Буря

Глава тридцать вторая

Пятница, 2 октября 1992 года,

15 часов 00 минут

Я стоял в центре бейсбольного поля недалеко от дерева, с которого упаду и сломаю руку через четыре года. Отсюда я мог видеть одну из детских площадок, на которой, насколько я помнил, проводил в детстве много времени с отцом или с одной из нянь, которые периодически менялись.

Я подошел поближе и увидел мужчину, похожего по комплекции на отца, который качал на качелях девочку в ярко-розовом свитере. Маленький мальчик с каштановыми волосами пытался взобраться по горке вверх, а женщина с такими же волосами, только чуть светлее, подталкивала его сзади каждый раз, когда он соскальзывал вниз.

В этот день нам с Кортни было по два года. Это, скорее всего, мы. Я сел на стол для пикника, включил маленький прибор, который дал мне отец, и надел наушники.

Мужчина, который качал Кортни на качелях, был похож на моего отца. Но он выглядел очень молодо, ему нельзя было дать больше двадцати четырех — двадцати пяти лет. Схема парка лежала у меня в заднем кармане. Я достал ее, развернул и положил на стол — так, чтобы казалось, будто я занят чтением.

Отец снял рыжеволосую малышку с качелей и отнес ее в песочницу. Потом женщина взяла на руки маленького Джексона и присоединилась к отцу с Кортни. Мне было так необычно видеть, как я, еще в подгузниках, хожу по площадке и пытаюсь, подражая Человеку-пауку, взобраться по крутой горке.

Отец сидел на краю песочницы, а Кортни у его ног. Я слышал, как она что-то напевала. Сначала ее голос звучал неразборчиво, но потом я понял причину, — она пыталась петь на французском и одновременно засовывала в рот совок, испачканный в песке.

Женщина тоже запела, и ее голос показался мне знакомым. Или, может быть, мне хотелось верить, что я помню этот приятный голос. Должно быть, это наша постоянная или приходящая няня. Она выглядела настолько молодо, что могла бы быть студенткой колледжа и работать у отца, и учиться одновременно.

Женщина села на скамейку у песочницы. Маленький Джексон запрыгнул внутрь и принялся скакать по песку.

— Дать тебе ведерко? — спросил отец у Кортни.

Она кивнула — ее маленькие, торчащие в стороны хвостики задрожали — и продолжила петь. Отец поставил напротив Кортни голубое ведерко и, оглянувшись на женщину, улыбнулся. Его взгляд о многом говорил — так не смотрят на приходящую помощницу или тайного агента-напарника.

Маленький Джексон подпрыгнул к Кортни и, зажав в кулаке песок, высыпал его на голову сестре:

— Дождик, дождик!

Она шлепнула пухлыми ладошками ему по лицу и закричала:

— Нет!

На мгновение я оказался очарованным способностью двухлетнего мальчика принимать невинный вид и одновременно что-то замышлять — такого мне еще не доводилось видеть. Такое впечатление, что цель жизни Джексона заключалась в том, чтобы заставить Кортни кричать.

— Джексон, нельзя, — сказал отец.

Кортни развернулась и изо всех сил толкнула меня в лицо.

— Перестань!

Я не удержался на ногах и шлепнулся на попу, но тут же поднялся, взял самосвал и принялся возить его по песку.

— Давайте сделаем замок для принцессы Кортни, — предложил отец.

Я закатил глаза. Значит, вот как оно началось. Все мое детство я слышал лишь одно: «Я принцесса, значит, я главная. Так папа сказал».

Отец взял у Кортни совок и принялся наполнять ведерко. Но я заметил, что он внимательно, словно проверяя что-то, поглядывает в сторону деревьев за пределами парка. Кортни насыпала в ведро песок и примяла его сверху ладошкой. Потом она показала на отца и сказала:

— Кевин!

Только у нее получилось «Кебин». Но почему она не назвала его «папа»? У меня не было возможности обдумать это, потому что женщина поднялась со скамейки и села прямо в песок.

— Джексон, можешь украсить меня. Я не возражаю.

Она говорила с шотландским акцентом. Маленький мальчик зажал песок в кулаке, а потом поднес руку к ее голове и раскрыл пальцы. Женщина рассмеялась и, зажмурившись, откинула голову назад. Теперь я мог как следует рассмотреть ее лицо. Она была очень симпатичная и как будто светилась изнутри, но при этом в ее внешности не было ничего особенного. Может быть, она просто была счастлива. От того, что маленький мальчик посыпает ей голову песком.

Женщина крепко обняла малыша и принялась покрывать поцелуями его лицо. Через наушники я отлично слышал заливистый хохот маленького Джексона.

— Мы могли бы сделать песочных ангелов, — предложила женщина.

Я завороженно смотрел, как она легла на песок рядом с мальчиком, вытянула в стороны руки и принялась водить ими сверху вниз — как будто взмахивала крыльями, чтобы улететь.

Кортни подняла глаза от своего замка и засмеялась, а потом подползла ко мне, чтобы сделать собственного песочного ангела.

— Тебе придется несколько дней вытряхивать у них песок из волос, — заметил отец, переворачивая ведерко Кортни. — Это как краски для рисования пальцами, которые остаются на руках, а не на бумаге.

В его голосе не было раздражения — только любовь.

— Но через десять лет они будут помнить только это. А про песок, который мы будем неделю выгребать из их кроваток, забудут, — ответила ему женщина.

Потом она вдруг села и, схватив отца за руку, потянула его к себе.

— Давай, иди к нам.

Он громко рассмеялся, но не сдвинулся с места:

— Айлин!

Айлин. Это имя записано в моем свидетельстве о рождении. Я всегда считал, что оно выдуманное.

Отец наклонился и взял ее за руку. Они переплели пальцы, но спрятали руки под ногу отца. От кого он прячется? Вряд ли от двухлетних близнецов, валяющихся в песке? И какая потрясающая могла бы выйти фотография: четыре человека в песочнице, словно на гигантской водяной кровати.

— Ты совсем другой, когда смеешься, — сказала отцу женщина, которую звали Айлин. Она повернула голову — совсем чуть-чуть, чтобы дотронуться лбом до его щеки, и я заметил, что она коснулась его губами. Отец улыбнулся и позвал меня:

— Джексон, расскажи маме смешную шутку, которой я тебя научил.

— Тук-тук, — сказал маленький мальчик, продолжая возить руками по песку.

Айлин рассмеялась:

— Кто там?

— Тук-тук, — снова повторил он.

— Дальше мы пока не продвинулись, — заметил отец, и они вдвоем рассмеялись.

В наушниках вдруг раздались еще какие-то звуки помимо разговора в песочнице. Я услышал шорох листьев под деревьями, которые росли в отдалении. Отец оказался гораздо более наблюдательным, чем я думал, потому что внезапно он выпрямился и начал вглядываться в даль. Кортни тоже села, а Джексон встал и начал топтаться на песочной фигуре, которую сделала его сестра.

Я услышал щелчок спускового крючка еще до того, как разглядел человека, прячущегося за деревьями. Выстрел прозвучал очень громко, и я увидел, как отец потянулся через Айлин, схватил меня одной рукой, а другой подтянул Кортни к себе и закрыл ее своим телом. Маленький Джексон упал на землю и тут же расплакался.

Отец что-то прокричал, но я не видел рядом агентов — никого больше, кроме человека, который прятался за деревом. Потом он выхватил пистолет из заднего кармана брюк и выстрелил в его сторону, продолжая прикрывать нас и не давая ему возможности как следует прицелиться. Нападавший перебежал к другому дереву, и в этот момент я увидел его лицо и рыжие волосы. Это был он — парень, в которого Холли бросила туфельку.

Не знаю, что на меня нашло и почему я принял такое решение. Как будто глубоко скрытый инстинкт взял надо мной верх. Мое сердце вдруг перестало колотиться, а в голове быстро промелькнули образы: план местности, расстояние между мной и рыжеволосым — я отлично представил себе все это. И, достав пистолет агента Фримана, я выстрелил. До этого момента я никогда не держал в руках оружие, но все равно был уверен, что пуля попадет ему прямо в грудь.

И все же девять десятых моего мозга молили о том, чтобы я промахнулся.

Рыжеволосый упал на землю, и я рванулся к нему замедлив бег только в тот момент, когда приблизился к телу. Он лежал на спине, глядя в небо: глаза были открыты, но грудь оставалась неподвижной. Я упал на колени рядом с ним и прижал руки к ране, из которой сочилась кровь, уже пропитавшая джемпер.

Потом, хватая ртом воздух, я бросил пистолет на грудь убитого и не мог заставить себя взять его снова.

Отсюда я хорошо видел отца. Он крепко прижимал к себе маленького Джексона, шепча:

— Все хорошо, хорошо!

К ним бежали двое: мужчина и женщина — должно быть, агенты, потому что отец кивнул им и передал мужчине Джексона, а женщина взяла Кортни. Они ушли, и в этот момент отец упал в песок на спину, а Айлин наклонилась над ним, закрыв рот руками.

— О боже, Кевин, ты ранен!

Отец вдруг затрясся от смеха и притянул ее к себе так близко, что их лица почти соприкасались.

— В плечо, все будет хорошо.

Айлин положила голову к нему на грудь, ее всхлипывания раздавались так громко и отчетливо, что их можно было услышать даже без специальных устройств.

— Они ведь могли тебя убить!

— Тихо, все в порядке. Не волнуйся, в меня и раньше стреляли.

— А как же дети? Где они?

— Не переживай. Они уже в бронированном автомобиле. И тебе тоже пора туда. Я готов убить Фримана, так сильно я перепугался. Где он был, черт возьми? — начал возмущаться отец.

Айлин подняла голову, а потом обняла и поцеловала отца, словно решила воспользоваться возможностью, пока он не мог двигать рукой. Отец все же смог поднять вторую руку и погладил Айлин по волосам, но через пару секунд осторожно отодвинул ее от себя.

— Маршалл идет, — прошептал он.

Она кивнула, потом снова поцеловала его в щеку и тихо прошептала:

— Я тебя люблю.

— Не двигаться! — вдруг раздался у меня за спиной низкий голос шефа Маршалла.

Я закрыл глаза и прыгнул, не оставляя ему возможности снова наброситься на меня.