Большая Гонка

Глава 14

14.

Триста одиннадцать никарагуанских километров, проскочили влет. Может за счет того, что стоящие на границе люди, предупреждали всех проезжающих о том, что съезд с трассы, чреват непредсказуемыми последствиями, а само шоссе, носящее название «Панамерикана» контролируется силами самообороны и полицией. Правда с некоторой оговоркой — только в светлое время суток. Другими словами, путь открыт, но проезд ночью полностью на ваш страх и риск. Кроме того, предупредили о некоторых перебоях с топливом, поэтому предложили заправиться в Гондурасе, чтобы лишний раз, не раздражать местную публику своими запросами. Так мы и сделали.

Нам, наверное, повезло, что мы оказались на границе ранним утром, и поэтому проскочили Никарагуа не останавливаясь. Хотя, скажу честно однажды было несколько боязно, когда сразу же после выезда из столичного округа, справа от дороги раздалась заполошная стрельба. Я уже подумывал о том, чтобы вскрыть тайник и достать один из пулеметов, как стрельба вдруг моментально прекратилась, да и мы покинули это опасное место. Больше до самой границы, никаких происшествий не случилось.

Правда стоило только пересечь границу и остановиться на таможенном посту в Коста-Рико, как Джо обратил внимание на строчку отметин на одном из запасных колес, что находились у нас поверх кузова. Видимо пули прошлись по колесу уже на излете, поэтому оставили за собой просто отметины не особенно повредив резину. И именно поэтому, никто из нас не заметил, как эти пули ударялись о колесо. Все же резина смягчила удары, и на скорости это было не заметно. Вообще, начиная от границы с Мексикой, нас всю дорогу преследовала жара, и потому отъехав от границы с Никарагуа примерно на двадцать километров, остановились в небольшом городке Ла Круса, для легкого перекуса в придорожном ресторанчике, и здесь же, решили избавиться от надстройки на верхней части корпуса.

Легкая алюминиевая конструкция снялась в два счета, как и было предусморенно изначально, и еще быстрее оказалась продана местному владельцу ресторана, который почему-то счел ее вполне пригодной для крыши на открытой веранде своего ресторанчика. Если будете в тех краях, обратите внимание на придорожный ресторанчик с милым женским именем «Thelma», часть открытой веранды которого затеняет алюминиевая конструкция, с оконными застекленными проемами, снятая с нашего броневика. Джо, наш «суперкарго» был рад и счастлив пристроить в дело такую ценную вещь, как алюминиевая крыша, которую первоначально предполагалось, просто оставить возле дороги. Зато теперь, наш салон полностью проветривался, а при необходимости, можно было перекрыть верхнюю часть несколькими металлическими крышками люков, которые в данный момент были откинуты и лежали на бортах грузовика, держась на петлях.

Двигались мы пока без потерь, находясь все в той же десятке лидеров, не вырываясь вперед, но и не откатываясь назад. Между тем из общего числа гонщиков были исключены еще три экипажа. Один из них был замечен на нарушении правил, проводя текущий ремонт в одном из сервисов, встреченных на трассе, хотя в правилах было ясно сказано, что любой ремонт проводится только силами экипажа и в полевых условиях. Двое в очередной раз не поделили между собой дорогу, и устроили аварию, в результате которой один из них выбыл из гонки. А другой устроил догонялки с полицией, скрываясь с места аварии.

С каждым днем участников становится все меньше и меньше, а у меня в голове просто не складывается мозаика. Зачем нужно было платить такие огромные взносы, для участия в гонке, а затем наживать себе проблемы на ровном месте. Еще большее недоумение вызывала у меня одна единственная мысль, которой я не хотел ни с кем делиться, хотя бы потому, что она касалаь только меня, но тем не менее она назойливо стучалась в моем сознании не давая покоя. Очень уж было интересно, зачем я вообще подписался на эту авантюру?

Во-первых, это отдалило, как минимум на год, а то и больше, мои планы, по постройке курорта на побережье, возле города Понсе. Вместо того, чтобы вложиться в строительство, я зачем-то отдал почти полмиллиона долларов в сомнительной надежде выиграть главный приз, который наверняка уже заранее отданн другой команде. Как, спросите вы? Да очень просто. Та же команда «Додж» идущая на лидируюших позициях, вот уже дважды сменила свой экипаж, и как минимум однажды сам автомобиль. Кстати первыми заметили это испанцы до недавнего времени находящиеся через одну позицию впереди нас. И стоило им только объявить о своих подозрениях по радио, задав вопрос организаторам гонки, как их тут же скинули с трассы, устроив аварию с каким-то местным грузовиком.

Я поделился было своими наблюдениями с Альфонсо, но он сказал, что давно заметил это, и что уже дал указание кому следует. На выезде из Дарьена с экипажем «Доджа» разберутся. Но его обещание ничуть меня не успокоило, а скорее только утвердило в мысли, что вся эта гонка, огромная афера, созданная непонятно кем, не понятно для чего. Хотя наличие как минимум двух, а скорее трех шпионов в моем экипаже говорило само за себя. Получалось, что сам того не желая, я влез в игры больших мальчиков, и теперь расхлебываю их запросы. Ну действительно, чего стоило мне сесть на самолет, и спокойно прокатиться по любой из этих стран, в качестве туриста, не опасаясь не шальной пули со стороны, ни чего-то еще. Спокойно наслаждаясь живописными местами и осматривая досторимечательности и музеи, а не откладывая все это не будущее, которое как мне кажется если и наступит, то очень не скоро. И спокойно останавливаясь в кофортабельных отелях, а не в придорожных мотелях рядом с клопами и тараканами. И все это с некоторых пор, не давало мне покоя, заставляя меня копаться в воспоминаниях и выявляя с каждым разом, новые, совершенно ненужные для меня траты. По возвращении домой, кого-то ожидают очень неудобные вопросы, хотя кто знать, стоит ли их вообще задавать, или гораздо проще постараться избавиться от ненужных попутчиков, другими методами.

Коста-Рика, довольно спокойная, больше аграрная страна, в которой очень редко, что-то происходит. В 1979 году президент Коста-Рики Родриго Карасо Одио первоначально поддержал Сандинистов в Никарагуа. И вскоре в стране появились первые левые партизанские группировки, видимо вдохновлённые успехами Сандинистов. Противоположная ультраправая группировка консолидировалась в движении за свободы Коста-Рики, сформировав штурмовые отряды для борьбы с коммунизмом и сандинизмом. В итоге, буквально за пару лет, все вдохновленные Никарагуанцами партизанские отряды, были вытеснены из Коста-Рики, в соседнюю Никарагуа. И что самое интересное, там буквально на границе, они были разоружены, и возвращены обратно. Мол, нам хватает своих недовольных, разбирайтесь сами со своими проблемами. Как итог, в стране появилось несколько вполне благоустроенных автомобильных дорог, сделанных руками бывших бунтовщиков. И на этом все успокоились. А вообще Коста-Рика, наверное, самая спокойная страна в Латинской Америке. Что удивительно, страна считается — белой. Сюда, практически не завозили чернокожих рабов, и в итоге здесь проживают потомки испанцев и местных индейцев, а негров и их потомков всего около пятидесяти тысяч из пятимиллионного общего населения. Да и те, большей частью приехали из соседних стран. Коста-Рика еще в 1948 году, отказалась от армии, и единственным вооруженным формированием в стране, является полиция, которая занимается не только поддержанием внутреннего порядка, но и охраной границ республики, которые весьма условны.

Ближе к вечеру мы пересекли границу между Панамой, и Коста-Рикой и проехав еще чуть больше пятидесяти километров, решили остановиться на ночь в одном из придорожных отелей города Давид. До Дарьенского пробела остался ровно один дневной переход с расстоянием в семьсот двадцать пять километров. Нужно было передохнуть, привести себя в порядок и осмотреть наш грузовик. Разумеется, перед Дарьеном произойдет тоже самое, но учитывая, что Явиса крохотный городок населением в пять тысяч жителей, вряд ли там можно будет найти какую-то нужную запасную часть, если такая потребуется в тот момент. Поэтому было решено остановиться именно здесь в достаточно большом городе.

В принципе, машина выдержала переход вполне нормально, никаких поломок не обнаружилось. Провели небольшую профилактику, и решили, что можно ехать дальше. Единственное что было сделано, так это куплено два новых ската. Решили, что до Явисы вполне выдержат и эти, а перед Дарьенским пробелом, все же стоит поменять резину на всех колесах, кроме выдвижных дутиков, которыми мы еще ни разу не пользовались.

Панама, это те же США, разве что, говорят здесь больше на испанском, и в отличии от штатов принята метрическая система мер. В остальном все тоже самое, даже государственная валюта, все тот же доллар с американскими президентами. Вообще-то имеется и местная монета, так называемый — Бальбоа, но он практически не используется. Во-первых потому, самая крупная моена это пять бальбоа, и на нее можно приобрести разве что пару пачек сигарет. Зато доллары в ходу повсеместно.

Кстати в Панаме есть и настоящие американцы. В смысле граждане США. Они живут неподалеку от Панамского канала, в обособленных городках. У них все свое; магазины, развлечения, армия и полиция. И даже система мер. Говорят, что люди, живущие там и после даже десяти лет проживания, не знают испанского языка. Панама, несколько раз устраивала бунты, направленные против контроля США над панамским каналом, и все они жестоко подавлялись армией США, в то время, как национальная гвардия и полиция старательно делали вид, что ничего не происходит.

Мы хоть и прибыли в Явису восьмыми, но к моменту нашего прибытия, только один экипаж, попытался переправиться через местную реку Чукунаки, и в данный момент, готовился выдвинуться в сторону Колумбии. Местные индейцы, выступающие в роли проводников, тоже оказались вполне деловыми людьми.

— Хочешь отправляться в Колумбию, нет проблем. Вот тебе тариф, ищи попутчиков, и мы тотчас начнем переход. В одиночку? А мне какая от этого выгода? две сотни долларов с человека, и минимум десять человек в партии, и доставлю вас целости и сохранности. Техника? При чем тут техника, я провожаю людей, за технику никакой ответственности не несу. Да и не пройдет здесь ваша техника. Вон тот грузовик, вполне возможно, автомобиль похожий вон на тот угловатый внедорожник, тоже вполне вероятно, года полтора назад кто-то пытался на таких проехать, из четырех два выдержали путь. А пара до сих пор в сельве ржавеет. Хочешь поехать сам без меня, вперед и с песней. Только учти, реки, текущие здесь, как минимум раз в год меняют свои русла, компас скорее напоминает вентилятор, потому что даже здесь вращается без остановки, а чем дальше в сельву, тем быстрее. Если заблудишься и попадешь на территорию индейцев Венадо, или того хуже Марагганти, готовься к тому, что дальше придется идти пешком.

— Убьют?

— Да ну, вы что? У нас не убивают. Ну разве что попросят поделиться своей кровью с племенем. Нет-нет, никакого донорства, исключительно добровольно и только с женщинами, так сказать влить свежую струю крови в племя. Никаких обязательств, наоборот. Возможные дети останутся в племени, а вы забудете дорогу сюда. Но индейцы на дух не переносят любую технику. Считают ее порождением злых духов, и потому сразу стараются уничтожить. Полиция? Закон? Все это действует здесь. А там их территория и их законы. Пешего человека могут пропустить и даже иногда вывести на верный путь, а любая техника табу. Я? Да я тоже индеец, наполовину, поэтому мне можно.

Короче, либо ты оплачиваешь проход десяти человек, и тогда проводник берется проводить тебя через Дарьенский Пробел. Либо ты ищешь попутчиков, и тогда делаешь переход в компании, как третий вариант, действуешь на свой страх и риск, пытаясь сориентироваться по солнцу, которое в джунглях поди разгляди, а компас, как было сказано ранее не работает.

Пока мы меняли колеса, Джо, как самый пробивной среди нас пошел искать проводника. И что самое интересное, довольно быстро его нашел. И кстати не так уж и дорого. Правда, кроме наличных, тот затребовал у нас снятые с грузовика колеса, но в принципе, мы и так собирались бросить их прямо здесь, потому что тащить с собой лишний груз, было совершенно ни к чему, а искать на них покупателя, значило бы терять время. А так решилось все полюбовно. Штука баксов и четыре колеса, точнее покрышек с колес. Кроме того, пообещали проводнику кормежку на все время пути, и относительно комфортное проживание.

В итоге местный Чингачгук, обещал примерно за пять дней вывести нас на ту сторону Дарьена, а когда узнал, что наш грузовик способен плавать, при этом достаточно быстро, сразу же сказал, что можно сократить этот переход на целые сутки, но придется большую часть пути, двигаться по реке. Правда вместо семидесяти километров, путь займет все сто, только из-за того, что русло сильно извилистое. И уже ранним утром следующего дня, залив под пробку оба топливных бака, и взяв в запас еще литров пятьдесят в канистрах, наш грузовик, осторожно спустился к берегу реки, и под изумленные взоры всего поселка осторожно въехал в местную реку, и выбравшись к середине реки, включив водомет, бодренько пошуровал против течения реки, с довольно приличной скоростью. Во всяком случае, шедшая рядом местная пирога, довольно скоро от нас отстала, а мужичок сидевший на руле подвесного мотора «Ямаха» показал нам большой палец.

Все было прекрасно, ровно до того момента, как Фирюза, в очередной раз позвонила домой, с целью поинтересоваться, существуют ли вообще, хоть какие-то доказательства ее родства с отпрыском семейства Назаровых? Оказалось, что доказательства существуют. Точнее говоря, точнее говоря, не конкретно с ним, а с родом Караханидов. Сразу же после рождения Фирюзы, имам местной мечети, внес девочку в список возможных носителей славного имени, знаменитого рода.

— Конечно в то время, это не играло никакой роли. Все-таки, мы живем в союзной республике, с государственным атеизмом, а все эти исламские заморочки, не более чем дань истории. — ответила мать.

— То есть, при необходимости, можно затребовать копию этой записи в мечети.

— Разумеется, но только зачем она тебе нужна, и что это даст?

— Мам, ну, как ты не понимаешь. Это у вас там развитой социализм, а я живу в капиталистической стране. Как ты думаешь будут ли документы, подтверждающие родство с Русланом Назаровым, иметь вес, например, в суде. Ведь он же миллионер, а я бедная родственница. А мне точно известно, что большая часть его денег следствие, когда-то накопленных богатств рода Караханидов.

— А, вот ты о чем. Я конечно возьму бумаги, но очень сомневаюсь, что они тебе чем-то смогут помочь. Хотя бы потому, что мы в свое время отказались от родства с его семьей, и он это прекрасно помнит. К тому же он, как ты говоришь богатый человек, следовательно ему гораздо проще нанять адвокатов, которые мало, что поставят суд на его сторону, так ведь еще могут и тебя обложить долгами. И потом, я даже не представляю, как их можно тебе переслать.

— Думаю проще всего через советское консульство. Там их проверят, и думаю не откажут в пересылке. А на счет суда и прочего, я еще полумаю.

— Я так и сделаю.

— Спасибо мама. Кстати, как там наши родственнички жаба их еще не задушила?

— Хорошо, что напомнила, все время думала рассказать тебе, а как услышала твой голос, все вылетело из головы.

— Что-то случилось?

— А, то! Тетушка Зухра, на именинах у брата, подавилась рыбной костью. Вначале никто не поверил, подумали, что та шутит, ты же знаешь ее дурную привычку, изображать из себя умирающего лебедя. Вот и подумали, что это очередная шутка с ее стороны. И только когда начала задыхаться и глаза полезли из орбит, вызвали скорую. Пока та приехала, стало уже поздно. К тому времени Зухра уже посинела и не дышала.

— Жуть!

— Это еще не все. Рустама едва выписали из больницы, после аварии, о которой я тебе говорила, как вдруг выяснилось, что он плотно сидит на игле. Где доставал наркотики, неизвестно, но сейчас отправлен на принудительное лечение, и не факт, что это ему поможет. Из-за этого глава семьи слег с инсультом в больницу и говорят добром это не кончится, все же ему уже под семьдесят. Вот такие у нас новости.

— А ты разве не ближайшая родственница Назари. — Робби, сделал такое удивленное лицо, что даже Станиславский закричал бы: — «Верю!»

— Похоже, что теперь уже ближайшая. Очень сомневаюсь, что Ахмедов старший оправится от инсульта, а его сын откажется от наркотиков.

— О его сыне можешь не вспоминать. Одно то, что он был наркоманом, сразу же удаляет его из очереди на титул. В исламе с этим очень строго.

— А ты откуда это знаешь.

— Я все-таки по образованию, историк ислама. Да и вообще я мусульманин, ты разве не знала?

— Откуда? Хотя… — Фирюза на минуту задумалась о чем-то вспоминая. и видимо это воспоминание подтвердило ее мысли. — Да и имя у тебя?

— Причем тут имя? Я родился в Европе, ничего удивительного в том, что меня назвали этим именем нет. Хотя мои родители арабы.

— А, кстати где?

— В Римини, это Италия.

— Хотела бы я там побывать.

— Может и съездим, когда все решится.

— Ты, о чем?

— Не обращай внимания. Ты же не хочешь разводиться со своим Матео. Поэтому ни о чем.

— Ты же не хочешь делать мне предложение.

— Ты, замужняя дама. Я не могу сделать тебе предложение, хотя бы поэтому. Не хочу разбивать чужую семью. Да и ислам противится подобным вещам.

— Так, тебя сдерживает только это?

— Не только, но это одна из основных причин.

— Кстати, ты не знаешь случайно, во сколько оценивается нынешнее состояние Назари?

— Зачем тебе? Если ты рассчитываешь что-то получить после него, то зря. Ты настолько дальняя родственница, что тебе ничего не светит кроме титула.

— Как же так? Но ведь если мне передается титул Караханидов, то должно передаваться и состояние, нажитое этим родом, разве не так?

— Если бы у рода имелось это состояние, то возможно ты была бы права. Но увы, у рода нет ничего, кроме титула и знака рода — перстня его основателя.

— Как же так? А откуда тогда Назари взял все эти миллионы?

— Тут несколько запутанная история. По некоторым сведениям, у рода Караханидов, все же имелись кое-какие накопления, находящиеся, где-то в Афганистане, или одной из сопредельных с ним стран. Возможно все это было вывезено туда, во время переворота 1917 года. У вас это называли, по-моему, октябрьской революцией, хотя она и произошла в ноябре. Но дело в том, что сеньор Назари, перед отъездом из страны, передал все накопленное родом Караханидов на борьбу с оккупантами в Афганистане.

— Как он посмел⁈ — Негодованию Фирюзы не было предела. — Ублюдок!

— С одной стороны, он поступил верно. Дело в том, что если бы он так не сделал, то очень скоро все это богатство перешло бы в руки захватчиков.

— И сколько же там было.

— Я, как ты сама понимаешь не видел того, что было передано, но по некоторым слухам там имелось золото и драгоценности, на сумму, превышающую пятьдесят миллионов долларов.

— Ублюдок! Ненавижу!

— Но за счет того, что он сделал этот дар, ему, от имени Муфтийята, было переведено полтора миллиона долларов. Как бы вспомоществование от мечети, где похоронен отец основателя его рода. Все остальное, что у него сейчас есть, это результат его личных заслуг. И к роду Караханидов, это никак не относится.

— Да уж. И зачем тогда мне этот титул, если я останусь такой же нищей, как и сейчас?

— Ну почему нищей, титул тоже дает достаточно многое.

— Что именно? Уважение? И то, при условии, что я стану истовой мусульманкой. А меня воспитывали в духе атеизма. Да и это уважение на хлеб не намажешь.

— Почему нет? Поверь, потомки пророка или его сподвижников, не умирают с голоду. Так или иначе, у тебя будет и кров, и стол. Может не настолько богатый как у того же сеньора Назари, но и голодной ты тоже не останешься. Заметь, твой брат, как минимум десять лет, живя в Афганистане, работал простым шофером. И не считал это зазорным, хотя при этом, владел всеми ценностями рода.

— Я не Руслан. Слушай, а фамильный перстень, он вообще, чего-нибудь стоит? Ну, помимо того, что имеет историческую ценность. Его можно, например, заложить, или продать?

— Разве это не фамильная драгоценность. Ведь это знак рода.

— И что. Можно заказать копию, и надевать ее на какие-то торжества. Кто-там будет его разглядывать?

— Я конечно могу, поинтересоваться, но мне кажется это не слишком правильным.