Брошенная

Глава 19

— Мы уже хотели идти обедать без тебя! — возмущением встретила ее Вика. — Ушла и пропала! Хоть бы предупредила. Юра сказал: мама разговаривает с дядей Иваном. Ну и о чем же вы разговаривали?

— О том, страшно или нет прыгать с парашютом.

— Что? — не поняла Вика.

— Обедать так обедать. Или ты не это мне предлагала? А где наши мужчины: взрослый и маленький?

— Пошли столик занимать. Сейчас отдыхающие набегут, не протолкнешься.

— Ну так идем. Ты уже полчаса сидишь и ругаешься. И что только Гарик в тебе нашел?

— Что ты имеешь в виду? А что он искал?

— Это так говорят: нашел. Значит, влюбился.

— Влюбился, как же! По-моему, он до сих пор смотрит на меня как на ребенка. Даже предложение делал, точно «козу» показывал: малышка, сю-сю, не хочешь ли выйти замуж за старенького дядю, сю-сю!

— Что, в самом деле он считает себя намного старше?

— В том-то и дело. Мне уже двадцать три года. Каких-нибудь сто лет назад я бы считалась старой девой.

— Это все ерунда. Он сделал тебе предложение, правильно я поняла? А ты?

— Согласилась.

— Я спрашивала, любишь ли ты его?

— Не знаю. Как-то у нас все странно происходит. Понимаешь, он так себя ведет, словно я хрустальная.

— А ты ему скажи: «Мой дорогой, я не хрустальная. Притронься, я вполне нормальная!»

Вика с подозрением взглянула на сестру:

— Чего это ты стала стихами говорить? По Тимофею заскучала?

— Ты же знаешь, что нет. Поверишь, сегодня ни с того ни с сего выплыли в мозгу строчки: «Высокое рождается не вдруг, высокое рождается из боли…» Теперь хожу, а эти строчки в голове толкаются, точно новорожденный на свет просится…

— Если бы ты взглянула на себя со стороны, — сказала Вика, — ты бы подивилась перемене, которая в тебе произошла. Тебя словно подменили. Говоришь по-другому, думаешь по-другому, — неужели так бывает?

— Я думаю, бывает редко, — проговорила Марина. — Но мне повезло.

— Повезло?

— А ты уверена, что та, прежняя, была настоящей Мариной?

— Конечно, я всегда в этом сомневалась. Еще, помню, маме говорила: в кого она такая мямля уродилась?

— Издеваешься?

— Что ты, я серьезно. Но нынешняя ты мне больше нравишься… Кажется, и мужчинам тоже. Гарик, по-моему, просто тобой гордится. И знаешь, мне это приятно.

Когда они пришли в кафе, Гарик с Юркой сидели за столиком и тянули из бокалов апельсиновый сок. Георгий считал, что европейцы не дураки, и если они отдают предпочтение этому натуральному продукту, значит, он полезен.

— Где задержались, Марина Алексеевна? — полушутя поинтересовался он.

— Представляешь, сидела в кафе с твоим директором базы, — с места в карьер выпалила Вика.

— Виктория! — возмутилась Марина. — Я сказала это только тебе.

— А Гарик нам не чужой.

— Спасибо, малышка! — Георгий поднес к губам пальцы Вики. — Только я не понял, почему это должно быть тайной? Можно подумать, что это какое-то извращение — сидеть с мужчиной в кафе… А, понял, ты хочешь сказать, что уже сыта? Тогда надо уменьшить заказ. Заметила, малышка, твой будущий муж собирается быть ужасно экономным.

— Хорошо, экономь, — согласилась Вика, — но не забывай, что Марина как-никак моя сестра. По-моему, ей уже хватит худеть.

— Ничего, килограммчик-другой еще можно сбросить.

— И не мечтайте, — прервала Марина их шутливые прогнозы. — Вам не удастся на мне сэкономить. Одно пирожное я только и смогла проглотить.

— Иван в рот заглядывал? Или всего одно пирожное купил?

— Купил вполне достаточно и для троих, только у меня что-то аппетита не было, — пробурчала Марина и обратилась к сыну: — Морскую звезду куда дели?

— Положили сушить, — ответил довольный Юрка.

— А не сопрут?

— Нет. Дядя Гарик в такое место спрятал — никто не найдет. На крыше нашего домика.

— Тебе здесь нравится, сын? — спросила Марина.

— Нравится! — Лицо мальчишки оживилось еще больше. — Никто не пристает: пора спать, пора спать! Купайся сколько хочешь… А на следующие выходные мы сюда приедем?

— Рано пока говорить об этом. Ты же знаешь, я не люблю загадывать надолго.

— Жаль, — вздохнул сын, — я бы даже хотел здесь жить.

— Тогда поговори с дядей Гариком. Может, он возьмет тебя на работу спасателем?

— Возьму, Юрок, ты только подрасти немного.

— Мама, ты всегда надо мной смеешься, — обиженно насупился мальчик. — Учительница говорила, что постоянные насмешки могут способствовать деформации личности.

Вика отвернулась, закусив губу, чтобы не расхохотаться.

— Извини, сынок, — покаялась Марина, — иной раз я забываю, что у тебя еще неокрепшая психика. Взрослые ведь частенько друг над другом посмеиваются. Возьми, к примеру, родную тетушку. Ее хлебом не корми, дай только над твоей матерью посмеяться. Вот, можешь убедиться!

Она ткнула пальцем в сестру, и та просто покатилась со смеху. Гарик с удовольствием вторил ей. Юрка улыбнулся:

— А я думал, взрослые смеются только над детьми. — И, видимо, вспомнив слова бабушки в ответ на его такой же беспричинный хохот, сказал: — Смех без причины — признак дурачины.

— Юра, — всполошилась Марина, — ты забываешься!

— Ладно, — махнула рукой Вика, — видимо, панибратство что у взрослых, что у детей приводит к одним и тем же результатам. Стоит ли винить детей, если они наше зеркало?

— Ты мудреешь прямо на глазах, — подивилась Марина.

— С кем поведешься…

— Я мудрею, ты мудреешь, он мудреет. Хорошо бы это было прямо пропорционально счастью.

— Я сказала, что ты мне теперешняя нравишься, — заметила Вика, — но все же, думаю, философия — это не твое призвание.

— Понятно, я становлюсь занудой, — вздохнула Марина.

В ответ на это Гарик ее успокоил:

— Не расстраивайся, мы с Витуськой все равно тебя не бросим.

А та согласилась:

— Если у сестры крышу сносит, что же, отказываться от нее из-за этого?

— Злые вы, уйду я от вас, — сказала Марина.

Они доели обед и вышли из кафе.

— Какая у нас программа? — поинтересовалась Марина.

— Я бы слегка полежал на спине, — сказал Гарик и широко зевнул.

— Я тоже, — поддержала его Вика. — В такую жару на пляже нечего делать.

— Это что же получается? — возмутился Юрка. — Опять тихий час?!

— Если ты согласишься сидеть на веранде и собирать пазл, — предложила Марина; — никто не станет загонять тебя в постель.

Надо сказать, выбор у мальчишки не был слишком большим.

А взрослые воспользовались моментом и хорошо выспались, после чего остаток дня прошел под девизом: «Все для Ковалева-младшего!» С оговоркой, что в половине десятого он без возражений отправится спать.

Последнее обстоятельство для наследного принца слегка омрачило первое, зато впервые взрослые принимали участие во всех развлечениях, какие только желал Юрка.

Полетали даже на вертолете, который запустили в дело предприимчивые авиаторы. Старенький вертолет превратили в аттракцион, к которому все время стояла очередь, несмотря на довольно дорогие билеты.

— А все говорят, что у нас зарплаты маленькие, — пробурчала удивленная Марина.

Потом поужинали плотно, а в десять вечера все же решили устроить еще дополнительный взрослый банкет и опять накупили продуктов. Гарик из винного отдела вернулся с кучей бутылок.

— Куда столько? — спросила Вика.

— Оттянемся по полной программе, — не смутился тот, но подумал и пояснил: — Будем считать, что у нас с тобой сегодня помолвка, ладушки? Может, ты думаешь, что я злоупотребляю спиртным? Ошибаешься, малыш, разве что на отдыхе, да когда рядом любимая женщина.

— И часто у тебя так бывает?

— Впервые, — неожиданно серьезно ответил он.

— Пить будете, — понимающе протянул Юрка.

— А ты завидуешь? — вопросом на вопрос ответила Вика.

— Очень нужно! Пробовал я вашу водку. Такая гадость!

— Когда это ты пробовал? — испугалась Марина.

— На Новый год. Вы тогда все спали, а я пописать вышел. Не бойся, я ее выплюнул. Мне не понравилось.

Марина облегченно вздохнула.

В десять часов Юрка уже спал, не столько по причине договоренности, сколько от обилия впечатлений, так что Вика, Гарик и Марина спокойно сидели на веранде домика вокруг легкого плетеного стола. Свет от высокого фонаря с галогеновой лампой падал прямо на стол, и его оранжевое свечение, проникающее сквозь ветки чуть колышущихся деревьев, напоминало пламя огромной свечи и оттого создавало некий интимный настрой.

Вика захотела пить джин с тоником, Марина — традиционное шампанское, Гарик — водку «Улугбек».

— Клуб по интересам, — хмыкнул он.

Только успели разлить — каждому свое — по стаканам, как из кустов перед домиком раздался знакомый голос:

— А четвертым возьмете?

— Заходите к нам на огонек, — пропел Гарик и добавил: — Как не взять такого орла?

Вика взглянула на подчеркнуто равнодушное лицо сестры и шепнула ей на ухо:

— По твою душу?

Но Марина лишь пожала плечами.

Под ногами пришедшего чуть скрипнули деревянные ступени, которые скрипели и хрустели даже под Юркой, в то время как в Нестеренко было не меньше восьмидесяти килограммов, а двигался он легко и бесшумно.

— Ты к нам направлялся или так, мимо проходил? — опять проговорил Гарик; он считал, что гостеприимность проявят женщины, но они молчали, словно сговорившись.

— Я шел к вам, подозревая, что в кино и на танцы вы не пойдете.

— Почему это? — сварливо поинтересовалась Марина.

— А что бы я тогда стал делать с этим? — Он показал ей объемистый пакет. — Вы, конечно, женщина строгая, но, думаю, не безжалостная?

— Вы принесли мне финансовые документы? — продолжала прикалываться Марина.

Он вздохнул и оглядел всех.

— Придется открывать секрет. Сегодня днем при попытке вручить взятку главному бухгалтеру был принародно наказан с последним предупреждением. Потому пришел бить тебе челом, боярин, — защити! Не погуби мою молодую жизнь, поведай боярыне о чистоте моих намерений!

— А ты рассказывал, что директор базы — человек немногословный, — заметила Гарику Вика. — А он, видал, как говорит, будто реченька журчит. Куда там Цицерону!

— Садись, Иван Витольдович, ежели ты человек рисковый, почувствуй, в какой атмосфере я существую. Ты вон только голову приподнял, а тебя уже по уху — шварк! Знакомься, — это Виктория, сестра Марины. И как урожденная Меньшова зубаста и кусаста.

Марина, не выдержав, улыбнулась:

— Ну и словечко ты вымолвил — кусаста! Нет такого в русском языке.

— В языке нет, а в жизни есть. Я тут один против двоих таких держусь из последних сил.

— Совсем заели тебя! — сочувственно поддакнула Вика.

— Что поделаешь, я человек военный, мне во всяких трудных ситуациях выживать приходилось. — Нестеренко стал выкладывать на стол фрукты, пирожные, конфеты.

— Валюша завернула? — ехидно поинтересовалась Марина.

— Она, — спокойно кивнул гость. — Говорит, чего добру пропадать?

— У нас не пропадет, — заверил Гарик.

Они с Викой почувствовали некоторое напряжение между Мариной и Нестеренко и теперь старались разрядить обстановку. Вика для верности пнула под столом сестру: мол, кончай выступать, не порти компанию.

Марина старалась не думать о том, что приход директора базы вызван интересом к ее собственной персоне. Потому она мысленно ехидничала, придумывая за него причины. Решил развлечься мимоходом? Осознал, что был излишне суров с человеком, с которым теперь довольно часто придется сталкиваться по работе?

Приехала она всего на два дня. Уедет и забудет о бывшем военном и какой-то там его тайне.

С другой стороны, может, ему просто стало скучно одному, а тут свежие люди. Или с Гариком хочет поговорить между делом… Да, здорово он ее зацепил! Не может простить ему дурацкой шутки. Вот если бы Нестеренко сказал, что она ему понравилась. Именно такого признания Марина ждала? Похоже, она решила самоутверждаться изо всех сил. И любыми средствами, вплоть до девиза: кто не с нами, тот против нас!

А Иван между тем не скрываясь поставил стул между ней и Викой и шепнул на ухо Марине:

— Простите, Марина Алексеевна, сам не знаю, что на меня нашло. Испугался, должно быть.

Ага, значит, осознал? Тогда маску неприступности, пожалуй, можно и снять.

— Меня испугался? — все же спросила Марина.

— Конечно же, нет. Наверное, самой жизни, которая вдруг ворвалась в мой замкнутый мир… — Он оглядел их стол. — Что вы пьете?

Словом, стал вливаться в их компанию без особых предисловий.

— Некоторые, наиболее продвинутые, члены нашей компании пьют джин с тоником. Американцы стали возить нам этот напиток, который сами не пьют. Прости, малыш. — Он поцеловал пальцы Вике. — Мне, как простому русскому мужику, не греет душу этот их джин с водой.

— С тоником, — поправила Вика.

— Один черт, как называется, но разбавляют так, что только запах и остается.

— Это запах тоника, а не джина, — рассмеялась Вика.

— Все равно не наш запах! — упирался Гарик. — По-моему, не жили хорошо, и привыкать нечего. Маришка, понятное дело, шампанское пьет. Традиционный женский напиток. Был. Теперь, выходит, к нему прибавился джин? В общем, так: Витольдыч «Лезгинку» принес, и мы с ним уж по старинке отравимся русским, то бишь дагестанским коньячком.

— А гестаповец Мюллер из «Семнадцати мгновений весны» утверждал, что в нем полно дубильных веществ, — поддела его Вика.

— Ничего, нам не грех и задубеть. А то мужик нынче больно хрупкий пошел. Как там по этому поводу военные шутят?

— Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона, — охотно проинформировал их Иван. — В этом пакете десерт.

Он продолжал выкладывать продукты на стол.

— А здесь… — Он помедлил и торжественно провозгласил: — Курица-гриль! Еще горячая…

— А мне нельзя отщипнуть от нее хотя бы крылышко? — простонала Марина.

— Не ты ли совсем недавно собралась худеть? — невинно поинтересовалась Вика.

— Мое слово, хочу — даю, хочу — беру. А ты можешь не есть. Мы хоть и сестры, но, если ты хочешь блюсти фигуру, на меня не оглядывайся… Вон посмотри, сколько фруктов Иван Витольдыч принес. В них калорий почти нет, одни витамины…

— Говорят, сейчас есть такие пищевые добавки, которые начисто отбивают аппетит. Но поскольку Гарик сказал, что ему худые девушки не нравятся…

— Когда это я говорил? — удивился Гарик.

— Не говорил? — фальшиво произнесла Вика. — А я-то думала, порадую своего дружочка, прибавлю на отдыхе пару килограммов.

— Значит, речь всего о паре килограммов? Стоило из-за такой мелочи огород городить!.. Хотя я все время говорил, что твоя фигура — высший класс, ни убавить ни прибавить…

— Все, все, первое слово дороже второго. Два килограмма ты мне разрешил.

— В первый раз встречаю женщин, которые не скрывают своей любви к еде, — улыбнулся Нестеренко.

— И заметь, несмотря на эту любовь, обе стройны, как газели.

— Имеешь в виду грузовик? — сварливо уточнила Вика.

— Перестань пинать меня, малыш, — попросил Гарик, — а то Иван подумает, что я собираюсь жениться на пиле «Дружба»… Лучше похвали. Пока вы глазели на закат, я сбегал в кафе и попросил девчонок завернуть мне с собой четыре штуки прекрасных отбивных. На косточке!

Он с видом фокусника открыл скромно висящий на спинке стула пакет, на который до того женщины не обращали внимания.

— Да, с голоду мы не умрем, — потерла руки Вика. — Ты знал, что Иван придет.

— Не знал. Просто я взял нам с тобой по одной и две — Маринке.

— Смейтесь надо мной, смейтесь, — сказала Марина и положила на хлеб отбивную размером с приличный башмак.

— Маришенька, я не смеялась, — жалобно проговорила Вика, следуя примеру сестры.

— Кто хорошо ест, тот хорошо работает, — заметил Гарик и тоже протянул руку к отбивной.

— Ну, вы, городские, и пашете! — восхитился Нестеренко, придвигая к себе последнюю котлету. — А с курицей что будем делать?

— И курицу съедим, — успокоила его Марина.

Так, подшучивая друг над другом, они и прикончили закуску, джин, коньяк, а когда в голове приятно зашумело, стали рассказывать анекдоты. По кругу — кто что вспомнит, пусть и самый бородатый.

На Марину шампанское оказало странное действие: она никак не могла вспомнить ни одного приличного анекдота. Даже странно, что почти весь ее арсенал, оказывается, состоял из всякой пошлятины.

— Давай быстрее, мы ждем! — поторопила ее сестра. — Буквально вчера не останавливаясь штук десять вспомнила, а сегодня ты вне себя от скромности.

— А сегодня ничего не могу вспомнить, — развела руками Марина. — Приличного.

Ей отчего-то захотелось показаться Нестеренко женщиной остроумной, интересной в общении, а вместо этого… Она лихорадочно напрягала память, но единственное, что в ней болталось, — дурацкий анекдот про мужика, который прибегает в аптеку и кричит: «Граждане, пропустите, у меня за углом человек лежит!» Очередь расступается, пропускает его к кассе, а тот: «Пару презервативов, пожалуйста!»

Марина мысленно гнала анекдот прочь — есть же уйма других, но нахальный мужик снова и снова лез без очереди к кассе, а она смогла лишь жарко покраснеть, встретив внимательный взгляд Нестеренко. Что это с ней сегодня? Неужели новая, раскованная, Марина — всего лишь призрачный образ, а в глубине души она все та же кухонная женщина, которую бросил муж?

Нестеренко — почувствовал, что ли, ее самоугрызания? — предложил:

— Давайте пойдем прогуляемся?

— А Юрка? — обеспокоилась Марина.

— Замкнем дверь. Он у тебя крепко спит? — спросил Гарик.

— Пушкой не разбудишь.

— Тогда что ему сделается?

Никто не догадывался, что Марина попросту тянет время. Ее одолевало предчувствие, что сегодня вечером с ней должно произойти что-то, к чему она, возможно, не готова. Не говорить же всем: «Извините, но у меня сегодня предчувствие, что лучше посидеть в домике, а то, не дай Бог, случится нечто…» Хороша же она будет!

Как-то в последнее время так складывалось, что жизнь почти не давала Марине времени на раздумья. Только она соберется отдохнуть, расслабиться, ни о чем не думая, как сразу тут как тут если и не проблемы, то судьбоносное — быть или не быть? Иными словами, судьба упорно не желала отпускать Марину из своих цепких объятий. А все тыкала носом: смотри, как живут другие люди, делай что-нибудь, не спи на ходу. А делать было страшновато. Все время вертелось в голове осторожное: «А вдруг?»

Как водится, прогулка вчетвером постепенно превратилась в гулянье парами. Вика с Гариком поначалу шли впереди, потом будто невзначай отстали, потом вообще куда-то делись, и Марина тщетно их окликала. Забоялась. Разве не описывали ей Нестеренко чуть ли не как женоненавистника? А если это так, как прикажете ей себя вести?

Не такой уж у нее большой опыт общения, чтобы в разговоре с малознакомым мужчиной сразу найти верный тон. Да к тому же после посещения с ним кафе, из которого она ушла, чуть ли не хлопнув дверью. Правда, она была собой довольна: смогла щелкнуть по носу эту гору мышц! Но, как оказалось, надолго ее не хватало.

— Наверное, им хочется побыть одним, — мягко предположил в ответ на ее старания Иван.

Для чего-то же он сегодня появился перед их домиком? Ведь не решать и в самом деле свои производственные проблемы. А что, если он всего лишь вышел к людям потому, что не может больше оставаться один? Наедине со своей тайной. Или бедой. Или… что могло с ним случиться, если он удалился от света сюда, в поселок у моря, где жизнь бьет ключом всего четыре месяца в году?

Что может делать на базе отдыха, особенно во времена межсезонья, этот еще молодой человек, один, без семьи? На работе, которую с радостью выполнял бы любой пенсионер, но никак не мужчина в самом расцвете лет.

А чего она вообще засуетилась? Может, человеку всего лишь нужно выговориться, и так ли уж трудно выслушать человека, который ей все-таки симпатичен? Только вот захочет ли он с ней поделиться тем, что его гложет?

Марина так прямиком ему и сказала:

— Расскажи мне о себе.

Иван остановился, как если бы она своим вопросом застала его врасплох. Будто споткнулся о невидимую в темноте преграду. Удивился, наверное, но спросил:

— Думаешь, история моей жизни будет для тебя интересна?

Он выговорил эту фразу излишне торопливо, словно не веря в то, что Марина и в самом деле захотела узнать подробности его жизни. Но наверное, вечер и вправду сегодня был особенный и располагал к откровенности.

— Боюсь, я предстану перед тобой не в самом лучшем свете, а мне бы очень этого не хотелось.

Вот что было особенного, вдруг поняла Марина, между ними протянулась невидимая глазу ниточка, благодаря которой они стали ближе друг другу.

— Мне кажется, такой человек, как ты, не может сделать ничего дурного, если его не вынудили к тому обстоятельства, — проговорила она и опять себе удивилась.

— Подумай, Мариша, — усмехнулся он. — В том, что произошло со мной, нет ничего героического, возвышенного, все пошло, постыдно, но ты права… Сколько можно пересказывать это себе самому, как единственному слушателю, который и так все прекрасно знает.