди. Покалывание и боль, которые может вызвать только он, немедленно разгораются, а жар, которому он всегда является причиной, быстро распространяется по моему телу.

— Поздравляю, что ты наконец-то стал настоящим мужчиной, — говорю я.

— Спасибо. Давно пора было это сделать.

Может ли он быть еще более очаровательным? Тоска захлестывает меня с головой. Я хочу от него большего. Гораздо больше. Хочу знать все. Но я даже не знаю его настоящего имени.

Наши взгляды встречаются. Я бы хотела, чтобы он сказал мне, что чувствует…

…Я стою перед качелями. Солнце светит так ярко, и я рад этому, мне нравится солнце, но я не хочу оставаться на улице. Только двери в школу заперты. Сейчас перемена, и я должен оставаться на игровой площадке.

Моя тетя говорит, что перемена — лучшее время, чтобы завести друзей. Но я уже завел нескольких. Коул, Джексон, Грег и Роберт… у каждого из них есть прозвище.

Коул велел мне называть его «сэр», но я этого не делаю.

Джексон — это Бронкс. Грег и Роберт — это Бутс и Даки.

Они называют меня Льдом.

Они видят монстров… зомби. Для них я не урод. Я нормальный. И они учат меня, как правильно драться!

Я улыбаюсь, но это длится недолго.

Мой двоюродный брат Томас сказал тете Ребе, что это Коул ударил меня по лицу. Она запретила мне с ним общаться, сказала, что он попадет в тюрьму. Она не понимает. Я практически умолял его ударить меня.

Камень врезается мне в грудь, и я, спотыкаясь, падаю вперед, поднимаю голову и вижу ребенка на вершине горки. Он бросает в меня еще один камень, но я уворачиваюсь, и он пролетает над головой.

— Астон — дурацкое имя. — он усмехается. — Ты что, тупица?

Дети вокруг него прекращают свои занятия и скандируют:

— Тупица, тупица, тупица.

Кто-то хлопает меня по плечу, и я вздрагиваю. Поворачиваюсь и вижу, что фиолетовые глаза Коула устремлены на меня.

— Готов к следующему уроку? — спрашивает он.

— Да. Готов.

— Хорошо. Я называю это «если связался с быком, бери его за рога». - он с легкостью взбирается на горку, которая меня поражает, и добирается до мальчика, который первым назвал меня тупицей. Отводит локоть назад и, бум, впечатывает кулак в нос другого мальчика.

Брызжет кровь, и ребенок падает, воя от боли…

…перед глазами появляется тренажерный зал. Моя нога спотыкается на беговой дорожке, и я падаю назад. Лед бросается ко мне и ловит, прежде чем я падаю. Мое сердце бешено колотится. Я снова вспотела, и теперь не просто перегрелась. Я задыхаюсь от желания и отчаяния.

«Хочешь меня так же, как я хочу тебя».

Но он отстраняется и засовывает руки в карманы.

Я опускаюсь на ноги.

— Итак. Тебя зовут Астон, да? — что показалось мне странным? Я задалась этим вопросом прямо перед нашим видением. Неужели это произошло по моей вине?

— Вообще-то, Астон Мартин.

Как машину?

— Не может быть. Ты же не серьезно? — из меня вырывается смешок. Какой идеальный вариант. Гладкий, мощный и быстрый. Но я не хочу, чтобы у него была большая голова. — Неудивительно, что ты не захотел поделиться им со мной. Думаю, что остановлюсь на Дижоне.

— Сладкая моя, я могу заставить тебя кричать «Астон» к концу дня.

Я перестаю смеяться. Он может. Точно может.

Воздух между нами сгущается, к чему я уже начинаю привыкать, и я откашливаюсь.

— Если ты здесь для того, чтобы затащить меня на кухню…

— Нет. Забудь о еде. Вообще-то я здесь, чтобы поболтать.

— О чем?

Лед проводит рукой по волосам.

— Я наблюдал за твоими тренировками. Мы уже поняли, что белый и красный огонь противоположны, но я заметил, что твои способности — те, что остались, — также противоположны способностям Али.

Я игнорирую волну боли.

— Ты хочешь сказать, что она спасает, а я разрушаю.

— Я хочу сказать, что она управляет зомби, а ты — охотниками. Ее огонь лечит или исцеляет, а твой вредит. Но не расстраивайся. Я не виню тебя. Ребекка Смит отравила тебя, и за это мы заставим ее заплатить. А пока… Коул, и мы с Ривером поговорили и решили попробовать отфильтровать твою кровь.

Они встречались тайно, иначе до меня дошли бы слухи. Раздражение заставляет меня огрызнуться:

— Ладно. Как скажешь. Я приму душ и встретимся… где?

— В подвале.

Где держат Тиффани? Зачем сообщать ей о наших планах? Я открываю рот, чтобы возразить, но Лед уже ушел. Я спешу в нашу комнату, принимаю душ и надеваю майку, оставляя руки обнаженными, чтобы легче было сдавать кровь, а затем спускаюсь в подвал.

Лед ждет у входа. Он протягивает руку, предлагая свою помощь. Я так удивлена, так не уверена в том, как отреагирую на прикосновение, что колеблюсь, прежде чем согласиться, а его глаза сужаются. В момент контакта я задыхаюсь, покалывание вспыхивает новой жизнью, тепло разливается по моему телу.

Это чувствует Ченс каждый раз, когда прикасается к Лав? Это чувствует Коул с Али? Это Лед когда-то чувствовал с Кэт?

Я пытаюсь отдернуть руку. Мне ненавистна мысль о том, что я восхищаюсь им, в то время как он ничего не чувствует ко мне. Но он сжимает ее, удивляя меня еще больше, и увлекает вглубь подвала, в комнату, которая была совершенно преобразована. Три мягких черных кресла, окруженных огромным количеством медицинского оборудования и несколькими подносами на колесиках.

Тиффани крепко спит, привязанная ремнями к одному из кресел. Али лежит рядом с ней, бодрствующая и не привязанная. Коул стоит за спиной своей девушки, как ангел мщения, готовый защитить причину, по которой бьется его сердце, любой ценой, и меня пронзает острая зависть. Рив и Вебер тоже здесь, они раскладывают иглы и флаконы на одном из подносов.

— Сюда. — Лед подводит меня к единственному свободному креслу. — Зарезервировано специально для тебя.

— Спасибо, — бормочу я, садясь.

Он остается рядом со мной, но больше не смотрит мне в глаза.

— Что происходит?

— Он не хочет, чтобы ты это делала, — говорит Али.

Я хмурюсь.

— Мы просто отфильтруем мою кровь, верно? Ничего особенного.

— Это немного сложнее, чем кажется. — Рив осматривает оборудование. — Мы знаем, что то, что влияет на душу, влияет и на тело, поэтому все, что происходит внутри твоей души, проявится в твоей крови, даже самым незначительным образом. Итак, мы сделаем тебе диализ и отфильтруем как можно больше З токсина и, надеюсь, избавим тебя от танатоса. После этого мы введем тебе сыворотку, над которой работаем, которая должна укрепить иммунитет.

Должна. Мой взгляд скользит к Али.

— Сыворотка еще не была протестирована?

— Нет. Мы с тобой лабораторные крысы.

— Против чего я возражаю, — говорит Коул.

Лед кивает.

— Согласен.

Слишком плохо.

— Я буду первой. — лучше я пострадаю от последствий, если что-то пойдет не так. — Если я выживу, и это сработает, Али может стать следующей.

— Нет, — резко и язвительно отвечает Лед. — Почему бы мне не начать первым?

— Я буду первым. — Коул скрещивает руки на груди.

Али качает головой.

— Вы, парни, не инь и янь, так что сосите. Мы, девочки, справимся.

Прежде чем начнется словесная война, я спрашиваю:

— Почему Тиффани накачали снотворным?

— Мы взяли у нее образец крови, хотели узнать, заражена ли она, как и все вы. Результаты оказались отрицательными. — Рив нажимает на шприц и выдавливает лишнюю жидкость. — Что касается охотников, то все, кроме тебя, утратили свои способности, кроме одной — отделять душу от тела. Я виню во всем тот яд, который использовала Тиффани.

Во мне поднимается гнев… Тиффани!.. но я сдерживаю его. Не хочу случайно выпустить на волю поток энергии.

Коул встречается со мной взглядом.

— Теперь ты одна из нас, и если ты не хочешь этого делать, то не обязана.

Я одна из них? Серьезно?

На моем лице появляется улыбка, и я не могу ее сдержать. Ловлю себя на том, что потираю татуировку «Предательство», но не потому, что чувствую вину, а потому, что это слово потеряло надо мной свою власть.

— Я хочу, — говорю я. — Чего ты ждешь, Рив? Давай начнем вечеринку.