Борода из ваты – пули из серебра. Том 1

Глава 11 Запретная комната

1.

«РРР — сказал мертвец, — Давай. Тащи.»

«Прогрессируешь.»

Лысый совсем сдал. После того как он «поделился кровью» — осел на землю тупым мешком, а потом закатил глаза и рухнул. Мертвец запаниковал и вернулся назад, забыв про колодец который с интересом разглядывал.

— Ну, взяли. Хотя я бы на твоем месте завёз бы его в город, в больницу. Там есть специалисты по нечистым, точно бы твоего некроманта подлатали. А мы будем таскать по лесу его и только быстрее убьем. Вижу не слышишь меня, ну взяли тогда.

Мертвецу было всё равно, что там ему рассказывают умные люди. Он хотел волочить старика и на этом зациклился, какой-то «инстинкт мертвеца» не иначе.

— Долго еще тащить? У меня сил нет, я ведь живой в отличии от некоторых. — проскрипел Фома. — Старик явно не снежинка.

— ММ. Хм, — мертвец показал на колодец и пошёл первым, пятясь задом. Дед висел дугой между ними, ноги цеплялись о неровности земли, мешая и так трудному передвижению.

— Носилки бы, — простонал Фома, — или за мотоциклом вернуться. В коляске быстро бы его домчали куда нужно. В город, например. Может оставим его у колодца и идем машину вытащим?

— Ммм, yyy? — они остановились у колодца и мертвец дал знак Фоме бросить нечистого, а потом сам потащил его.

— Что ты дела…

По жизни слабый, худой и насквозь пропитый человечек-ничтожество после смерти поразил соседа. Он подтащил деда к колодцу, посадил его спиной к стеночке, выдохнул и резким движением поднял тело и швырнул в деревянную пасть колодца, так что только ноги мелькнули. Пяткой дед на мгновение зацепился за край, будто пытаясь удержаться, и, сорвавшись, улетел вниз.

Фома наблюдал за этим забыв про усталость и забыв закрыть распахнутый в удивлении рот. Он так и стоял, пытаясь осмыслить, когда мертвец обернулся. Сначала он поставил ружье у колодца, посмотрел вниз, в глубину и сильно перегнулся через край, так что захотелось схватить его за ноги и перекинуть, чтобы полетел Женька за своим новым хозяином. Но слишком большое расстояние и усталость пугали — не успеть и не справиться. А потом мертвец обернулся.

— Ты, — он показывал на жерло колодца, напоминавшую вечно голодную пасть, — ты.

— Не, — сказал Фома и сделал шаг назад, — Ни уя. Я туда не прыгну.

— Ты, — прорычал мертвец и глаза у него ещё больше почернели. Сжатым кулаком он тыкал в колодец, а другой рукой неловко манил к себе будущую жертву.

— Нет. Нифига.

Мертвец отклеился от колодца и шагнул к нему. Он шел неуверенно, покачиваясь и спотыкаясь и полосы разрезов на груди пульсировали в такт ходьбе.

— Нет! — крикнул Фома и принял боевую стойку готовясь к последнему бою за свою жизнь. За себя и за Галку. — Нет! Давай сначала ты!

Такие хитрости прокатывают только в сказках. Мертвец ускорился до сверхзвуковой скорости, метнулся чёрной молнией и Фома успел почувствовать удар в грудь, такой сильный, что он взлетел и как только обе ноги оторвались от земли милосердно потерял сознание.

Потом его тащили за ноги и он видел светлое небо над головой: проплывало огромное белое облако, похожее на огромный комок ваты из аптеки, протянулась полоска от высоко летящего самолета, а он, оставляя головой колею в мокрой земле, ехал туда, куда его тащили.

Колодец был настоящий, он чувствовал его запах, ощутил спиной твердость камня когда мертвец посадил его на край. Когда он наклонился ближе и подхватил его под руки тесно прижавшись к Фоме у того даже не было сил оттолкнуть гнилушку. Хотя бы плюнуть напоследок, побыть героем в последнюю секунду жизни, не сдохнуть как покорная овца, но на это тоже не было сил.

— Да, — проблеял мертвец и его морда сменилась на ясное чистое небо без облачка, еще рывок и он увидел склизкую мокрую каменную облицовку колодца покрытую зеленью, а потом черное зеркало воды вдалеке. В ней отражалась луна и когда засвистел ветер в ушах — она приблизилась.

2.

Что-то не так. Он почувствовал это спиной, всеми жилками. Мурашки провели боевую вылазку начиная с шеи и заканчивая задницей. Он отпустил человека вниз и обернулся. Обернулся резко, очень быстро и неожиданно. Никого не было около колодца, никто не вышел на поляну и не видно силуэтов за деревьями и дальше. Снеговик всмотрелся вдаль, медленно, как луч маяка, поворачивал голову и пытался уловить малейшее движение, хоть что-то чуждое этому участку. Никого. Они или очень хорошо прячутся, или инстинкт снеговика его подвёл. Он прикрыл глаза и глубоко вдохнул, перебирая запахи. Его нюх обострился сейчас, и запахи читать как по нотам оказалось очень интересно. Углубится он в тему потом, а сейчас нужно только быстро перебрать пачку запахов. Мокрая кора, чернозём под грязным снегом, плавающий в луже сигаретный окурок двухдневной закваски, шлейф остался после пробежавшей псины, воняло мочой, мокрой шерстью, калом и кровью на лапе. Запах масляной лужи впитавшейся в дорогу, запах мочи уже человеческой, запах гриба, выглядывающего из-под снега. Разные ароматы от приятного до омерзительного, но ничего подозрительного. Не слышно одеколона, пота, пороха, забитого в гильзы, дыма от сигарет, запаха человеческого страха, кожи сапогов — ничего. Здесь никого не было, но снеговик не мог отогнать ощущение. Оно не давало ему нырнуть за шефом, не убедившись в его безопасности.

«РРРммг», — выдавил он злобно и положил ладонь на землю. Прислушался к ощущениям, к вибрации. Почувствовал десяток дождевых червей мягко копошащихся у поверхности, почувствовал роющего нору крота, почувствовал дыхание впавших в спячку ос и резкие вибрации от лап бегущей собаки. Ничего тяжёлого. Ничего похожего на человеческие шаги или гусеницы вездеходов.

Выпрямился и помолчал немного, постоял оглядываясь. Медленно, скрипя конечностями как несмазанный робот повернулся, взялся двумя руками за край колодца и прыгнул головой вниз.

— Ох!

— Тише ты.

— Видел, ну ты видел?

Если бы он сделал фальшивый рывок, как и намеревался, то услышал бы. Но Мертвый ангел Женька полетел вниз ласточкой, как в детстве ныряли в озеро с крутого берега. Две руки вперёд и погнали разрезать водную гладь, рискуя свернуть шею, но никто не пострадал ни разу. Полет продлился мгновение, но счастливый мертвец летел вечность счастливо наблюдая улетавшие прочь годы счастливые годы детства. Потом он бесшумно «вошел» в воду.

3.

Колодец торчал одиноким обрубленным пальцем посреди поляны. Если бы он был живой, то услышал бы голоса, но он был всего лишь каменной постройкой, местом входа Мороза в его жилище.

Мыльный пузырь укрытия ещё светился полукругом над ним, но уже тускнел и заметить его могли только профессионалы. А они здесь были. Они наблюдали, они ждали.

4.

Фома очнулся обнимая чье-то тёплое тело. Ему снилась Галка, её пышные дыни, тёплая постель и запах шампуня. Он хрюкнул от удовольствия еще не до конца проснувшись и испуганно замолк — Галка по утрам злая как стая голодных волков и разбудив её он оказывается голым и беззащитным на поле боя посреди двух готовящихся к штурму армий — немцы против русских. Брр. Врагу не пожелаешь Галку разбудить. Вот только почему он одетый, обнимает её и почему она его еще не выкинула из постели за такие фокусы? Неужто нажрался вчера?

Фома пошевелился и руку с груди убрал. Принюхался. Это не запах его дома, и значит это не Галка. А ещё это не женская грудь!

«Фуу!» Слабость как рукой сняло. Фома скатился с мягкого теплого тела и отполз в сторону. Ноги не слушались, приходилось тащить себя на руках, но не секундой больше лежать на лысом мужике он не собирался. Теперь он вспомнил где находится, вспомнил свой полет на встречу смертельной глади воды и вспомнил где находится: одно из двух он или на том свете или на хате у Деда Мороза.

А вот это уже интересно. Лысый мертвым тюком лежал перед ним, неестественно скорчившись. «Надеюсь ты сломал себе шею», — подумал с надеждой Фома и осторожно огляделся. Сначала посмотрел вниз, со страхом ожидая, что сидит на широкой сковородке, но он сидел на обычном дощатом полу. Никто не подкидывал дровишек в костер, никто не поджигал ветки. Обычный пол, обычный дом и не тянет паленым. «По крайней мере это не ад, а в рай я вряд ли попаду. Значит жив. Всё ещё жив».

Фома улыбнулся. Летел в колодец — попал в сказочный домик. Это Лежбище. Это же то самое место. Это чёртов клад.

Несмотря на то, что они рухнули глубоко под землю (под воду, дурак) здесь было светло. Окна не было, что немного пугало, но картина на стене заменяла его. На картине изображено снежное поле и маленькая фигурка на нем. Фоме показалось, что она двигалась, как по телевизору. Потряс головой, нет, показалось.

Дед лежал в чём-то на подобии прихожей. Маленькое, очень узкое, полукруглое темное помещение. Сверху свисают веревочные лестницы. Мертвец не додумался спуститься по-человечески? Обязательно нужно было так сюда входить? Хотя чего возьмешь от безмозглого.

Дальше стол упирается в кровать, под столом разбитые осколки тарелок, разбитый самовар (что тут случилось?), справа высокая печь, а около нее (сюрприз!)стоит красивейший посох бело-синего цвета. «Сколько кредитов за него дадут?» — подумал Фома и встал, забыв про усталость и боль. Он даже не слышал, как сзади вспыхнуло и что-то то свалилось на пол. Он шел к посоху и уже почти взял его, когда холодная рука легла на плечо и с силой сжала.

— Нне, — промычал Женька, а это был он. Стоял гнилой падла за спиной и своими черными пуговицами-глазами таращился бессмысленно.

— Блииин!

5.

Вдвоем они затащили деда в дом и разложили на полу, как ковёр. Мертвец даже не предлагал положить его на кровать и тем более на печь, а Фома был послушен как кастрированный бык, только по сторонам смотрел.

— У! — сказал мертвец и ткнул пальцем под стол.

— Чего?

— Ууу.

— Убрать осколки?

Кивок.

— Где веник взять и совок?

— УУ, — в дальнем углу был проход, Фома его не заметил раньше и только белый палец мертвеца выделил его.

— Там?

— Ууу.

— Хорошо. Уже иду.

Он прошел за печь и кончиками пальцев как будто случайно провел по холодному дереву посоха. Мертвец не заметил этого движения, наклонившись над хозяином, а Фома прошел в маленькую комнатку дальше. Это была кухня — небольшая, но уютная, заметно, что здесь правит женская аккуратная рука. Интересно, что едят нечистые? Может снег и лед? Может кору с деревьев и землю. Как-то не обращал внимания он раньше на эти сказки. Только про ту бабку, что жила в лесу говорили, что она людоедка. Заманивает глупых детей в дом, накормит, напоит и задушит, когда ребенок заснет. А потом такую жесть рассказывали, что верится с трудом. Даже и вспоминать не хочется. Мыла она своих жертв в горячей водичке, часть съедала, часть коту отдавала, а часть «на потом» хранила в кастрюльках.

Веник стоял в углу, как и пластиковый вполне современный синего цвета совок и ведерко для мусора. Фома заглянул внутрь, но там было пусто. Никаких кровавых ошметков одежды, комков слипшихся червей, замороженных пальцев — просто пустая корзина, ничего противоестественного — дно застелено свежей газетой.

Мертвец ждал его, смотрел с нетерпением на дверной проем и довольный закивал, когда увидел инструменты. Самовар стоял на столе. Целый, без единого признака повреждения. Вокруг него полукругом как цыплята расположились мисочки, белые с синими узорами, на них небольшие фарфоровые кружечки очень красиво расписанные голубыми цветочками. На полу больше ничего не валялось кроме лося-хозяина. «Сокровища и правда восстанавливаются», — подумал Фома и протянул веник мертвецу.

— Что делать? Подметать ведь нечего уже.

— Дай! — мертвец забрал веник и начал трусить им над лицом лежащего. Пыль сыпалась с прутьев, покрывая лицо деда тонким серым слоем, залетала ему в ноздри, оседала в полуоткрытом рту, а Женька продолжал свой глупый шаманизм и что-то напевал под нос, продолжая колдовать над дедом. Про Фому он забыл, а тот нашел табуретку, сел на нее тихонько и осматривался.

Домик очень небольшой, уютный, но страшно тесный для двоих. Одному еще ничего, но с женой и с детьми тут точно не прожить. Прихожая ещё меньше, только обувь выставлять, да веревочные лестницы свисают сверху. Интересно почему три штуки? Здесь живут трое? Мороз, Снегурочка и кто-то третий и вообще где они и когда вернутся? И если они увидят здесь Фому и полумертвого деда, как бы беды не стало. Вину легко можно переложить с нечистой головы на здоровую.

Он осмотрелся. Да, есть следы женского уюта. Вон над кроваткой висит на вешалке шубка и меховая шапка, вон сапожки сушатся на тряпочке в углу. На кухне чисто, стол вымыт, кастрюльки разложены и расставлены, на крючочках висит кухонная утварь. Нет, здесь точно присутствует женщина да и на картине она есть.

Мертвец продолжал подвывать, помахивая в такт веником. Фома всмотрелся в картину внимательнее. Человек шёл через поле, сквозь ветер, сквозь снег — большая мужская фигура в белой шубе. По левую сторону изображен лес, из-за деревьев выглядывает волчья морда. Странно, но раньше её видно не было.

6.

«Перестань махать на меня, веником!»

Сначала лысый застонал, показывая что не сдох, потом разлепил глазища, посмотрел на веник, летающий над головой, глубоко вдохнул, закашлялся и наконец сказал:

— Перестань махать на меня, веником, снежный ангел!

Мёртвый Женька остановился, и веник стукнул рукояткой об пол, дед повернулся на бок и опять закашлялся, неудивительно у него все легкие в пыли, чёрные как у шахтера — старательный мертвец помог. Вид у лысого был болезненный и дышал он как умирающие актеры в фильмах, но взгляд цепкий — сразу поймал в фокус Фому. «И ты здесь». Фома осторожно молчал, сейчас он был полностью во власти нечисти. Он даже выбраться отсюда не сможет, если захочет. Если будут убивать, останется только сопротивляться.

— Напомни мне, почему ты до сих пор живой?

Фома пожал плечами, иногда лучше жевать, чем говорить.

— Вот и я не помню.

Лысый повернулся на спину и посмотрел в потолок.

— И что ты делаешь в моём доме?

Он замолчал. Фома с мертвецом смотрели как дед шамкает по старчески губами, как вращает зрачками и то открывает, то закрывает глаза. Потом старик продолжил.

— Хорошо, что принесли меня сюда. Дома и стены помогают восстанавливаться, а чай с мёдом еще лучше.

Он попытался встать, но сил не хватило даже сесть и дед рухнул на спину. Мертвец подбежал и потянул за руку, пытаясь помочь, но лысый остановил его движением руки.

— Погоди, ангел. Так дела не делаются. Эх. Негоже мне как умертвию на холодной земле лежать — почкам конец. Эй, ты! Как там тебя! Помоги ангелу поднять меня, раз уж пришёл.

Фома долго думать не стал и подхватил старика под вторую руку.

— На кровать, тащите на кровать.

— Рррр

— Я понял, раз, два, взяли!

И они дотащили деда до кровати, помогли взобраться, лечь и с удовольствием вытянуть ноги.

— Хорошо, — сказал дед, — спасибо, ангел. И тебе тоже, сосед.

Он устроился поудобнее и повернулся на бок:

— Ты думаешь, что он задумал этот нечистый? Когда именно собирается отомстить мне? Так?

Фома пожал плечами и глаза опустил, глаза — зеркало души, нечего нечистому ему в душу смотреть. А тот продолжал балаболить, диванный политик.

— Мы живем тысячи лет и переживем весь род человеческий, может быть. Поэтому все эти мелочи вроде измен, предательств, подлости, ненависти и злобы я уже насмотрелся. Как от ваших так и от наших. Да и сам я не чистый белый снег, а так — желтизна. Поэтому мелочь вроде той что ты совершил или хотел совершить для меня всего лишь пшик. Плевок в пургу. Замерз и скрылся под толщей льда. Понимаешь?

Фома кивнул.

— Понимаешь? — лысый повторил еще раз и громче, он смотрел ему в глаза и ждал ответа.

— Да.

— Я выпущу тебя. Отпущу живым к семье, позволю забыть о том, что произошло. Точнее даже помогу тебе забыть. Есть у меня небольшой дар. А потом приду ночью и помогу забыть всем, кто меня видел и потом мы расстанемся. У меня есть дела поважнее, чем воевать с крестьянами'.

Он застонал и перевернулся на спину. Левой рукой схватился за стену как за костыль, чуть не срывая ковер, который кто-то заботливо там повесил.

— Ангел! Ангел! Дай чаю! Ставь самовар!

— УУУ, — простонал мертвец и ошалело огляделся.

— Ладно, я забыл. Сядь, отдохни. Эй ты, как там тебя!

— Фома!

— Да? — Фома выпрямился, чуть не прищелкнув каблукам, как старый солдат.

Старик уже показывал пальцем на ковер посреди комнаты:

— Убери его. Там люк. Открой и спустись в подвал. На полках справа найди банку с медом и чай травяной, тоже в баночке стеклянной. Сюда неси.

— Хорошо, — кивнул Фома.

— Слушай. Постой.

— Да? — Фома замер, дед смотрел на него изучающе, грудь ходила ходуном: вверх-вниз, вдох-выдох.

— Ты сказки в детстве читал?

— Галка детям читала, слушал иногда, а что?

— Можешь все там рассматривать в подвале, вы люди любопытные существа, я знаю. Даже смерть вас не пугает, когда нужно сунуть нос куда поинтереснее. Бери всё, не стесняйся, лапай, нюхай, верти в пальцах — только назад положи — это раз. И не трогай ёлочку — это два.

— Что?

— Не трогай елочку мою! — он вдруг побагровел и погрозил кулаком Фоме. — Ёлочка — это твоя запретная комната! Входить в нее нельзя! Понял ассоциацию или сильно туп для этого?

— С. но, — забормотал Женька и принялся его укладывать осторожно на спину, а дед все грозил кулаком. — Знаю я вас! Сволочи! Ублюдки! Да не дёргай ты меня! Чаю давай!

Он посерел и дрожал всем телом, как в лихорадке, и Фоме стало жалко его на секунду, но потом это быстро прошло.

7.

Под ковром действительно скрывался люк. Ручка люка предусмотрительно сложена в углублении поэтому можно наступать на это место десятки раз и не почувствовать неровности. Сам люк тоже спрятан в полу так, что под ковром не заметишь.

Фома крякнул и поднял крышку, открывая черную дыру убежища. Да, там вполне можно прятаться, главное чтобы не закрыли.

— Выключатель нащупаешь слева от ступенек, — командовал старик. Он полулежал на кровати, а полуголый мертвец сидел рядом и держал его за руку, — и принеси одежду для ангела. Там должен быть мешок с одеждой. А то простудится наш друг.

Фома сделал для себя пометку, что ему одежду не предлагают и полез вниз. Нащупал выключатель и щелкнул светом.

— Да будет чай с мёдом! — провозгласил дед, — Друг спас жизнь друга!

Там было холодно. Конечно и наверху не Африка, но сейчас он как будто погружался в чан с холодной водой. Сначала ноги, дошло до коленей, потом то самое место и уже по пояс в воде. На данном этапе обычно привыкают и ныряют с головой.

— Не споткнись о табуретку! — кричал сверху дед.

— Ирррку! — рычал ангел-дебил.

Табуретка присутствовала, но споткнуться об неё — это ещё нужно было постараться. Сначала под ноги полезла бы одна, банка, вторая, третья — да их тут было, как снега зимой. Какая тут табуретка, глупый старик. Тут шаг неправильно сделаешь и заденешь кривую пирамидку из консервированных огурчиков. Пирамидка полетит прямо, теряя банки по пути и сбивая конкуренток, которые покатятся по земле, сбивая следующие. Консервные кегли. До табуретки, деревянной четырёхногой уродины еще дойти нужно.

По правую руку стеллажи у стены. Там тоже куча хлама и она точно стоит очень дорого, подороже «закруток». Дед разрешил порыться и этим обязательно нужно воспользоваться.

В дальнем углу стояла ёлочка. Небольшая, в рост человека ютилась себе одиноко.

«Ёлочка — это твоя запретная комната!» — сказал лысый хам. Интересно.

8.

Мёд нашелся на второй полке слева, а чай над ним. Нужно отдать должное хозяйке здесь столько еды — можно пережить третью мировую или зомби апокалипсис. Очень хотелось подойти к ёлочке, и Фома подошел, но трогать не стал, просто смотрел, стараясь понять, что в ней особенного кроме старых игрушек. Да, до новогодних праздников ещё месяц, а у Деда ёлка украшена гирляндами, звездой Давида и прочей мишурой. Особенно раздражают игрушки в виде белых жёлудей, уродливо раскрашенных сердечек и бесформенные стеклянные пузыри. Само по себе это добро не стоит даже места в мусорном баке, но если это игрушки нечистого. Эх, такое добро пропадает.

Фома поискал камеры по углам и не нашел, но взять игрушку не решился. Кто его знает, как видит нечистый и почему они наверху так подозрительно молчат. Потом. Может быть в следующий раз.

Пузатый термос уже пыхтел наверху, мертвец с Морозом ждали только припасов снизу.

— Вот, — сказал Фома и протянул банки, но лысый отмахнулся.

— Приготовь на троих чайку, да покрепче. Заварку прямо в кружку кидай, я так привык.

Пока Фома разливал кипяток двое голубков сидели друг напротив друга и смотрели в глаза. Дед накрыл своими широкими ладонями маленькие мертвые лапы Женьки и что-то тихо шептал ему, а Фома перебирал что же он видел там в подвале кроме запретной ёлки и консервов. На полках лежало много разнообразного хлама от зонтиков до упаковок с карандашами и тетрадок. Видел сложенную стопку мужской одежды, видел брелки, шнурки на руки, еще какие-то талисманы небрежно раскиданные между вещами. Все это стоило… очень хорошо стоило, но он не решился спрятать ни одной мелочи, хотя мог бы. Хорошо, что Галка не знает, она бы точно назвала его трусом. Целая полка была посвящена охотничьим аксессуарам: аккуратно сложенные чистые и блестящие резиновые сапоги, раскладной стул, еще упакованный оранжевый жилет, набор манков на разных птиц и еще много чего, что он не запомнил. Лысый любил поохотиться на зверя и денег не жалел.

Подноса не было и Фома прокашлялся, привлекая внимание.

— Готово… Если хотите.

— Иди, — сказал лысый и похлопал мертвеца по коленке, — Иди — попей и мне подай, если не трудно.

— Не трудно, — ответил мертвец и встал, — сейчас принесу, шеф.

Фома так и стоял бы с открытым ртом, если бы не смех лысого:

— А ты думал мы с ним парочка голубков? Ангел, нежности.

Женька взял по горячей кружке в руку и подмигнул.

— Шеф меня учит, передаёт силу. Лепит из меня человека.

— Не человека, — поправил лысый, — ангела, снежного ангела. Не забывай кто ты.

— Да. Я уже не человек.

— Точно, — лысый принял из его рук свою чашку и подул на воду. — Ух, хорошо. Мёд кинул? Вот и ладушки. Пара кружек теплого чаю, постельный режим и я восстановлюсь.

Он бросил взгляд на шубку и помрачнел.

— А потом нужно будет ускориться.

9.

Дед смотрел на человека и думал. Нет, он не доверял ему. Он не простил его. Но быть может он его и правда отпустит. Хватит смертей для одной деревни. Пора искать тех, кто обидел Снежку.

Мороз допил чай и позвал ангела, тот послушно забрал чашку и наполнил ее до краев ещё раз. Хорошо, что он решился на лепку, теперь можно хоть спать спокойно. Подрегулировать и будет отличный экземпляр, правая рука и верный друг.

— Иди сюда, — он поманил ангела и подвинулся чтобы тот сел рядом. — Ну что черноглазик? Как жизнь? Какие планы?

Ангел смотрел на него своими щенячьими глазками преданно и готовясь рвануть в любую сторону по приказу. Хоть по минному полю, хоть за шаурмой. Идеальный напарник. Человек (Фома, кажется) сидел напротив, потихоньку пил остывающий чай и делал вид, что не косится на них.

— Ну что ты молчишь? Отвечай, когда шеф спрашивает.

Слово «шеф» что-то разбудило во взгляде ангела и он «ожил»

— Все хорошо. Готов служить, как и положено ангелам до конца. Кого нужно убить?

— Тихо, тихо, — успокоил ангела дедушка, — никого не нужно обижать. Ты просто моя правая рука, помощник, секретарь, телохранитель — как хочешь назови. А воевать мы не будем. Прошли те времена.

— Будем, — отрезал ангел, — ещё как будем.

У Фомы уже одно ухо было больше другого, так он старался не слушать, а дед тем временем удивленно смотрел на самоуверенного ангела.

— Ты со мной споришь? Перечишь хозяину?

— Нет, шеф.

— Вот и хорошо. Смотри у меня. Воевать он захотел.

— Воевать будем, — подтвердил ангел, и дед охнул то ли от удивления, то ли возмущаясь, — и, наверное очень скоро.

«Успокойся, — проснулась Снежка. — Он всего лишь глупый снеговик. У него инстинкты, не так просто их приручить. Не спорь с ним, пусть пофантазирует и сам же разочаруется».

Дедушка успокоился. Вдох-выдох, ангел смотрит ему в глаза, Фома косится со своего места. Все нормально, нечего переживать. Никто не собирается воевать, по крайней мере сейчас.

— Там, — сказал ангел и указал на картину. — Посмотри.

Дед посмотрел. На белом саване бескрайнего снежного поля шагала одинокая фигурка в синей шубе и с посохом. Когда-то фигурок было две и картина символизировала дружбу и помощь. Они шли сквозь метель, держась за руки — вместе. Сейчас главный персонаж брел сгорбившись один.

— Видишь?

Дедушка присмотрелся и увидел. Фома встал и тоже смотрел на картину, которая радостно дарила окружающим новые впечатления.

— Вон там в лесу.

— Я вижу, — ответил Мороз, — налей-ка мне еще кипяточку.

— Там волки. Их много, больше десятка. Они выглядывают из леса, как иголки из подушки.

— Хищники идут, — негромко сказал ангел.

— Тут чаем не отделаешься. Фома сходи-ка сделай мне кофе. Он на кухне, на верхней полке. Называется «Якобс».

— Но там был один волк. Я видел, когда пришел.

— Я знаю.

Посторонний возился на кухне, никак не мог найти банку с зеленой этикеткой и гремел дверцами, а Дед смотрел на ангела почти в упор. Если бы хотел то мог протянуть руки и выкрутить его уши в разные стороны, так чтобы хрустнуло, но он не делал этого, а говорил со своим «другом»:

— Ты понимаешь, что символизирует эта картина?

— Да.

— Ты понимаешь, кто такие волки?

— Охотники.

— Ты очень хочешь воевать?

Ангел сжал кулаки:

— Они скоро придут. У меня нет другого выхода.

— Ты сделаешь то, что я скажу?

«Нашел!», — крикнул довольный Фома. Собеседники не отреагировали, они были поглощены друг другом.

— Всегда.

В черных зрачках ангела не было видно дна. Слишком мало времени ушло на тренировки. Он не готов к самостоятельным действиям, но придётся рискнуть.

10.

Волки уже не прятались в лесу. Они бежали по снежному полю растянувшись в длинную цепочку — Фома насчитал не менее десятка, пока дед собирал в дорогу мертвеца. Фигурка продолжала шагать сквозь пургу, опираясь на посох, а стая приближалась. «Эта картина стоит миллионы», — подумалось Фоме. Если удастся отсюда вырваться, то желательно забрать это произведение движущегося искусства.

Дед сам спустился в подвал и принес одежду для «черноглазика». Натянул на него зелёную футболку, штаны с большими карманами и одежда села как влитая, как на мертвеца купленная.

— Так уже лучше, — отметил лысый и кряхтя опустился на кровать. Он еще не восстановился и энергию выжигал с огромной скоростью, но такой выносливости можно было только позавидовать. Женька-мертвец стоял по стойке смирно и впитывал каждое слово.

— Пойдешь наверх. Осмотришься. Никого не обижать. Постарайся чтобы тебя не видели. Постарайся вернуться домой. Разузнай кто идёт за мной и возвращайся. Если сможешь привести языка, ни в чём себе не отказывай.

— Волки… — кашлянул Фома и показал пальцем. — На картине.

Лысый с мертвецом обернулись. Первый хищник уже почти догнал свою жертву и за ним подтягивался следующий.

— Ясно, — дед попытался встать, но почему-то не смог, хотя только что спускался в подвал на своих двоих. — Подай мне ружьё, человек и не вздумай шутить.

На картине фигура остановилась и развернулась навстречу волку, занося посох. Волк тоже замер и сел на задние лапы, открыв пасть. Рядом с ним ощетинился еще один волк и приближался третий, за ним четвертый. Все остальные разбились на две стаи, и одна ушла влево, а вторая вправо. Деда брали в кольцо. Фома уже не сомневался, что это был дед — хозяин дома, а картина что-то вроде магической сигнализации. И сейчас сирены завывали вовсю кто-то решил нарушить покой нечистого. «Я в „Отдел Контроля“ не сообщал, значит это Галка влезла, забеспокоилась. Будут штурмовать».

В прихожей что-то стукнуло. Мертвец напрягся и шагнул вперёд. Руки он сжал в кулаки и не отрываясь смотре туда, где свисали с неба веревочные лестницы.

— Ружьё, — зло прошипел лысый, и Фома подал ему оружие. Тот быстро проверил наличие патронов и направил стволы на вход, не вставая с кровати. Фома огляделся и не спрашивая разрешения схватил посох, теперь он не чувствовал себя голым посреди медвежьей пещеры. Лысый ничего не сказал, смотрел на порог. Так они и стояли треугольником. Мертвец первый, слева Фома держит посох как дубину, а справа свесил с кровати ноги здоровяк. Они ждали, а прикрытая дверь и темнота за ней скрывали гостя.

Грохнуло в прихожей так, что дом подпрыгнул, как будто был на курьих ножках и решил икнуть.

«Сдамся, — подумал Фома — Как только ворвутся оружие вниз — руки вверх. Я — пленник, заложник. Объясню и меня отпустят. Может даже вместе с этой дорогущей палкой». Он бросил быстрый взгляд на картину и вернулся — волки окружили человека, он широко расставил руки отмахивался длинной палкой. Фома буквально видел эти тщетные попытки выжить — один против всех побеждает только в глупом детском кино.

— Зато нас трое.

В стену кто-то ударил и по полу покатились кружки с мисками. Мертвец не бросился их собирать, только отпихнул ту, что липла к ногам.

Фома вздрогнул и обернулся. Дед смотрел на него, улыбаясь, палец на спусковом крючке, стволы направлены ко входу, а лицо к нему.

— Что?

— Нас трое. А трое — это уже сила. Особенно когда один из троих Снежный Ангел, а второго называли Лютым уже тысячу лет назад. Не бойся, человек. Ты вернешься к семье. Главное под горячую руку не попади. А еще лучше в подвал спустись и там сиди, пока я не позову. Не место тебе здесь, не нужно сидеть. Опусти посох, опусти.

Фома опустил посох, который только что держал наперевес как ручной пулемет и посмотрел на картину. Мужчина уже окружен плотно звериной злобной стаей, но стоит ровно и ни одна шавка не решилась нанести первый удар. В правой руке он крутил посох, а в левой держал синий шар, лучи которого били во все стороны, отгоняя хищников как вампиров.

— Иди, — мягко сказал дед, — иди спрячься, всё будет хорошо. Мы закроем крышку и накроем ковром, никто тебя не заметит.

Фома сомневался несмотря на то, что сюда рвался кто-то очень злой и сильный, а точнее из-за этого как раз и сомневался. Оно ведь могло и победить. Старик с ружьем не показал себя сильным бойцом, а Женька хоть и умер и превратился в черноглазого упыря, но все равно остался Женькой. Если они проиграют когда он будет сидеть в подвале то про него могут и не вспомнить. Лучше умереть быстро чем медленно сходить с ума от холода и голода.

— Разрешу тебе забрать целый мешок игрушек для деток, — сказал лысый, — возьмёшь, сколько сможешь унести.

'В конце концов там тысячи закруток со жратвой, — подумал Фома, — от голода точно долго не умру, а там и додумаюсь как выбраться, если что. Но мне кажется они отобьются. Чувак воевал ещё когда Игорек Трехликий не родился, опыт есть. И Ангел с ним".

Он полез в подвал, и последний раз глянул на картину. Вожак стаи уже прыгнул и завис в полете. Прекрасное мгновение остановилось, изображая последнюю секунду перед схваткой. Дед выставил посох плашмя, рассчитывая остановить волка на излёте, а сзади уже подползали двое худых серых хищников, заметая хвостами снег.

Фома включил свет и медленно спускался, когда в стену ударили ещё раз. С потолка подвала посыпалась пыль, паутина и штукатурка. Мертвец заглянул сверху, подмигнул и закрыл крышку подвала, как крышку гроба. Свет ушел, но обещал вернуться, когда-нибудь.

— Запечатали, — сказал Фома вслух, чтобы услышать свой голос и успокоиться. — Посох не забрали. И на том спасибо.

Он сам не заметил, как притащил сюда посох, вцепился мертвой хваткой и спустился вместе с ним, опираясь на него, а никто слова не сказал. Не до этого им было.

— Дела, — вздохнул Фома и огляделся. Под потолком раскачивалась лампочка на проводе рисуя на стенах уродливые тени. Он отставил ненужную сейчас палку и побрел за табуреткой, ступая между банками. — Это же нужно столько жрать. В одно рыло и не съешь всё. Не поймешь этих нечистых богачей.

Ему вдруг понравилось это сочетание «нечистые богачи», Фома сел и посмаковал его несколько раз на языке. «Нечистые богачи». «Нечистые богачи». Эх, жаль что потолок бетонированный и толстый, не слышно, что там наверху происходит.