Болото

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ПОЛУЧИВ от Спицина адрес, по которому снимал комнату Борщагов, Михалев вместе с инспектором уголовного розыска Богдановым и участковым инспектором Коваленко отправились туда.

Захватив на месте двух понятых — работников домоуправления, поднялись на нужный этаж и остановились на лестничной площадке у квартиры № 112.

— Встаньте сюда, — указал Михалев понятым защищенное от возможных выстрелов место и нажал кнопку звонка.

В коридоре послышались быстрые легкие шаги, дверь распахнулась, и на пороге появился жизнерадостный молодой человек — живая копия фотографии, полученной сегодня каждым сотрудником милиции.

Он явно не ждал тех, перед кем так широко распахнул дверь. Улыбка сползла с его губ, глаза заметались.

Шагнув через порог, Богданов профессиональным движением перехватил руки Борщагова и вытянул их вперед. Коваленко быстро провел ладонями по карманам серого модного костюма Борщагова и, убедившись, что оружия при нем нет, отступил в сторону, пропуская в дверь полковника Михалева.

— Что все это значит? — наконец пришел в себя Борщагов.

— Все интересующие вопросы зададите следователю, — вежливо сказал Михалев. — А сейчас проведите нас в занимаемую вами комнату.

Борщагов взял постановление о производстве обыска.

— Что еще за уголовное дело и какое отношение оно может иметь ко мне? — возмущенно заговорил он. — На каком основании вы собираетесь делать у меня обыск? Мне скоро сдавать экзамены в высшее учебное…

— Не будете сдавать, — прервав его, коротко пообещал Михалев и распорядился: — Товарищ Богданов, приступайте. Я — в управление.

В ОЖИДАНИИ, когда из областного центра доставят Борщагова, Павлов и Власов допросили его родителей, соседей, нескольких бывших одноклассников, учителей.

Из достаточно противоречивых характеристик постепенно все же вырисовывался портрет самоуверенного, заносчивого до спесивости юноши, у которого не было ничего святого за душой. Хотя мать Марины и уверяла, что он безумно любил ее дочь, поговаривал о женитьбе, школьные товарищи считали, что он издевался над чувствами Марины к нему, третировал ее. Мог, к примеру, пойти с ней в кафе, причем, как правило, за ее счет, и весь вечер протанцевать с первой понравившейся ему девушкой.

В час дня Спицин позвонил Павлову:

— Привезли Борщагова, Сергей Петрович. Обыск, к сожалению, ничего не дал. Держится вызывающе, с апломбом, но видно, что внутри у него все дрожит.

ЗАДЕРЖАННОГО ввели в кабинет два конвоира.

Борщагова попросили сесть на одиноко стоящий в отдалении стул.

Один конвоир прошел к окну, второй расположился за спиной задержанного. Все четко, молча.

Павлов знал, что сидеть посреди кабинета неуютно, но он и не собирался создавать Борщагову удобства — на этот раз предстоял жесткий допрос.

Борщагов первым пошел в атаку, стремясь сразу же накалить обстановку.

— Чем обязан этой трагикомедии? — зло начал он. — Как в дешевом детективе: врываются в квартиру ни в чем неповинного человека, ни слова не говоря, обыскивают, сажают в машину. На каком основании?

— Ознакомьтесь, — следователь протянул постановление о привлечении Борщагова в качестве обвиняемого. — Тут найдете ответы на все вопросы.

— Так и есть! — пробежав глазами текст, театрально воскликнул Борщагов. — «Организовал преступную группу… совершил разбойное нападение на сберкассу… убил кассира… похитил деньги, облигации, наган…» Это что: следственная ошибка или еще черт знает что?

— Ни то, ни другое, — спокойно ответил Павлов. — Голая правда…

— И вы ждете, вероятно, что я соглашусь с этой чушью?

— Нет, честно говоря, не жду. Во всяком случае сегодня. Для того, чтобы признаться на первом допросе, нужно обладать мужеством.

— А для того, чтобы, не сумев найти убийц, избрать легчайший путь — арестовать человека, любившего убитую, — для этого что нужно? Вы хоть подумали о последствиях? Я ведь это так не оставлю!

— О последствиях нужно было думать вам, Борщагов, и притом не сегодня, а раньше, — сказал Павлов. — А сейчас попрошу вас коротко ответить на несколько вопросов. Первый: признаете ли вы себя виновным в предъявленном обвинении?

— Ну, знаете ли, это уж чересчур!

— Короче: да или нет?

— Нет.

— Знаете ли Владимира Кулакова?

— Первый раз о таком слышу.

— А Шляпникова Алексея?

— Откуда вы берете эти фамилии?

— Знаете или нет?

— Нет.

— Ну что ж, хотите лгать — ваше дело. Только должен предупредить: если бы у следствия не было веских оснований, поверьте, вас бы сегодня не арестовали.

УЖЕ стемнело, когда пришел капитан Спицин.

— Ну что? Вижу, не признался?

— Как и следовало ожидать, — устало ответил Павлов, — но зато противоречий масса.

— Очные ставки проведете завтра?

— Да, но придется без Шляпникова.

— Почему?

— Упорствует. Утверждает, что парня, изображенного на снимке, не знает.

— И что же собираетесь предпринять?

— Звать, капитан, на помощь науку, именуемую одорологией. После очных ставок проведем выборку вещей собакой.

— А зачем на вещах, когда человек в наличии? И эффектнее чисто психологически. Вы же любите психологию, — поддел Спицин.

— И насчет эффекта, и в смысле психологии вы правы, — улыбнулся следователь, — но как быть с этикой?

— А я считал…

— Да, в методической литературе приводятся примеры выборки собакой людей, — перебил Спицина майор. — Но вы можете себе представить оскаленную собачью морду перед лицом человека? То-то и оно. Так что будем делать на вещах.

— Как считаете нужным, — буркнул Спицин.

— Ну-ну, не ворчите, — примирительно сказал Павлов и продолжил: — На ваших работников придется возложить всю подготовку выборки. Нам с Власовым нельзя: мы производили забор воздуха в сейфе сберегательной кассы. Саму выборку будет проводить кто-нибудь из следователей. Я всех проинструктирую и приглашу для консультаций специалиста в области криминалистической одорологии, одного из авторов этого метода.

— Это хорошо, — кивнул Спицин. — А то не напутать бы чего.

— Да, не забудьте сфотографировать, — вспомнил Павлов.

— Послушайте, Сергей Петрович, а что если снять документальный фильм? — оживился Спицин.

— Об этом можно только мечтать, — Павлов встал. — И знаете, было бы просто великолепно — показать фильм Борщагову сразу после очных ставок. А сами очные ставки запишем на магнитофон. Все это может подействовать и на Шляпникова.

— В общем, — подытожил Спицин, — завтра объявляем днем применения научно-технических средств.

— А вечером, если все пойдет по плану, съезжу домой, — сказал Павлов. — У сына день рождения.

— Сколько ему?

— Двенадцать исполнится. Плохо только, что вот других упрекаю в недостаточном воспитании детей, а на своего времени не хватает.

БОРЩАГОВ с опаской поглядывал на магнитофон, появившийся на письменном столе. И не напрасно. Его лента бесстрастно зафиксировала опознание фотографии Юрия Расторгуева тремя ребятами из компании Козловского.

Павлов видел, как сник обвиняемый, в глазах появилось беспокойство.

И следователь, не делая перерыва, вызвал Кулакова.

— Я устал. Может, отложите? — обратился Борщагов к майору.

— После этой очной ставки сделаем перерыв. Придется немного потерпеть, — словно не понимая, что Борщагову нужно сбить темп, прийти в себя от навалившихся неудач, отказал Павлов.

КУЛАКОВ без эмоций, зато весьма подробно выложил все. Когда Борщагов начал все отрицать, он засмеялся, а потом сказал:

— Кончай, Юрка, или как тебя там, тянуть волынку. Мы тоже поначалу крутили. И врали напропалую, и на себя брали. Не помогло.

— А кто вас за язык тянул?! — сорвался Борщагов. — Стояли бы на своем.

— Умный какой. Попробуй, постой.

— И постою. Да и вообще я вас не знаю, — спохватился Борщагов, кинув взгляд на магнитофон, — никаких преступлений с вами не совершал. Так что валяйте, наговаривайте на меня сколько влезет — следствие правду установит. Кто поверит вам, убийцам?

— Насчет убийц ты поосторожней, — нахмурился Кулаков.

— Как бы не так — «поосторожней»! — перешел на крик Борщагов. — Убили мою невесту, а на меня хотите взвалить вину! Не выйдет!

— Это кто же убил?! — в тон Борщагову закричал Кулаков. — И какую невесту?!

— Спокойно, спокойно, — осадил их Павлов. Затем обратился к Кулакову: — Борщагов много лет знал кассиршу, ухаживал за ней, называл своей невестой.

— Что? — крик застрял в горле у мальчишки. — И как же ты мог?..

— НУ И ФРУКТ, видать, этот ваш Борщагов, — сказал Шляпников, внимательно прослушав магнитофонные записи. — Хорошо, что я с ним не был знаком и не имел никаких дел.