Буря

Глава двадцатая

Воскресенье, 7 октября 2007 года

Я знаю, что должен на какое-то время прекратить прыжки во времени. Нельзя забывать, что в последний раз после прыжка несколько дней чувствовал себя совершенно разбитым, и поэтому обязательно должен прислушаться к совету Адама. Но сегодня утром я проснулся с мыслями о Кортни… о том что хотел бы исправить в наших отношениях… например, тот случай в седьмом классе. Поскольку мы были не только братом и сестрой, но и одноклассниками, я был в курсе всего, что происходило в ее жизни. Хотя многого предпочел бы не знать.

Например, что от нервов у нее случались проблемы с желудком. Каждый раз, когда мы писали тест или наша музыкальная группа проходила прослушивание, Кортни начинала портить воздух и постоянно бегала в туалет. Я видел, как она торопится в женскую комнату, и знал, в чем причина. И все же я никогда особо не задумывался и не обсуждал ни с кем поведение моей сестры, пока вдруг мой лучший друг, который был сильно и безответно влюблен в Кортни, не увидел, как она выбежала из зала прямо перед выступлением на Фестивале научных проектов. Он забеспокоился, не заболела ли она, а я, не задумываясь, выпалил: «Она в порядке. Просто не любит пукать в присутствии других людей».

Он ухмыльнулся и в ту же секунду я осознал, что натворил. Тогда я еще мог сказать, что солгал, и попытаться взять свои слова назад. Но я упустил эту возможность и лишь посмеялся вместе с ним. В итоге несколько недель после Фестиваля Кортни пришлось жить с прозвищем «пердунья». Это было ужасно.

Трудно поверить, но после всего, что произошло с нами, эта глупая шутка в средней школе все равно вызывает во мне чувство вины. Самое неприятное — я так и не признался сестре, что я сам случайно распустил этот слух. Мы никогда не говорили об этом. Как будто Кортни знала, что мне не хватит смелости заступиться за нее перед друзьями. Мне кажется, она все понимала. Но ей не следовало так плохо обо мне думать, а я не должен был быть таким трусом.

Я пытался отпереть входную дверь в «Аэротвистерс», но у меня так сильно кружилась голова, что я никак не мог попасть ключом в замочную скважину. Отдохнув несколько недель на новой основной базе, я нарушил правила, установленные Адамом, и провел целых четыре часа в две тысячи третьем году с моей сестрой. И сейчас расплачивался за это. А ведь я планировал задержаться в прошлом всего на несколько минут, но не смог заставить себя вернуться. Адам также рекомендовал мне ежедневно заниматься спортом, чтобы немного окрепнуть и легче переносить побочные эффекты от прыжков во времени. Но, похоже, четырехчасовая экскурсия в прошлое уничтожила все, что дали мне три недели бега и подъема тяжестей. По крайней мере, так я себя сейчас чувствовал.

Дверь открылась как будто сама по себе, и я, спотыкаясь, вошел внутрь.

— Джексон, дружище, что случилось? — произнес знакомый голос. Это был Тоби.

— Все в порядке? Ты выглядишь очень… бледным, — откуда-то издалека прозвучал голос Холли.

Их лица закружились у меня перед глазами, а потом я зажмурился и провалился в пустоту.

— У тебя есть другие туфли, чтобы доехать до дома? — услышал я голос Тоби.

— Нет, но я могу вести машину босиком, — ответила ему Холли.

Я попробовал разлепить глаза, увидел серые шкафчики у стены и понял, что лежу на скамейке в служебной раздевалке.

— Смотрите, кто проснулся! Парень, ты много выпил вчера? — спросил Тоби.

— От него совсем не пахнет. Скорее всего, это грипп, который сейчас повсюду. Я сама болела две недели назад, и меня рвало каждые пятнадцать минут целых шесть часов.

— Что ж, раз ты пришел в себя, я поеду.

— Увидимся позже, Тоби, — сказала Холли.

Я почувствовал, что она положила мне на лоб мокрое полотенце.

— Какой сейчас год?

Холли рассмеялась и села на кушетку рядом со мной:

— Ты хотел спросить, который сейчас час?

— Да, и это тоже.

— Пять часов.

Я попытался сесть, но она снова уложила меня.

— Не нужно вставать, иначе опять упадешь, а я не такая сильная, как Тоби.

— Мне нужно работать.

— Мы обо всем позаботились.

— В самом деле? Не стоило…

— Ты должен был позвонить и сказать, что болен.

Нет, я должен был дождаться выходного дня, чтобы отправиться в прошлое.

— Да, ты права. Как я здесь оказался?

Холли улыбнулась и поправила полотенце у меня на лбу.

— Ты упал на Тоби, и он успел подхватить тебя, иначе ты бы ударился головой о пол. А потом, когда он поставил тебя на ноги, тебя вырвало мне на туфли.

Я закрыл руками лицо и застонал:

— Прости, пожалуйста.

— Ничего страшного. Я уже говорила, что со мной было то же самое. Ведь дети, которые приходят к нам в клуб, повсюду оставляют сопли, а вместе с ними и вирусы. И как нам не подцепить их?

— Какое счастье, что вы здесь оказались! Иначе я упал бы прямо на входе, и у меня на голове была бы огромная шишка.

Она рассмеялась и провела пальцами по моей руке. Я чуть не сошел с ума от ее легкого прикосновения. Мы уже три недели обменивались письмами по электронной почте: в основном они были ни о чем — обычные шутки или рассказы о помешанных на спортивных занятиях мамашах, с которыми Холли приходилось иметь дело, но я ни разу не видел ее за пределами клуба. Не могу сказать, что я действовал так намеренно, но слова Адама не шли у меня из головы. Я боялся оставаться с Холли наедине и завязывать какие-либо отношения помимо дружеских, как между коллегами по работе. Кроме того, Холли «ноль-ноль семь» было всего семнадцать, и в две тысячи девятом году я бы даже не подумал ухаживать за семнадцатилетней девушкой.

Ее пальцы нащупали мой шрам.

— Откуда он у тебя?

— Свалился с дерева, когда мне было шесть. — Я протянул руку и прикоснулся к ее лицу прямо под подбородком. — А у тебя откуда этот шрам?

— Упала с кухонного стола. Восемь швов. — Холли схватила мои пальцы и сжала их. — У тебя холодные руки, — сказала она и пристально посмотрела на меня.

Я знал этот взгляд, и мне хотелось, чтобы он длился как можно дольше. И все же я сомневался, стоит ли ей так смотреть на меня.

— Ты, наверное, уже готова идти домой.

— Да, последний праздник закончился час назад. Но как же ты? С тобой все будет в порядке? — забеспокоилась она.

— Позвоню Адаму. Он заедет за мной.

— Я могла бы отвезти тебя домой. Где ты живешь?

Не так уж и близко.

— Не беспокойся, у нас с Адамом были планы на сегодня. — Я достал телефон, чтобы позвонить ему.

Холли собрала вещи и снова села рядом со мной. А потом сделала то, что совершенно выбило меня из колеи. Она сняла полотенце и, наклонившись, легонько прикоснулась губами к моему лбу.

— У тебя нет температуры. Это хорошо.

Не знаю, было ли это просто дружеским жестом с ее стороны, но я больше не мог сдерживаться. Я обнял ее, провел рукой по волосам и крепко прижал к себе.

Холли повернула голову, и я почувствовал ее дыхание на своей шее. А потом она тихо засмеялась и спросила:

— Что ты делаешь?

Я разжал руки и отстранился от нее.

— Ничего такого — просто благодарю тебя. В моей семье все любят обниматься.

Она встала и улыбнулась:

— Не стоит благодарности! Надеюсь, тебе уже лучше.

У двери Холли споткнулась, как будто у нее закружилась голова или она потеряла равновесие.

Несколько минут спустя появился Адам со спортивным напитком в руке.

— Как ты мог сделать это без меня!

Я взял у него бутылку и открыл ее.

— Извини, я уже несколько недель не прыгал и не смог удержаться. Сейчас расплачиваюсь за это.

Он помахал рукой перед моим носом.

— Забудь об этом. У меня есть шикарный план. Или, скорее, это возможность снова попытаться добыть твою медицинскую карту. И даже если ничего не выйдет, то можно попробовать вытянуть информацию у человека, который делает в ней все записи.

— А твой план подразумевает перемещение во времени? Я совершенно без сил.

— И кто в этом виноват? Нет, сегодня не будет никаких прыжков. Но тебе придется признаться отцу в том, что ты работаешь здесь, если только люди из ЦРУ не следили за тобой все это время. Надеюсь, если ты упомянешь определенные симптомы, он забеспокоится и наконец-то обратит на тебя внимание.

Я прекрасно понял намек Адама и был благодарен ему за то, что он не называет вещи своими именами. Особенно сейчас, ведь я только что несколько часов провел вместе с Кортни. Адам хотел, чтобы я симулировал симптомы рака мозга, — этого мой отец очень опасался в последние несколько лет.

— Хорошо. Что ты задумал?

Отец приехал один. Он вбежал внутрь, и Адам встретил его у двери.

— Джексон только что потерял сознание. Он жаловался, что головная боль его убивает, — сказал Адам.

Я опустился на кушетку и прикрыл глаза:

— Папа, это ты?

— Да, Джексон. Нам нужно ехать. Я уже позвонил доктору Мелвину, он ждет нас в своем кабинете.

— В самом деле? В воскресенье? — пробормотал я.

Адам помог мне подняться на ноги.

— Ты — особый пациент, — пояснил отец.

Я заметил, как у него за спиной Адам поднял брови, как будто хотел сказать мне: «Я же знал, что в твоей карте есть что-то особенное!»

Я был очень удивлен, обнаружив, что отец приехал за мной на моей БМВ М6. Надеюсь, только что выпитый «Гаторейд» не запросится наружу. Я пристегнулся, и он на огромной скорости рванул вперед.

— Тебе не кажется, что нужно немного притормозить?

— Не волнуйся, у меня много друзей в полиции Нью-Джерси.

Да, агент Майер, я в этом не сомневаюсь.

— А твою новую работу мы обсудим позже. Я думаю, именно из-за нее ты бросил школу?

— Мне показалось, что мы собирались обсудить это позже.

Отец еле слышно выругался и свернул направо так резко, что меня отбросило к окну.

— Причина в том, что мы богаты? Тебе для разнообразия захотелось почувствовать себя нормальным?

— Не совсем. Решил подцепить девушку, которая ни за что не стала бы встречаться с парнем с Манхэттена.

Он скосил на меня глаза:

— Что?

— Пап, я шучу.

Всю оставшуюся дорогу мы молчали, в основном потому, что отец вел машину, как настоящий секретный агент, и это пугало меня. Он должен обладать дипломатической неприкосновенностью или еще чем-то в этом роде, чтобы так гонять. Или быть уверенным, что сможет договориться с полицейскими. Если бы моя жизнь закончилась в бешеной гонке с участием полицейских машин и вертолетов — такой, что о ней сообщили бы по телевизору, во всем был бы виноват Адам.

Машина с визгом затормозила у больницы.

— Подожди в приемном покое, пока я припаркуюсь.

Отец пришел очень быстро, и мы направились к лифту. Он раскачивался на каблуках, пока я жал на кнопку нужного нам этажа.

— Мне казалось, что здесь есть что-то вроде нижнего уровня. Но на плане я его не вижу. Какой-то подземный этаж…

Я уже несколько недель занимался этим: делал небольшие намеки и смотрел на реакцию отца. Но пока никаких результатов это не принесло. Он очень хорошо умел маскироваться. Даже слишком хорошо.

— Понятия не имею. Думаю, если тебе действительно нужно это знать, ты можешь спросить в службе информации.

У лифта нас встретил пожилой мужчина с непослушными седыми волосами и круглым животом.

— Джексон, как ты?

— Не очень хорошо, доктор Мелвин.

— Мы сразу пойдем в отделение рентгенологии и сделаем тебе МРТ. Нужно посмотреть, что может вызывать эти боли… и обмороки, — сказал он.

Его голос звучал, как всегда, дружелюбно — так мог бы говорить дедушка или любимый дядя. Мы с Кортни любили приходить к доктору Мелвину, и каждый раз он засыпал нас подарками и конфетами.

— Я бы хотел, чтобы ты сделал Джексону магнитно-резонансную томографию всего тела, — сказал отец.

— Да, конечно.

Все аппараты в рентгенологии были мне хорошо знакомы. Даже закрытое пространство томографа уже не пугало меня. Я спокойно лежал и слушал непрерывное щелканье. Когда обследование закончилось, я одевался и через стекло наблюдал за комнатой для медицинского персонала, где находились отец с доктором Мелвином. Когда я натягивал рубашку через голову, Мелвин взглянул на листок с результатами исследований и тут же выронил его из рук.

С напряженным от волнения лицом отец поднял его. Когда они посмотрели на меня, я отвернулся. Я прождал минут пять, не меньше, прежде чем Мелвин пришел за мной и мы в полной тишине направились в смотровую. Вряд ли они могли открыть мне все свои секреты, но даже если бы я получил немного информации, эта затея оправдала бы себя.

Я сидел на кушетке и наблюдал за тем, как доктор рассматривает снимки моего мозга на большом плоском мониторе компьютера.

— Что-то не так? Я видел вас за стеклом.

Мелвин повернулся ко мне и натянуто улыбнулся:

— Ничего серьезного. Ни опухоли, ни гематомы.

— Тогда почему вы так взволнованны? — поинтересовался я.

Отец сначала расхаживал по комнате, а потом остановился и посмотрел на снимки.

— Мы не совсем уверены, в чем проблема.

Мелвин надел мне на руку манжету прибора для измерения давления и вставил в уши стетоскоп.

— У тебя низкое давление и обезвоживание.

— И поэтому вы так растерялись? — Мне очень нужно было получить ответы на все вопросы — мои и Адама, но сейчас они явно пытались обмануть меня.

Доктор Мелвин убрал стетоскоп в карман халата и посмотрел на отца, который едва заметно кивнул.

— Мне нужно задать тебе несколько вопросов, прежде чем я смогу поставить диагноз.

— Хорошо, — согласился я, немного подумав.

Мелвин показал в правый угол первого снимка.

— Вот эта зона была активна во время сканирования, что свидетельствует о том, что… возможно…

— Что? — спросил я, ухватившись за его слова.

— Ну, это необычно и может объяснить некоторые твои симптомы.

Как, например, то, что я попал в прошлое на два года назад и застрял в нем? Это считается медицинским симптомом?

— Это необычно и… отличается от других снимков моего мозга, которые вы делали?

— Да, — ответил отец.

— Может быть, причина в том, что я стал старше. — Даже… намного старше.

— Тебе когда-нибудь казалось, что ты… потерял память? — Я видел, что он очень осторожно подбирал последние два слова. — Не просыпался ли в каком-нибудь месте и не мог вспомнить, как там оказался?

— Да ладно, не пугайте меня.

— А как насчет зрительной памяти? Ты можешь дословно запоминать страницы из книг или, возможно, адреса, или карты? — спросил Мелвин.

— Я должен уметь это делать?

— С твоей генетикой такое возможно…

Отец громко закашлял.

— Извини, я имел в виду, что это возможно при активности этого участка мозга, — поправил сам себя Мелвин.

Хотелось бы сохранять полное спокойствие, чтобы осторожно подбирать слова, но сегодня это было невозможно.

— Что это за участок мозга? Не нужно считать меня полным идиотом, я ведь изучал анатомию и физиологию.

— Где? — одновременно спросили они.

О, боже! Это ведь было в колледже.

— Гм, это, скорее, был семинар. В течение одного дня… И, честно говоря, я оказался там, когда прогуливал тест по алгебре…

Отец повернулся и внимательно посмотрел на меня. Его лицо выглядело напряженным.

— Послушай, Джексон, — вдруг сказал он, — ты приемный ребенок. Как и Кортни, но это и так очевидно. Я никогда не рассказывал тебе об этом, но и повода серьезного не было. До сегодняшнего дня.

Мне было непросто изобразить потрясение. К тому же я практически не сомневался, что отец бросил эту бомбу, желая отвлечь меня после того, как Мелвин обмолвился о моей генетике. Он был большим специалистом по секретам и легко мог почувствовать, что я лгу. Поэтому я решил не притворяться, что я в шоке, а действовать по-другому:

— Гм… Да, пап… Я уже давно догадывался об этом.

— В самом деле? — удивился Мелвин.

— Ну… мы совсем не похожи и… — Я не мог больше ничего придумать, потому что другой вопрос занимал все мои мысли. — А история о том, что моя мать умерла в родах… это правда?

Отец покачал головой:

— Не совсем. Мне очень жаль, что я не рассказал тебе об этом.

Теперь мне казалось, что я сделал шаг назад. Ведь я уже был в курсе, что он мне не родной отец, а теперь еще выяснилось, что я знаю о своей матери гораздо меньше, чем думал.

Мелвин сел рядом со мной и обнял меня так, как будто я был маленьким ребенком, которого обидели. Мне даже показалось, что он вот-вот откроет ящик стола, достанет леденец и подарит его мне.

— Джексон, ты должен понять, что… у нас нет информации о состоянии здоровья твоих родственников. Как врач, при постановке диагноза я всегда принимаю во внимание медицинский анамнез членов семьи.

Он только что вслух подтвердил, что у меня нет настоящей семьи, а такое непросто услышать. Существовал ли на свете еще хотя бы один человек с такими же способностями, как у меня? Или я — нелепая ошибка природы? Мальчик, которого когда-то подобрали на обочине дороги.

— То есть… вы полагаете, что мозг кого-то из моих родственников проявлял такую же странную активность, как мой?

— Не в точности такую, как у тебя, но похожую.

К моему удивлению, отец забыл об осторожности и, бросив на Мелвина пронзительный взгляд, заявил:

— Нет, у него нет с ними ничего общего. Я уже многие годы твержу тебе это.

И, выйдя за дверь, захлопнул ее за собой. Мелвин некоторое время смотрел ему вслед, а потом с вытаращенными глазами повернулся ко мне.

— Он знает моих настоящих родителей? — спросил я.

Мелвин покачал головой:

— Он очень расстроен из-за… твоей сестры. Это я виноват — вызвал у него тяжелые воспоминания. У Кортни была очень редкая и агрессивная форма рака. А учитывая, что твоих родителей нет в живых и семейный анамнез нам неизвестен, мы не можем исключать вероятность того, что ты тоже носишь в себе этот ген.

Безупречная история! Плохо только, что в ней не хватает некоторых подробностей. Те люди из подземного отделения, которые знали меня, отца и доктора Мелвина, никак не вписываются в сценарий, который они пытаются сейчас разыграть! Отец и Мелвин использовали ту же уловку, к которой я сам неоднократно прибегал. Например, когда меня обвиняли в каком-нибудь серьезном проступке в школе или дома, я готов был признаться в мелком преступлении, чтобы отвлечь внимание от первоначального обвинения. И это всегда срабатывало.

— Мои биологические родители мертвы?

Доктор Мелвин хмуро кивнул:

— Мне очень жаль, но это так. Единственное, что мы о них знаем, — это то, что их нет в живых.

— Но когда… они умерли? Сразу после нашего с Кортни рождения? Сколько времени прошло с момента усыновления? Как долго я жил с ними? — я не мог остановиться и продолжал задавать вопросы один за другим.

Доктор Мелвин снова с беспокойством взглянул на дверь, но я не знал, надеется ли он, что отец сейчас вернется, или наоборот — не хочет этого. Тогда он мог бы рассказать мне кое-что еще. В конце концов он глубоко вздохнул и произнес:

— Я знаю только одно — вы с Кортни начали жить со своим отцом в одиннадцать месяцев.

Одиннадцать месяцев… Получается, что почти целый год жизни, самый первый год, меня растил кто-то другой. Это ничего не меняло, но для меня почему-то было очень важным.

Мне хотелось задать ему столько вопросов, что у меня голова пошла кругом, и я был вынужден прилечь.

— Я плохо себя чувствую.

Мелвин налил в чашку воды и протянул ее мне.

— А почему не леденец? — спросил я.

Он улыбнулся и достал красную конфету из ящика стола.

— Полежи тут, а я пока схожу и поговорю с твоим отцом.

— Да, конечно.

Как только дверь за ним закрылась, я схватил телефон и принялся набирать сообщение Адаму.

Позже, когда мы с отцом ехали домой, он уже пришел в себя и извинился:

— Мне жаль, что тебе именно так пришлось узнать, что ты мой приемный сын. Я и сам погорячился. Доктор Мелвин очень увлекается научными теориями. И, мне кажется, иногда он забывает, что имеет дело с реальными людьми. Как бы то ни было, это имеет отношение скорее к Кортни, чем к тебе.

— Как всегда, — сказал я, сам не осознавая, насколько эта фраза была типична для семнадцатилетнего Джексона.

Отец долго и пристально смотрел на меня, а потом вышел из машины и протянул ключи Генри.

— Ты прав, Джексон. Кортни давно покинула нас, но ты рядом. Мне очень хочется, чтобы наши отношения стали прежними, но иногда я просто не в состоянии справиться с горем. Но я буду стараться. Обещаю.

Это что — новая тактика? Вызвать у меня чувство жалости, чтобы я перестал искать ответы и начал доверять человеку, который обманывал меня всю мою жизнь?

— Хорошо, пап.

— А теперь расскажи мне о той девушке, на которую ты пытаешься произвести впечатление. Я уверен, что ты не лгал, когда упомянул о ней.

Я тут же подумал о безопасности Холли и вспомнил предупреждение Адама о том, что не стоит втягивать ее в эту странную историю. Погрузившись в свои мысли, я прошел через парадную дверь и ответил отцу, не оглядываясь:

— Она бы тебе не понравилась, как мне кажется. И здесь особо нечего рассказывать. Мне нравится, что у меня есть работа.

— Как знаешь…

Судя по всему, он не поверил мне.

Услышав звонок, я взглянул на экран телефона — конечно же, это был Адам. Прежде чем ответить, я зашел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Привет, что стряслось?

Я рассказал ему о том, как отец пытался вызвать у меня сочувствие.

— Джексон, ты тоже можешь сыграть в эту игру. Что бы он ни скрывал, пусть почувствует себя виноватым.

— Отличная идея. Кто знает… может быть, он расколется.

— Хорошо, а теперь объясни мне, что стряслось и почему ты вдруг нарушил единственное правило, которое я установил для тебя?

Не могу сказать, что я стыдился своего желания повидать Кортни. Но все же я знал, что не стоило этого делать по нескольким причинам, и не хотел вдаваться в обсуждение случившегося с Адамом.

— Во-первых, ты установил для меня массу правил, и, во-вторых, я не сделал ничего из ряда вон выходящего. Просто решил нанести короткий визит кое-кому, а потом потерял счет времени.

Адам простонал в трубку:

— Я не шучу — ты должен вести себя более ответственно. И не допустить подобного снова. А я собираюсь составить новый список теорий, основываясь на том, что ты узнал сегодня.

— Хорошо.

— Да, кстати… Холли спрашивала, как твои дела, — добавил Адам, и я услышал, как он быстро застучал по клавишам, печатая что-то. — Первый раз она звонила около часа назад и еще минут за пять до нашего разговора.

Всего на несколько секунд я забыл обо всех перипетиях своей запутанной жизни и снова стал самим собой — Джексоном Майером. Обычным парнем, который обрадовался, что девушка, которая ему понравилась, проявляет к нему интерес. И хотя я намеревался вести себя осторожно и не слишком с ней сближаться, мне все равно было приятно это слышать. Она сделала меня счастливым… а сейчас это было нелегкой задачей.