Боссу не откажешь: маленькое счастье в нагрузку

Глава 26

Роман

Когда распрощались, меня уже порядком шатало, на улице была глухая ночь, если не подступающее утро, глаза смежались, язык заплетался — всё же я не спал несколько дней, но до номера дошёл… Причём Кристины!

Убедился, что никто меня не видел, постучал:

— Крис…

Ещё раз… ещё, и ещё…

— Ну прости, Крис, — лбом постучался тихонько, полагая, что она на меня обиделась. А потом проверил ручку… и ого-о-о, дверь оказалась не заперта.

— Крис, — темнота в номере, блики по стенам и мебели от фар проезжающих по улице машин. Кристину нашёл на широченной постели. Моя божественно нелепая девчонка спала.

Взгрустнулось — СПАЛА.

Взгрустнулось — под одеялом!

Взгрустнулось — опять секса не будет!

Полюбовался безмятежной красотой Кравчик и ушёл к себе.

Мысль забраться к ней — грела душу и отяжеляла пах, но показалась неприличной. Кристина согласия на такие откровенности не давала.

“Да” — секс, не значило, что она готова светить наши отношения вот такими моментами. Я конечно предупредил, что она мне нужна как переводчик, но и о том, в каком статусе для чужих глаз она ехала — тоже не скрывал. Но одно дело — сопровождать вроде как, а другое жить в одном номере.

Поэтому ушёл. Пусть спит — она тоже устала. А вот выспится и мы…

Я был сильно датый и вымотанный — упал на постель как вошёл. При чём убеждал себя: “На секунду глаза закрою…”

А распахнул, когда в дверь уже без тактичности стучали:

— Роман Игоревич! — взывал Польски. — Ну же, просыпайтесь!!! — настойчиво долбился. А у меня башка раскалывалась. Поморщился, сонно глянул на часы.

Твою мать! Девять уже! Я вернулся… во сколько? в четыре?.. Проспал всего пять?.. А словно только уснул и меня сразу разбудили!

Бл*, нам же в типографию гнать. Договаривались…

— Секунду, — отозвался, но вышло только хриплое шипение. Я чувствовал себя жутко разбитым и усталым. Ни хрена не отдохнувшим.

— Десять минут дай, — отчеканил, открывая дверь. Не обращая внимания на удивление в глазах Сэма, — а он видимо полагал, что я его пущу к себе, — дверь захлопнул перед его носом:

— Десять минут и я буду готов!

Контрастный душ, бритье, свежее бельё и костюм. Аромат свежести, жвачка в рот…

И я бодр!

Оценил себя в зеркало.

Нормально!

Подхватил портфель и поспешил на выход.

Кравчик уже тоже была внизу. В холле, ждала, сидя на мягком кожаном молочного цвета диване. Прямо работяга, никаких выпендрёжей с мини-платьями. Только охренеть какой короткий топ, видимо Польски собрал вещи что надо, и льняные свободные шорты, по длине не уступающие топу. По факту — ничего пошлого или страшного, особенно для южного летнего дня, по факту… хотелось убить и приодеть.

Или раздеть окончательно и наконец трахнуть!

Меня увидав, улыбнулась мило-виновато, а здороваясь, я чмокнул её, чуть на дольше губы задержав на щеке:

— Не дождалась…

— Прости, — шепнула она.

— Ничего, я сам был не в кондиции. Так что это к лучшему.

— Хоть выспался? — заволновалась искренне.

— Не то чтобы, но пока обманчиво бодр! — выдавил улыбку.

Типография, которую подобрала Ксения, отличалась от нашей примерно… всем. Вместо ровных рядов рабочих столов, с яркими лампами над ними, отдельных кабинетов с принтерами и станками… полнейший бардак, хоть и атмосфера что надо. Офис-он-же-производственное помещение, встретил нас бодрящим запахом сольвента и адским шумом компрессоров. Гудели ультрофиолетовые сушки, автоматические станки для шелкографии, размеренно шлёпал тиснильный пресс. Кристина тут же поморщилась, явно, не признавая такой антисанитарии, после нашего чистенького цеха.

— Что? — усмехнулся я. — Ручки боишься замарать? Егорыч, помнишь, у нас такой был? — обратился к своему штатному сотруднику, которого командировал сюда на несколько часов раньше себя.

— А то! — хмыкнул Егор и закатал рукава.

Навстречу бежал пухлый владелец типографии, потрясая жировыми складками, которые торчали из-под майки. В помещении было градусов тридцать пять, не меньше, и сотрудники просто обтекали потом, стоя у станков и каруселей.

— Опа-опа, — заговорил владелец типографии. — А вы Роман, да? А я Миха, оч-чень приятно. Ну так это-то, оно как, — Миха хлопнул в ладоши и Кристина отстранилась ещё дальше, видимо смутившись резкого запаха пота. — Машинки мы ваши ободрали. Значит это, ваш Егор, а, вот и он, здравствуй Егор, — коротко махнул/кивнул, — нам плёночку привёз, мы-то это, не успели б напечатать. Мы тогда это, как оно, уже какую-то часть того… закатали, значит, — изобиловал мусором речь. — А вот, там вот это сувенирочки делаем, ага. Вот, идите, смотрите! — с широченной улыбкой кивком отправил куда-то в сторону.

Нас проводили в смежное помещение, где было относительно тихо и прохладно, и даже почти не пахло химией. Рыжеволосая женщина, — бойкая, лет сорока с хвостиком, в длинной юбке и короткой футболке, — активно крутилась перед высоким рабочим столом и один за другим биговала чёрные пакеты, которые должны были стать упаковкой для подарков гостям презентации. Мда… а в нашем офисе осталась целая партия этой дряни, идеального качества, с идеальным подарочным набором.

— Что успеем в эти пакеты положить? — спросил, глядя, как рыжая укладывает ровненькие стопки заготовок. ЗАГОТОВОК! Даже пока не пакетов…

— Да успеть бы сами пакеты, — фыркнула рыжая. Стало ясно, что эта сотрудница тут ВСЁ решает.

— Вам помощь нужна? — уточнила Кристина, попадая под энергетический поезд рыжей.

— А это наша… Св-светлана, — заикнулся Михаил и Светлана тут же грозно на него посмотрела.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Справлюсь! А ну, — крикнула она долговязому парнишке, лет двадцати, который явно был у неё на побегушках, — иди! Люверсы пробивай! Сам настроишь?

— Н-нет, — затравленно качнул головой парень.

— Вот как работать?! — негодующе вздохнула рыжая. Взяла один пакет и от бедра двинулась к аппарату для люверсов, лёгкой женской рукой подтягивая ближе.

— Т-тяжёлый же… — проблеял Миха и даже скривился, будто от одного вида тяжести уже надорвался.

— Нормальный, — отрезала Светлана.

Пришлось покинуть уютное логово начальницы сборочного цеха и отправиться дальше. Больше всего беспокоила форма официанток, потому что уж им-то нужно было во всей красе предстать перед клиентами. Всё должно выглядеть так, будто они УЖЕ в рабочем казино.

Не успели начать разговор с шелкографом, который одно за другим натягивал на столы-карусели узкие чёрные платья, как вышла начальница производственного цеха и свистом обратила на себя внимание.

— Если хотите свои буклеты — кто-то должен пойти их биговать! — и тон был категорично-командирский.

А буклеты мы несомненно хотели…

Сэм был отправлен в логово Светланы, с подозрительно дёргающимся глазом, а мы с Кристиной остались перед каруселью.

— Ну что, двадцать платьев, — начал долговязый шелкограф, поправляя очки. — В два цвета. Нужна помощь — рук нет.

— А ничего не умеющий человек справится? — робко подала голос Кристина.

— Справится, — коротко кивнул шелкограф. — Все кому “очень надо и срочно!!!”, приходят помогать. Встаёшь сюда, — пальцем ткнул, куда именно, — платье на стол натянула, — ловко продемонстрировал как. — Я карусель провернул. Ты платье на стол натянула, я карусель провернул, — повторил для закрепления теории. — Пока печатаю второй цвет — ты ждёшь. Всё ясно?

— Ясно, — кивнула Кристина, глядя, как из-под поднимающегося над платьем сита появляется настоящая магия, аккуратная надпись “Централ Пелас” на чёрной ткани.

— Потом берёшь платье, — шелкограф снял произведение искусства, — и кладёшь в сушку. Смотри, чтобы рукава не свисали — сгорят, — предупредил важно.

Без лишних вопросов Кристина встала к столу и стала дербанить пакеты с платьями.

А ещё нужно отдать должное, Кравчик не заморачивалась тем, что больше не моя помощница — словно забыла о том и позаботилась о еде.

Приятным подарком был ещё завтрак в машине: умудрилась найти в гостинице с питанием чуть ли не по талонам, свободную кухню, где можно приготовить смузи, иначе я бы остался без полноценного завтрака.

И обед был строго по расписанию. Она так и крикнула:

— Уважаемые!!! Война войной, а обед по расписанию!

Причём для всех. И что приятно удивило, никто даже не посмел отказаться. Кристина так мило-категорично объявила:

— Это касается всех! И сейчас!

Что ни грамма возражений не родилось. И пиццу заказала, и роллы, и мясо с картофелем, салаты, суп, хлеб и конечно, чай\кофе…

Сотрудники крымской типографии вышли в свой законный выходной для нас работать, так что кормили их за свой счёт.

Светлана после еды подобрела и даже потрепала Сэма по голове, объявив “мастером спорта по биговке”.

Польски ел, а сам любовался ровненькими стопочками буклетов, которые сделал своими руками. Рядом лежала стопочка поменьше — набраковал знатно.

— Эх, Сэм, должен будешь, — вздохнул, глядя на три десятка дырявых буклетов. — Как так?

— В канавку попала какая-то крошка и он их самозабвенно дырявил… я ох-ре-не-ла, — перевела дух Светлана.

Польски насупился:

— Премию выпишите для начала!

Под вечер мы возвращались домой, выжатые как лимоны. Побыть денёк вот так простым сотрудником производства — необычное ощущение, но стоит признать, я даже спокойнее теперь стал за презентацию. Сам видел каждую фишку для покера с новой маркировкой, и каждую игральную карту.

В порыве вдохновения, соорудили подарочные игральные наборы, благодаря коммуникабельности Ксении с Александрой, и большой душе Светланы, которая нарубила карт, ровно десять колод. Шелкографы успели сделать и платья и фартуки, и даже тканевые салфетки, так что банкет пройдёт сразу на ура, будет что порассматривать.

Вызванная на пол дня “тампопечатица Алёна” с нескрываемым презрением наштамповала две дюжины фирменных бокалов, приговаривая, как нам повезло, что бог наградил её золотыми руками.

Одним словом, когда загрузили в машину готовые, собранные подарочные пакеты и полные комплекты униформ, сувенирок и раздаточного материала — с плеч моих упал нереально огромный груз.

Мы с Кристиной отвалились на спинку заднего сидения и, не скрывая усталости, простонали:

— М-м-м, — в унисон и даже тихо посмеялись своей дружности.

— Это просто жесть! — хмыкнула Кристина, закрыв глаза и наслаждаясь тишиной и ничего неделаньем. И я тоже…

— Мы одни, — когда окошко нас отрезало от водителя, Кравчик лукаво улыбнулась.

— Мне бояться? — самец во мне утробно зарычал. Хочу её!!! Машина, конечно, не лучшее место… Но это ведь бизнес-класс… всякие навороты… Мы были в машине — одной из тех, на которых будут забирать народ. В цеху топтались, со всех сторон её рассматривали и решили опробовать.

“Опробовать” судя по игривому настроению Кравчик, она её собиралась не только на предмет доставки пассажиров.

Ко мне потянулась… мягко поцеловала, и я чуть не муркнул от удовольствия. Перехватил инициативу, потому что нелепая девчонка задала направление, но явно собиралась умыть руки. Потому за затылок поймал, не позволяя отстраниться. Ненавязчиво, но убедительно потянул на себя, усаживая сверху и углубляя сладкий поцелуй до состояния “потерять сознание от нехватки кислорода”.

Голову вело нещадно, сильнее чем от алкоголя. Кристина была чистейшим дурманом. Пожирательницей моего воздуха.

Перед глазами плыло, меня качало и желание бурлило, уже собрав кровь на конце. Он болезненно теснил брюки, а по нему ёрзала Кристина, вызывая сладкую истому. Мои руки жадно скользили по стройными ножкам, сжимали ягодицы, побуждая Кравчик не останавливаться.

Шикарная попа была идеальна для моих рук. Округлая, в меру тяжёлая и упругая. Я даже от чувств шлёпнул звучно по ней… Уже собирался потребовать более активных действий, как салон наполнила нелепая мелодия рингтона “Пусть мама услышит, пусть мама придёт!”

— Нет, — прошипел, мотая головой в нездоровом желании немедля насадить Кравчик на свой член, так болезненно пульсирующий между её ног.

— Это Лерка, — с укором тихо шикнула Кристина и с виноватым лицом потянулась к сумочке.

Я ещё наглаживал её ляжки, и даже пальцами под резинку трусиков проник, убеждаясь, что Кравчик готова. Что она влажная…

Боже!!!

Ладонь дрогнула от всхлипа девчонки:

— Ром… прошу… — шлепнула по распоясавшейся руке, которая более настойчиво решила действовать и собиралась проникнуть глубже… проверить заветное место…

Кристина прошипела:

— Роман Игоревич, это ваше дочка!!! Привет, Лерчик, — уничтожая мои несбыточные мечты о сексе, улыбнулась невидимому собеседнику.

Шмякнула опять по руке:

— Чшш, — строгим взглядом пригвоздила к месту. — И как? — Тиранше не без интереса, а мне жестом: “прости, это важно!”

Я от досады закрыл глаза. Бл*, как же я устал. Безгранично!

Яйца сводило от желания. Измученный член пульсировал. В башке ничерта разумного — только низменное желание наконец всадить член в Кравчик и пусть она продолжает болтать по телефону. Я ей не помешаю… Немного подвигаюсь… Пусть не обращает на меня внимания и говорит дальше с моей дочкой…

На этом мысль запнулась.

А почему Лерка ей позвонила?

Один глаз нехотя приоткрыл — Кристина на другом конце сидения, глядела в окно и тихо смеялась:

— И что, правда нравится? — кивала, видимо словам Тиранши и улыбалась так искренне и нежно, что и я улыбнулся, преисполненный благодарностью за дочь.

— Ну я же говорила, что мама найдёт как тебя занять!

Опять закрыл глаза в блаженной неге покачиваясь, точно в колыбели. Мирный голос Кристины слушал, гул авто…

— Роман Игоревич, — меня потрясли за плечо и я нехотя вырвался из плена сна:

— А?

— Мы приехали, — пробормотала Кристина, прядь волос за ухо заправив.

— Спасибо… — зевнул. — Секс был неподражаем… Нужно повторить!

Кристина скривилась виновато.

— Сколько я спал? — великодушно решил сменить тему.

— Пятнадцать минут!

— Отлично, теперь готов на подвиги! — потянулся, а Кравчик смущённо улыбнулась. Мы оба поняли о чём я.

— Я ещё не теряю надежды тебя когда-нибудь увидеть без одежды, о, или в этом очаровательном черном платьице, что при твоём участии, сегодня сделали — выбирай, что больше нравится.

— Да и я убедиться, что у Вас всё на месте и рабочее.

— Это почти вызов! — вскинул одну бровь.

— А нечего впустую угрожать! — парировала Кристина.

Кристина

Мы приближались к номеру, почти бегом. Я первая, он следом. Со стороны выглядело, как преследование. И если бы не огромное количество знакомых, заселявших гостиницу на время конференции — Рома сделал бы ЭТО прямо в лифте/в коридоре/на подоконнике. Но, увы, мы держались друг от друга на расстоянии неодимовых магнитов… за миллиметр до фатального сближения.

А когда я миновала его номер, собираясь в свой, он поймал меня за руку и заволок к себе. Почти небрежно, как провинившуюся школьницу, после родительского собрания. Будто сейчас будет наказание…

Я была готова!

Провинилась! Накажи…

Тут же прижал к себе так сильно, что от объятий рёбра скрипнули. Вот уже и губы мои в его власти. Подол юбки на талии и…

— Стоп, — шепнул он, не отстраняясь далеко, но мучительно-медленно продолжая делать то же самое, что какую-то минуту назад делал так яростно и быстро. — Стоп… — повторил с мягким нажимом.

“Что “стоп”?” — туго соображала задурманенная желанием голова. А-а-а, не так лихо…

Хотя он был прав! Стоило замедлиться, и всё вокруг иначе заиграло. У меня появилась возможность почувствовать запах его кожи, вкус его поцелуев.

Я не взрывалась, а растворялась в ощущениях, причём так, что до взрыва — считанные секунды, Рома может даже ничего не делать… ну, почти.

Три… Два… Один…

Медленный темп не для Ромы.

Он снова сорвался, и на этот раз я уже точно знаю — что окончательно. Он как голодный зверь, заполучивший лакомство. Урчал, рычал, набрасываясь с дикими, жадными поцелуями, лишающими меня чувств. Я плыла, расщеплялась…

Долбанный рингтон НЕ МОЕГО! телефона ворвался в моё помутнённое эйфорией любовного безумства сознание.

— Прости, — виновато подвыл Ромка, торопливо в карман уже приспущенных брюк ныряя рукой.

Чёрт! Разбить его телефон, и мой тоже! Растоптать каблуками, чтобы никогда до нас не смог дозвониться! В такой момент!!! А мы на этот раз успели добраться до кровати. ДО КРОВАТИ!

Я даже ощутила тяжесть Ромы на себе, когда оказалась опрокинута на матрас и утонула в покрывале. В этот раз даже вжикнула молния! Слава всевышнему, мы дошли до этого момента в НАШЕЙ истории! От остальной одежды не избавлялись — некогда, ни к чему… успеется. Каждый понимал, что счёт шёл на секунды! Наши горящие, нетерпимые секунды!

Слишком… слишком…

— Да, я понял, — совсем помрачнел Ромка и на меня как побитый пёс посмотрел. — Пятнадцать минут терпит? — ещё лёжа на мне, но продолжал общение по телефону. — А десять? — робкая попыка. — А пять?… — голос утихал, видок у Ромки был расстроенный. — Ну хоть минута у меня есть?.. — совсем жалко прозвучало на трагической ноте.

— Ок, — кивнул, мазнув по сенсору пальцем и скатившись с меня. — Пиздец, — Рома сидел рядом со спущенными штанами, я лежала с задранным до талии платьем, — даже вставить не успеть…

— Вставить? — поперхнулась новости. — Это уже не смешно! — у меня тоже сдавали нервы. — Какое вставить? У тебя сорок секунд, как раз добежать до ресторана… Не знаю как ты, но я уже на грани. Мне кажется я и правда скоро куплю вибратор. Это куда надежней, чем просто мечты о сексе с тобой… Ты меня довёл! Я теперь грежу твоим членом. Не поверишь, но я даже готова на минуту и на “побыстренькому”. Да что б его, я даже о минете теперь думаю часто, потому что до трясучки тебя хочу! Я уже сгорела и чтобы меня воскресить тебе придётся постараться, — всё это я чеканила люстре на потолке, потому что не могла видеть Ромку в этот момент.

— Прости, — примирительно отозвался, а потом добавил с горьким смешком:

— И кстати, ты на ужин тоже приглашена, вместе с другими “дамами сердца”.

На вскидку прошло секунд тридцать, обижаться и молчать просто не было времени.

— Дамы сердца? — я соизволила подняться, и теперь наблюдала, как Рома торопливо одевался.

— Ты со мной в качестве сопровождения, или забыла?

Вечер хуже быть не мог.

Я сидела в окружении длинноногих “дам” или я бы сказала точнее, “+1”, пока Рома хохотал за столом с их мужиками.

Из всех видела раньше только Олега. А вот Вадима на горизонте почему-то не наблюдалось, но об этом как следует подумать не вышло. Уж больно у меня компания говорливая оказалась.

Мариночка — “девушка” лысого с потными ладошками. Она вся лучилась гордостью за своего благоверного, поэтому, не прекращая, хвасталась картье.

Софочка — сопровождала друга Олега, мерзкого немца, взгляд которого ко мне прилипал и от этого мне было не по себе. Эта “милая девушка” подобрана прямо в аэропорту. Не то стюардесса, не то уборщица, не то просто у стойки потерялась… а им подобралась.

Лёля — я так и не поняла с кем она… Но смеялась так, словно на голову шибанутая.

Ну и Ангелина.

Сегодня она оказалась мне самым “родным человечком” за этим столиком. Уж не знаю почему, но её скептическое выражение лица во время излияний Софочки про Пупсика, заставили истерично посмеяться, сделав вид, что получила смешную СМСку.

Мариночка, Софочка и Лёля быстро спелись. Наперебой рассказывали как умеют и любят веселиться, а потом, плавая на одной волне, убежали просить у официанта “караоке-е-е-е”!

Мы с Ангелиной остались за столиком одни.

Правда тишина была недолгой.

Мой телефон тотчас зазвонил: “Пусть мама услышит, пусть мама придёт…”

Ангелина вздрогнула, метнув на меня удивлённый взгляд, а я хотела провалиться сквозь землю.

— Алле? — бросила в трубку, намеренно коверкая слово.

— Аллеее, — на том конце радостно рассмеялась Лерка, а вместе с ней и… моя мама.

Чёрт! На миг стало обидно.

И почему-то стыдно что так нагло ответила при Ангелине её же дочери.

— Прости, — мимо телефона, виновато кивнула блондинке. Тут же встала из-за стола и вышла на террасу. Южный ветерок приятно затрепал волосы, музыка стихла за раздвижными дверями ресторана.

— Как дела? — Лерчик показывала удивительную сдержанность. Обычно она не говорила шаблонами, а тараторила новости и вытряхивала мои из меня.

— Хорошо, как у вас?

— Хорошо, — захихикала Лера. — А меня научили дельфинировать! — важно добавила.

— Дефилировать, красотка, — я поправила Леру, и почти сразу за спиной снова стала громче слышна музыка, а следом опять тише. Я оглянулась, посмотреть, кто вышел и увидела перед собой Ангелину, неловко топчущуюся в трёх шагах от меня.

— Лер, — мой голос надломился. Ангелина снова вздрогнула, не отпуская меня с прицела глаз.

На горле точно удавка стянулась. Я поняла, что не смогу говорить с мамонтёнком при её матери.

— Созвонимся попозже, ладно? — выдавали на силу.

Лере там явно не было скучно и она без лишних вопросов отключилась, уже заливаясь смехом. А вот её родная мать — не смеялась. Смотрела на меня в упор, не решаясь начать разговор.

— Это… Лерка, — озвучила я очевидное, чтобы не слушать тишину. — Она… с мамой… моей… — тотчас показалось, что я закапываю себя всё глубже.

Ангелина молча кивнула, подошла к краю террасы и облокотилась о перила. Ветер заиграл с её волосами как и с моими. И теперь мы стояли рядом, точно две замершие статуи.

— У вас с Ромой всё так серьёзно? — наконец заговорила она.

— Н-не… — брякнула, сама не зная точного ответа.

— Не притворяйся, никому не скажу, — буркнула она.

— Не знаю, — секундами погодя призналась я. — А моя мама… — запнулась, раздумывая, как верно объяснить ситуацию, — просто в качестве няни, а не новой бабушки. — Прозвучало как-то до ужаса горько, и Ангелину от моего тона просто передёрнуло.

— Уверена, что так и есть! — усмехнулась она. Опять умолкли. Смотрели с террасы на прибрежную линию, закат…

— Твоя мама, с моей дочкой… — словно пробовала на вкус Ангелина. — Ты ей доверяешь? — косой взгляд на меня.

— Нет, — призналась как на духу. — Но и тебе я бы не доверяла, — пояснила мысль.

— Не доверила бы… — ещё тише шепнула Ангелина, опять глядя вперёд. — Чёрт! — Повернулась спиной к перилам и положила на них локти. — Я… Ты наверное такой сукой меня считаешь, — горько хмыкнула. — Представляю, что тебе Рома наговорил…

— Считаю, — совершенно искренне кивнула я. — Рома ничего не говорил, а Леру мне жаль, потому что я росла примерно в такой же ситуации. В смысле родители есть, но по сути меня никто не воспитывал. Мама… кукушка, иначе не скажешь. Вбила себе в голову, что главное, чтобы была еда на столе, а остальное — детали в жизненном механизме, — теперь и я усмехнулась с горечью. — Она капитально недоедала в детстве, вот и решила, что я так жить не буду, вот только времени, совмещать обеспечение и воспитание, не хватало и она решила… Меня в ясли — сама работать. Я болею — меня к соседке/подружке/бабушке. А папа хвостиком за мамой. И самое смешное, — я на миг умолкла, понимая, что наверное зря раскрываю свою душу и выставляю на обозрение незнакомому человеку своё сокровенное и детское, но поделиться хотела. — Самое смешное, что когда начинала плакать, они все говорили: “Ты — плохая девочка! Мама — старается, а ты ноешь!”, - дёрнула плечом, потому что было тяжело об этом вспоминать. — А я не понимала, чем киндер-сюрприз лучше мамы. — Мы опять умолкли. Я о своём думала, Ангелина о своём, но думали на тему… Поэтому я озвучила свои умозаключения:

— Знаешь, лет до семи всё было оправдано. Папу уволили из армии, как и у многих тогда денег не было… Он был в звании никаком. Пенсии никакой. Будущего никакого и крутиться было нужно! Но что потом? Мама не остановилась, даже когда всё было хорошо! Ларёк на рынке превратился в отдел. Отдел в шоу-рум, шоу-рум в сеть. Инста в сайт. Мама так и не вернулась ко мне, — опять повисла задумчивая пауза. — А теперь она играет с Леркой, будто знает что это такое! — смех через скупую слезу. Вот так я вылила всю боль и обиду за детство на чужого человека.

Руки Ангелины чуть дрожали, и она вся страшно напряглась. Тряслась и часто дышала, а потом ушла с террасы.

Я уже думала, что всё, довела человека душевными терзаниями, но Ангелина вернулась с двумя бокалами вина. Неприлично полными — до самых краёв.