Боссу не откажешь: маленькое счастье в нагрузку

Глава 10

Роман

— Лерка, быстро! — рявкнул в никуда, но дочери в округе не наблюдалось. Конечно! Мы же в лесу живём, “ау” и заблудилась. Варианта два: или на кухне таскает конфеты, или крутится как обезьянка перед зеркалом примеряя наряды.

Я стоял в гостиной на первом этаже, торопливо внося последние штрихи во внешний облик: галстук, воротник, запонки. У меня сегодня дел назначено выше крыши. Я уже договорился насчёт сада на выходные. Раз уж нет няни, кто-то мелкой заниматься должен. Несколькими секундами позже послышался шелест шагов тиранши, и передо мной вклинилась дочь, как будто зеркало в доме только одно. Именно это! И то что она до него не достаёт — пустяки! Папа же стремянка, приподнимет и самолично покрутит из стороны в сторону.

Это у нас как ритуал. Всегда вместе, даже если Лерке никуда не надо. Мы должны увидеться и полюбоваться друг другом хотя бы у зеркала. Дочка всегда говорила, что именно оно не позволит мне ей соврать. И именно через зеркальную поверхность она считывает люблю я её или нет. Это у нас пошло со знакомства с “Белоснежкой”.

Вбила себе Лера в голову, что все зеркала волшебные и правдивые. Правду она выдумывала сама, какая в голову придёт, даже пыталась манипулировать мной. Когда всё по её — зеркало говорит, мол люблю дочь. Когда всё не по её — зеркало обличает неприятную правду: я дочь не люблю и можно даже не пытаться разуверять.

Кто бы мог подумать? Шесть лет, а уже: “Ты меня не любишь!”.

— И куда это ты так вырядилась? — осведомился, с удивлением глядя на своё чудо-юдо. Лерку пришлось как обычно приподнять, чтобы она оценила все детали, до самых туфелек.

Платье выбрала экстравагантное, алое! Аки Скарлетт О`Хара перед памятными именинами Эшли Уилкса, чтоб её. На голову повязала траурную, чёрную повязку с ушами, — часть карнавального кошачьего костюма, — волосы при этом завязала в хвост на макушке. Буйство красок обеспечила жёлтенькая кофточка с синими кармашками и брошка с птицей. И конечно… сандалии прямо на колготки. И плевать, что июль-месяц. Кофта и колготки. Синие. Под кармашки.

— На работу, конечно же, — повела плечиком тиранша, пригладив волосы тугого хвоста. — Не только ты занят, — чуть закатила глаза и мотнула головой.

— Ну да, — кивнул с улыбкой. Мне понравилось, что она в сад готовилась без стандартных: не хочу, не пойду. Видимо, вчерашний день пошёл на пользу.

— Жарковато будет. В колготках-то и кофте. И губы в сад не красят, — вскинул брови, когда мелкая помаду из сумочки выудила.

— В сад? — скривила личико тиранша. — Нет, я в больницу, конечно же. Меня там ждёт пациентка, — таким тоном, что у меня на миг дар речи пропал.

— Лер, — протянул я, уже прикидывая, сколько уйдёт времени на то, чтобы её переубедить.

— Ты сам сказал, что я чуть не испортила жизнь хорошему человеку, — нахмурилась дочь. — А я ей обещала, что не брошу, пока она не выздоровеет. Поэтому я обязана быть с ней! Тем более, она моя дочка!

— Милая, — я смотрел на дочь через зеркало — она отвечала прямым взглядом ослицы. — Кристина взрослая девушка. Она понимает, что у нас свои дела. Но мы её навестим, как будет возможность… — я старался донести разумное и веское. Категоричное “ты едешь в сад” оставил на последний аргумент, если ничто другое не сработает.

Поставил дочь на пол и повернул к себе лицом:

— Я не могу…

— Я её не брошу, — упиралась дочь, в глазах мелькнула упрямость.

— Мне некогда… — попытался объяснить. Лерка закатила глаза и начала опадать. Я успел её подхватить. — Лера?! — приподнял на руки. — Лерочка?.. — меня не на шутку затрясло от ужаса, что у тиранши приступ — отходняк от шока, о котором говорил врач. Если не хуже. А вдруг они что-то пропустили? Недосмотрели.

— Екатерина Сергеевна, — гаркнул нашей любимой кухарке.

Она у нас с рождения Лерки трудилась, когда Ангелина “вдруг” осознала, что с ребёнком на руках нельзя готовить по технике безопасности. До этого я никогда на этот счёт не заморачивался, не столько из-за проблем с деньгами, сколько из понятия “с жиру беситься”, да и Ангелина была просто женщиной-мечтой. Кухарка от бога. А потом оказалось, Ангелина ушла, Екатерина Сергеевна осталась. И ради её сырников, я бы даже женился во второй раз, пусть старушке и под семьдесят. Хоть голодным не останусь.

Последствия завтрака уже были убраны, и пожилая женщина скрылась в своей комнатке, но заслышав мой голос, торопливо выглянула:

— Да? Ой, божечки! — тотчас ладошки ко рту припечатала, но в следующий миг ко мне поспешила. На кухню, где я на стол мелкую водрузил.

Екатерина Сергеевна расторопно водички в чашку набрала… пальцы смочила, мелкой по лбу и щекам провела. Тиранша завозилась, медленно глаза открыла и то с такой тяжестью, словно из лап крепкого сна всё никак не могла вырваться.

— Маленькая моя, — склонился над дочерью я. — Что-то болит? — волновался не на шутку и всё никак не мог унять сердца дикий бой.

— Д-да, — едва кивнула Лерка, личико скривив, словно болью давилась и терпела. — Голова, рука и нога…

Мелькнула мысль, что это розыгрыш. Как-то размыто всё. Я метнул взгляд на Екатерину Сергеевну, но женщина любила мою дочь ненормально сильно, потому как и я, всегда велась на её проказы.

— Может скорую вызвать? — предположила несмело. — Вчера ведь такое случилось, — почти озвучила мои мысли. — Кто его ведает, что могли пропустить врачи? Сам ведь знаешь, — закивала торопливо.

— Сам отвезу. Мне все одно по дороге, да и за выпиской нужно. Заодно пусть ещё раз посмотрят, — решил вопрос не откладывать.

Но уже в машине поглядывая на Лерку, подозрение, что это всё было разыграно стало укрепляться. Подтвердил мои догадки врач, после того, как нас приняли, мелкую в палату, раз уж она за ними числилась, опять положили:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Да, болезнь на лицо. У неё воспаление хитрости! — благосклонно вынес вердикт Аркадий Викторович. — Полагаю, ей было необходимо, чтобы вы сделали то, что сделали, — замысловато пояснил. — Уж простите, но Валерии не хватает вашего внимания. А это, увы, не в нашей компетенции. Тут не травматолог поможет, а другой хороший специалист — семейный психолог.

— Не поможет, — плюнул я в сердцах, сев без приглашения на стул в кабинете врача, куда ворвался, требуя немедленно объяснить, почему дочери плохо. — Уже проходили… — на секунду завис, думая, что делать дальше. — Доктор, — вскинул на Аркадия Викторовича взгляд, — а может вы всё-таки поможете?

— Боюсь, мне некогда заниматься…

— Палата всё равно оплачена, я заплачу за якобы лечение. Если будет нужно, могу для больницы какие-то взносы…

— Это лишнее, — стопорнул меня категоричным жестом врач.

— Но мне правда нужна помощь! — больше не настаивал, но я был в в патовой ситуации. — Дочь нужно как-то проучить. Наказывать я не могу, — признался в своём бессилии.

— Но и я не карательный орган, — развёл руками Аркадий Викторович.

— Зато очень для неё авторитетный, — проворчал я. — Лерка хочет стать врачом. Обожает лечить всех и вся, и слово такого человека бы для неё стало…

Потому часто и играла в доктора.

Если играли в докторов, то стетоскоп с шеи не снимала, пока не скажет “стоп-игра”. Если появлялась кукла-дочка, то до назначения кукле другой должности, несчастную таскали по дому в коляске\на руках\в наволочке, якобы это слинг, даже когда всем уже до жути это надоело. Лера всё ещё верила в то, что игры — это часть реальности.

А вот теперь у неё появилась Кристина — дочка\внучка\… мама, — не пойми кто, но настолько важная в жизни дочери, что пока кто-то не скажет “стоп-игра”, так оно и будет. И я чувствовал, что хапну с этим горя.

— Что ж, — к моему удивлению смилостивился врач. — Если не случится ничего аврального и палата не понадобится, одну проказницу-пациентку мы подержим, — в голосе Аркадия Викторовича слышалось отцовское понимание. — Только лечение, сами понимаете, ей необходимо, — наигранно строго кивнул, и пальчиком мне ткнул значимо. А я чуть от счастье не запрыгал.

— Я за любой кипишь, лишь бы засранка осознала свою вину и больше так не делала. А то никогда всерьёз не калечилась. Считает, что больница — аттракцион. Пусть уж умерит своё любопытство, раз так приспичило! Зато неповадно будет! — торопливо заверил я. — И конечно, если ей это не повредит, — добавил секундой погодя, хотя нетактично с моей стороны о таком говорить. Врач не походил на Франкенштейна или Хаоса, но был обязан озвучить этот важный пункт.

— Здесь главное назначить, а витаминки будут полезны, — подмигнул Аркадий Викторович. — У меня дочь такой была… управу найти невозможно, мы с женой вечно заняты… — умолк понимающе.

— Спасибо, — благодарно кивнул я. — Вот моя визитка, — по столу протянул карточку своей фирмы. — Я всегда на связи. И конечно, если будет что-то нужно, что в моих силах… я к вашим услугам!

Перед тем, как рвануть на работу, заглянул в тиранше. Она лежала на койке и продолжала отыгрывать роль почти умирающей. Я чмокнул в лоб:

— Крепись, моя любимая. Не бросай отца, — нарочито серьёзно, вдруг совесть у Лерки проснётся и она признается. Но не тут-то было. Дочка кивнула:

— Работай, обо мне не волнуйся. Я в надёжных руках…

Зараза!!!

Кристина

Не то таблетки мне выдавали “сонливые”, не то “лёгкое сотрясение” способствовало, но я всё время хотела спать. Со строгим “ошейником”, так я обозвала ортопедический фиксатор для шеи, сильно не разгуляешься, поэтому забилась бы под одеяло, и тосковала. А одеяло пахло больничкой…

Постельного я, увы, с собой на собеседование не прихватила. Хотя с моей практикой собеседования “проходить” на столах, можно сразу с надувным матрасом заявляться.

А что?

“Погодите! Сейчас надуем, и погнали собеседоваться!”.

Правда, после Кирсанова меня никто на стол не усаживал, а вопросы звучали стандартные, без интимного подтекста. И уж тем более, никто на меня ТАК не смотрел. Не описать существующими словами, потому что точного эпитета нет. И до такой степени памятно, что по прошествии стольких дней, я до сих пор НАС вспоминаю. Жаль, что у меня сотрясение, а не “лёгкая” амнезии с последствиями в виде “забвения последних дней жизни”.

Тоска зелёная. Скукотища неприкаянная. И сонливость непроходящая, но всё никак не накрывающая. Голова становилась с каждым часом дрема всё более ватной, невесомой, противной.

Волосы слиплись на затылке, июльская духота наполнила палату, а я мучилась и не могла уснуть.

Хотела и не могла.

Всё не так, всё не то… домой рвалась. Там удобней, тише, родней. А здесь… Даже днём на всю палату храпит вечно спящая баба Нина, меня на освободившееся место в другую палату перевели из палаты с лежачими. И здесь познакомилась с двумя милыми дамами за… Антонина Павловна — любительница перекусить, покурить, и плевать, что нельзя! И баба Нина. Большую часть — спящая, другую…

И пусть бы лучше она телевизор смотрела, власть ругалась, семечки щёлкала, но только не храпела! Когда начинается ларингит от таких голосовых излияний? Очень уж хотелось.

Храпят ли глухонемые и задействованы ли в храпе голосовые связки, я не знала, но бабу Нину это не оправдывало. Ровно тогда, когда можно было бы и поспать, она с довольным видом уминала “творожЕк”.

В ушах настойчиво звенело, а стоило на минутку прикорнуть и здравствуйте, я ваша тётя, являлась медсестра с глицинчиком!

— Аррр, — в бессилии выдала я, уже мысленно готовя план побега.

— Что такое, деточка? — подала голос баба Нина. Будь она неладна со своими голосовыми связками и умением услышать даже самый тихий шёпот, тяжкий вздох и вставить слово, когда на все сто уверен, что она дрыхнет без задних ног.

— Ничего, ничего, — торопливо заверила я. — Приятного аппетита, — улыбнулась, настолько натянуто, что даже баба Нина заметно помрачнела. Но творожЕк доела.

— Давно я тут? — спросила скорее сама у себя, потянулась к телефону под подушкой, но он чутка пострадал в аварии. Ровно настолько, чтобы я ничегошеньки на экране не увидела. Ни даты. Ни времени. А ощущение мира потерялось совсем, даже время суток определялось с трудом. То ли утро, то ли вечер.

— Дык второй день ужо, — ответила баба Нина, причмокивая “творожЕком”, который сыпался мелкой крошкой ей на редкую старушечью бородку.

— Второй? — опешила я.

Подсчёты не сходились. Хотя…

Если я прибыла сутки назад, в обед, то вечер выпал — его провела с Лерой. Потом Лера и Роман Игоревич ушли, и я уснула, вернее проворочилась под звонкий аккомпанемент бабы Нины. И вот утро… обед? Таблетки приносили дважды, значит обед.

— А ко мне приходили? — уточнила после сложных дедуктических изысканий.

— Как жеж, приходили. Сначала девочка белокурая. Она значит приходила, — задумчиво закатила глаза к потолку баба Нина, жуя слова. — Потом папашка её приходил. Потом заходил…

— Блондин высокий? — села на койке, но тут же рухнула обратно, когда голову сильно повело.

— Не, такого не было, — нахмурилась тётка. — Тот же самый приходил, красавчик. Заглянул, посмотрел да вышел, — головой качала в такт словам, будто по полочкам раскладывала, страшась пропустить важное. — А вы чё эт, в разводе да? — секундой погодя и чуть понизив голос. — С блондином каким-то снюхалась? — Мисс Марпл в действии настораживала. Я недоумённо хлопнула ресницами, размышляя, стоило ли вдаваться в разъяснения, что мы даже толком незнакомы.

— Да пожалей ты девчонку, дура! — перешёл в наступление психолог-баба-Нина. — Вернись в сЕмью! Мужик-то как переживал за вас! Эх ты…

— Макс, — запоздало вспомнила, что напрочь забыла о женихе. Торопливо отыскала в тумбочке возле моей койки телефон. — Макс, — шепнула мобильному, будто он сам наберёт номер жениха. — Ничерта не видно! — выругалась, глядя на чёрный, пощербленный экран и, тяжко вздохнув, убрала его под подушку.

Неужели никто не позвонил Максу? Стоп! А почему Максим меня не ищет?

Потом поразилась собственной глупости — телефон и правда если нужно сам наберёт! Ткнула на кнопку “Домой”:

— Сири, позвонить Максу, — отдала указание ассистенту айфона, игнорируя недоумение в глазах бабы Нины и открытый рот, куда сейчас ворона могла влететь.

Сири в свою очередь просьбу послушно исполнила просьбу. В динамике тянулись шуршащие гудки.

— Да? — голос сонный, хриплый.

— Ты где? — Я может и не вежлива, но блин, сутки нахожусь в больнице, а он… спит где-то?

— Да нет, это ТЫ где? — с нажимом переиначил Макс.

У меня гнев запульсировал в висках.

— В больнице, — как могла спокойно отозвалась я. — Только не говори что тебе не сообщили!

— Я… — Макс немного потерялся. — Так вышло…

— Как вышло? — теперь я перешла в нападение. Правда не понимала — как можно не искать свою невесту?! Я точно знала, что номер Макса указан в моей электронной медкарте. Мы вместе ходили их получать и вбили в контакты друг друга.

— Я был в области, и связь там…

— Чёрт, — буркнула я и схлопотала понимающий взгляд бабы Нины. Она даже проворчала что-то про мужа алкоголика, который к ней не пришёл.

Стало так стыдно перед бабулей, словно меня жертвой домашнего насилия сюда привезли побитую и похмельную.

— Даже не буду говорить: “ А если бы со мной что-то случилось”, потому что со мной “что-то случилось!”.

В глазах закипели горячие слёзы, слов Макса уже не слышала. Вот оно, его типичное маленькое предательство, после которого ОН приходит просить прощения с самой милой улыбкой.

Мне казалось, что на этот раз уж точно не прощу!

Не хочу! Не буду! И помогать ему не буду тоже.

Горло саднило сдерживаемыми рыданиями:

— Пока, — сбросила вызов, а потом меня прорвало. Я стала всхлипывать — толчками, с содроганием всего тела. Пытаясь проглотить, но так накипело, что выплеснула эмоции и наконец разрыдалась.

До чёртиков себя было жалко. Ну что за человек такой Макс? Почему все у нас неправильно? Неужели это нормально для пар? И любая несправедливость — это нормально. Взрослая жизнь, а не сказки.

Выплакалась до очередного приступа головной боли.

Баба Нина демонстративно молчала о горькой женской доле, а больше никого и не было. Все на физио. Хотя нет, когда я остаточно сопли на кулак наматывала, сердобольная соседка, чёрт бы её побрал, брякнула что-то вроде:

— Ничего, ничего! Погуляешь, да к мужу и деточке вернёшься!»

Ну спасибо!

Знала бы ты, баба Нина, что нет у меня и в помине никакой “деточки” и “мужа”. Не к кому мне возвращаться. И некуда.

Только успокоилась, — вроде не первый раз у нас с Максом происходят вот такие недопонимания, пора бы уже свыкнуться, — как позвонил… Саймон.

Сам Саймон Польски!

— Э-эй, привет, Крис! — пропел он.

— П-привет, — пробормотала я, спешно соображая откуда у него мой номер. Да, мы болтали, но вроде не обменивались…

— Услышал страшную новость! — как всегда бодро продолжал Саймон. — Моя очаровательная знакомая в больнице!

— Откуда ты?..

— Врожденная находчивость! — отмахнулся он. — Ладно, — тотчас смилостивился парень. — При-ки-инь, сегодня утром позвонили, мол, Саймон, ТЫ НАМ НУЖЕН!

— Поздравляю, — всё что смогла выдавить, я ведь дар речи потеряла.

— Спасибо. Короче, я на работу приехал. Оказывается помощником буду не Кирсанова, а его зама. Ну и ладно, — фыркнул легкомысленно. — В общем, то да сё. Перерыв, курилка и хоп, слышу: «Дочку шефа сбила эта чокнутая Кравчик! Та, которая на собеседование не понять откуда взялась и по такому блату ещё и провалила!»! — Саймон трындычал в своей манере. — А я такой: «Во-первых, она не чокнутая! А во-вторых, у шефа есть ДОЧЬ?», — выпалил таким тоном, что я непроизвольно рассмеялась.

— Вот-вот, — поддакнул непонятно чему Саймон. — Короче перессорился с парочкой выкрашенных в жёлтый цвет куриц, доказывая, что ты норм. Бла-бла-бла, — так и представила как он миловидное лицо скривил, да глаза кверху закатил, выражая скукотищу, — и тут опа-опа-па, тебя шлюхой назвали! — громыхнула новость. Я улыбаться перестала, даже чуть поперхнулась. Чего боялась, на то и нарвалась!

— Я бы за это… — подавилась негодованием, хотя на деле, не знала, как бы поступила. Не драться же…

— Знаю, детка, — заверил в солидарности Саймон. — Подло за глаза такое говорить, поэтому я с этой Светланой-Сметаной разобрался! — хмыкнул дурашливо. — “Случайно”, - значимо выделил слово, — кофейку на доки у неё на столе налил, чтоб знала на кого варежку разевать!

— Да ты что? — пшикнула я, теперь подавившись смешком. — Зря наверное… — а гаденькая часть меня, ладошки потирала.

— Что значит зря? — возмутился Саймон. — Крис, ей в фирме Кирсанова не место! — категорично заявил. — Самомнения столько, что нам двоим и амбициозным в одном коллективе не выжить.

Мысленно прикинула: Саймон и Светлана, а из все кандидатов, у нас была всего одна дама с такими именем, — и высокомерия в ней было хоть отбавляй. Так вот Польски и Светлану рядом поставила…

Да, тяжко. Вражда, вечные ссоры. Они если не развалят фирму, то поубивают друг друга.

— И ладно бы заносчивость и кольцевание пальцев, простить можно, если бы она выглядела на отлично. А она… — Саймона распирало от переизбытка чувств и негодования. — Ты бы видела в чём она пришла? Кем надо быть, чтобы носить в офис ТАКОЙ пуш-ап? Да её шарики выпрыгивали из чехлов, как мячики из тренажера для теннисистов! Пиу-пиу! В общем, пока она там носилась, спасая документы, я достал твой номер. Та-даам! Потому и спрашиваю, что надо? Апельсинки? Сок…

— Саймон… — меня наоборот накрыло такой благодарностью, что уже была готова расплакаться. Я правда не понимала, чем заслужила его внимание и такую протекцию. Макс — жених и тот времени не нашёл справиться, куда я пропастилась, а чужой человек…

— Детка, для тебя, просто Сэм. Я всегда ценю тех, кто мне руку протягивает, — в тоне мелькнуло нечто нежное и преданное, будто Польски желала сказать что-то другое, более искреннее и ненаигранное. То, что его бы показало в ином свете, но упорно умалчивал, чтобы никто не узнал, какой парень на самом деле. Не пустомол и балагур, а личность глубокая и понимающая.

— Но я ничего…

— Давай в это верить, — перебил бесшабашно Сэм. — А теперь говори, не то обижусь!

Я секунду пожевала губу, всё ещё сомневаясь, что имела права на эксплуатацию считай стороннего человека, но в итоге, жажда комфорта и человеческого участия победили:

— Сэм, можешь привезти постельное… расческу, не знаю… всё! — выпалила смущённо, толком не осознавая, что может заключаться в этом крамольном “всё!”, но однозначно сейчас оно вмещало именно “всё!”

— Ни слова больше, фея моя! — торжественно пропел Сэм. И я не сомневалась — у меня будет всё, что нужно!

Саймон приехал через час. Затаренный под завязку. Я конечно со врачом поговорила, заверив, что это мой сводный брат, но думаю, не договорись я о пропуске, Сэм бы умудрился ко мне пройти и так.

Господин Польски вошёл эффектно. Распахнул дверь, подмигнул бабе Нине и с пафосным:

— Детка, лови самое необходимое! — плюхнул баулы возле койки.

— Я тебе так признательна! — заверила от чистого сердца.

Обменялись несколькими поверхностными фразами, и Сэм скептически бровь поднял:

— Значит твой козёл не нашёл времени, а друзей кроме меня нет? — причём в тоне скользнуло не то, чтобы удивление, скорее философская задумчивость, которая не стала для него новостью.

Я мотнула головой.

— В институте подружки появлялись только у тех, кто ходил на общие тусовки, в кафешки и на вечерние променады с глинтвейном. А я… варила борщи со второго курса, — отшутилась с легкомыслённой улыбкой. Хотя не чему тут улыбаться.

Я привыкла об этом думать именно в таком направлении. Так легче. Не нужно выискивать других, более глубоких причин. Да и не лгала. По сути вот так банально проходила моя студенческая молодость.

И на прогулки после быта и домашних заданий, сил просто не оставалось. Да и ходить со всеми развлекаться стало не интересно. Пропустила один праздник, второй, третий и уже не очень-то в теме о чем они говорят, что слушают. В двадцать лет ты меняешься просто на глазах день за днём. А я так и зависла на девятнадцати.

— Ты такой волшебник, Сэм… — промурчала я, с любовью расправляя новое постельное бельё на койке. Не покупное, к слову. Домашнее, выстиранное.

— Неет, я только учусь, — хмыкнул Сэм, жадно следя за моей реакцией. — Был бы волшебником, я бы тебя вот от этого совершенно не топового ошейника избавил! — брезгливо пальчиком повёл на мою красоту.

— Это ерунда, — отмахнулась я, с блаженством ложась на хрустящее постельное. — А вот это… — втянула воздуха, наслаждаясь запахом свежести — настоящее волшебство: больничка и такое бельё!!!

— Мама постаралась, — цыкнул Сэм.

— Ты с мамой живёшь? — даже перестала блаженно улыбаться и мурчать, точно сытая кошка. Я думала Сэм эдакий гуляка из стильного лофта.

— Угу, — Польски неопределённо мотнул головой. — Мы с ней такая команда. Просто фантастика! — подтвердил слова красноречивым жестом. — Она упаковала резаные мытые фрукты, — ткнул на оставшийся пакет возле койки, до которого мои ленивые руки не дошли. — Лимоны, чай… В общем полный набор. Я и купил-то только так. Мыльно-рыльное.

Меня тронула до глубины души такая забота от мамы Сэма, и самого Польски. А я ведь с ним беседовала впервые после собеседования, а женщину даже ни разу не видела.

— Ах, ну да, — улыбка Саймона стала шире. Парень из бокового кармана принесённой сумки-баула выудил пачку. — Маман заверила, что без этого в больнице делать нечего! — торжественно водрузил на тумбочку колоду карт.

— Да? — изумилась я не на шутку.

— Сказала, что этим можно даже денег поднять, — хмыкнул значимо Польски.

В этом я конечно засомневалась. Я и карты — несовместимы, но поблагодарить нового друга толком не успела, как в дверь тихонько поскреблись. Потом она открылась, но что-то пошло не так, и гость не вошёл — то ли споткнулся, то ли дверь не удержал. В общем, после глухого шлепка — явно падения на пол, — послышалось досадливое “ой”.

Лерка!

— Сэм, — махнула я торопливо на выход, — не мог бы ты помочь, — для понятливости ещё и кивнула. — Врачиха моя пришла.

— Что? — удивлённо покосился на дверь Польски, но с интересом выглянул в коридор, а потом отступил, шире открывая проход и благородно придерживая створку для суровой врачихи, которая шагала, скрестив на груди руки и надув недовольно губы.

Лерка была одета в белую пижамку, которая видимо играла роль “врачебного халата”, на шее болтался ворованный стетоскоп, из кармана торчал розовый шприц из детского наборчика.

— Ну что, больная, шалим? — остановилась возле койки дочка Кирсанова. — Не лечимся? — нахмурила миловидное личико, выказывая крайнюю степень врачебного неудовольствия. — Рекомендуции не выполняем? — важно продолжала напирать Лера. — А посетители так и ходют? — прищурилась укоряюще.

Ладно, “рекомендУции” — ошиблась. Бывает. Но “ходЮт”, явно почерпнуто от какой-то очень славной женщины в годах. Достоверно вышло, ничего не скажешь.

— Простите, — изобразил испуганную покорность Саймон. — Но подруга попала в аварию — поэтому спасаю её от одиночества, тоски и депрессии.

— Вам пора! Мы сами её спасём, — Лерка включила злюку и на Сэма даже не смотрела, впрочем как и на других пациентов. Мелкая Польски словно выживала.

— Любезный врач, — без подхалимства я решила заступиться за друга. — Не прогоняйте друга. Мой жених не смог приехать, а мне было очень нужно…

— Так это не жених? — тотчас вскинула вопрошающе бровки нахалка.

— Нет, — я покосилась на Польски. Сэм с неменьшим удивлением на меня.

— Тогда пусть постоит, но лучше не мешает, — благосклонно махнула Лерка и быстро запрыгнула на мою больничную койку. Какое-то время я оказалась в центре её врачебного внимания. Мелкая тут же принялась щупать пульс, приставлять стетоскоп ко всему подряд.

— Ой, а что это? — малышка забыла обо мне и лечении. Добралась по койке ползком до тумбочки, сгребла колоду. — Карты?.. — и столько счастья в глазах сверкнуло.