Безумная вечеринка зомби

Глава 3 Веселого дня вам, неубиваемые

Лед

Сюрприз-сюрприз, я снова в «Сердцах», в поисках своего следующего секса на одну ночь.

По привычке осматриваю окружающее пространство. Четыре месяца назад, за несколько дней до того, как Кэт…

Да. Неважно. Часть клуба была уничтожена «Анимой». Их агенты разбомбили стену, ворвались внутрь и атаковали. Мы сопротивлялись жестко и грязно, но ущерб был нанесен. К счастью, на восстановление у нас ушел всего месяц. Из старого — в новое.

В потолке появились черные галогенные лампы, благодаря которым светящаяся в темноте краска вокруг сцены, на которой играет живая группа, оживает. Стены украшены фресками с изображением волшебного леса, парящего Чеширского кота с зубастой улыбкой и кролика с карманными часами. Предложение Али. Дань уважения Кэт, а также младшей сестре Али, Эмме.

Когда-то отец Рив владел клубом. Когда он умер, то оставил большую часть своего имущества и богатства дочери — единственному живому родственнику — и по миллиону долларов всем остальным. Клуб же он передал Тайлеру Холланду, отцу Коула. Я вхожу в VIP-список, хотя мне всего восемнадцать лет. В моем удостоверении написано, что мне двадцать четыре.

Мой телефон вибрирует, и я смотрю на экран, обнаруживая сообщение от Коула.

«Опять клуб? Серьезно? Почему бы тебе не быть хорошим мальчиком и не воспользоваться дрочебанком? Да. Я был на твоем месте. Хватит валять дурака, возвращайся домой. В свой настоящий дом».

Должно быть, ему позвонил один из сотрудников. Заботливые друзья — это здорово… пока они не начинают донимать.

Я обнаружил и другие сообщения.

Али:

Мой мальчик Гэвин, такой же дерзкий охотник, как и я:

Бронкс:

Еще одно сообщение от Али:

И еще одно:

Есть даже сообщение от Дерека, который переехал в Оклахому, чтобы тренировать и возглавить другую команду.

Они хотят помочь, потому что любят меня. Когда же они поймут, что уже слишком поздно? Я слишком изранен, чтобы меня можно было восстановить.

Я игнорирую сообщения и смотрю на время. Уже несколько минут как перевалило за полночь, а я уже выпил лишнюю порцию виски. Если лишняя — это новое слово для четырех. Неважно. Я больше не хочу быть здесь. Хочу лежать в постели и притворяться.

Кому сегодня не повезет? На танцполе я замечаю возможную кандидатуру. Ей двадцать с небольшим, у нее длинные темные волосы. Зеленые глаза? Полагаю, это неважно. Стоит мне зажмуриться, и они станут любого цвета, какого я захочу.

Я допиваю последнюю порцию и встаю, уже захлебываясь в волне вины и стыда. Мне не следует этого делать. Завтра я буду жалеть об этом. Но я отчаянно нуждаюсь в блаженном сне, и это единственный способ его получить.

Я двигаюсь наугад, но останавливаюсь на полпути, сердце сжалось в груди. Кажется, я вижу… Кэт? Мою Кэт? Ее взгляд встречается с моим, и она улыбается мне. Я знаю эту улыбку. Я знаю все ее улыбки. Хорошие, плохие и печальные.

Я замер, впитывая каждую деталь. Черный блеск ее волос. Красота лесных глаз. Изысканность черт. Изумительные изгибы тела. Бледная кожа, которую я ласкал и целовал так много раз, что она запечатлелась в моей душе.

«Это действительно она».

Я пьянее, чем кажется, и путаю воспоминания с реальностью, а может, у меня просто галлюцинации. Мне все равно. Я заберу ее любой ценой. Пересекаю комнату за считанные секунды. Не доходя до меня, она разворачивается и уходит прочь. Я бросаюсь за ней. Я ни за что не позволю ей сбежать от меня, чем бы она ни была. Умру первым.

Она останавливается у черного выхода и смотрит в мою сторону, даже машет мне рукой. Я бы пошел, куда бы она не позвала, но через секунду Кэт исчезает, растворившись в лучах света.

В панике я выбегаю на улицу. Меня встречает прохладный ночной ветерок, несущий неприятные запахи: несвежей еды, мочи и рвоты. Уличный фонарь освещает переулок, открывая вид на ряд мусорных контейнеров и мышь, снующую между ними. Кусочки разорванной бумаги летают по воздуху, словно снег.

Кэт умерла вскоре после снежной бури.

Я не могу потерять ее снова.

— Кэт, — кричу я в отчаянии. В нескольких футах от меня взлетает черная птица. — Кэт!

— Чувак. Мне больше нравится твой внутренний голос. Давай сбавим громкость… на двенадцать децибел.

Ее тихий голос раздается прямо у меня за спиной. Я оборачиваюсь, каждый мускул моего тела напрягается от предвкушения… но вот и она. Любовь всей моей жизни.

Внезапно мне показалось, что на мою грудь сел слон. Мне становится трудно дышать. Я дрожу. Хочу, чтобы она была настоящей. Хочу, чтобы она сказала мне, что инсценировала свою смерть, просто чтобы посмотреть, сколько людей придет на ее похороны… «Я добавила «веселье» в похороны, Лед». Но она молчит, и я протягиваю руку.

Она стоически ждет прикосновения. Затем…

Мои пальцы скользят сквозь ее кудри, и я разражаюсь потоком ругательств.

— Вау, — говорит она, ухмыляясь. — Не уверена, что некоторые из этих вещей анатомически возможны.

Ее веселье успокаивает меня.

Она одета в то, в чем умерла, — белую рубашку и мои боксеры — и выглядит восхитительно и прекрасно одновременно. На ней больше нет ран, нанесенных падающими обломками, когда дом Анкхов рухнул на нее, или огнестрельных ранений; она не пострадала и выглядит здоровой.

Она — все, чего так не хватало в моей жизни.

— Ты здесь, — говорю я, потрясенный до глубины души. — Ты действительно здесь.

— Ага. Но ты, Лед, идиот.

Я улыбаюсь. Моя первая улыбка после ее смерти.

— Даже у твоей галлюцинаций острый язычок. Мне это нравится.

— Я не галлюцинация, дурачок. Я свидетель, и… приготовься смириться с моим величием… я пришла помочь тебе. — она поднимает кулак в небо. — Супер Кэт спешит на помощь!

Я хмурюсь. Уже в миллионный раз с момента ее смерти. Я никогда не видел свидетелей, но Али и Коул видели, так что я знаю, что это возможно. Но моей Кэт нет уже четыре месяца, и она никогда бы не держалась вдали от меня так долго, если бы могла добраться до меня. По крайней мере, не специально. Так что… может, она свидетель, а может, и нет. Даже мой изломанный ум потребовал бы логического объяснения присутствия галлюцинации.

Мне все равно. Она здесь, со мной, и это все, что имеет значение.

— Ты хочешь мне помочь, — говорю я, и в моих словах нет ничего, кроме грусти. — Оставайся со мной. Не покидай меня.

— Ай-ай-ай. Как всегда думаешь только о себе. — она ходит вокруг меня, как раньше, притворяясь хищником, который присматривается к добыче. Этому приему она научилась у меня. — Я знаю, что тебе было трудно расстаться со мной. А кому бы не было? Я потрясающая! Но все же. Я не ожидала, что ты падешь духом. Раньше ты ужинал первоклассным филе, а теперь наедаешься старыми кусками мяса.

Кэт очень милым способом упомянула о моем параде девушек. Я склоняю голову, стыдясь своего поведения. Тысячи извинений будет недостаточно.

— Прости меня, котенок. Мне так жаль. Тебя не было… Думаю, я пытался наказать нас обоих. Но я ненавижу то, что я…

Она поднимает руку, заставляя меня замолчать.

— Хватит. Я не хочу слушать твои оправдания. Ты разрушаешь свою жизнь, а для меня это неприемлемо.

— Ты шутишь? Разрушаю свою жизнь? Котенок, без тебя я не живу. — слова вырываются из меня с большей силой, чем я намеревался. — Я бы лучше отрезал себе левое яйцо, чем кричал на тебя. Прости меня, — повторяю я. — Мне не следовало повышать голос.

— Что ж, тебе нет прощения! — она уперла руки в бока. — С тех пор как я живу там, наверху, — она подняла большой палец к небу, — у меня появилась возможность наблюдать за тобой за кулисами. И знаешь что? Ты превратил «Красавчик ТВ» в «Самое дерьмовое видео Бамы». С сегодняшнего дня ты будешь делать добрые дела.

Для нее? Что угодно.

— Что ты подразумеваешь под «добрыми делами»?

— Для начала ты поможешь своим друзьям, приняв участие в войне между зомби и людьми. И будешь делать это, улыбаясь! — она топает ногой. — Ты меня слышишь?

— Да. Помогать друзьям. Сражаться. Улыбаться. Если я буду делать все это, ты останешься со мной?

Она на мгновение закрывает глаза и вздыхает.

— И я сказала Совету, что справлюсь. Плохая Кэт. Плохая!

— Совету? — если она — плод моего расшатанного воображения, разве я не должен иметь над ней какой-то контроль? Разве ее логика не должна совпадать с моей, учитывая, что она, ну, моя? Очевидно, что я не могу контролировать эту девушку, и определенно не имею ни малейшего понятия, о чем она говорит.

Внезапно меня осенило, как после удара бейсбольной битой. Кэт — свидетель, реальный, хотя и не телесный, и она здесь.

Радость захлестывает меня.

— Не бери в голову. — я делаю шаг вперед.

Она прижимается спиной к кирпичной стене. Стена, которую я раз в неделю поливаю «Линиями крови», делая души осязаемые. Таким образом, зомби не могут проникнуть в здание.

Когда она оказывается почти в пределах досягаемости, я выталкиваю свой душу из тела. Это действие требует веры — духовного источника энергии для всех охотников, так же как пища является источником энергии для нашей внешней оболочки — веры в то, что я смогу сделать это.

Теперь, освободившись от тела, воздух кажется на тысячу градусов холоднее. Я терплю, потому что к душам могут прикасаться только другие души, а я хочу прикоснуться к Кэт всеми фибрами своего существа. Но как только протягиваю руку, она отшатывается в сторону, избегая прикосновения.

— Держи свои руки от меня подальше. — она качает головой, темные волосы рассыпаются по ее плечам. — Я не всегда следовала правилам… точнее, никогда не следовала… но теперь это позади. Ты не представляешь, что мне пришлось сделать, чтобы попасть сюда, и что случится, если я оплошаю, а времени на объяснения нет. Не во время этого визита. Просто знай, что одно прикосновение твоей души к моей — и я не смогу больше вернуться.

Мои кулаки сжимаются и разжимаются, когда я возвращаюсь в свое тело. Мы не можем прикоснуться друг к другу, хорошо. Мы не будем прикасаться.

«Однако я могу ее заполучить», — напоминаю я себе.

Выражение ее лица смягчается.

— Я — твое прошлое, Лед, и пока что я — твое настоящее. Но тебе нужно смириться с тем, что я никогда не стану частью твоего будущего.

— Ты — мое прошлое, настоящее и будущее, котенок. — я никогда не смогу смириться с другим.

— Лед…

— Кэт. — я прижимаю ладони к ее вискам. — Почему я только сейчас вижу тебя? Почему тебя так долго не было?

Ее взгляд по-прежнему прикован ко мне, но в течение нескольких мгновений я уверен, что она меня больше не видит. Ее внимание сосредоточено где-то далеко, там, где я никогда не был. Там, куда я не могу попасть.

— Как я уже сказала, во время этого визита у нас не будет времени на то, чтобы разбираться в деталях.

— Но ты навестишь меня снова?

Она резко наклоняет голову.

— В течение следующих нескольких месяцев ты будешь счастливым обладателем одного визита в день, каждый день.

— Этого недостаточно. Я не успокоюсь, пока ты не будешь хирургически прикреплена ко мне.

Она закатывает глаза.

— Это не переговоры, и ты не дал мне закончить. Я буду навещать тебя каждый день… пока ты делаешь что-то полезное для нашего дела.

Я выгнул бровь.

— Ты пытаешься меня подкупить?

— О, хорошо. Ты начинаешь понимать. — она улыбается, отчего у меня сжимается грудь. — И нет, сегодняшняя ночь не была бонусом. Ты должен заслужить эту привилегию.

Вот моя Кэт, которая всегда добивается своего. Это одна из тысячи вещей, которые я в ней люблю. Она берет то, что хочет, когда хочет, невзирая на последствия.

Я хотел бы поцеловать ее, но если прикосновение к ней означает потерять ее, я оставлю свои руки… и рот… при себе.

— Готовься видеть меня гораздо чаще, котенок. Я сделаю все, чтобы провести с тобой время.

— Да. Я очень аппетитный кусочек тортика. — ее образ начинает исчезать, и я яростно качаю головой.

— Кэт!

— Послушай, Лед, у меня почти закончилось время, а я так и не сказала, что ты должен сделать. Это необходимо…

— Нет. Ты останешься со мной. Слышишь? Мы еще не закончили.

Она резко поворачивает голову, как будто слышит звук, которого не слышу я, и ее глаза расширяются. Я слежу за ее взглядом… и вижу призрачный образ младшей сестры Али, Эммы, губы которой шевелится. Но по-прежнему ничего не слышу.

— Дерьмо собачье. Все хуже, чем мы думали, — говорит Кэт, снова поворачиваясь ко мне. — Она одна, и они ее окружают. Ей отчаянно нужна твоя помощь, Лед. Ты должен пойти к ней.

— Кому? Эмме?

— Нет, просто…

— Кому? — требуя я.

— Неважно, кто она, — говорит Кэт и смотрит на меня с тревогой и ужасом. — Она человек, и ей нужна помощь, так что надевай свои трусики большой девочки и отправляйся в Шейди Элмс и помоги ей, черт возьми! Осталось мало времени. — мгновение спустя Кэт исчезла.

Выругавшись, я бью кулаком по стене. Костяшки пальцев протестующе ноют, но ладно. Все в порядке. Моя девочка ушла, но она не останется в стороне. Не в этот раз. Она вернется. Я просто должен помочь таинственной «ей».

До Шейди Элмс примерно десять минут езды. Пять, если побью рекорд скорости. Я мчусь к своему грузовику, но останавливаюсь, как только сажусь за руль. Я пил. Вождение ни за что на свете не закончится хорошо. Отлично. Я вооружаюсь оружием, хранящимся в машине, и покидаю свое тело, оставляя его на водительском сиденье.

Пока я бегу со скоростью, которую никогда не сможет развить ни один человек, пешеходы прогуливаются по тротуару и невольно оказываются на моем пути. Я должен выбрать: проноситься сквозь них или оббегать. Я выбираю оббегать, иначе моя душа пройдет сквозь их тела и попадет в их души, а это никому не принесет пользы.

Головокружение сводит меня с ума, а тошнота стучится в дверь моего желудка, но я отказываюсь сбавлять скорость. Череда зданий, в конце концов, уступает место длинному участку дороги, мощеной и гладкой. Я остаюсь начеку, чтобы не пропустить признаки нежити: ветер, гнилостный запах и красный отблеск голода в глазах, которые являются появлением зла.

Когда в поле зрения появляется край кладбища, я сворачиваю в чащу деревьев. Когда прохожу мимо возвышающегося дуба, до моих ушей доносится ворчание. Затем раздается женский крик разочарования, и я ускоряю шаг.

Перепрыгиваю через надгробия и бегу по мавзолею… пока наконец не замечаю орду. По меньшей мере двадцать зомби сосредоточились на одной еде, в то время как другие корчатся на земле, изрезанные, как куски старого мяса для обеда.

Таинственная «она» — охотница. Хорошо. Мы сможем помочь друг другу.

Я сжимаю в руках полуавтоматическое оружие и пробиваюсь сквозь толпу, всаживая пулю в каждый гниющий мозг, оказавшийся на моем пути. Это, конечно, не выход из положения, но, по крайней мере, враг замедлится, а ударная волна отправит тела на землю.

Учуяв мой запах, твари бросаются на меня. Я кручу оружие, хватаясь за стволы. Нажимаю большим пальцем на скрытую кнопку, и на конце каждой рукоятки появляются зазубренные топоры. Я начинаю рубить, мои руки находятся в постоянном движении. Гниющая плоть рвется, конечности отделяются.

Поскольку души не связаны теми же физическими законами, что и тела, я могу сражаться со скоростью, которую не отследят одурманенные голодом зомби. К тому времени как тварь дотягивается до меня, я уже отрубаю ее руку… а затем и голову.

По мере того как все от большего количества ходячих трупов отваливаются куски, по земле растекается море слизи и запёкшейся крови. Но, по крайней мере, открывается проход, позволяющий мне хорошо рассмотреть спину охотницы. Она блондинка.

Она грациозна и сражается со свирепостью и яростью, которыми я восхищаюсь, ее короткие мечи являются продолжением рук, и она режет и рубит с идеальной точностью. Ее стройное тело в розовом камуфляже выглядит идеально, и я улыбаюсь, несмотря на ситуацию. Кэт могла бы носить нечто подобное, если бы была охотницей.

Хоть раз я могу подумать о своей девочке, не моля о смерти.

Блондинка одним взмахом сбивает трех З, но не замечает, как двое последних поднимаются на ноги… и теперь крадутся за ней. Я вскидываю пистолеты и делаю два быстрых выстрела, грохот разносится эхом в ночи, а твари отлетают назад.

Я бросаюсь вперед, как раз в тот момент, когда эти двое падают на землю, и вгоняю свои топоры им в пасти, разрезая челюсти. Они больше никогда не укусят ни меня, ни кого-либо другого.

Тяжело дыша, весь в поту и слизи, я поворачиваюсь к девушке. Наши взгляды встречаются… и я замираю. Она, должно быть, тоже. Ее губы приоткрываются.

Бело-русые волосы длиной до плеч обрамляет ее лицо, более нежное, чем камея, несмотря на пирсинг в иссиня-черных бровях. Глаза у нее темно-золотисто-карие, как мед, а бронзовая кожа покрыта черно-белыми татуировками. Она красива в стиле панк-рок Барби. Я всегда так считал.

Когда мы несколько месяцев жили в одном особняке площадью двадцать тысяч квадратных футов, мы ни разу не говорили; у меня никогда не было на нее времени, я никогда не уделял ей больше, чем мимолетный, восхищенный взгляд, мои взгляды всегда были прикованы к Кэт или миссии, и мало что еще заслуживало моего внимания. Но нет никаких сомнений, что я стою перед Камиллой Маркс. Милла для друзей.

Но я ей не друг.

Она сестра Ривера, и когда-то была правой рукой командира группы охотников, которые не всегда были в ладах со мной и Коулом. Именно она предала свою команду и мою, выключив всю систему безопасности, чтобы «Анима» смогла добраться до Али, и все это во имя спасения своего брата… предложив жизнь Али в обмен на жизнь Ривера.

Именно она виновна в смерти Кэт.

Я понимаю необходимость защищать свою семью, но никогда не соглашусь с тем, чтобы ради этого подвергать риску невинных. И ладно, да, это ложь. Я бы сделал все, что угодно, предал бы кого угодно, лишь бы спасти Кэт. Но это не значит, что я когда-нибудь прощу эту девушку.

Кэт ни за что на свете не послала бы меня спасать Камиллу Маркс. Должно быть, моя кошечка не знала, кому нужна помощь. Она совершила ошибку. Я могу ее исправить.

— Спасибо. — Камилла вытирает пот со лба, и я замечаю слово «Предательство», написанное жирными черными буквами на ее запястье. — Ты спас мне жизнь.

— Оставь себе свою благодарность. Мне она не нужна. — в моем тоне звучит чистое раздражение и угроза. Я близок к тому, чтобы сорваться, и неизвестно, что сделаю, если это произойдет. Я никогда никого не ненавидел так, как ее… даже себя. — И почему на тебе розовый камуфляж? Ты же не пытаешься спрятаться в стране конфет.

Она моргает, глядя на меня, хотя, кажется, не удивлена моей злобой.

— Думаю, ты меня помнишь.

— Я сейчас борюсь с яростью и желанием убить тебя, так что да, помню. — мне хочется крикнуть: «Ты предательница и отброс земли», но я знаю, что все сказанное в мире душ сбывается в нашем мире, всегда и навсегда, если в это верят, когда говорят. Я верю, что она предательница и мерзавка, но если озвучу эти обвинения, они обретут силу и, возможно, сделают ее злую сторону еще сильнее.

Иногда лучше держать свое мнение при себе.

Она вздрагивает, но говорит:

— Я не возьму назад свою благодарность.

Металлический привкус обволакивает мой язык, и я понимаю, что прокусил его. Я сплевываю кровь к ее ногам.

— Ты говорила со свидетелем? Кэт Паркер? Ты ведь помнишь Кэт, не так ли? Мою Кэт. — что я действительно хочу знать: неужели Камилла солгала ей? Убедила мою девочку помочь врагу? — Невинную, которую ты хладнокровно помогла убить.

Она еще раз вздрагивает, прежде чем поднять подбородок.

— Конечно, я ее помню, но нет, я с ней не разговаривала.

— Ты лжешь, — зарычал я. Она должна лгать.

Голова зомби катится ко мне, щелкая зубами, и я бью тварь в нос, отправляя в полет, как футбольный мяч, над холмом, усеянным могильными плитами. Одно очко в пользу Льда.

— Нет. — Камилла качает головой и потирает запястье. То самое, на котором была татуировка. — Поверь мне, я извлекла урок из предательства других охотников.

Я не верю ей, и никогда не буду. И не стану с ней разговаривать. Я отворачиваюсь и ухожу с кладбища, говоря небу:

— Я сделал свое доброе дело на сегодня. Оставил Камиллу Маркс в живых. Жду тебя завтра, Кэт. Или раньше.