Безумная вечеринка зомби

Глава 25 Бедствие земли в зазеркалье

Лед

Я дрожу, закрывшись в одной из пустых спален, и зову Кэт. То, что она увидела…

Свидетелям не разрешается смотреть на романтические или интимные моменты. Когда экран… не так ли она его назвала?.. стал пустым, она, должно быть, пришла искать меня. То, что произошло… черт, этого не должно было случиться. Я знал это тогда и знаю сейчас. И это не из-за Кэт.

После смерти Кэт я был ходячим мертвецом, и Милла вернула меня к жизни. Я в долгу перед ней, как и перед Кэт. Но если бы мы занялись сексом, предложил бы я ей что-то большее после? Счастливое будущее, которое представлял себе только с Кэт?

Скорее всего, нет. Потому что, несмотря на то, что мы друзья, я не влюбляюсь в нее. Я не могу в нее влюбиться. Да, она важна для меня. Да, я одержим ее безопасностью. Да, я жажду проводить с ней больше времени, чтобы поговорить, потому что она умная и веселая. Но я сказал ей, что не буду делать больно и сбегать. А привязаться к ней, чтобы просто прикоснуться и поцеловать ее… Я не могу этого сделать.

«Уверен? — шепчет искушение. — Ты все еще желаешь быть с ней, отчаянно хочешь быть с ней. Только с ней».

«Заткнись к чертовой матери».

Если наша история — это наш фундамент, то наш фундамент построен на крови, чувстве вины и печали. Все, что нам удастся построить, рухнет при первой же буре. Я потеряю ее, и не переживу, если потеряю еще одну девушку.

Хотя, возможно, я бы рискнул, рискнул бы всем, если бы Милла ставила меня на первое место. Я ставлю свою девушку на первое место и ожидаю того же от нее. Но Ривер всегда был и будет ее главным приоритетом. И не без оснований.

— Кэт, — кричу я. — Давай обсудим это. Пожалуйста.

Она появляется в мгновение ока, слезы текут по ее щекам.

— Как ты мог ее поцеловать?

Во мне вспыхивает первая искра гнева.

— Ты не можешь получить и то, и другое. Ты не можешь бросить меня и ревновать, когда я с кем-то другим.

Кэт вздрагивает.

— Я не ревную. Просто… выбери кого угодно, только не ее, это для твоего же блага.

Я провожу рукой по лицу.

— Милла мне нравится. Она хороший человек, и у нее была дерьмовая жизнь. Она мой друг.

— Ты обычно высасываешь воздух из легких друга?

— Это уже не твое дело, не так ли?

— Я знаю. Знаю. — она делает глубокий вдох, задерживает дыхание, и медленно выдыхает, ее взгляд умоляют меня. — Я хочу, чтобы ты был с кем-то другим, хочу, чтобы ты был счастлив… но ты не можешь быть с ней, Лед. Просто не можешь. Выбери кого-нибудь другого и получишь мою золотую звезду одобрения.

За эти годы я сталкивался с зомби, токсинами, травмами и смертью близких, но это… это было хуже.

— Я сказал, что буду любить тебя вечно, и это не изменилось. Я люблю и буду тебя любить. Ты — одна из лучших вещей, которые когда-либо случались со мной, но ты не моя девушка. Больше нет. Если я решу быть с Миллой, то буду. Ты не имеешь права голоса, и твой штамп одобрения мне не нужен.

— Лед. — она умоляюще складывает руки. — Пожалуйста, не делай этого. Ты не понимаешь.

— Котенок…

— Ты ведь помнишь мою кузину Терезу, верно? Она умная и симпатичная, и у нее…

— Котенок, — повторяю я мягко, но твердо. — Хватит.

— Нет. — она закрывает глаза, слезы застывают на ее ресницах. — Она… Лед, Камилла умрет.

— Ну конечно. Все мы когда-нибудь умрем.

— Да, но ее смерть наступит скорее раньше, чем позже. Видение Али… — голос Кэт становится мягким. — Камилла спасет тебя… но умрет.

Слова эхом отдаются у меня в голове — «ее смерть наступит скорее раньше, чем позже» — и меня охватывает дьявольская ярость.

— Расскажи мне все, что ты знаешь о видении. Каждую деталь. Сейчас же.

Кэт вздрагивает, но говорит:

— Ты находишься внутри здания. У тебя порезы, и идет кровь. Коул, Али и остальные стоят позади тебя. На тебя направлен пистолет, который держит женственная рука. Раздается серия выстрелов. Камилла встает перед тобой и принимает на себя град пуль.

От этих слов моя грудь сжимается, словно ее придавили весом в тысячу фунтов.

— Я никогда не думала, что она тебе понравится. — глаза Кэт умоляют меня простить ее. — Думала, она получит по заслугам, и на этом все закончится. Я заставила Али пообещать, что она никому не расскажет, даже Коулу, потому что считала, что цель оправдывает средства. Я хотела, чтобы ты был в безопасности. Больше всего на свете я хотела, чтобы ты был в безопасности.

— Значит, ты сотворила это с Миллой за то, что она сделала? Решила поменять одну жизнь на другую, Кэт. — будь она проклята! И будь проклята вся ситуация. — Не могу поверить, что вышестоящие суды одобряют это.

— Они одобряют жертвенность, — надменно заявляет она. Затем ее плечи опускаются, и Кэт добавляет: — Когда это происходит по собственной воле.

— Но ты не дала Милле выбора, не так ли? — моя злость похожа на поезд, сошедший с рельсов. Крушение неизбежно.

— Нет, — признается она, — и за это меня изгонят, как только Камилла… когда она уйдет.

Уйдет. То есть умрет.

Я пошатываюсь. Мое тело горит.

— Уходи. Сейчас.

— Мне жаль, — шепчет она.

— Тебе жаль? Жаль? Думаешь, от этого все станет лучше? — я не даю ей шанса ответить. — Ты хоть представляешь, как сильно я страдал, когда ты умерла? Я был разорван в клочья, Кэт. По всем признакам я был мертв. Милла вытащила меня из бездны. Она снова и снова показывала мне, как жить, как двигаться дальше, а теперь ты говоришь мне, что я потеряю и ее. Что мне придется выжить и наблюдать, как на моих глазах умирает другая девушка.

Она обхватывает себя руками.

— Если она не получит пули, защищая тебя, то умрешь ты.

— Если ты думаешь, что я предпочту смотреть, как она истекает кровью, как смотрел на тебя, то ты меня совсем не знаешь. — я отхожу к дальней стене, подальше от нее… мне нужно уйти от нее. Мои кулаки сжимаются, и я наношу удар, от которого трескается штукатурка, и она ахает. Я ударяю еще раз и еще, пока в стене не появляется дыра.

Поводок, удерживающий мое самообладание, рвется, и я бью, бью и снова бью, моя кожа трескается, костяшки пальцев хрустят и опухают, но я не могу остановиться.

Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем Коул хватает меня за запястье, не давая продолжить.

— Ты знал? — требую я, вырываясь из его хватки.

— Узнал две минуты назад. — выражение его лица было жестким и решительным. — Честно говоря, я не уверен, что поступил бы по-другому, если бы знал. Я думал, ты испытаешь облегчение. Когда Кэт обратилась к Камилле, она была твоим врагом. Ты ненавидел ее. Хотел ее смерти.

— Ты знаешь, что мои чувства к ней изменились. Вы все знаете.

— Мы догадывались. Ты не рассказывал подробностей. Насколько мы знали, ты вел игру, надеясь разбить сердце девушки и наказать ее за преступления. — он добавляет: — Не волнуйся. Я разберусь с Али.

Я усмехаюсь.

— И как же? Отшлепаешь ее? — как я должен с этим справиться? Как должен продолжать веселиться, зная, что Милла умрет из-за меня?

Вообще-то, нет. Нет. Я не позволю ей умереть. Если она не будет защищать меня, ей не будет угрожать опасность. Она продолжит жить. Я умру, но Милла будет жить, и меня это полностью устраивает.

Я щипаю себя за переносицу.

— Я ухожу и не знаю, когда вернусь. Не иди за мной. Не ищи меня.

— Не могу этого обещать. Я буду делать то, что посчитаю нужным. Но тебе лучше быть осторожным. Мы не знаем, где Ребекка и что она планирует.

Пусть она придет за мной. Пусть почувствует всю тяжесть моего гнева.

— Делай то, что должен, — говорит Коул, — но возьми себя в руки. Мы на войне, и рассеянность может привести к гибели.

— Если верить видению, пули сделают свое дело. Но лучше я, чем Милла. — я выхожу из комнаты.

* * *

За мной следят, и это не мои друзья.

Седан с тонированными стеклами преследовал меня несколько поворотов, даже не пытаясь скрыться. Теперь водитель даже мигает мне фарами, несмотря на слепящее солнце.

Один из парней Смит хочет поболтать со мной? Что же, скрестим пальцы.

Я еду в ближайший торговый центр, где в изобилии представлены фастфуды, а супермаркеты заполонили улицы. На зеленый свет, вместо того чтобы проехать перекресток на большой скорости, я жму по тормозам, в результате чего седан врезается в меня сзади.

Я ставлю грузовик на стоянку, включаю аварийку и выхожу, спрятав оружие под рукавами рубашки.

— Со мной все в порядке, — говорю я свидетелям, стоящим на тротуаре и наблюдающим за происходящим. — Не беспокойтесь.

Стройная женщина со светлой кожей и черными как смоль волосами, собранными на затылке, выходит из седана. Она привлекательна, как военный командир. Если этот военный командир позирует для фотосессии. Ее губная помада кроваво-красного цвета идеально сочетается с облегающим черным платьем и шестидюймовыми каблуками, на ее ногах.

Ребекка Смит во плоти.

Ненависть смешивается с ликованием, и я тянусь за ножом. «Не спеши». Свидетели равны камерам. Камеры равны сроку тюремного заключения.

Хорошо. Никакого сверкающего металла.

— Ты выбрала не то время для встречи. — я улыбаюсь ей. — Но приятно знать, что ты осталась такой же глупой.

— У нас есть несколько минут до прибытия кавалерии. — она опускает подбородок и смотрит на меня поверх солнцезащитных очков. — Ты действительно хочешь тратить драгоценные секунды на обмен оскорблениями?

— Я хочу, чтобы ты умерла.

— А я хочу Тиффани.

— Ауч. Смотрите, у кого-то наконец-то появилось сердце. Обычно тебе наплевать на своих агентов. — сколько я ее знаю, она всегда использовала других только как щит.

Похоже на то, как я поступал с Миллой.

Я сдерживаю ругательства.

— Каждый мой сотрудник сейчас что-то значит для меня, — говорит она. — Я восстанавливаю свой бизнес, а хороших охотников трудно найти.

— Все еще пытаешься раскрыть секрет бессмертия? — сухо спрашиваю я. Мысль о ком-то вроде Смит, у кого нет моральных устоев, у кого нет срока годности… ужасает.

Она цокает.

— Продолжай. Продолжай издеваться. Если бы у меня получилось, твоя девушка была бы жива. Но кто знает? Может быть, мы спасем следующую.

Я делаю шаг вперед, и она отступает.

Ребекка поднимает подбородок.

— Послушай. За последние несколько месяцев я могла тысячу раз убить тебя и твоих друзей. Сделала ли я это? Нет.

— Может быть, потому, что ты была слишком занята клонированием зомби.

— Ты бы предпочел, чтобы я сделала новых? — она поправляет солнцезащитные очки на носу. — Я была довольна тем, что делала свою работу и позволяла вам делать свою. Я держалась на расстоянии, послала к вам только одного агента, и то только для того, чтобы следить за вашими действиями и быть уверенной, что вы не придете за мной.

— Тиффани утверждает, что ты заплатила ей, чтобы она нас отравила. О, и разве я забыл упомянуть, что она перерезала горло моему другу? — моей лучшей подруге.

Смит удивленно моргает. Или она хочет, чтобы я ей поверил.

— Что же, это, безусловно, объясняет, почему девушка убежала от меня, когда убегала от тебя. Я не приказывала ей причинять кому-либо вред, и я накажу ее за то, что она вела себя неподобающим образом.

— Последнее, что я собираюсь делать, — верить тебе на слово.

— Что касается яда, — продолжает она, как будто я ничего не говорил, — это была расплата, простая и понятная. Али забрала мои способности, а я забрала ее.

— А красное пламя?

Она пожимает плечами.

— Тиффани действовала в панике. Сыворотка предназначалась для зомби, чтобы заставить их жаждать друг друга, а не людей, но мисс Маркс побежала за ней, и Тиффани надеялась, что сыворотка ее замедлит. — одна из ее идеально выщипанных бровей выгнулась. — Видишь? Я тоже могу быть хорошей. Если зомби будут питаться только друг другом, твоим драгоценным людям не будет грозить опасность.

Есть одна загвоздка. С ней всегда есть подвох.

— Ты…

— Больше никаких вопросов. Либо ты отдаешь Тиффани мне, либо начинаешь войну со мной. Выбирай.

— Мы уже воюем.

Ее губы кривятся в усмешке.

— Поверь, ты не захочешь со мной воевать, Лед. — она протягивает мне визитку. — Я даю тебе двадцать четыре часа, чтобы ее освободить. Сделаешь это, и я поделюсь противоядием, чтобы избавить мисс Маркс от красного пламени. Не сделаешь — я убью вас всех.

Я подхожу к ней.

— И что ты сделаешь? — усмехается она.

Ей повезло, что я слышу вдалеке вой сирен. Отступаю назад, не желая, чтобы она выстрелила мне в спину. Сажусь за руль своего грузовика и выезжаю со стоянки, плюясь выхлопными газами ей в лицо.

Вот тебе и время подумать о будущем. Всю дорогу домой я был в ярости. Ребекка Смит только что угрожала моему дому.

Может, я и не доверяю ей, но знаю, что она зло и останется верна своим корням. Смит нападет на нас, независимо от того, отдадим мы ей Тиффани или нет. Она может дать нам противоядие от танатоса, а может и не дать. У нее может быть противоядие, а может и не быть, она может даже дать Милле что-то, от чего ей станет хуже.

Что бы ни говорила Смит, наша группа стоит на пути к ее конечной цели. Вечной жизни. Она сделает все, чтобы мы не смогли ее остановить. Соврет. Отвлечет. Уничтожит.

«Развернись. Всади пулю ей в мозг, пока не поздно».

Снова искушение.

«Возможно, ты проведешь остаток жизни в тюрьме, но, по крайней мере, твои друзья будут в безопасности».

Возможно. Но впервые я понимаю, почему Али отпустила эту сучку в прошлый раз. Из двух зол ничего не выйдет. Если я убью Смит, кто-то другой просто займет ее место.

Должен быть другой способ.

«Черное и белое», — сказала однажды Милла. И она права. В этом деле нет серого.

Я подхожу к высоким кованым воротам на подъездной дорожке и прижимаю большой палец к новенькому сканеру отпечатков пальцев. Как только ворота распахиваются, на мобильные телефоны всех охотников, включая Миллу, приходит оповещение. Никто не зайдет и не уйдет, не узнав об этом. Где она? Что делает? Ненавидит меня за то, что я ее бросил?

Я паркуюсь в огромном подземном гараже и поднимаюсь по лестнице на кухню, где меня ждут Коул и Али.

— Я рада, что ты вернулся. — она заламывает руки. — Нам нужно поговорить.

— Нам нужно было поговорить несколько недель назад. Теперь придется подождать, — говорю я резко и язвительно. — У нас есть проблемы поважнее.