Чаща

Глава 5

Через несколько часов я уложил дочь в кровать. Когда подходит время отправляться спать, Кара не доставляет мне никаких хлопот. Я читаю ей перед сном. Не потому, что следую рекомендациям журналов для родителей, просто она это обожает — чтение ее не убаюкивает. Я читаю дочери каждый день, и никогда не видел, чтобы у нее начинали слипаться глазки. А вот со мной такое иногда случается. Некоторые книги просто ужасны. Я не раз засыпал прямо на ее кровати. Она мне это разрешает.

Я не всегда мог читать ей так долго, как ей хотелось, вот мы и начали покупать аудиокниги. Теперь я сначала читаю ей несколько страничек, а потом она слушает одну сторону аудиокассеты (это примерно сорок пять минут), прежде чем настает время закрывать глаза и спать. Кара это понимает, и такой порядок ей нравится.

Сейчас я читаю ей Роальда Даля. Ее глаза широко раскрыты. В прошлом году, когда мы ходили на детский спектакль «Король Лев», я купил ей по жутко завышенной цене Тимона. Сейчас она сжимает игрушку в правой руке. Тимон тоже любит слушать.

Я закончил чтение и поцеловал Кару в щеку. От нее пахло детским шампунем.

— Спокойной ночи, папуля.

— Спокойной ночи, Тыквочка.

Дети. Порой они ведут себя как Медея, пребывающая в отвратительном настроении, а порой как ангелы.

Я включил магнитофон и погасил свет. Направился в кабинет, сел к компьютеру. Вывел на экран папку с рабочими файлами, открыл дело Шамик Джонсон. В который уж раз начал читать документы.

Кэл и Джим.

Моя жертва не могла рассчитывать на сочувствие присяжных. Шестнадцати лет, с ребенком, рожденным вне брака. Дважды арестовывалась за приставание к мужчинам, один раз у нее нашли марихуану. Работала на вечеринках исполнительницей экзотических танцев, а попросту — стриптизершей. Люди не могли не задаться вопросом, а что она делала на той вечеринке. Меня подобное стечение обстоятельств обычно не смущает — наоборот, мобилизует, заставляет прилагать больше усилий. Не потому, что меня заботит политкорректность. Я лишь стремлюсь к торжеству справедливости. Будь Шамик светловолосой, белой, занимающей пост вице-президента студенческого совета в Ливингстоне, а парни — черными, для меня ничего бы не изменилось.

Прежде всего Шамик личность, человеческое существо. Она не заслуживала того, что сделали с ней Барри Маранц и Эдуард Дженретт.

Вот я и собирался пригвоздить их задницы к стене.

Я вернулся к первым страницам дела и вновь принялся за материалы следствия. Жили студенты в роскошном здании с мраморными колоннами, свежевыкрашенном, с новыми коврами. Я просмотрел список телефонных разговоров. У каждого студента была своя телефонная линия, не говоря уж про мобильники, Интернет, блэкберри. Один из людей Мьюз проследил каждый исходящий звонок, сделанный в тот вечер. Их число превысило сотню, но ничего выявить не удалось. Хватало в деле и всякого рода счетов за электричество, воду, вино, уборку, кабельное телевидение, пиццы, заказанные по Интернету…

Минуточку…

Я об этом задумался. На ум пришло заявление жертвы. Перечитывать его вновь мне не требовалось. Много в нем было отталкивающего и неприятного. Эти двое парней пользовали Шамик по полной программе, ставили в разные позы и постоянно переговаривались между собой. Но что-то в этом… как они ее использовали, что заставляли делать…

Зазвонил телефон. Лорен Мьюз.

— Есть хорошие новости? — спросил я.

— Только если выражение «Отсутствие новостей — хорошая новость» соответствует действительности.

— Выходит, хороших новостей нет.

— А ты что-нибудь выяснил? — поинтересовалась она.

Кэл и Джим. Что же я не мог уловить? Не сомневался, что ответ близко, до него нужно только дотянуться. Вам это чувство знакомо, не правда ли? Что-то такое, что вы знаете, но никак не можете вспомнить, вроде клички собаки в сериале «Женская станция» или фамилию боксера из фильма «Рокки-3». Вот и со мной происходило то же самое. Я только никак не мог понять, куда тянуться.

Кэл и Джим.

Правильный ответ прятался от меня, находясь совсем рядом, за воображаемым углом. И я не собирался идти дальше, не найдя его.

Следующим утром детектив Йорк сидел напротив мистера и миссис Перес.

— Спасибо, что смогли приехать, — начал он.

Двадцатью годами раньше миссис Перес работала в прачечной того летнего лагеря, но после трагедии я видел ее только один раз, на встрече ближайших родственников жертв, богатых Гринов, еще более богатых Биллингэмов, бедных Коуплендов, еще более бедных Пересов, которая проходила в большом кабинете известного адвоката, неподалеку от того места, где мы сейчас оказались. Адвокат подал иск от четырех семей к владельцу лагеря. Пересы в тот день практически не раскрыли рта. Сидели и слушали, уступив инициативу остальным. Я помню, как миссис Перес сжимала лежавшую на коленях сумочку. Теперь сумочку она положила на стол, а руки — на колени.

Они сидели в комнате для допросов. По предложению детектива Йорка я наблюдал за ними, стоя за зеркальной стеной. Он не хотел, чтобы они сразу меня увидели. Я понимал его.

— Зачем вы нас пригласили сюда? — спросила миссис Перес.

Ее муж за эти годы обзавелся обширным животом. Рубашку надел на размер меньше, чем следовало, и теперь она едва не лопалась на нем.

— Говорить об этом нелегко. — Детектив посмотрел на зеркало, и я понял — взгляд этот предназначен мне. — Поэтому начну с конкретных фактов.

Мистер Перес прищурился. Миссис Перес подняла руки и сжала сумочку. Я задался вопросом, не с этой ли сумочкой она приходила к адвокату в далеком прошлом. В такие моменты в голове возникают очень странные мысли.

— Вчера в Вашингтон-Хайтс на Манхэттене произошло убийство. Мы нашли тело в проулке около Сто пятьдесят седьмой улицы.

Я не сводил глаз с лиц Пересов. Они оставались бесстрастными.

— Убитый — мужчина в возрасте от тридцати пяти до сорока лет. Рост пять футов десять дюймов, вес — сто семьдесят фунтов. — Йорк заговорил официальным тоном. — Убитый имел при себе фальшивые документы, поэтому у нас возникли сложности с опознанием.

Он замолчал. Классический прием. А вдруг они что-нибудь скажут? Так и произошло. Заговорил мистер Перес:

— Я не понимаю, какое отношение все это имеет к нам.

Миссис Перес искоса взглянула на мужа.

— К этому я и подхожу.

Я прекрасно понимал, о чем сейчас думал Йорк: он искал наилучший способ перевести разговор на газетные вырезки, найденные в кармане убитого, колечко и все такое. Мог представить себе, как он мысленно прокручивает фразы, которые собирался произнести, и чувствовал, как глупо они прозвучат. Вырезки, колечко — они ничего не доказывали. Внезапно даже у меня возникли сомнения. Мы стояли на черте, переступив которую могли разом взорвать мир Пересов. И я порадовался, что нахожусь за стеклом.

— Мы привозили свидетеля, чтобы установить личность убитого, — продолжил Йорк. — Этот свидетель полагает, что жертвой мог стать ваш сын Джил.

Миссис Перес закрыла глаза. Мистер Перес застыл. Несколько секунд все молчали, никто не шевелился. Перес не посмотрел на свою жену. Она не повернулась к нему. Они просто сидели, переваривая услышанное.

— Наш сын двадцать лет как умер, — наконец подал голос мистер Перес.

Йорк кивнул, не зная, что на это сказать.

— И вы говорите, что наконец-то нашли его тело?

— Нет, я так не думаю. Ваш сын пропал без вести в восемнадцать лет, правильно?

— Почти в девятнадцать, — поправил его мистер Перес.

— Этому мужчине… убитому… как я и говорил, под сорок.

Папаша Перес откинулся на спинку стула. Миссис Перес по-прежнему сидела, подавшись к самому столу.

— Тело вашего сына так и не нашли, правильно? — спросил Йорк.

— Вы предполагаете, что?.. — Фразу мистер Перес не закончил.

И никто с готовностью не ответил им: «Да, именно это мы и предполагаем… Ваш сын Джил где-то прожил все эти двадцать лет, скрываясь от вас или от кого-то еще, а теперь вы наконец-то получили шанс увидеть вашего ребенка, но только убитого. Жизнь полна сюрпризов, не так ли?»

— Быть такого не может, — покачал головой мистер Перес.

— Я знаю, звучит это…

— Почему вы думаете, что это наш сын?

— Как я говорил, у нас есть свидетель.

— Кто?

В первый раз я услышал голос миссис Перес. Едва не отступил.

Йорк попытался уйти от прямого ответа:

— Я понимаю, вы потрясены…

— Потрясены? — опять вступил отец. — Да как вы можете понимать… представить себе… — Вновь он не договорил.

Жена коснулась его руки. Выпрямилась. На мгновение повернулась к зеркалу, за которым я стоял, и я не сомневался в том, что она разглядела меня. Потом встретилась взглядом с Йорком.

— Как я понимаю, у вас есть тело.

— Да, мэм.

— Поэтому вы и привезли нас сюда. Хотите, чтобы мы посмотрели на тело и сказали, наш ли это сын.

— Да.

Миссис Перес встала. Муж смотрел на нее снизу вверх, маленький и беспомощный.

— Хорошо, — сказала она. — Почему бы нам это не сделать?

Мистер и миссис Перес шагали по коридору.

Я следовал за ними на почтительном расстоянии. Диллон сопровождал меня. Йорк — супружескую чету. Миссис Перес шла, высоко подняв голову. Пальцы вновь крепко сжимали сумочку, словно женщина боялась, что воры могут вырвать ее из рук. Она держалась на шаг впереди мужа, хотя ей вроде бы полагалось отставать: по всем канонам амбразуру следовало закрывать отцу. Но мистер Перес являл собой только видимость силы. Когда же «бомба» взорвалась, стало ясно, кто в семье хозяин. Миссис Перес решительно взяла лидерство на себя, тогда как ее муж отступал все дальше в тень.

Порванный линолеум на полу и бетонные стены не поднимали настроения. Я слышал эхо шагов. И позвякивание тяжелых золотых браслетов миссис Перес.

Когда они повернули направо, к тому самому окну, у которого я стоял вчера, Диллон вытянул руку, останавливая меня. Выглядело это так, словно я собрался сойти с тротуара на мостовую в тот самый момент, когда загорелся зеленый свет, и он оберегал меня от опасности. С Пересами нас разделяли десять футов, и мы отошли к противоположной стене, чтобы не попасться им на глаза.

Их лиц я не видел. Мистер и миссис Перес стояли у окна рядом, но ни их плечи, ни их руки не соприкасались. Мистер Перес опустил голову. Он был в синем блейзере. Миссис Перес прибыла на опознание в блузе цвета засохшей крови. И в золоте. Я наблюдал, как другой человек, бородатый мужчина, подкатывает тележку к окну. Тело покрывала простыня.

Поставив тележку на положенное место, бородатый мужчина посмотрел на Йорка. Тот кивнул. Мужчина осторожно поднял простыню, словно под ней лежало что-то хрупкое. Я боялся пошевельнуться, чтобы каким-то звуком не спугнуть Пересов, но чуть отклонился влево. Хотелось увидеть лицо миссис Перес хотя бы в профиль.

Помнится, я читал, что люди, подвергаемые пыткам, изо всех сил пытаются не кричать и даже мимикой не показывать страданий, чтобы не доставлять радости своим мучителям. И поведение миссис Перес заставило меня об этом подумать. Она обладала железной волей. По ее телу пробежала легкая дрожь, более она ничем не выдала чувств.

Какое-то время она смотрела на тело. Никто не проронил ни слова. Я поймал себя на том, что затаил дыхание. Потом перевел взгляд на мистера Переса. Он смотрел в пол. Глаза повлажнели от слез. Губы дрожали.

— Это не наш сын, — не отворачиваясь, заявила миссис Перес.

Повисла пауза. Я такого ответа не ожидал.

— Вы уверены, миссис Перес? — спросил Йорк.

Она не ответила.

— В последний раз вы видели его почти подростком, — продолжил Йорк, — как я понимаю, с длинными волосами.

— Да.

— У этого мужчины голова выбрита. Плюс борода. И прошло много лет. Пожалуйста, не торопитесь с ответом, миссис Перес.

Она наконец-то отвела взгляд от тела. Повернулась к Йорку. Детектив замолчал.

— Это не Джил, — повторила она.

Йорк шумно сглотнул, посмотрел на ее супруга:

— Мистер Перес?

Тому удалось кивнуть, откашляться.

— Он совсем и не похож. — Его глаза закрылись, губы вновь дернулись. — Он всего лишь…

— Он всего лишь того же возраста, — закончила за него миссис Перес.

— Что-то я вас не понимаю. — В голосе Йорка слышалась неуверенность.

— Когда теряешь сына молодым, потом всегда задаешься вопросом, а каким бы он стал. Для нас он навсегда будет юным. Но если бы он остался в живых, то был бы такого же возраста, как и этот крепкий мужчина. Вот и думаешь, а каким бы стал твой сын? Женился бы? Имел детей? Как выглядел бы?

— И вы уверены, что этот мужчина не ваш сын?

Она улыбнулась, и более грустной улыбки видеть мне еще не доводилось.

— Да, детектив, уверена.

Йорк кивнул:

— Извините, что нам пришлось привезти вас сюда.

Я подал голос, когда они начали отворачиваться от окна.

— Покажите им руку.

Тут уж все посмотрели на меня. Миссис Перес просто впилась в меня взглядом. Что-то я в нем уловил: коварство, возможно, даже вызов. Но первым заговорил мистер Перес:

— Вы кто?

Я смотрел на его жену. Грустная улыбка вернулась.

— Вы сын Коуплендов, не так ли?

— Да, мэм.

— Брат Камиллы Коупленд.

— Да.

— Именно вы опознали тело?

Я хотел упомянуть про вырезки и колечко, но чувствовал, что времени у меня в обрез.

— Рука. У Джила на руке был жуткий шрам.

Она кивнула.

— Один наш сосед держал нескольких лам. Поставил забор из колючей проволоки. Джил постоянно лазил по заборам и деревьям. В восемь лет попытался проникнуть в загон к ламам. Нога соскользнула, и колючая проволока порвала ему всю руку. — Она повернулась к мужу. — Сколько ему наложили швов, Хорхе?

Теперь грустная улыбка появилась на лице Хорхе Переса:

— Двадцать два.

Джил рассказывал нам совсем другое. О драке с ножом. И звучало это как плохонькая интерпретация «Вестсайдской истории». Я еще тогда, подростком, ему не верил, так что эти несоответствия меня не удивили.

— Я помню его шрам. Посмотрите на руку.

Мистер Перес покачал головой:

— Но мы уже сказали…

Жена подняла руку, останавливая его. Да уж, двух мнений тут быть не могло — в семье всем заправляла эта женщина. Она кивнула мне, прежде чем повернуться к стеклу.

— Покажите мне.

На лице ее мужа отразилось замешательство, но он присоединился к ней. На этот раз она взяла его за руку и не отпускала. Бородатый мужчина уже откатил тележку. Йорк постучал по стеклу. Мужчина поднял голову, взглянул на детектива. Йорк знаками показал, что тележку нужно вернуть на прежнее место. Бородатый мужчина вернул.

Йорк нажал на кнопку аппарата внутренней связи.

— Пожалуйста, покажите им его руки.

Бородатый мужчина откинул простыню, как и в прошлый раз, очень осторожно, уважительно. Шрам извивался по руке. Улыбка вернулась на лицо миссис Перес, но какая — грустная, счастливая, фальшивая, спонтанная, — я определить не мог.

— Левая, — проронила она одно слово.

— Что?

Она повернулась ко мне:

— Этот шрам на левой руке. А Джил поранил правую. И у Джила шрам не был таким длинным и широким.

Миссис Перес положила руку мне на плечо.

— Это не он, мистер Коупленд. Я понимаю, почему вам так хочется, чтобы это был Джил. Но это не он. Он не возвращается к нам. Как и ваша сестра.