Буря

Глава тридцатая

Кто-то плеснул мне в лицо ледяной водой. Я чихнул и закашлялся, почувствовав во рту вкус хлорки. После визита к Кортни меня знобило, но здесь воздух был настолько вязкий и влажный, что я тут же согрелся.

Во время прыжка у меня не было ощущения раздвоенности, значит, все-таки получилось. Вот только, что это за день? Для тридцатого октября сейчас слишком жарко.

— Может быть, он пьян, — произнес детский голос.

— Нет, я знаю точно — это свиной грипп, — ответили ему.

Я разлепил веки и чуть не ослеп на солнце. А шесть (или около того) пар маленьких глаз продолжали изучать меня.

— Почему на тебе зимняя одежда?

Вытянув указательный палец, я шутливо прицелился в детей, и они отпрыгнули в сторону.

— Ой, нет!!!

— Джексон, с тобой все в порядке? — спросила маленькая девочка.

Я встал со стула и чуть не свалился в бассейн, который оказался у меня за спиной.

— Гм… какой сейчас год?

Малыши захихикали, а потом один из них произнес:

— Две тысячи девятый. Ничего себе, он точно напился!

Две тысячи девятый. У меня наконец-то получилось вернуться. Хочется верить, это та самая ветвь времени, которую я когда-то покинул.

— Нет, Хантер, никто не напился, — произнес знакомый голос позади меня.

Я резко развернулся и, оказавшись лицом к лицу с Холли, схватил ее за плечи:

— Какой сейчас год?

Наморщив лоб, она оглядела меня с головы до ног:

— Что это на тебе? Когда ты успел переодеться?

— Не знаю, — медленно ответил я.

Я по-прежнему был в толстом свитере и во вчерашних брюках, которые надел перед вечеринкой у отца в две тысячи седьмом году, и чувствовал, что у меня начинает потеть спина. Сейчас, наверное, около тридцати градусов тепла или даже больше. Следом за Холли подошел Адам с выпученными глазами.

— Вот это да!

— Адам, как я рад тебя видеть! Какой это год? Как долго мы с тобой знакомы?

Холли рассмеялась, и я услышал немного нервные нотки в ее голосе:

— С ним все в порядке?

— Гм… скорее всего, он перегрелся. — Адам схватил меня за руку. — Пойдем, я отведу тебя в тень. Сейчас август две тысячи девятого, и ты знаешь меня с… марта.

Отлично, это нужная мне ветвь времени. И он не помнит, что мы общались в две тысячи седьмом. С годом я тоже не ошибся, только с датой вышла небольшая промашка. Но если все прошло так же, как во время моего прыжка в две тысячи седьмой год, тот, другой Джексон, который моложе меня, должен был исчезнуть. И это означает, что у меня может быть немного времени, чтобы кое-что исправить. Или даже предотвратить — а это гораздо важнее.

Я последовал за Адамом, который шел от бассейна к дереву. Опустившись на траву, я лег на спину и уставился на раскачивающиеся ветви. Холли встала на колени рядом со мной и приложила ладонь к моему лбу:

— Хочешь воды?

Я схватил Адама за рубашку:

— Я не совсем уверен, что здесь моя… ну, ты понимаешь, основная база.

У него перехватило дыхание:

— Но ты потеешь… значит, тебе жарко. Судя по всему, это…

— Я знаю.

— Нужно позвать на помощь, — испуганно сказала Холли.

— Нет! Это из-за тех… витаминов. Я намешал туда трав, которые растут в теплице, и Джексон вызвался протестировать их. Я думаю, у него галлюцинации.

— Причем очень продолжительные. Несколько недель и даже дольше, — сказал я.

— Черт возьми, — еле слышно пробормотал Адам.

Холли сильно толкнула его:

— Ты в своем уме? Нельзя вот так просто что-то приготовить и кормить этим людей! А если бы ты отравил его?

Адам поставил меня на ноги.

— Думаю, с ним все будет в порядке. Все ингредиенты там натуральные. Но, может быть, на всякий случай съездим в больницу?

Он тянул меня все дальше от Холли, но мысль о том, что я не буду ее видеть, казалась мне невыносимой.

— Постой! Мне нужно только…

— Тебе нужно немедленно пойти со мной! — сказал Адам.

Я оттолкнул его и упал на колени рядом с Холли, которая по-прежнему сидела на траве. Я обнял ее и крепко сжал руки.

— Я так по тебе скучал!

— Адам, в самом деле, что ты с ним сделал? Он явно не в себе.

Я отпустил ее и, положив ладони ей на щеки, поцеловал:

— Мне так жаль, что я покинул тебя.

Она осторожно убрала мои руки с лица и посмотрела на Адама:

— Я соберу детей, а ты помоги ему, ладно? Возьми машину мистера Уэллборна.

Я снова опустился на траву и закрыл глаза. Минуту спустя Адам тряс меня за плечи:

— Она ушла.

— Я и не думал, что в шестнадцать лет ты был таким хилым, — сказал я и вдруг вскочил как ужаленный. Мой план… Эксперимент доктора Мелвина. — Мы должны кое-что сделать… Поехали…

Сейчас, на этой ветви времени, никто в ЦРУ не догадывался о том, что Джексон может перемещаться во времени. Они пребывали в неведении, и нужно было действовать быстро, пока ситуация не изменилась.

Практически не сомневаясь, что Адам заинтересуется, я торопился поведать ему об эксперименте, упомянутом Маршаллом. Но рассказ о том, что я застрял в прошлом, и упоминание о ЦРУ настолько поразили моего друга, что он был не в состоянии обсуждать самые важные вопросы.

— То, что другой Джексон взял и исчез из две тысячи седьмого года, — это невероятно. И так странно! Сколько бы я ни изучал путешествия во времени, такое мне даже в голову не приходило, — недоумевал он.

— Самое странное — это их реакция, когда я упомянул, что видел сам себя во время этих полупрыжков, или как там они их называют. Они так удивились, как будто никогда об этом не слышали, а ведь доктор Мелвин считается своего рода экспертом по этому — как лучше выразиться? — совмещенному гену.

Адам покачал головой, не в силах поверить в услышанное, а потом так тяжело выдохнул, словно последние несколько минут задерживал дыхание.

— Нам нужно идти, — напомнил я ему.

— У меня есть запасные шорты и футболка, так что ты можешь сменить теплую одежду. Иначе тебя удар хватит, — сказал Адам, направляясь в сторону лагерного офиса.

— Постой! — остановил его я. — Ведь здесь был другой Джексон… до того, как я вернулся? Нужно удостовериться, что он действительно исчез. Что если прыжки вперед по одной ветви времени или в сторону или еще куда-нибудь, я уже и сам запутался, происходят по-другому? Я не могу допустить, чтобы поблизости разгуливал мой двойник.

Адам остановился и повернулся ко мне:

— Ты сидел у бассейна. У твоих подопечных было плавание, и ты присматривал за ними.

На всякий случай Адам связался по рации со всеми воспитателями и поинтересовался, не видели ли они Джексона, одетого в форменную одежду… и по погоде. И хотя я никогда не оставлял свою группу без присмотра в бассейне и не мог бросить свои вещи, а сумка моего двойника с бумажником внутри лежала у бортика, мы должны были окончательно убедиться, что он исчез.

Убедив директора лагеря, что мне требуется медицинская помощь, но «скорую» вызывать не нужно, мы выехали на дорогу, ведущую к больнице, где работал доктор Мелвин, и я наконец смог рассказать Адаму о случившемся во всех подробностях.

Его мало что удивило в моей истории, — представляю, как отреагировало бы большинство людей, — но в этом был весь Адам.

— Итак, вот что я придумал, — сказал я, когда план постепенно начал вырисовываться у меня в голове. — Поскольку мы знаем, что доктор Мелвин поставил какой-то идиотский эксперимент и я был его частью, можно предположить, что вся необходимая нам информация хранится в его компьютере. Ты смог бы добыть ее? Скопировать, или как это делают такие великие хакеры, как ты? Если это возможно, то я хотел бы обойтись без прыжков во времени. Я не хочу рисковать и демонстрировать свои способности.

Будем надеяться, что я еще не сделал этого.

— Если там что-то есть, я обязательно найду, — сказал Адам. — Существует лишь несколько сетей, которые мне пока не покорились, — сказал он.

— Черт, в ЦРУ, наверное, мечтают о таком сотруднике, как ты. — Я улыбнулся ему, а затем вспомнил самую важную деталь. — Они называли этот проект «Аксель»… Я не уверен, что файл может называться так же, но наверняка доктор Мелвин за свою жизнь провел не один эксперимент.

— Все понятно, — быстро кивнул Адам. — Мне кажется, самое важное здесь… смогу ли я сделать это и остаться в живых?

Я задумался на минуту:

— И так, чтобы обойтись без моих суперспособностей. Придется придумать, что со мной что-нибудь случилось.

— Ты мог бы врезаться в столб и заработать большую шишку, — предположил Адам.

— Нет, ничего, что потребовало бы сканирования мозга.

— Хорошо, забудь об этом. Когда тебе в последний раз делали томографию?

Я вздохнул:

— В июне. Как раз перед днем рождения.

— То есть… ты думаешь… он знает?

Я выглянул в окно. Над этим вопросом я много размышлял в две тысячи седьмом году.

— Отец что-то знает. Обязан знать. Не факт, что он распорядился этой информацией мне во вред, но есть знаки, которые указывают на это.

— Выходит, что ты представления не имеешь, кто хороший, а кто может желать тебе смерти? — заключил Адам.

— Угу, с этого момента я сам за себя.

Адам кивнул, глядя на меня с искренним сочувствием.

— Мне кажется, ты всегда был сам за себя.

Я уверен, что он не имел в виду ничего плохого, но для меня его слова лишь подтвердили то, что я остался один в своем собственном мире. И на моей ветви времени.

Мы поднимались на лифте в кабинет доктора Мелвина, и это напомнило мне о том дне в две тысячи седьмом году, когда мы с отцом приехали в больницу. Я решил притвориться, что ушиб спину, — многие падают, но на теле не остается никаких следов.

Мелвин вышел из кабинета мне навстречу:

— Джексон, что случилось?

— Он упал с вышки, — сказал Адам.

— Вернее, я упал на вышку, — поправил его я.

Доктор Мелвин поспешил со мной в смотровую:

— Ты можешь ходить — это хороший знак.

— Вы не возражаете, если мой друг подождет у вас в кабинете? — поинтересовался я.

— Нет, нисколько, — сказал Мелвин.

Я кивнул Адаму, и он нырнул в кабинет, закрыв за собой дверь.

— И как же ты узнал, какой файл тебе нужен? — У меня свело желудок от одной мысли о том, что я собирался выяснить дальше. — Или ты уже прочитал его?

Мы ехали в машине мистера Уэллборна в сторону моей квартиры, и Адам был вне себя от восторга. Какую аферу нам удалось провернуть! До всех событий, последовавших за моим прыжком из две тысячи девятого года, я бы тоже считал, что мы сделали что-то серьезное. Но после множества ситуаций, когда моей жизни угрожала реальная опасность, обвести вокруг пальца доктора Мелвина казалось полной ерундой.

— Мне удалось проникнуть в его компьютер и найти там несколько зашифрованных файлов. Судя по всему, он не работал с ними по меньшей мере месяц. Мне удалось скопировать их на карту памяти, и я займусь расшифровкой, как только вернусь домой.

Адам въехал на подъездную дорожку к моему дому и, остановив машину перед подъездом, повернулся ко мне. Веселое выражение уже исчезло с его лица.

— Я понимаю, что ты хочешь разобраться с отцом и постараться заставить его ответить на все твои вопросы, но все-таки мне кажется, что тебе следует проявить осторожность. Дай мне немного времени, чтобы расшифровать эти файлы, а пока увези Холли из города. Отправляйтесь куда-нибудь и оставайтесь там, пока у нас не появится больше информации. Меня пугает, что у того парня из «Врагов времени» в две тысячи седьмом году были ее фотографии из две тысячи девятого.

Я глубоко вздохнул и кивнул:

— Теперь мне остается лишь одно — уговорить Холли уехать.

— Она согласится, я в этом не сомневаюсь. — Адам взглянул на часы. — У тебя есть всего десять минут до того, как дети на автобусе отправятся в лагерь, а потом и Холли соберется домой. Сейчас самое время перехватить ее.

Я выпрыгнул из машины, захватив с собой новую сумку, — ту, которая не совершала вместе со мной путешествие на два года назад. У меня теперь хотя бы был работающий мобильный телефон и кредитные карточки. Мне совершенно не хотелось снова, как в две тысячи седьмом, оказаться в тюрьме. А в бумажнике, который я захватил с собой из прошлого, лежали поддельные жетоны агентов ФБР и ЦРУ, сделанные для меня Адамом в две тысячи седьмом году. На мой взгляд, они выглядели как настоящие. По меньшей мере с ними можно будет ввести в заблуждение обычного человека или полицию штата.

Адам уехал, и швейцар поздоровался со мной.

— У тебя есть чем завести мою машину? Я собираюсь прокатиться.

— Да, сэр, — ответил он, отпирая ящик, где хранились запасные ключи.

Когда я подъехал к зданию Молодежной Христианской Организации, Холли как раз выходила из автобуса. Я не стал глушить двигатель и решил дождаться ее у выхода. Как только она появилась, я заключил ее в объятия:

— Мне так жаль!

— С тобой… все в порядке?

— Думаю, да. Послушай, Хол… Мы можем уехать отсюда?

Она посмотрела на детей, которые выходили из автобуса и направлялись внутрь здания.

— Их же еще нужно отправить по домам.

— Адам сделает это за нас. Он как раз паркует машину мистера Уэллборна, — я улыбнулся и прикоснулся к ее щеке. — Ну, пожалуйста?

Холли кивнула, но все равно продолжала настороженно смотреть на меня. Я взял ее за руку и подвел к пассажирской двери.

— Ты приехал на машине?

— Да, на всякий случай.

— Никогда не видела тебя за рулем. Ты ведь умеешь водить машину, не так ли? — поинтересовалась она.

Мы сели внутрь.

— Не волнуйся, я справлюсь.

— Ты считаешь, что можешь управлять транспортным средством после того, как Адам чуть не отравил тебя?

Я успел забыть, что Холли «ноль-ноль девять» не верит, что я могу проявить ответственный подход к чему бы то ни было. Я положил ее руку к себе на колени.

— Все будет хорошо, клянусь тебе.

— Куда мы едем?

Я улыбнулся ей и направил машину в сторону пригородов Нью-Йорка.

— Куда-нибудь подальше отсюда. У тебя паспорт с собой?

Холли рассмеялась:

— Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

— Хорошо, как насчет какого-нибудь места, куда можно добраться на машине? Пять часов езды — это не слишком далеко?

— А когда мы вернемся?

— Гм… В воскресенье вечером?

Ее лицо тут же стало серьезным. Теперь она мне поверила.

— Это что-то вроде поездки на уик-энд?

— Да, только ты и я. Никто не будет нам мешать.

Холли покачала головой:

— Все это так странно!

— Именно поэтому, Хол, мы и должны это сделать! — сказал я и выразительно посмотрел на нее.

— Ладно… почему бы и нет, — с улыбкой согласилась она. — Только нужно будет придумать, что сказать маме.

Она склонила голову мне на плечо, и я сжал ее руку.

— Вздремни, я разбужу тебя, когда мы приедем на место.

Но Холли не стала спать, а всю дорогу мучила меня расспросами, куда мы направляемся.

— Мартас-Винъярд? — в конце концов, после примерно двадцати подсказок угадала она.

— Правильно. Я знаю, что тебе нравятся пляжи. А это великолепный курорт, мы с отцом приезжали сюда в каникулы несколько лет назад.

Мы зарегистрировались в отеле, и я протянул Холли один ключ от номера, оставив остальные себе.

— Никак не могу поверить, что я согласилась на это, — сказала она, потирая виски.

— Если хочешь, я отвезу тебя домой пораньше, — предложил я, провожая ее по коридору к нашему номеру.

Прежде чем вставить карточку в замок, она повернулась ко мне:

— Признайся, что происходит? Ты от чего-то бежишь?

Это была возможность сказать правду… ну, или что-то похожее на правду. Я глубоко вздохнул и кивнул:

— Да, я поссорился с отцом. Мне нужно было уехать, но я не хотел путешествовать один.

Хорошо, возможно, «ссора» — это некоторое преуменьшение, и произошла она в другом году и на другой ветви времени, но я действительно не доверял отцу и не хотел бы сейчас оказаться с ним в одной комнате.

Она встала на цыпочки и поцеловала меня в лоб:

— В следующий раз не пугай меня и сразу рассказывай о том, что случилось. Я тоже когда-то сбегала от матери и проводила выходные с Джаной. А в этот раз все получилось так внезапно.

— Но в остальном это ведь почти то же самое, ты согласна?

Холли кивнула и наконец открыла дверь.

— Не помешало бы взять с собой некоторые вещи.

Я подтолкнул ее внутрь номера.

— Когда такой испорченный ребенок, как я, пускается в бега, — важной составляющей бунта является опустошение кредитной карточки отца. Если нам что-то потребуется, мы это сразу купим.

Дверь за нами захлопнулась, и Холли принялась рассматривать просторный двухкомнатный сьют.

— Похоже, он тоже обошелся тебе недешево, да?

Зазвонил мой телефон — это был Адам.

— Как дела? — поинтересовался я.

— Я все ближе к разгадке. Только хотел убедиться, что у вас все в порядке, — ответил он. — Как ты себя чувствуешь?

— Адам, все отлично. Я позвоню тебе, если что-то изменится. Пока, — я попрощался с Адамом. Холли, сбросив туфли, плюхнулась на кровать.

— Хочешь посмотреть пляж? Может быть, прогуляемся?

— Я только что разулась, — заметила она.

Я схватил ее за запястье и, стянув с кровати, поднял на руки:

— Туфли тебе не понадобятся.

Она рассмеялась и обняла меня за шею:

— Сделаю вид, что все это происходит по-настоящему.

— Я прекрасно тебя понимаю, — сказал я и, повернувшись, поцеловал ее в руку. — Иногда мне самому сложно отличить реальность от… чего-то другого.

Я нес Холли на руках, пока мы не вышли на песок. На пляже действительно было очень красиво. Если бы я когда-нибудь планировал романтический уик-энд для нас двоих, то, возможно, остановил бы свой выбор именно на этом месте.

— Мне нравится на пляже вечером, — сказала она.

— Мне тоже. — Я не хотел уходить слишком далеко от людей и ярких огней отеля, поэтому через несколько минут остановился и мы сели на песок.

— Спасибо, что разрешил мне принять участие в твоем странном бунте.

Я повернулся так, чтобы видеть ее лицо:

— Ты ведь сердилась на меня сегодня, да? Когда мы сидели у бассейна?

Она покачала головой:

— Нет, не сердилась.

Я взял ее за руки.

— Расскажи мне, что тебе не понравилось.

— Ты сказал кое-что во время ленча, когда был одурманен теми таблетками Адама… Но это ерунда, ничего страшного.

Я не знал, что успел сказать ей другой Джексон перед моим возвращением. Но память подсказывала мне, что приблизительно в это время я стал все чаще жертвовать нашими отношениями ради экспериментов с прыжками во времени. Я взял ее за руки, приложил их к своим щекам и произнес:

— Я не знаю, как сказать, чтобы не напугать тебя…

На ее лице появилось тревожное выражение:

— Слишком поздно. Неужели ты думаешь, что после такого предисловия я не испугаюсь?

— Я люблю тебя, — вырвалось у меня в ту же секунду, когда Холли замолчала. Я решил ничем не подкреплять свои слова — просто замер на месте и наблюдал, как выражение страха на ее лице сменилось потрясением.

Глаза Холли наполнились слезами, и, отвернувшись, она принялась смотреть на воду.

— Тебе не обязательно говорить это. Я счастлива, что сейчас здесь, с тобой.

— Холли, посмотри на меня.

Но она не двигалась, поэтому я силой развернул ее. Она быстро стерла стекающие по щекам слезы и закрыла глаза, чтобы я не заставил ее посмотреть мне в глаза.

— Прости меня.

— За что, Хол?

— За то, что ты вынужден был сказать это. Как бы я хотела не думать о твоих чувствах ко мне… и не желать ничего большего.

— Я люблю тебя, — снова произнес я и придвинулся ближе.

— Перестань, — прошептала она. — Это моя вина, что…

Я дотронулся пальцем до губ Холли, призывая ее замолчать:

— Я очень люблю тебя и не говорил об этом только потому, что у нас и так все было замечательно. Мне кажется, что реальный смысл этих слов можно понять, только когда… все меняется к худшему.

Холли открыла глаза, и мне показалось, что на этот раз она действительно мне поверила:

— Ты серьезно?

Я рассмеялся:

— Да, серьезно, я без ума от тебя.

Она обхватила меня руками за шею:

— И я… То есть… я тоже люблю тебя.

Я потянул ее за собой на песок и покрыл поцелуями все ее лицо.

— Гм! — раздался голос позади нас.

Холли отстранилась от меня, и мы увидели семейную пару с двумя маленькими детьми, которые торопливо проходили мимо нас. Она рассмеялась и поцеловала меня в щеку:

— Мне так неприятно, что я расплакалась.

— Плачь сколько угодно. Главное, чтобы ты была счастлива.

— Так и есть, — призналась она.

И я был счастлив. Вопреки всему.

Я быстро вышел из душа и обернул полотенце вокруг талии. Вернувшись в комнату, я увидел, что Холли крепко спит, лежа на животе в центре кровати. Белый гостиничный халат сполз с ее плеча, обнажив татуировку на лопатке — японский иероглиф. Я никогда не сомневался в том, из какого года эта Холли, но все равно хорошо, что у нее есть своя метка. Может быть, мне удастся уговорить ее вытатуировать под иероглифом два ноля и девятку.

Холли успела заснуть за те шесть или семь минут, что я был в душе, но ведь уже почти полночь. Вытряхнув песок из своих вещей, я оделся и наклонился к Холли:

— Я собираюсь в магазин. Что тебе купить?

Она приоткрыла глаза.

— Я не сплю. Пойдем вместе.

Я натянул на нее одеяло:

— Не надо, спи.

— Белье, — пробормотала она.

Я взглянул на оранжевый купальник, лежащий на полу. Ну конечно, она ведь носила его во время работы под форменной одеждой.

— Похоже, мы совсем не подготовились к поездке. Посмотрю, может быть, удастся что-то найти. Холли?

— Да?

— У меня есть ключ, поэтому не открывай никому дверь, ладно?

Она кивнула, и я тихо вышел из комнаты. Сувенирный магазин в холле был открыт круглые сутки. Мы с Холли могли бы стать живой рекламой отеля, потому что его логотип стоял практически на всех вещах, которые продавались там. Дама, дремавшая в кресле за прилавком, вскочила, когда я вошел.

— Я могу вам помочь?

— Гм… да. Во время перелета потерялся чемодан моей девушки. Ей нужна какая-нибудь одежда, белье и все такое… — Перебрав стопку футболок, я выбрал две разных размеров: маленькую и побольше.

— Какой размер она носит? — поинтересовалась женщина.

И тут уголком глаза я заметил, как у стойки портье напротив сувенирного магазина мелькнули рыжие волосы — кто-то небольшого роста взял визитку с информационного стенда.

— Гм… Точно не знаю. Дайте мне по одному предмету каждого размера, — ответил я. — Я сейчас вернусь.

Я в несколько шагов добрался до стойки портье. Ребенок уже повернулся ко мне спиной и направлялся в правую часть холла. Может быть, я сошел с ума, но это была та же девочка, которую я видел около зоопарка в июне этого года. Но на этот раз она казалась меньше ростом и младше на пару лет. Она вошла в маленькую комнату с торговыми автоматами. Прислонившись к стене, я решил дождаться, когда она выйдет. Было уже за полночь. Как может маленький ребенок разгуливать в одиночестве в такое время?

Я постоял еще минуту, но, не услышав ни звука, заглянул за угол. Автомат с содовой, генератор льда. Ее там не было, но ни одна рыжеволосая девочка не проходила мимо меня. Так куда же она подевалась?

Качая головой, я пошел прочь. Сон. Мне нужно поспать или некоторое время пожить спокойно, без приключений. Одного самого обычного дня было бы достаточно, чтобы начать трезво мыслить… Потому что сейчас, судя по всему, у меня уже начались галлюцинации.

Взад-вперед по холлу расхаживал мужчина в форме сотрудника отеля. Он посмотрел на меня, когда я снова направился к сувенирному магазину, и поинтересовался:

— Как поживаете, сэр?

Судя по надписи на груди, его звали Джон.

— Вы не видели здесь только что маленькую рыжеволосую девочку?

— Нет, вы кого-то ищете?

Я покачал головой, стараясь сохранить внешнее спокойствие.

— Нет, мне показалось странным, что ребенок гуляет без присмотра так поздно ночью. Вы менеджер?

Он ухмыльнулся:

— Младший менеджер, но в ночную смену я здесь главный.

Я достал фальшивый жетон сотрудника ФБР, быстро продемонстрировал его и тут же спрятал обратно. Отец и Дженни Стюарт всего один день тренировали меня как секретного агента, но этого мне оказалось достаточно, чтобы получить представление о способах защиты и, что более важно, о методах предотвращения проблем. Или, возможно, у меня всегда был талант к жизни под прикрытием… то есть к утаиванию многих вещей.

— Послушай, Джон, мне нужно взглянуть на поэтажный план всего отеля и на список постояльцев, который обновлялся бы каждый час, если возможно.

— Какие-то… проблемы? — запинаясь, спросил он.

— Пока нет. И нам нужно постараться, чтобы они не возникли. Я буду ждать эти бумаги в магазине. И помни — я под прикрытием, так что этого разговора между нами не было. Понятно? — грозно поинтересовался я, как это делают обычно тайные агенты в голливудских фильмах.

Он кивнул и, развернувшись, поспешил к стойке портье. А я вернулся в магазин. Держа в одной руке несколько вешалок, продавщица перебирала одежду.

— Не знаешь, какой у твоей девушки размер бюстгальтера?

Я посмотрел на ярлык:

— Гм… что означают эти буквы и цифры?

— Все ясно, тогда я подберу по одному каждого размера, — сказала она с улыбкой.

Я взял щетки, пасту и нить для чистки зубов, дезодорант и сандалии для Холли. Сложив все это на прилавок, я добавил еще кое-что для себя. Наконец появился Джон со стопкой бумаг.

— Здесь все планы, которые мне удалось раздобыть. И я оставил напоминание для менеджера, который выйдет на работу утром, чтобы он предоставил вам обновленные списки гостей.

Я взглянул на план первого этажа и снова посмотрел на молодого человека. Я не знал точно, кого искать в этом списке, но решил, что все-таки будет лучше иметь его у себя.

— Спасибо, Джон. Номер триста двенадцать. Можете подсунуть под дверь?

— Я запишу все на ваш номер? — обратилась ко мне продавщица.

— Да, спасибо. — Я взял несколько книг в бумажной обложке и добавил их к покупкам, которых и так набралось немало. — И это тоже.

По дороге в номер, толкая перед собой тележку с шестью полными пакетами, я проверял свою фотографическую память и старался пройти с первого этажа на третий через коридоры, предназначенные только для персонала. Еще я решил, что неплохо было бы изучить пути к быстрому отступлению, и нашел двенадцать разных выходов из отеля.

Холли по-прежнему крепко спала, когда я лег рядом с ней. Я включил маленькую настольную лампу, взял книгу и начал читать. Не прошло и получаса, как Холли перевернулась и, наткнувшись на мои ноги, открыла глаза.

— Тебе удалось найти что-нибудь из белья? — спросила она.

— Да, только с названием отеля на попе.

— Какая разница, это же белье. — Она обняла меня за талию и, положив голову мне на плечо, снова закрыла глаза.

Отложив книгу в сторону, я смотрел, как колышется ее грудь, и вдруг отчетливо почувствовал, что готов почти на все, лишь бы это ритмичное дыхание никогда не прекращалось. Это было единственное, чего я желал, — и наплевать на «Бурю» и «Врагов времени». Никто из них не в состоянии предложить мне что-то более ценное, что я готов был бы защищать и за чье благополучие сражаться. Я наблюдал за спящей Холли, пока мои глаза не начали закрываться.