Церис

Глава 2

Это был мой первый день в этом мире. В этот день полил сильный дождь, как только меня занесли в дом. Грохот и тресканье прошлось по крыше, ударяясь мощными каплями и тем самым испугав воспитательницу. Ветка дерева, что росла напротив дома, врезалась в окно, чуть ли не разбивая его. Едва уловимое перешептывание листвы и громкий резкий хлопок ломающегося дерева усилились, поломанный сук ломился в дом.

Смотрительница передала меня запеленатую в сверток другой воспитательнице и выбежала на улицу. Оглушающий звук, словно удары по железным пластам и воротам, разнеслось по небу тем самым пугая и заставляя вздрагивать маленькое беспомощное тельце. Небо осветило белой вспышкой и тут же погасло. Дождь сильнее забарабанил, заставляя оглохнуть.

Неприятные удары сердца рядом заставили отвлечься и прерваться от слежки за нерадостной погодой. Но и это дело пришлось прервать. Звук, подобный рычанию гигантского зверя, что высматривал из облаков и мог под собой похоронить несколько городов, заставил закрыть глаза и поморщиться. Из горла вырвался басистый крик.

Я вцепилась в женщину, и она вскрикнула. Не очень хорошо пахнущие руки исчезли, как и теплые объятья. Под спиной возникла твердая ровная холодная поверхность, отдавшаяся по всему телу и заставившая продрогнуть. Я наконец смогла рассмотреть лицо державшей меня женщины. Злые черные глаза с тонкими подкрашенными бровями, тонкими поджатыми губами и сверкающей жирной кожей.

Внезапно она упала. Сильный гул пронесся по дому, словно прощупывая его и его крепость. Дух ветра пытался сдвинуть каменную постройку, применяя всю свою силу. Железная крыша сильнее задрожала с оглушающим гвалтом. Еще немного и её вырвет с корнем, а следом полетят кирпичи с белой крошкой.

Поломанный сук врезался в окно со всей силы, прибавляя еще один посторонний звук, помимо изучения духом ветра здания. Осколки стекла полетели в воздух с громким тонким треском и некой грязной звонкостью колокольчика. В паре сантиметров я словно в замедленной съемке увидела пролетающий мимо осколок. Воспитательнице не повезло. В нее врезались осколки, и в без того бедную какофонию звуков, только и делающих, что компенсирующих свою бедноту громкостью, прибавился еще один. Звонкий, грубый и в последующем тягучий.

Дух ветра заметил открывшийся путь, но не мог пролезть в открывшуюся для него маленькую щелку. Один из его невидимых хвостов смог залезть сюда и теперь наводил свои порядки. Смотрительница улетела со скрежетом каблуков по каменному полу в другую комнату, и я услышала звук, словно провели ножом по пенопласту. Стулья и стол врезались в стену и послышался треск, но он был плохо слышен, ведь в ушах жужжало и свистело.

Внезапно я почувствовала боль, как спинка стула врезалась в грудь, пытаясь перейти на шею. Еще один такой удар пришелся на ногу, заставляя место тут же отдаться ломающей, тягучей остротой и раскаленным пламенным железом растечься по бедной слабой младенческой конечности. Другой удар пришелся на голову. Попыталась увернуться, но ничего не вышло. Мое тело было припечатано к стене и сейчас в голову летел острый обрубок ножки стула.

Отвернулась и удар пришелся по краю головы. Вновь острая боль пронзила тело и на сей раз я вскрикнула. Нечто внутри начало зарождаться внутри, и я почувствовала холодящую и пробирающую до костей дрожь. Перед глазами почернело и всё прекратилось.

Как потом говорили горожане, такой погоды в их краях никогда не было. Крыши смело напрочь у большинства людей, и им стало негде жить. И так как я появилась в этот день у дверей приюта, меня назвали Церис. Никто не знает почему так назвали, хотя хотели назвать по-простому — Аня. Но это имя не прижилось, да и мне оно не нравилось. А имя Церис величественно. Я ощущала себя королевой, как только его слышала, поэтому только на него реагировала.

Так же та гроза дала понять, что мир меня возненавидел. Тот шрам еще долгое время у меня заживал, хоть я и не очень хорошо про него помнили, но нащупывая его через голову, вспоминала о той грозе. Так же ни одна птица ни разу не пролетела мимо меня, не нагадив на голову. Мне приходилось постоянно мыть её. Про других животных я не знаю. Крыс в приюте не было, как и мышей, что уж говорить о других животных. Хотя в далеком бессознательном детстве что-то такое я видела.

Когда я немного подросла, подглядела у других более жестоких воспитанников рогатку и тот же день соорудила её. Прицелившись к первой гадкой птице, что не могла пролететь немного боком и именно залетела на мою сторону, повиснув над головой, я натянула камень и тот врезался в тушу. Птица упала на землю все еще живой, и как только я хотела её схватить, она забилась и начала атаковать, нанося клювом раны. В тот день я совершила свое первое убийство. Осмотревшись по сторонам и заметив приближающихся взрослых, я закинула труп в кусты. Если они меня поймают за этой деятельностью, то скорее всего отругают. А мне уже надоело страдать!

Скрыв свой поступок, я убежала, но в этот же день меня пригласили к себе воспитатели. Их лица не предвещали ничего хорошего и вскоре меня отругали. В груди все схватило и перевернулось, ноги задрожали, ожидая будущую боль. Длинная лоза показалась перед глазами, и я услышала приказ воспитательницы приподнять штанишки. Мои любимые свободные штанишки складывающихся в небольшую гармошку у конца. Дрожащие руки потянулись к концу. Вшух! Боль жаром и тонкой полоской обдала и так израненную кожу.

— Это за то, что убила неповинную птицу! — зло прокричала она, встав на колени и ударяя по голеням. Другая воспитательница, та, что потоньше заломила брови и скрестила руки на груди притоптывая ногой.

— Этот монстр ничего не поймет! Ей нужна хорошая порка, а не размахивание розгами! И без еды оставить! Хотя нет, пускай ест. Но не с другими детьми. — самодовольная улыбка растянулась на жирном лице.

Вскоре после того, как мои ноги превратились в месиво, меня заперли в темной одиночной комнате на чердаке. В это место никогда не поступал свет даже несмотря на наличие окна. Тут было пыльно, и другие дети постоянно рассказывали страшные истории об этой части дома. Словно тут живет существо с белой кожей и длинными когтями, и провалами вместо глаз. Оно поедало детей и даже кто-то его видел, когда вставал набрать воды из колодца. Соответственно ему никто не поверил, но вот его дрожь под одеялом о многом говорила. И сейчас я находилась в этом месте.

Кулаки забили по наглухо закрытой двери.

— Пожалуйста! Выпустите меня! Простите! Я раскаиваюсь! Прошу, только не оставляйте меня здесь! Нееет! — я кричала и пыталась вырваться, но в ответ услышала только отдаляющиеся шаги старшей воспитательницы. Тут я услышала хруст за спиной. Кричать я тут же перестала и развернувшись, ожидала увидеть монстра, но никого не было. Комната была пуста, но половица посреди комнаты скрипела и было ощущение, что на них кто-то стоял.

Сердце забилось в груди. Хоть я никого не видела, но ощущала. Может и не по середине комнате, но… немного дальше. И там что-то стояло. Сквозь тьму я пыталась углядеть образы, выискивала страшное существо, что могло на меня напасть. Постепенно зрение привыкало к кружащейся живой тьме, я рассмотрела белый длинный образ, стоящий у стены. Длинное, костлявое, с провалами вместо глаз с перекошенным лицом и выглядывающими тонкими зубами из пасти. Ноги тут же приросли к земле, я перестала шевелиться и даже дышать. Казалось одно лишнее движение, и я спровоцирую это существо. Дыхания не хватало, но наоборот нужно было не дышать! Медленнее… медленнее! Но все равно не получалось. Сердце громко стучало и казалось, что это был самый громкий звук в комнате. По возможности я старалась не моргать и примечать каждое движение существа, чтобы в случае чего тут же избежать атаки.

Вскоре через пару минут я заставила себя сдвинуться с места и припасть спиной к двери. Существо, что стояло у стены все продолжало стоять и не двигаться. Дыхание уже пришло в норму, но сердце продолжало биться в висках и страх скручивать тело.

Вскоре неожиданно дверь сзади распахнулась и показался яркий свет, отчего я зажмурилась и развернулась к спасительному выходу.

— Что ты тут стоишь? — раздался злой голос воспитательницы. Она все так же зло смотрела на меня и губы все так же плотно поджимались. Она что-то несла в руках и пыталась зайти в комнату.

— Дорогая воспитательница! Прости меня! Я больше так не буду! Обещаю! Я так больше не поступлю! Я исправлюсь! Только выпусти меня из этой комнаты! — взмолилась я.

Она усмехнулась и прошла внутрь, отталкивая меня. Глаза направились на стоящий у стены белый образ, но он исчез. На его месте разрасталось большое белое пятно, что и казалось мне монстром. Тьма все так же клубками разливалась по пространству и казалось, что женщина это не видела. Она поставила в середину комнаты блюдо и ретировалась.

— Прошу! Выпустите Я не хочу!

— Ну уж нет! Сиди здесь и думай над свои поведением. И раз уж ты у нас дикое животное, то как и подобает дикому животному, то съешь свою же пойманную добычу. — дверь захлопнулась и свет исчез. Я вновь оказалась во тьме и взглянула на белое пятно на стене. Монстр все так же стоял там, но на сей раз я начла внимательнее его разглядывать. Я сделал шаг и пересиливая вновь скрутивший тело страх, начала медленно приближаться к образу. Монстр начал изменяться и чем ближе я приближалась, тем сильнее он изменялся и исчезал. Я коснулась холодной каменной стены с белой проплешиной и страх начал отпускать тело. Тут никогда не было монстра. Я его придумала.

Казалось с этого места было лучше видна комната. Все детали интерьера прослеживались, я заметила стоящую кровать, пару стульев и стол. Шкаф, пару тумб для одежды и дальнюю пустую стену, где еще ничего не было расставлено, но кажется, там что-то блестело.

Вспомнив, что воспитательница что-то мне принесла, медленно подошла к блюду и тут же отошла назад. Передо мной лежала мёртвая птица, убитая мной сегодня. С неё стекала вода, и грязи не было, хотя я забросила её в кусты, и она должна была перепачкаться.

Не смея трогать её, я отошла к стене и закрыла глаза, прислушиваясь к каждому шороху. В эту часть дома плохо доносились звуки, но если прислушаться, то можно расслышать даже голоса. Я погрузилась глубже в себя и пыталась расчленить каждый разговор и вскоре отметила, что они стали четче.

Продолжая вслушиваться, кажется я заснула. Открыв глаза, я почувствовала голод. Хотелось кушать. Взгляд зацепился за убитую птицу. Я отвернулась. Она мертвая и не приготовленная. Но через час мне пришлось к ней подползти. Нечто во мне проснулось, и оно хотело есть. Казалось, что не именно есть, а пить. И это что-то находилось внутри убитой птицы.

Я подползла к ней и начала рассматривать, ища искомое. И вскоре найдя рану, из которой уже давно перестала течь кровь, я прикоснулась к тому месту и нажала. Крови не было и это заставило внутреннюю часть сильнее повлиять на меня. Заметив лежащий нож, я подхватила его и вогнала в тушу. Холодная кровь брызнула из раны и язык коснулся жидкости, отмечая металлический привкус, который сразу перешел во вкус ягод. Такие ягоды мы могли есть только летом в сезон цветения вишни.

Облизнувшись и выпив всю сладкую жидкость, внутри меня нечто заставило дальше продолжать. Нож продолжил ковыряться, и я попробовала разрезать тело на две половины, но получилось плохо и тяжело. Вскоре я забросило это дело и принялась с шеи. Полоснув по ней, из раны потекла кровь. Припав к жидкости, я начала пить. Казалось словно внутри меня что-то зашевелилось, замурчало и потеплело, и я увидела мир по-другому. Каждая деталь комнаты обострилась до предела, и она казалась не темной, а наоборот покрылась красками. Я аж заморгала, но не отступила от живительной влаги. Она поступала внутрь и мне становилось хорошо. Казалось, что я давным-давно её не пила и сейчас внутренний стержень, внутренняя пружина, что была натянута внутри, расслабилась. Словно я начала получить то, что мне на хватало долгое время.

Вскоре кровь закончилась и я облизнувшись, воткнула в другую часть нож, но из тех мест пролилось совсем капелька сладости. Облизав рану, я понатыкала других ран, и тут внезапно дверь открылась. Яркий свет упал на лицо и заставил поморщиться. Я зашипела и забежала во тьму, пытаясь привыкнуть.

Оказывается там стояла воспитательница. Она презрительно смотрела на меня и кривила губы.

— Чудовище! Монстр! Демон! Мелкий демон! Кровопийца! — кричала рассерженно она, и я не до конца её понимала. Что значит кровопийца? Я всего лишь хотела есть! Вы мне никакой еды не дали!

— А ну пойдем со мной! — она схватила меня за руку и выволокла из комнаты. Я пыталась отбиваться и, кажется у меня это получилось. Заметила на руках отросшие острые когти и полоснула по руке. Воспитательница тут же выпустила меня из рук, и я побежала по лестнице вниз. Кубарем я свалилась с нее, но боли не почувствовала, а только предвкушение от погони. Мир все таким же был ярким, и я увидела закрывающуюся дверь. Другая воспитательница пыталась меня поймать, но у неё ничего не вышло. Немедленно я выбежала за дверь и попала на улицу. Там играли дети и не смотрели на меня. Они даже не знали, что меня заперли. День шел к вечеру, поэтому солнце только-только склонялось к горизонту. Поморщившись, я рассмотрела, куда мне стоило бежать. Мое тайное место!

Забежав в кусты, я забралась на дерево, что росло на нашей территории. И так как листва скрывала практически все, меня найти было трудно. Да и воспитатели не проходили под деревом.

Сердце билось в груди и отбивало чечетку. Я прислушивалась к каждому звуку. Казалось, что я слышалась каждый стрекот насекомого, каждый шорох, каждое чириканье и то, как над головой прилетают птицы. Я слышала все и даже несмотря на то, что воспитательницы и дом находились далеко, я слышала, как они меня искали. Раздался басовитый голос старшей воспитательницы. Она спрашивала детей, куда я побежала, но те говорили, что меня не видели и только разводили руками. Пообещав им расправу за скрытие, она пошла дальше искать.

Я почуяла вновь сладкий запах. Он находился далеко, но казалось, что очень-очень близко. Запах вишни забился в ноздри и не давал вдохнуть воздух нормально. Сладкий, опьяняющий, вкусный. Казалось, словно я вдыхала запах самого сладкого пирога или нечто такого. Я его никогда не пробовала, но казалось, что в каких-то далеких воспоминаниях катала сладкую патоку на языке или даже нечто еще более сладкое, чем пирог.

Но тут странный эффект исчез. Мир вновь стал таким же, как прежде. И это расстроило. Хотелось вновь увидеть мир цветным. Он по крайней мене был цветным в отличии от моей жизни. Сладкий вкус все еще оставался на языке, и я его вновь посмаковала. Мало. Хотелось еще. Казалось, прошло всего ничего наверно минут пять и эффект рассеялся. Мне нужно еще.

Тут я услышала, что к дереву кто-то приблизился. Блин! Я даже не заметила её! Слишком сильно погрузилась в свои мысли.

— Дорогая леди! Спускайтесь и не лазайте по деревьям! — раздался рядом злой голос старшей воспитательницы. — Я даю вам пару секунд чтобы вы спустились и получили свое наказание! Иначе я в скором времени спилю дерево, и вы слетите с него так же, как и взлетели.

— Не надо! Я спущусь! Только не рубите дерево! — подала голос принимая поражение. Нога встала на ветку, и я начала спускаться. Даже несмотря на то, что лет мне было всего ничего — четыре года, но я была умненьким и быстро развивающимся ребенком. Хоть и самым маленьким среди других воспитанников.

Смотрительница стояла и зло меня рассматривала, и, схватив руку, повела в дом. По спине пробежали мурашки. Вот я и заслужилась до еще одного наказания.