Брошенная

Глава 14

Марина вышла из трамвая и не спеша пошла по центральной улице. Смешно сказать, последний раз ей довелось вот так гулять… на последнем курсе техникума. Никто не поверит, что Марина столько лет прожила затворницей. Упивалась своей семейной жизнью. А теперь, как говорит Вика, получи, фашист, гранату от советского бойца! За что боролась, на то и напоролась.

На работу она ездила на автобусе, который огибал центральные улицы, весь путь проделывая по окраинам города. Изредка ее подвозил куда-нибудь Михаил. Но и он не стремился ехать в центр, где и движение оживленное, и светофоры на каждом углу.

И конечно, ей ни разу в голову не пришло, что она могла бы сдать, например, на права. И брать у мужа машину для своих нужд, тем более что она была ее фактической владелицей.

А в центр почему не выезжала? Ждала, когда Михаил наконец освободится. От работы. Он ведь всегда был так занят! А ей казалось неудобным идти куда-нибудь без мужа. Даже когда она сидела с Юркой в декрете, то не позволяла себе удаляться от дома, так и гуляла с колясочкой во дворе.

Она представляла себе, что когда-нибудь они с Михаилом пойдут на прогулку в центр, на какой-нибудь праздник города, толкая перед собой коляску с сыном. Такой у нее был идеал счастливой семьи. Что-то, помнится, было похожее у Высоцкого: как по облаку, рука об руку…

А между тем жизнь на месте не стояла. Весь центр застроился новыми зданиями, а точнее, отреставрированными, со всеми современными прибамбасами вроде тонированных стекол офисов, дверей с вычурными ручками под старинную бронзу и прочее.

Не было почти ничего привычного, так что Марине казалось, что ходит она вовсе не по родному городу, а по чужому и словно впервые открывает его для себя.

Но ходить вот так по центру с открытым от удивления ртом на манер жителя глухой деревни глупо, потому Марина решилась зайти в новый, даже внешне шикарный магазин под названием «Женская одежда». Посмотреть, что покупают богатые модницы, и вообще… у нее осталась еще кое-какая копейка, почему бы себя не побаловать. А если она ничего не сможет купить, то хотя бы поглазеть сможет!

В магазине так все сверкало, словно она вступила в некий мини-замок современной торговли, царство зеркал и вешалок, витрин и прилавков. Марина смущенно остановилась на пороге, где ее, можно сказать, окончательно добил дверной колокольчик.

Но, подумав, что она таки не из глуши, Марина ступила с невысоких ступенек в зал и подошла к ближайшим образцам, чтобы посмотреть на них цену.

Мамочки! И она еще считала, что Вика разорила ее, заставив купить новый прикид. В таких магазинах одеваться — никаких японских часов не хватит!

Но просто так развернуться и круто уйти вроде неудобно, тем более что к ней заторопилась молоденькая продавщица.

— Что вас интересует?

— Цены, — вздохнула Марина, — кажется, они мне не по карману.

Странное дело, прежде она ни за что бы не призналась постороннему человеку, что у нее мало денег. Наверное, еще некоторое время делала бы заинтересованный вид, чтобы потом потихоньку улизнуть, чувствуя стыд от собственной нищеты. Хотя какой же в том стыд, если даже драматург Островский в свое время убеждал Россию, будто бедность — не порок!

Продавщица огляделась, словно магазин кишмя кишел шпионами, и громко сказала:

— Идите в левую примерочную, я сейчас принесу выбранную вами модель.

Марина приняла ее ужимки как должное — кто знает, может, сейчас так принято? — и прошла куда просили. В кабинке присела на банкетку, недоумевая: она ничего не собиралась в этом магазине покупать. Вот конформистка несчастная! Почему не сказать об этом продавщице напрямую? Опять постеснялась. Так всю жизнь и проживет, озираясь да согласно кивая.

Но тут появилась та самая девушка с двумя трикотажными платьями на руке: бордовым и зеленым.

— Вот посмотрите, — сказала она тихо, — мы их еще не выставляли. Шеф считает, пусть сначала дорогие разберут. А они, между прочим, уже два месяца висят, и никто на них так и не польстился!

Она назвала цену, вглядываясь в лицо Марины, словно то, что произнесет покупательница вслух, еще не факт.

— Такая цена для вас приемлема?

— Приемлема. И платье мне нравится. Зеленое.

— Правда? — по-детски обрадовалась девушка. — Я так сразу и поняла: ваш цвет. А бордовое взяла на всякий случай. Покупательницы не всегда нас слушают. Не понимают, что со стороны виднее. И потом, я же в институте учусь…

В голосе продавщицы прозвучала обида.

— Что поделаешь, — успокоила ее Марина, — ведь не у всех женщин есть вкус.

Подразумевалось, что о присутствующих не говорят. Ей захотелось подбодрить девчушку. Она совсем молоденькая, вот покупательницы и не принимают ее всерьез.

Зеленое платье — на вид простенькое, без висюлек, бахромы, вышивки — оказалось точно на нее шито. Марина опять с сожалением подумала, что так мало уделяла внимания своей фигуре. Хотя за эту неделю в ней и произошли кое-какие изменения, но в целом… Платье «в облипочку» обрисовало далеко не все, что ей хотелось бы теперь выделить.

Но пока она себя так ела, продавщица отступила в сторону и гордо заявила:

— Видите, сидит как влитое!

Будто это она, девчонка, сшила такое подходящее платье без примерки, едва взглянув на Марину.

Она опять убежала и принесла ожерелье — причудливо ограненные зеленые бусины, перемежались металлическими сочленениями.

— Малахит… Конечно, дороговато…

Дороговато! Понятно, у них здесь все дороговато для Марины. Пока. Если она захочет… Правда, а почему она прежде не хотела? Ведь, без ложной скромности, в своих бухгалтерских кругах она считалась отличным специалистом. Почему Марина никогда не пыталась найти себе работу, оплачиваемую… не так скупо, как в их шарашкиной конторе? Потому что она вообще ничего не хотела. Хотела сидеть в своей шикарной квартире, воспитывать сына, поджидать вечно задерживающегося с работы мужа. Не вспоминая о себе.

Однако как затягивает эта жажда приобретения хороших… а если точнее, подходящих тебе вещей! Теперь Марина уже думала, что, пожалуй, и не стоит устраивать такой уж шикарный ужин. На двоих-то! Разве они с Викой какие-то обжоры?

Словом, ожерелье было куплено, и Марина, как и была, в новом наряде пошла из магазина, сложив старое платье в фирменный пакет. Называется, вышла из дома продуктов купить!

Она так расслабилась, чувствовала себя такой умиротворенной, что, когда взглянула на часы, ужаснулась: мамочки, пятый час! Этак и рынок закроют.

Пришлось прибавить шагу. Где-то поблизости взвизгнули тормоза, но она не обратила на звук никакого внимания, как и на быстрые шаги за спиной. Пока на нее что-то не обрушилось. Вернее, кто-то.

— Марочка! Меньшова! Я уж думал, что ты за границу слиняла. Ни разу за все время не встретил тебя на Красной. Я-то здесь частенько тусуюсь. А тут, гляжу, идет, круги нарезает! Поглядел сзади, что за телка? Оп-па, это же наш экономический колледж! Где еще были такие красивые девчонки!

— Брось, Гарик, — смеясь запротестовала Марина, вырываясь из мощных объятий бывшего однокурсника. — Когда это я числилась в красавицах?

— В юности — нет, — охотно согласился тот. — Дурнушкой, кстати, тоже не была, но и в первых красавицах я тебя не помню…

— Любишь ты говорить девушкам приятные вещи! — улыбнулась Марина.

— Прости, увлекся. Я лишь хотел сказать, где теперь эти первые? А Мариночка — вот она!

— Гарик, комплименты у тебя всегда были незатейливы, но душу грели… Ты-то до чего здоровый стал! Качаешься, что ли? Эти, как их, стероиды лопаешь?

— Ага, стероиды! Телевизор, надо понимать, смотришь регулярно, — радостно пробасил он, не отводя от Марины довольного взгляда. — Нет, ты прикинь, где были глаза у наших ребят? Ковалев ворвался в наши глупые ряды и уволок лучшую овечку. Скоро тридцатник, а нигде ничего лишнего!

Положим, кое-что кое-где таки лишнее, но не станешь же признаваться в этом старому приятелю. Например, что в том дорогом магазине, из которого она как раз перед их встречей вышла, ей продали такие трусики, которые слегка подтягивают излишки фигуры, каковые выпирают не там, где надо.

Вообще-то полное имя Гарика — Георгий, но за пристрастие к американским боевикам кто-то назвал его Гарри, да так имечко и приклеилось.

Гарик между тем продолжал обрадованно гудеть:

— Говорят, у тебя сынишка растет?

— Уже вырос, — усмехнулась она. — Девять лет скоро.

— Счастливая! — Он завистливо вздохнул. — А где ты работаешь, Марочка?

Она назвала свою контору.

— Шарашмонтаж! — скривился он безапелляционно. — Богиня цифр, что ты там делаешь? Слушай сюда, мне как раз нужен главбух — пойдешь? Для начала не много, пять штук…

Не много! Да она в своей конторе получала полторы тысячи, а Гарик предлагал в три раза больше, да еще и извинялся. Чем не шанс? Разве не об этом она думала совсем недавно?

— …Я сам установил такой порядок — новичкам платить минимум, пока не притрутся к коллективу и, понятное дело, не проявят себя хорошими специалистами. Ты не подумай, что я жлоб или сомневаюсь в твоих способностях…

— Будет тебе извиняться! Я же понимаю. Правда, у меня еще отпуск не догулян. Я на море всего три дня пробыла…

— Подумаешь! Да у нас на море каждые два выходных дня свой автобус ездит, на свою же базу. Еще надоест тебе это море!.. Не хочешь на море можно в горы. Мы обмениваемся путевками с соседней фирмой… Или ты какие дала хотела сделать? Так это можно, как говорится, по ходу…

— Не стану скрывать, Гарик, для меня твое предложение как нельзя кстати.

— Я сразу понял, это судьба… Шутка! Я в том смысле, что, говорят, главного бухгалтера нужно подбирать тщательнее, чем жену! А с твоим шефом я сам договорюсь. Чтобы без проволочек отпустил.

Марина облегченно вздохнула. Она уже мысленно начала подбирать причины для оправдания своего ухода и представлять, как будет нудить ее начальник, что надо было заранее предупредить… Но если Гарик все возьмет на себя… Наверное, она в жизни пока не очень нагрешила, если судьба стала идти ей навстречу.

— Гарик, ты женат? — спросила она, выныривая из своих размышлений; дурацкая привычка у нее появилась — проваливаться в раздумья посреди разговора с другим человеком.

— Развелся. Во второй раз. — Он тяжело вздохнул. — Просто фантастическая непруха. Бабы попадаются жадные, злые и рожать не хотят.

— Помнится, кто-то говорил: «Там, где кормится карась, осетра не ловят!» Ты же, как я понимаю, на Красной их выискиваешь.

— Наверное, прежде я был умнее, — усмехнулся он. — Смешно, да, сам ловлю не в тех местах, да еще и на реку жалуюсь.

Он достал сотовый телефон.

— Номерочек-то свой продиктуй! — И, поскольку Марина недоуменно молчала, со вздохом покачал головой: — Темнота! У меня мобильник с памятью. Твой телефон наберу, и он запомнит. Поняла, деточка?

Марина продиктовала.

— Звони. А насчет работы хорошо бы побыстрее решить. А то я отпуск себе вытребовала вне очереди, так что, подозреваю, вскорости меня начнут торопить, чтобы поскорее выходила на работу.

— Я понимаю, Ковалева. Небось мужик в гору пошел, некогда вздохнуть, вот и решил с женой недельку где-нибудь на природе отвиснуть. А то и просто дома полежать, все телефоны поотключать к чертовой матери!.. Чего ты на меня уставилась? Ни днем, ни ночью покоя нет от этих звонков. Я, знаешь, на мобильник какую мелодию записал? «Спят усталые слоны, дяди спят и тети…»

— Это колыбельная, что ли?

— Догадалась. Конечно, из фильма «Цирк». Был такой старый, еще с Любовью Орловой… Да, твой Ковалев, случайно, второго ребенка не захотел? А то я тут распинаюсь, уговариваю, а ты немного поработаешь и в декрет удерешь…

— Да нет никакого моего Ковалева! Видишь, со зла даже в рифму сказала. Был, и весь вышел.

— Хочешь сказать, что ты тоже разошлась?

— Тоже. Как раз сегодня выдала вещи.

— Ну и дурак! Небось в чужой огород заглянул, а там всегда кажется, будто у других картошка крупнее.

— Картошка! Я думала, ты с цветком каким-нибудь сравнишь.

— Цветок — это вначале. А потом — куда ж без картошки? Как говорят японцы, оцень кусать хоцетца!

— Гарик, а почему ты уверен, что это не я заглянула в чужой огород?

— А потому, что ты не такая… В гости позовешь?

Марина улыбнулась.

— Не лыбься! Я не сексуальный маньяк. Посидели бы, повспоминали. Хочется в домашнем тепле побыть, пока, так сказать, очаг еще не остыл.

— Поэт! Летом на юге ему тепла захотелось. Ладно, приходи сегодня. Я потому улыбнулась, что ты кстати захотел посидеть, повспоминать. Я как раз на рынок шла. — Она взглянула на часы. — Ага, от рынка небось уже рожки да ножки остались. Накупила продуктов, как же! Шестой час. Запиши адрес, я-то ведь не с родителями живу, у меня своя квартира…

— Погоди с адресом, в машине запишешь. Я тебя сейчас на один хитрый рынок отвезу, он работает круглосуточно.

— У меня сейчас сестра живет, — сказала Марина, семеня вслед его размашистым шагам. — Надеюсь, она нашим воспоминаниям не помешает?

— Витуська? Глазастая малышка?

— За это время малышка слегка подросла.

— Погоди, ей и вправду уже… Мать, как мы с тобой постарели!

— Мы постарели? Кто такие мы? Говори — «я». Это тебе уже четвертый десяток, а мне всего за двадцать.

— Змея! — довольно гыкнул Гарик, подводя ее к большой, какого-то необычного сиреневого цвета, машине.

— Что это за колымага? — спросила Марина, усаживаясь рядом с ним на переднее сиденье.

— Колымага! Я бы обиделся, да что с глупой женщины взять! Это «Шевроле», мадам!

Он остановил машину у рынка, который Марина помнила еще стихийным, с одиночными лотками и старушками, которые продавали пучки зелени и семечки, сложив свой нехитрый товар на перевернутые деревянные ящики.

Теперь это было огромное крытое строение, причем не капитальное, а состоящее из легких перегородок и прозрачного цветного шифера на крыше — удачная альтернатива строящемуся много лет центральному городскому рынку.

— Такой рынок тебя устроит?

— Конечно, устроит. Спасибо за заботу. Значит, мы тебя сегодня ждем.

— В двадцать ноль-ноль я буду. Ты не передумала?

— А я похожа на кидалу?

— Кидалы на кидал обычно не похожи, иначе как бы они кидали?

— Каламбурить научился?

— Растем как можем… Надеюсь, ты меня на ужин не как будущего шефа пригласила?

— Очень ты мне нужен на ужине как шеф! Мне интересно с другом юности пообщаться.

— И ты права. — Он поцеловал ей руку.

— Вроде один техникум заканчивали… Ты не в Оксфорде доучивался?

— Внутреннее благородство у меня от природы.

Гарик подмигнул Марине, на ходу купил у продавца розу и сунул ей в руку.

— Держи задаток. Я побежал.