Чарующий странник

Глава четвертая

Сердце Эмили оглушительно стукнуло в груди.

— Нет, — проговорила она, сопротивляясь его словам. — Я нуждалась в тебе на прошлой неделе, Джеймс.

Он был нужен ей тогда, в мотеле. Но не сейчас, после разговора о ее болезни.

Далтон шагнул к ней, и Эмили стало страшно, что он к ней прикоснется. Она теряла голову, когда он дотрагивался до нее, касался ее лица, осторожно проводил пальцами по волосам.

— На прошлой неделе время было неподходящее, Эмили. Ты и сама не хотела случайного любовника.

— Я не хочу об этом говорить.

Он почти прижал ее к буфету.

— Почему? Это пугает тебя? Ты ведь знаешь, что я прав!

Прав в чем? В том, что он нужен ей? Или в том, что она не создана для случайных любовников? Если он и нужен ей, то как любовник, а не как сиделка.

— Ладно, не хочешь признаваться, твое дело. Скажи только, что я должен сделать? — спросил он.

— Ты о чем?

— Об обеде, Эмили. О еде. Я хочу есть.

Эмили указала на холодильник, на дверце которого красовался рисунок ее брата.

— Там салатные листья, а помидоры — вот, на столе.

— Может, заодно уже скажешь, где тут дуршлаг, чтобы помыть салат?

Эмили рассмеялась. Подавая ему дуршлаг, она коснулась его руки. Прикосновение было мимолетным, но оба вздрогнули.

Джеймс поспешил заняться листьями салата. Эмили открыла духовку, чтобы проверить, готово ли жаркое. Цыганка с портрета смотрела, как они пытаются справиться с наваждением.

В кухню вошел еще сонный Кори с новой игрушкой в руке. Малыш сразу же поднял Джеймсу настроение, заставив угрюмого ковбоя улыбнуться.

— Привет, напарник, — сказал он мальчику.

— Привет. А это от тебя?

— Да. Это «Феррари». Моя любимая машина.

Кори пристроился у буфета рядом с Джеймсом и начал гонять машинку туда-сюда по столешнице, изображая при этом жуткий рев мотора. Эмили приготовила гарнир из тушеного горошка к основному блюду — мясу с приправами, запеченному с картофелем и морковью. Она не могла вспомнить, когда в последний раз у нее на кухне был мужчина. Кори вообще никогда не видел мужчин на кухне, поэтому ни о чем таком не задумывался.

Он перестал газовать на «Феррари» и, задрав голову, поинтересовался:

— А индейцы едят салат? Эмми говорила, что ты немножко индеец.

— Эмми права. — Джеймс нисколько не рассердился. — И салат индейцы едят немытым, не то что вы, бледнолицые.

— Ты из племени Нез-Персе?

Вытирая руки, Джеймс внимательно посмотрел на Кори:

— Нет. Я чероки.

Услышав это, Эмили удивилась не меньше Кори, а брат продолжал свои расспросы:

— Что такое чероки?

— Это другая индейская народность.

— А чероки носят на головах такие большие штуки из перьев?

— Нет. Вместо «штук» мужчины надевают тюрбаны из ткани, а мальчикам чероки делаются татуировки — рисунки звезд, животных и тому подобное.

— Правда?! — Малыш явно заинтересовался. — Я тоже хочу татуировку! Пожалуйста, Эмми! Можно?

Господи, только этого не хватало… Она взглянула на Джеймса, надеясь, что он вмешается, но тот лишь пожал плечами, предоставив ей выпутываться самостоятельно.

— Значит, у тебя тоже есть татуировка? — спросила Эмили.

— Есть. Но вам придется угадать, где она.

Кори нетерпеливо переминался с ноги на ногу, желая поскорее узнать о таинственной татуировке Джеймса.

— На животе! Нет… Эмми, угадай теперь ты!

— Бьюсь об заклад, она у него на заднице, — сказала Эмили, и все трое прыснули со смеху.

Джеймс предложил сделать еще попытку. Но Эмили не решалась рисовать в воображении остальные части его тела. Игра могла принять опасный оборот.

Тогда Джеймс нагнулся и задрал правую штанину, открыв ногу выше колена.

— Вот она.

— Это птица? — спросил Кори.

— Да. Ворона.

— А что это за птица?

— Это птица-оборотень. Если ты когда-нибудь не поленишься заглянуть ей в глаза, ты закачаешься, Кори… Ее глаза — это вход в другой, оборотный мир. Вороны чероки смотрят так же, как цыганка на картине, которую нарисовала твоя сестра.

Мальчика такое объяснение, видимо, лишь сбило с толку, но у Эмили по спине пробежал холод.

Эмили взглянула на портрет, потом на ногу Джеймса. Ворона была вытатуирована на том самом месте, где в ее собственном теле пустила корни меланома!

Остаток вечера Эмили была в полном смятении. С Джеймсом она едва обменялась несколькими словами и старательно избегала его взгляда.

Вести разговор она предоставила Кори. К счастью, мальчик болтал без умолку.

И только когда Джеймс распрощался и ушел, Эмили принялась себе доказывать, что связь между ними лишь случайное совпадение и что он вовсе не тот мужчина, появление которого ей предсказала мадам Мирра. Да и вообще гадание цыганки было бессмыслицей, пустым набором звуков.

Но в глубине души она чувствовала и кое-что другое: связь между ней и Джеймсом реальна. Возможно, эта связь «оборотная», как говорит Джеймс. Смысл ее она пока не может понять, но это только пока.

На следующее утро, войдя в контору «Конюшен Тэнди», Джеймс увидел Лили Мэй Прескотт за работой. С выражением отвращения на лице она листала какой-то гроссбух.

Хозяйка Джеймса была маленькой, хрупкой, почти дочерна загорелой женщиной с проседью в волосах и голосом резким как хлыст. И это был самый неорганизованный человек, которого он когда-либо встречал.

Она уставилась на него сквозь очки в серебряной оправе. Как он уже успел заметить, они у нее постоянно сползали на самый кончик носа. Это обстоятельство придавало ей смешной вид.

Сегодня Далтон начал работу раньше обычного и сделал уже довольно много, чтобы позволить себе минут десять посидеть за хозяйским компьютером. Лили Мэй, конечно же, не возражала.

Джеймс погрузился в изучение интернет-сайта, посвященного меланоме. Ему важно был узнать, что предстоит Эмили.

Время от времени Лили Мэй по-свойски заглядывала ему через плечо.

— Чем ты там занимаешься, Джеймс? — спросила она наконец.

— Исследую.

— A-а, вот как это теперь называется! Когда мужчина преследует женщину — это означает, что он «исследует»!

Далтон нахмурился, не отрывая взгляда от монитора.

— Я никого не преследую.

— Чепуха! У тебя только одно на уме — эта малышка-официантка.

Он не спал полночи, думая об Эмили, вспоминая прошлое, свою жену, и ужасную болезнь, унесшую ее жизнь.

— Я хочу помочь Эмили. Она, правда, не очень-то позволяет…

— Может, ты предлагаешь не то, что ей надо. Может, она слишком переживает из-за своей операции. А может, ей нужно сходить куда-нибудь вечером, развеяться…

Джеймс вдруг подумал, что он, пожалуй, и в самом деле здорово смахивает на дуралея, которому не хватает соображения, чтобы понять, что нужно женщине.

— Мне что, пригласить ее на свидание?

— Боишься, что откажет?

Джеймс кисло улыбнулся. Откровенно говоря, он действительно не был уверен, что она примет его приглашение. Вчера Эмили вела себя как-то странно. Но их отношения вообще были странными. Он чувствовал себя желторотым подростком, который боится пригласить погулять понравившуюся девчонку.

Наконец он набрался храбрости и с благословения Лили Мэй позвонил Эмили в закусочную. Он спросил, не может ли она заехать на конюшни по пути с работы — надо, мол, кое-что обсудить. В ее голосе звучали нотки недоверия, однако она согласилась.

…Эмили приехала в своем форменном платье и держалась очень настороженно. Мало того, что Далтон зазвал ее на конюшню, так он еще и ждал в своем фургоне!

Дверь была открыта. Эмили вошла и остановилась на пороге.

— Тебе налить чего-нибудь прохладительного? Может, содовой? — спросил он вместо «здравствуй».

Эмили не хотелось прохладительного.

— Не возражаешь, если я попью? — он чувствовал, что у него пересохло во рту.

Эмили ничего не имела против. Далтон предложил ей сесть на топчан и, схватив банку газировки, выпил сразу половину одним жадным глотком. Среди всей этой грубо сколоченной мебели в фермерском стиле она выглядела чужеродной.

— Что-нибудь случилось? — спросила Эмили, заметив его необычную растерянность.

Он отхлебнул еще газировки и поставил банку на стол. Затем снова взял ее в руки и стал то и дело сжимать — ну чем не светская дама, теребящая от волнения свой трескучий китайский веер.

— Лили Мэй считает, что мне следует пригласить тебя на свидание, — наконец проговорил он.

— Вот как?

— Ей кажется, что мужчины моих лет должны по вечерам развлекаться.

— Надо же!

— Я тоже думаю, что она не так уж и права. И все же, Эмили, почему бы и нет?

— Я не хочу, чтобы меня приглашали на свидание из жалости, Джеймс.

— Зачем ты так… — Далтон громыхнул банкой по столу и закрыл лицо ладонями, ощутив колючее прикосновение собственной щетины и жгучее до боли желание обнять Эмили и защитить ее. — Лили Мэй не испытывает к тебе жалости, и я тоже.

— И ты тоже? Поздравляю, ты попал в хорошие руки, Джеймс! Городу следует подумать о том, чтобы сделать Лили Мэй духовным наставником джентльменов твоих лет, обладающих столькими же достоинствами. Бьюсь об заклад, наш город расцветет, когда это случится!

Все не то, не так, нужен толчок, ну же, Эмили… Она твердо встретила его затравленный взгляд и отрезала:

— Ты видишь во мне только больную раком, и ничего больше!

Джеймс выругался про себя. В последнее время он делал это постоянно, и сейчас это помогло.

— Я вижу красивую женщину, Эмили. И к этой женщине меня влечет.

Эмили прекрасно его расслышала, но по инерции не могла остановиться:

— Правильно. — В ее голосе зазвучала саркастическая нотка. — Сначала моя привлекательная девственность… Потом не менее привлекательная меланома! Как много ты находишь уважительных причин, чтобы не быть со мной!

Далтон грузно скрипнул стулом, сделав неловкую попытку сесть поувереннее. Он понимал слова Эмили, но еще не вполне разобрался с их смыслом, поэтому, тоже по инерции, пошел ва-банк.

— Я пытаюсь вести себя как джентльмен. Пойми, я не хочу просто воспользоваться тобой и стараюсь изо всех сил, чтобы этого не случилось.

— Я об этом и говорю вот уже битый час! И не смей утверждать, что я не готова быть с мужчиной! Я уже достаточно взрослая, чтобы знать, чего хочу!

Не зная, что ответить, Джеймс мелкими глотками допивал газировку. Вряд ли это могло остудить кровь, жарко пульсировавшую в жилах. Видит бог, он хочет Эмили. Нет, не то. Он хочет ее как сумасшедший. И ему стоит немалых усилий сдерживать этот порыв своего мужского естества.

— И чего ты от меня ждешь? Хочешь, чтобы я набросился и просто овладел тобой?

— Да. То есть нет. — Эмили разозлилась на Далтона, но тут же ее злость испарилась. — Я хочу нежности. Я хочу закрыть глаза и наслаждаться, пока мужские руки будут прикасаться ко мне и обнимать меня.

Эмили и в самом деле прикрыла глаза. Увидев ее подрагивающие веки, Джеймс почувствовал, что его плоть восстает с не испытанной ранее силой. Он приподнялся, чтобы сделать шаг и… но Эмили вдруг открыла глаза. Их взгляды снова встретились, и они продолжали смотреть друг на друга, пойманные врасплох в одно из пугающих откровенностью мгновений.

— Ты можешь позвать бэби-ситтера? — Далтон не узнал своего голоса.

Эмили моргнула первая.

— Когда?

— Сегодня вечером. Я хочу пригласить тебя на ужин, и я хочу… — Далтон замолк, страстно желая прикоснуться к ней и воплотить в жизнь ее мечты и свои собственные фантазии. Он представил себе, как расстегивает пуговицы на ее строгой розовой униформе и несет на руках прямо на свою измятую одинокую постель. — И я хочу, чтобы после ужина ты осталась здесь. Чтобы ты провела со мной ночь.

Эмили прижала руку к груди, и он подумал, что ее сердце, должно быть, бьется так же сильно, как его собственное.

— Ладно, попробуем еще раз. Я только спрошу родителей Стивена, может ли Кори остаться сегодня у них. — Она посмотрела в маленькое окошко, откуда открывался вид на конюшни, и спросила уже значительно мягче: — Ты уверен, что хочешь этого, Джеймс Далтон?

— Да. — Он поправил прядь волос, выбившуюся из ее прически. Он желал ее с того самого мгновения, когда впервые увидел. — Уверен.

Она спросила тихо, почти шепотом:

— А тебя не будет беспокоить, что ты воспользуешься мной?

— Нет. — Он не забыл о ее болезни. Но сейчас он понимал, что ей нужна близость, такая близость, которую мог ей дать только он. — Я буду с тобой нежным, — негромко произнес он.

Эмили склонила голову ему на плечо, и Джеймс обнял ее. Скоро он станет ее первым мужчиной. Мужчиной, которого она ждала всю свою жизнь.

Эмили стояла в спальне перед большим зеркалом. Она переодевалась уже в третий раз. На спинке стула выросла горка одежды, которую она с досадой отбрасывала, не в силах на чем-то остановиться. В ожидании прихода Далтона ее охватило нервное беспокойство. Она приложила руку к животу, пытаясь смягчить спазмы в желудке. Ужинать ей совершенно не хотелось, но она не могла признаться в этом Джеймсу.

Он появился через десять минут после того, как она наконец оделась. Сейчас он казался еще выше ростом и выглядел волнующе опасным. Одет он был во все черное. Зачесанные назад волосы открывали резкие, суровые черты его лица, бронзовый лоб.

Джеймс протянул девушке розу на длинном стебле. Цветок был с красно-белыми лепестками.

— Мне сказали в цветочном магазине, что этот сорт называется «Огонь и лед».

Эмили вдохнула легкий аромат розы.

— Спасибо, Джеймс. — Он уже дарил ей цветы, но в прошлый раз это не выглядело так романтично.

Эмили хотелось тут же, немедленно обвить его шею руками и прижаться губами к его губам, но она не чувствовала в себе достаточно смелости. Одно дело — говорить, другое — делать. На все нужна своя храбрость. Особенно сейчас, когда нервы на пределе.

— Ты собрала вещи? — спросил Джеймс. — Все взяла, что тебе нужно?

Эмили кивнула, взглядом указав на доверху набитую кожаную сумку. Джеймс присвистнул от удивления.

— Я рад, что ты решилась, Эмили.

— И я рада.

— Ты голодна?

— Да, — солгала она в надежде, что спазмы в желудке скоро пройдут и она сумеет положить что-нибудь в рот.

— Замечательно. Я тоже не прочь перекусить. — Они вышли на улицу, и он усадил девушку в машину.

Эмили судорожно вздохнула. Впереди их ждал романтический ужин и, если ничего не сорвется, — долгожданная ночь вдвоем. И свидание уже начиналось.