Борода из ваты – пули из серебра. Том 1

Сектор Газа «Твой звонок»

1.

Фома ждал ответа. Он стоял над Морозом и еле сдерживался чтобы не наброситься на старого урода. Кулаки сами сжимались и разжимались — мозг не участвовал. Фома пытался успокоиться, взять себя в руки, но холодная ярость продолжала пульсировать в башке, начисто убивая инстинкт самосохранения. Двое с половиной нечистых и один человек. И убитые люди между ними.

Дед смотрел ему в глаза внимательно, пристально, как будто собирался загипнотизировать или что-то разглядеть у него в голове.

— Это правда? — выкрикнул Фома. — Скажи что это не правда!

Женька-мертвец заворчал, череп молчал, скрытый под тканью. Лысый медленно поднял руки, демонстрируя то, что в них ничего нет и сорвал ткань.

— Говори, смрад. Повтори ещё раз, что ты знаешь.

2.

Глубокой ночью со среды на четверг в дежурном отделении полиции города Н. раздался телефонный звонок. Дежурный спал, уронив голову на руки, и храпел так, что проституткам снились кошмары. День выдался тяжёлым. Посетителей было не счесть, и за день он так умаялся, что ночью работать не собирался даже чтобы создать вид. Проспать до пяти утра, потом позавтракать «бутерами», умыться, налить кофе и ждать утреннего сменщика. Но никакой работы по ночам.

А телефон продолжал звонить. Он бренчал не прекращая, подпрыгивал на своих коротких пластмассовых ножках и въедался прямо в мозг, пытающему не проснуться Вовке.

«Зааткнись!!!» — не выдержали в камерах предварительного заключения шлюхи. «Выруби его!» «Кто звонит в четыре утра?» «Вовка возьми трубку, гад!»

Вовка открыл один глаз и с ненавистью посмотрел на уродский аппарат. Тот продолжал орать, направив циферблат на Вовку. Вовка взялся за нож, который всегда таскал с собой, но вовремя понял, что если провод сейчас обрежет то завтра не сможет скрутить «как было». Поэтому он схватил трубку, поднял её и бросил обратно на рычаги, обрывая связь. Устроил голову удобнее на пачке Входящих и с улыбкой заснул.

Телефон проснулся через пять минут. Шлюхи завыли и начали колотить по батареям. На улице залаяла перепуганная бездомная собака. Летучая мышь промахнулась и одна мошка этой ночью осталась жива чуть дольше.

Дежурный почесал второй подбородок и не поднимая тяжелой от сна головы протянув руку снял трубку.

— Алло. Дежурная часть слушает.

3.

— Откуда ты знаешь, как это было? — спросил Фома. Непривычно говорить с отрубленной головой, но он уже ко всему привык. Сосед — зомби стал слугой Деда Мороза, так почему бы и не поговорить с черепушкой? Тем более врет она не очень складно. — Тебя ведь там не было. Или был?

Череп почему-то обиделся и ответил по хамски:

— Мы с тобой на брудершафт не пили, человек. Что это за «тыкание»? Маме своей будешь тыкать.

— Отвечай, — приказал Лысый. — Объясни нам.

Череп хотел закатить глаза в презрении, но зрачков у него не было, поэтому вышло не очень.

— Художественный домысел. Бывал я в том отделении по работе. Знаю Вовку — Жиртреста, он ночью никогда не отвечает. Ленивый жирный кусок человечины. Вот и примерно изобразил ситуацию. Че тебе не нравится, дед? Я не нанимался тут обычкам лекции читать, убей меня, и концы в воду.

— Продолжай. Нам очень интересно.

4.

— Это милиция? — кричал перепуганный женский голосок в трубке. — Это милиция или полиция?

Толстяк простонал невразумительное нечто и поднял голову, продирая запухшие ото сна глаза.

— Кто звонит? Чего надо вам в час ночи? Спи, бля.

— Милиция! — догадался голос и закричал чуть не оглушив дежурного. — Помогите! Здесь такое! Помогите нам! Приезжайте! Давать адрес?

— Чегонадоконкретнееговоритьбляхамуха! — на одном дыхании выдал полицейский, курвы затихли в клетках, а пойманный на воровстве цыган скончался от сердечного приступа (утром с ним хлопотал напарник, хоть тут повезло).

— Село Новоречная! Приезжайте! Здесь повсюду трупы! На улицах трупы! Это он всех убил! Ночью устроил резню!

Толстяк сел, задел локтем стакан с чаем и тот покатился, разбрызгивая холодную мочу напитка на земле, но толстяк этого не видел. Это было уже серьезная заявочка, такую не принять — с работы полететь.

— Что случилось? Успокойтесь и постарайтесь объяснить! Вы в безопасности? Если нет, постарайтесь спрятаться до приезда наряда.

Женщина завыла, как фабричная сирена, телефонная трубка в руке дежурного вибрировала как живая.

— Я не знаю!!!

5.

— Какой у неё был голос? — спросил Фома. Он жадно впитывал все, что вешал им на уши кусок мертвеца. — Грубый голос? Тонкий? Хриплый? Сколько ей лет примерно?

Череп посмотрел на него, потом на деда и назад.

— Мне-то откуда знать. Меня там не было. Ты совсем тупой что ли, человек?

6.

— Как не знаю? Вы видели, что произошло?

Толстяк шарил рукой по столу, раскидывая бумаги. Его задачей сейчас было поддерживать разговор с потерпевшей, выудить как можно больше первоначальной инфы и вызвать кого постарше. Где же этот чертов ключ?

— Неет! Я вижу только тела на улицах, мёртвые везде — это он. Он вышел из леса и проникал в каждый дом через дымоход. Это он убивал взрослых и детей, расчленял их, и останки складывал в мешок, который волочил перед собой. Огромный мешок, полный человечины, он волочил за собой по улице Заречья, оставляя кровавый след. Я и сейчас его вижу он не расплывается даже после дождя, а кусочки мяса привлекают зверей из леса! АААА!

Толстяка замутило и он отставил трубку на секунду от уха. Только не блевануть, не сейчас, когда шлюхи и цыгане навострили уши, приложили свои раковины к решетке и внимательно слушают. Это потеря уважения как минимум на неделю, а если слух пойдет за стены отделения, то и вообще может его карьере повредить. Только не блевать. Только не блевать. В трубке продолжала визжать женщина, но он её не слушал. Пусть выговорится и успокоится желудок.

7.

— Однако, — сказал лысый и схватив череп размахнулся. — Ты на что это кость намекаешь!

— Нет! Не убивай его! Пусть расскажет!

— ААА! — истерически орал череп, он уже не изображал вопли несчастной селючки, сейчас он сам был несчастной селючкой. Я — Мы — Несчастные селючки.

Лысый шмякнул бы череп об пол, даже сомнений нет, и Фому он бы не послушал, но Женька смог его остановить. Он молнией подскочил и остановил руку лысого. Мягко, с любовью и нежно, как гомосек, обхватил ладонь старого и заставил опустить череп на стол. Развернул его мордой к Фоме и укоризненно покачал головой. Дед тяжело дыша сел на место, потом вдруг встал и толкнув плечом Фому прошел мимо и спустился в подвал. Фома смотрел на черепушку и мучительно долго думал.

— Рассказывать дальше или закончим уже на этом?

— Продолжай, а там видно будет.

Череп ухмыльнулся и заговорил. Раньше, когда он имел все конечности и туловище, в фантазиях и многословии замечен не был, но сейчас в бочке вырвало затычку. Винегрет из правды и фантазии получался вкусный.

8.

По инструкции толстяк должен был узнать имя и фамилию звонившего, поэтому он дождался паузы и все-таки вставил свои пять кредитов:

— Женщина, назовите ваше имя и фамилию.

Тишина.

— Это нужно для того, чтобы можно было вас найти быстрее. Чтобы помочь.

Тишина.

— Женщина. Вы тут?

— Да.

Она успокоилась и отвечала кратко, но охоты разговаривать с милицией поубавилось. Он чувствовал это в её голосе. Примерно также говорила жена, когда готовилась его бросать. То есть она уже давно изменяла с продавцом мебели, но сказать еще не решилась. Вот тогда и был у неё похожий голос. «Да». «Нет.» «Иди жрать». «Не хочу». «У меня голова болит». «Дети проснутся». «Не трогай меня».

Воспоминание обозлило Вовку и он включил строгий командирский голос:

— Женщина! Я вам вопрос задал и жду ответа. Вам помощь нужна или нет? Может мне трубку положить?

Обычно они начинают тараторить, выдавать все что можно и что нет, пока он оформляет бумаги и эта должна была. Вот только голос ее здорово изменился как и поведение. Вовка почувствовал холод и посмотрел на трубку, ожидая что она покрылась льдом, но ошибся. Проходили такое. Когда брали нечистого Крюкова (Федор кажется его звали) Вовке пришлось с ним вести переговоры под строгим контролем ОКН так тот умудрился каким-то макаром из этой самой трубки свой гнилой язык высунуть и Вовку в ухо лизнуть. Такого мерзкого ощущения он не забудет до пенсии, а парни из ОКН не забудут его визг. Да, смеются и сейчас коллеги над тем женским криком и значки в виде высунутого языка ему на ДР несут. Смешно, да. Особенно когда вспоминаешь это мерзкое липкое ощущение когда мужской язык сворачивается в трубочку и лезет в твою ушную раковину.

— Не надо ничего никуда класть! Просто найди уже этот чертов ключ и достань розовый телефон! Тот, что на прямой линии с Отделом Контроля Нежити. Расскажи им, что в Заречье Дед, известный как Мороз, Лютый, Новогодний, Декабрьский, Злой, Борода из Ваты, Старик горбатый, Старый педофил, и еще под множеством других имен устроил резню! Перебил всю деревню, то что от нее осталось. Сложил в мешок останки и ушел в лес. Там находится его Лежбище. Посреди поляны колодец в нем он и прячется.

Вовка молчал, потрясенный новостью настолько жестокой, что отдыхали даже братья сказочники, которых он читал в детстве.

— Кто вы? — промямлил он в трубку. — Откуда такая информация? Вы жительница Заречья?

Трубка издала серию коротких гудков, это означало, что с той стороны разговор закончили. Вовка, или для начальства Владимир, выдохнул и положил трубку на место. Посидел пытаясь сообразить не очередной ли это развод от Германа? Этот рабочий пенсионер вполне мог так извратиться, но он наверняка спал. Не станет он так заморачиваться в четыре утра не смотря на всю свою «ебанутость». Правда или нет, но в случае жалоб на нечистых он обязан доложить. Владимир наконец-то нащупал ключ и потянулся к закрытой полочке, где всегда ждал розовый телефон.

9.

Из подвала поднимался лысый. В руке он тащил пакет покрытый изморосью, (на пакете изображение белого медведя) и большую ложку.

— Не понял, — удивился череп. Впрочем не понял происходящего никто, даже его друг-шестерка мертвец Женька.

А дед с невозмутимым видом прошел к своей кровати, уселся, подтащил стол ближе и водрузил пакет на него. Открыл и достал облизываясь огромное ведерко с мороженым, судя по наклейке клубничным. Облизнулся и поднял ложку.

Череп мертвеца, мертвец и человеческий заложник вытаращились удивленно.

— Что? — пожал плечами лысый и поддел пальцами крышку, она примерзла и не хотела открываться. — Когда я стрессую, то я ем. А люблю я мороженное. Л — логика. Так у вас говорят.

Он уселся поудобнее и все-таки крышку открыл, разорвав ее по полам. Одна часть все еще оставалась на ведерке, вмерзшая в мороженое, а другая окрасилась красным от крови и болталась в руке — дед острым концом разрезал ладонь.

— Ты продолжай, продолжай. Не отвлекайся. И рот так широко не открывай, а то челюсть отпадет — назад не вставим.

Он отковырял кусочек твердого как камень мороженного и отправил с удовольствием в рот.

— Чё дальше то было, сказочник?

10.

Звонок в Отделе по Контролю за Нечистыми ждали также как в полиции. Никого в офисе не было: разошлись по домам секретарши, юристы, и прочие офисные крысы. Военных тоже не было — большой надобности ждать звонка ночью не было, а охранник вложил в уши наушники и храпел под монотонную запись очередной скучной аудиокниги и звонка не слышал. Телефон трезвонил и трезвонил, пока автоматически сам не перевел звонок на линию начальника охраны, разбудив всю его семью.

Злой как немец он дошел до тумбочки с орущим благим матом телефоном борясь с желанием наподдать ногой так, чтобы она перевернулась. Еле сдержался, честное слово.

11.

«Тебе-то откуда знать!», — прошамкал с набитым ртом лысый. Он наворачивал мороженое не опасаясь ангины, работал ложкой как ковшом экскаватора погружая все что выкапывал себе в пасть, раненую ладонь он обмотал куском простыни и ее уже нужно было менять.

«Что знать?» — переспросил череп перепугано. Он уже не вел себя так нагло как раньше, вид сбрендившего деда и ружья, которое он поддерживал в вертикальном состоянии ногой вызывало страх и осторожность.

«Как он там сдержался и от чего? Может он не удержался и телефон расколотил вместе с тумбочкой, а?»

«Пожимаю плечами, — нашелся череп. — За неимением. Может и расколотил. Не знаю я. Художественный вымысел. Для „интересности“».

Он еще хотел добавить «не стреляйте, пожалуйста», но промолчал.

«Хорошо. Продолжай тогда. ».

12.

Начальник охраны наподдал изо всей силы ногой по тумбочке так что она закачалась, но телефон устоял и не свалился на пол лишая начальника, связи, премии и хорошего настроения на полгода. Он сорвал трубку, желая размозжить ее об стену, другой рукой схватил аппарат и пошел к двери спальни, волоча провод за собой. Мягко прикрыл дверь, чтобы не беспокоить жену с детьми и потащился в кухню, на ходу надевая тапочки.

В трубке все это время кто-то говорил, но он не слушал и только закрывая дверь за собой наконец-то приложил ее к уху.

— Я слушаю!

13.

— Дальше че было? — продолжал поглощать мороженое дед. — Не интересно стало, друг. Трави поживее, а то сейчас заснут все. Начальнику новость небось не понравилась?

— Ага, — угрюмо подтвердил череп. — Кому понравится когда тебя ночью будят и проблемы сверху вешают. А тут еще жена злая, накричала и все-такое. Вот если бы моя жена на меня наорала в свое время, ну когда я был еще жив — я бы ей быстро юбку на башку натянул и темную устроил.

— Ути-пути, — сказал дед и ложку облизал. — Дальше что было? Не зли меня. Поверил он ему?

14.

В черной-черной комнате темной-темной ночью раздался телефонный звонок. А зазвонил черный-черный телефон. Человек в черной пижаме с белыми штанами вышел из спальни потирая глаза и зевая во весь рот. Он выслушал доклад молча, не прерывая собеседника. Потом задал пару уточняющих вопросов и быстро закончил разговор. Собеседнику он приказал просыпаться, прощаться с семьей и выезжать в отдел, а заодно и всех своих «придурков» разбудить — люди потребуются.

Потом он ушел в ванную и глядя в зеркало долго чистил зубы, сплевывая черную зубную пасту. Умылся, побрился используя допотопную кисточку и одноразовый станок с черной деревянной ручкой и вернулся в черную-черную комнату.

Бесшумно прошел в спальню на цыпочках и разбудил жену — он привык по утрам есть нормальный завтрак, приготовленный женской рукой.

Потом вернулся в кабинет, прикрыл дверь и набрал номер.

15.

— Это что за черный человек? — заинтересовался дед. Он отложил орудие труда и посуду, потому что работать уже было не с чем.

— Тот, кто смотрит, — простонал череп. За последние пару минут он растерял свое чувство юмора и описывал черную комнату через силу, будто сам там побывал и вырвался с трудом. — Тот кто смотрит за теми, кто смотрит за нами.

— Ничего ни понятно, но очень интересно. Давай уже заканчивай свою интересную историю. Что дальше было? Кого он набрал?

— Он позвонил Фольклористу. Это специалист по Нечистой Крови. Он знает про нас всё. Он знает где мы живем, когда спим, когда встаём и когда ложимся. С кем спим и кого ненавидим. Он знает наши слабые места, знает нашу биографию от, а до я. Знает всё обо всех. Лучший специалист Города.

— Ишь ты, — удивился дед, — таки всё? Всё-всё?

— Абсолютно всё. Ему звонят не только смотрящие из Отдела, но и высшие чины пользуются его знаниями. Это очень умный человек. Точно умнее всех нас тут собравшихся.

Дед посмотрел на окруживших его мертвецов и кивнул:

— В это можно поверить.

В голове у него зрела идея, но нужно было ей дать вылежаться. А череп тем временем заканчивал рассказ.

— Черный человек поговорил с Фольклористом. Рассказал о том, что известно на данный момент и попросил не ложиться и ждать новых сведений. Все знают, что тот не выходит из дома. Потом он набрал бригадиров и приказал собирать своих людей и ехать в Заречье. Одна машина должна была приехать за ним. И последним он набрал Касьяна Злобного.

— Ишь ты, — повторил дед. — Касьян на этих работает? На этот ваш Отдел? А почему?

— Касьян Жадный любит золото. А платят ему хорошо. Плюс ещё гарантии кое-какие. У тебя таких кстати нет, дед. Вот и ждут тебя сейчас наверху. Когда Черный человек позвонил Касьяну он трубку взял, потому что только у него в Улье есть телефон. Только Касьян Великий имеет право пользоваться гениальным человеческим изобретением!

— Ладно-ладно. Не заводись. И Касьян вызвал тебя и таких как ты смрадов? Зачем?

— Потому что только Нечистые кровью могут найти своих и войти в чужой дом. Простым смертным это не под силу.

Череп посмотрел на Фому и скривился:

— Ну разве что ему разрешат войти.

Дед задумался. Он молчал нахмурив брови и долго соображал. Череп не перебивал его, и Снежный ангел почтительно склонив голову думал о чем-то своём. Фома ждал момента чтобы задать свой вопрос. Все ловил взгляд головы на столе, но череп как будто специально игнорировал его, мерзкий кусок кости.

— Эй, — сказал Фома негромко, — эй ты. Голова.

Старик поднял голову и Фома невольно отшатнулся. Этот взгляд…

— Почему они думают что это я? Почему пришли к моему дому?

— А разве это не ты? — удивился череп осторожно. — Ты ведь наследил как мог. Оставил на трупах конфетти, посыпал их как тортики, мешок еще нашли этот ужасный, игрушки разбросаны как крошки по дороге, они сюда и привели. Там наверху никто и не сомневается, что это ты. «Резня в Новореченске» — заголовки завтрашних газет и шоу по телевизору.

— И что дальше? — Мороз развернул череп лицом к себе и смотрел ему в глазницы. Внимательно, стараясь что-то там увидеть. — Что они хотят со мной сделать?

— Отвезут в Улей. А там будут разбираться. Или не будут. Мне откуда знать?

— Мне нужно спросить, — выкрикнул Фома, — нужны ответы. Пусть он говорит!

— Закрой рот, — проскрипел одной губой Мороз, — не до тебя.

— Но мне нужно знать!

— Подожди, я сказал. Сколько их там?

— Много, — ответил череп не запнувшись. — Две бригады точно. Плюс Касьян и его слуги.

— Сколько ваших?

— Сколько нужно, столько и восстанут. Касьян своего добивается, если пообещал. У них там договор и всё такое. Тебе не уйти. Скоро на штурм пойдут, Касьян готовится, я чувствую.

— Со мной поговори! Я хочу знать! — не выдержал Фома.

— Да отстань, дед чего он хочет? Убей его. Одним больше, одним меньше.

— Кажется я понимаю. Он переживает за свою родню. Скажи ему, кто убит. Где могут быть его огромная жена и маленькие дети?

— Разверни меня к нему лицом. Как-то некультурно такие вещи затылком выдавать.

Мороз послушно выполнил просьбу, и череп уже смущенно смотрел на человеческое существо. Он давно был лишен каких-либо чувств к живым, но тут случай был особый. Он даже хотел попросить Мороза развернуть его назад и «включить молчанку», но это было бы глупо, как и всё его глупое существование.

— Слушай, человек, — начал неловко череп, стараясь избегать напряженного взгляда человека. Нужно как-то попроще все подать, а то этот может психануть и точно башку проломит. Жди потом восстановления. — Ты ведь знаешь значение слова «резня»? Я, конечно не в курсе где были твои родственники, но вот только… это… ну короче… вроде как живых не нашли.

16.

Есть такое выражение «потемнело в глазах». Заумные писаки прошлых веков напридумывали выражений, а толстые училки вдалбливали эту чушь детям на урок литературы. Когда у Фомы «потемнело в глазах» одно выражение он хотя бы понял, уловил. Становится жарко, глаза наливаются кровью и горячо, а взгляд фокусируется на предмете перед тобой. Он видел сейчас только чрезмерно разговорчивого костяного болванчика на столе. То, что должно служить пепельницей на столе некроманта или вагиной в кровати некрофила смеялось ему в лицо. Эта херня шутила, смеялась, скалила свой уродливый беззубый рот и насмехалась над ним — живым человеком, когда его семьи может быть в живых уже не было.

Виски пульсировали так будто кто-то дергал за жилы внутри головы, тянул в разные стороны. Голова дергалась от взявшегося неоткуда нервного тика. Слюна во рту испарилась, впиталась в небо или вернулась в слюнные железы — не важно. Фома зарычал и шагнул вперед.

«Нет!»

Фома остановился. Две черные дыры ружья смотрели ему в лицо. Дед даже не встал с кровати, просто смотрел на Фому, сквозь прицел. Слева напрягся еще один мертвец. «Дожился, — успел подумать Фома. — Я в логове нечисти в окружении мертвецов. Моя семья мертва, мои друзья мертвы или превратились в зомби — а я ещё нет».

Фома отступил. «Я проиграл битву. Очень важную битву. Практически Бородинское Сражение проиграл. Но война еще не проиграна».

17.

Человек успокоился. Дед поставил ружье на место и приказал Ангелу не спускать с человека глаз на всякий случай, потом развернул череп к себе.

— Эй! Хватит меня крутить, как юлу! Я тебе что, телевизор?

— Фольклорист. Он там? Наверху?

— Что? — запнулся череп, — не знаю я. Много их там. Откуда мне знать?

— А он есть?

— Нету! — с вызовом ответил череп. — Он же из дома почти не выходит, я же говорил! Ты лучше скажи, зачем людей поубивал! Совсем поехал крышей на старости лет?

— Если я выйду, меня нашпигуют серебряными пулями?

— Нет, если сам сдашься. Если сюда ворвутся — будут решать вопрос по другому.

— Если он полезет из колодца, как огромная лысая жаба, его нашпигуют свинцом и серебром как навоз дождевыми каплями, — подал голос Фома, — а мы тут останемся навсегда. Я точно выйти не смогу без его помощи. Или как?

— Пожимаю плечами! — провозгласил череп. — Не силён в этих нюансах. Но обычно в сказках если злодей погибает, то красавица освобождается. Мороз, а если ты умрешь, все твои жертвы воскреснут?

Мороз подумал о том, сколько он положил во время Войны и ухмыльнулся невольно. Фома побелел и зарычал, сжав кулаки.

— Спокойно! — гавкнул череп. — Тебя тоже не воскресят! Хочешь этого? Или хочешь пожить немного?

— Мне всё равно, — прорычал Фома. Ему страшно не хотелось умирать, он хотел туда наверх, на свежий воздух, но ненависть толкала в спину. Он даже думать не хотел о детях, о Галке — просто ненависть и желание прыгнуть вперед. Дед смотрел на него спокойно и к ружью не тянулся. Он не боялся его ненависти и не бежал от ярости, он просто смотрел.

— Ты ведь был со мной человек. Все это время ты был со мной, помнишь? Ты лично меня связывал, отвязывал. Мы вместе лепили ангела. Как я мог сделать что-то плохое, когда был у тебя в плену? Включи голову и подумай!

Правда была в его словах. Фома крепко задумался. Не похож этот нечистый на убийцу. Да, он умеет убивать, но вряд ли делает это без причины. Убить Галку может и была причина, но тогда и Фома давно был бы мертв. От сложности ситуации опять начала болеть голова. Он начал тереть виски, минимальный массаж, чтобы избавиться от боли. Дед встал и обратился к черепу:

— Ты. Скажи им, что я сдаюсь, пусть не стреляют. Мы выходим по одному.

— Как же я им скажу? — удивился череп. — Вынеси меня наружу, дед.

Когда Мороз положил ему руку на макушку череп затрясся, пытаясь посмотреть вверх, но ничего не выходило. Мороз не смотрел на него, а смотрел вперед, точнее на потолок комнаты. Фома тоже посмотрел туда и мертвец-Женька обернулся.

На потолке покачивался забытый всеми глаз. Он проделал долгий путь из черепушки первого мертвеца, приклеился на какой-то кровавой сопле и сейчас болтался на ней всеми забытый и странный.

— Это что? — спросил Фома, — Оно типа смотрит?

Зрачок развернулся в его сторону и Фома под смех деда отпрянул.

— А то. Помаши ручкой! — Мороз сам помахал рукой в сторону глаза и тот сфокусировался уже на нем, — Привет, Касьян! Сколько лет, сколько зим! Не виделись уже сотню лет.

Мороз поднял череп и потрусил им в приветственном жесте:

— Видишь? Это твой слуга. Чувствует себя комфортно, мороженое жрёт.

Мороз помахал черепом так, что Фоме даже послышалось, как колотятся друг о друга мозги внутри черепной коробки. А Мороз продолжал трясти черепом, как коробкой с леденцами.

— У него все хорошо! Скажи что-нибудь, друг.

Он так тряхнул что Фому самого чуть не укачало.

— Всё хорошо! — простонал череп, — Мороженого мало было, но вкусно. Специалист готовил. Эй, отпусти меня. Сейчас блевану.

— Касьян. Я знаю что любишь всё контролировать, но вынужден прервать связь! Мы выходим! Не уничтожай мое жилье! Скажи людям, я сдаюсь!

Мороз наставил указательный палец, как будто стрелял понарошку из пистолета и губами сделал «Пуфф» — синяя еле заметная полоска протянулась от его пальца к потолку и почти сразу пропала. Глаз посинел, покрылся льдом и оторвавшись под собственной тяжестью упал на пол, где благополучно разлетелся на осколки.

— Первым пойдет человек, — сказал Мороз, разглядывая как тают и пропадают бесследно льдинки на полу, — но сначала спустимся в подвал. Пойдем.

Он оставил ружье своему прислужнику и предложил Фоме идти первому, а сам спустился следом. Щелкнул переключателем и вздохнул.

— Последний раз наверное здесь. Есть у меня такое чувство, что больше я домой не вернусь. Да мне и возвращаться не за чем, как и тебе в свою деревню. Мы с тобой теперь братья по несчастью человек.

Он услышал «да» и кивнул, пошёл, мягко ступая, между банками в другой конец подвала.

— Мою Снежку убили. Применили серебро. Запрещенный прием уже много тысячелетий. Она уже не вернется. Твои не вернутся тоже. Теперь мы равны. Меня могу убить — тебя могут убить. Я хочу отомстить за внучку, а ты наверное хочешь найти тех, кто расправился с твоей родней.

— Да, — сказал Фома, — очень хочу.

Мороз уже подошел к елочке, когда услышал эти слова и обернулся:

— Правда?

— Да. Конечно, дед. Я сделаю все, что ты скажешь. Только людей убивать не буду.

— Хорошо, — сказал дед и бережно снял одну из игрушек с ёлки, — возьми тогда космонавта.