Чёрная Пешка

ХОД 25

Саракш, Островная Империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

5 часов 90 минут, 9-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Девятый день недели согласно имперскому трудовому распорядку был сокращенно-рабочим. Архив готовился к закрытию через десять минут и дежурные кропотливо лепили пластилиновые печати на дверцы шкафов и сейфов.

Над столом дежурного красовался листок ватмана с каллиграфически выполненными рукой Лунина и преподнесенными в дар архивистам высказываниями из «законов Мэрфи»:

— «1.Начальник пройдет через архив с обходом именно в тот единственный за весь день момент, когда ты откинулся на стуле и расслабился.

2. Не будь незаменимым, иначе никогда не повысят в звании.

3. Чем меньше должность, тем заметнее твое отсутствие на рабочем месте.

4. Успех продвижения по службе зависит не от тех, кто тобой доволен, а от тех, кого ты не раздражаешь.

5. Специалист — это человек, который не допускает дилетантских ошибок, а выдает профессиональные ляпы».

Даццаху Хо и Бидзанби Да — единственные, кто сидел в читальном зале — сдали папки и подшивки и спустились в гардеробную.

— Разрешения не спрашиваю, — говорил, одеваясь, инспектор, — просто явочным порядком вытаскиваю тебя в амфитеатр. То, что там увидишь, может и не понравиться. Крайне не понравиться. Не понравиться до тошноты в буквальном смысле.

— Тогда надо ли? — осторожно спросил Всеслав. — Такое предисловие…

— Это также часть жизни Белого Пояса. — сказал Даццаху, — Не то, чтобы данная часть мне самому была по душе, но как есть, так есть. Выходим.

Они покинули архив и зашагали по хрустящему снежку к трамвайной остановке. Ждать полупустого вагончика пришлось недолго и он, трудолюбиво стуча колесами, покатил со склона на склон по узким улочкам городка Зи в сторону окраин.

— Все мы — живые люди, — говорил инспектор, держась за никелированную стойку, — и взаимоотношения между нами складываются весьма непросто. Звучит, конечно, банально, но ведь именно так. Редко запутанные узлы развязываются быстро и просто. Часто — мучительно и долго. А иногда вообще не могут быть разрешены обычными способами.

Взять хотя бы Белый Пояс. Здесь действуют нормы Уставов, которые заучены всеми наизусть и неукоснительно соблюдаются. Нарушение уставов считается преступлением.

За мелкие нарушения офицеры налагают на подчиненных по своему усмотрению взыскания различной тяжести. Произвола и разгула офицерской вседозволенности здесь не бывает, наказывают жестко, даже жестоко, но справедливо и грамотно. Во-первых, в офицерских училищах курсанты два года слушают курс психологии воинских отношений, в который включен раздел о наказаниях. Во-вторых, командиру с наказанным матросом вместе идти в бой и он сто раз отмерит норму взыскания, прежде чем ее применить.

За тяжелое преступление в походе определена смертная казнь по решению командира. На берегу за то же самое трибунал приговаривает к пожизненной высылке на Землю Правосудия, то есть на известный тебе остров Казхук, хотя приговорённому всегда позволяют свести самому счёты с жизнью, чтобы избежать позора. Этим правом пользуются все.

Все, вроде бы максимально четко и точно. Однако, Уставы, даже самые подробные, не могут предусмотреть всего. А уж внеслужебных ситуаций не рассматривают вообще.

Допустим, военнослужащие равного ранга вступили в конфликт, суть которого не предусмотрена Должностным, Общеслужебным, или Дисциплинарным Уставами. Яхт-лейтенант такой-то в безукоризненно вежливой форме сообщил яхт-лейтенанту такому-то, что считает того трусом и подлецом. Бакматрос А, не употребляя ненормативной лексики и не распуская рук, высказал бакматросу Б свое резко отрицательное мнение о нем. Наказывать гауптвахтой не за что, а ссора налицо и притом разгорается. Матросская сходка или офицерский суд чести могут вынести свое решение, но оно будет иметь лишь рекомендательную силу. Конфликтующие стороны получают возможность примириться, но всегда ли они хотят оную возможность использовать? Что делать? Насильственно растаскивать за шиворот, разгонять того и другого по разным гарнизонам? Загонять конфликт вглубь?

С древних времен на флоте был обычай разрешения противостояний поединками. Он сохранился до наших дней. Многие в Желтом и Черном Поясах считают его безнравственным и бессмысленным анахронизмом. Матросы и офицеры же Белого Пояса в подавляющем большинстве — категорически возражают против отмены дуэлей. Не возьмусь судить, кто и насколько прав… Вот и остановка «Амфитеатр». Приехали, выходим.

Перед ними было припорошенное снегом массивное здание не просто старой постройки, но весьма древнее по виду и архитектурному типу. Очевидно, основная часть помещений была вырублена в скале, а снаружи лет шестьсот назад пристроили нечто вроде вестибюля в стиле «дворцового безвкусняка», типичном для династий Хагидов эпохи феодальной раздробленности. Наличествовали все признаки «стиля»: массивные витые и складчатые колонны, арочные входы, толстые стены, узкие стрельчатые бойницы-окна.

— Кажется, намечается многолюдство. — заметил Всеслав, оглядываясь.

Даццаху Хо флегматично кивнул: — Вне всякого сомнения.

Никакого амфитеатра внутри не было. Скорее всего, они оказались в бывшем древнем храме Бога Глубин. Сверх ожидания здесь было тепло и тихо, гул голосов поглощался неровными стенами помещения. Матросы, солдаты, офицеры в разнообразной форме, со всяческими наградами спускались широким коридором куда-то вниз. Среди них замечались женщины в форме и штатской одежде. Инспектор и Всеслав последовали общему примеру, направившись за всеми.

Коридор вел в обширный зал с куполообразным потолком. У края зала блестела под яркими лучами прожекторов водная гладь овального бассейна, охваченная подковообразными каменными ступенями. Входившие рассаживались на ступенях, не соблюдая субординации, стараясь оказаться поближе к водоёму.

— В газетах было объявление о сегодняшнем поединке. — продолжал инспектор. — Имена дуэлянтов не указаны — есть у них такое право… Простите, тут не занято? Мгм, значит, сядем здесь. Лучше положи перчатки под себя, Да, скамьи все-таки каменные, а зад — нет.

Прожекторы медленно усилили свечение. Гомон стих. На возвышение у бассейна взошли четыре офицера: два «рыцаря», «змей» и береговой охранник.

— Братья! — начал «рыцарь», заглядывая в длинный бумажный свиток, — Причина, по которой мы собрались, общеизвестна. Между двумя нашими товарищами по оружию произошла ссора. Попытки матросской сходки примирить их оказались безуспешными. Обе стороны настаивали на единоборстве. Это их право. И вызвавший на дуэль, и вызванный требовали дуэли в масках без оглашения имен и причин разногласий. Что ж, и это, как всем известно, допускается. Быть так!

Мы волею жребия избраны судьями предстоящего поединка. Нами рассмотрены требования сторон, проверена их обоснованность. Мы заверяем, что распря не может быть разрешена в соответствии со статьями Уставов и подлежит решению согласно кодексу воинской чести. Час назад врачи удостоверили, что состояние здоровья обоих тяжущихся вполне удовлетворительное, один не будет иметь перевеса, вызванного слабостью другого. Полчаса назад произошел осмотр оружия. Удостоверяем, что наборы вооружения совершенно равноценны. Жеребьевкой истцу определены зеленые доспехи, ответчику — синие. Гонг!

Вязкий и долгий медный удар заколыхался под куполом. Из-под арок с противоположных сторон бассейна выплыли два маленьких плотика. На одном стоял воин в островерхом шлеме с блестящей маской, в голубом панцире и с того же цвета круглым щитом и коротким изогнутым мечом. На другом находился его близнец, но с зеленым вооружением. Они отсалютовали судьям и собравшимся, после чего замерли, словно статуи.

— Просим, — монотонно читал судья, — забыть о распре и помириться. Желающий да бросит меч в воду и тем выразит желание завершить дело добрым согласием. Если оружие не канет в бассейн Бога Глубин, вам предстоит биться до падения противника в воду, что будет означать его поражение.

Молчание.

— Вторично предлагаем пойти на мировую. Буде же откажетесь, тогда сражаться до первой крови из первой раны.

Тишина.

— И в третий раз говорим: примиритесь! В противном случае — бой насмерть.

— Гацу ба-дацу! — пробормотал Даццаху, — Серьезное дело!

По залу прокатился сдержанный шум. Воины стояли безмолвно и неподвижно. Судьи переглянулись.

— Что ж, — продолжал «рыцарь», — смертному поединку — быть! Боги свидетели в том, что для замирения всё было сделано. Братья, займите свои места.

Четверка судей разошлась по низким каменным креслам, установленным рядом с бассейном.

— Гонг!

Оба воина едва заметными движениями ног заставили плотики медленно сближаться. Зеленый боец сделал выпад, покачнулся, отпрянул, стремясь сохранить равновесие. Синий ответил хлестким ударом по щиту противника. Мечи встречались все чаще, удары звучали громче. По рядам зрителей волнами пробегал одобрительный гул.

— Не похоже, чтобы для собравшихся это было развлечением. — заметил Всеслав.

— Тихо! — прошипел инспектор, — Цыц! Не приведи судьба, еще услышит кто. Какое развлечение, помилосердствуй! Ритуал, притом для человека в форме — один из священнейших.

Дуэлянт в зеленых доспехах наступал. Несколько точных попаданий уже сбили набок шлем его противника, меч угодил в левое плечо и теперь боец в синем гораздо хуже заслонялся щитом. Воспользовавшись этим, зеленый воин вонзил меч в бок врага. Хлынула кровь, которая в ярком свете прожекторов на синем фоне казалась смоляной.

Зал ответил бурными аплодисментами и восклицаниями.

— Могу понять, что это кому-то необходимо. — тихо сказал Всеслав инспектору, — Но смаковать не смогу.

— Как и я. — согласился Даццаху и малопонятно добавил, — Чёрные…

Зеленый боец теснил опустившегося на колено синего. Тот, прикрывая голову щитом, вяло отбивал атаки, и завершение дуэли казалось вполне предсказуемым. Однако, улучив момент, воин в синих доспехах с силой толкнул ногой плот соперника. Тот пошатнулся и, балансируя на качающейся мокрой поверхности, широко раскинул руки. Синий с хриплым воплем ринулся на него, вогнал лезвие в незащищенный живот зеленого и повалился в побагровевшую воду. Зелёный осел на накренившийся плот, медленно, цепляясь непослушными пальцами за скользкий, окровавленный алюминий сполз вниз. Он дергался, очевидно, пытаясь сбросить шлем и сорвать с левой руки щит, но ничего не получалось. Его голова погрузилась, забулькали пузыри выдыхаемого воздуха.

— Почему не спасают? — не выдержал Всеслав.

— Не положено. Ежели сам выберется на откос, тогда подберут и отправят в госпиталь. Но, похоже, не выплывет, нет…

Судьи что-то обсудили между собой. Старший жестом призвал к тишине и объявил:

— Поединок завершился гибелью обоих тяжущихся. Тела будут подняты, осмотрены и преданы погребению по установленному порядку. Родственники, если таковые имеются, будут оповещены, завещательные документы павших — оглашены. Мы скорбим, но отмечаем, что кодекс воинской чести соблюден. Есть ли у присутствующих замечания или протесты по процедуре дуэли? Нет? Благодарим собравшихся и сообщаем, что можно удалиться…

— Пока выходим, воздержись от комментариев вслух. — попросил инспектор.

— А кто собирается комментировать? — возразил Лунин, пожимая плечами.

Саракш, Островная Империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Общежитие № 2 для среднего комсостава

7 часов, 9-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Даццаху спросил:

— Чем занят коллега?

— Просматриваю в газете программу телепередач на неделю. — ответил Всеслав.

— И что там?

— По форме, разумеется, все понятно. Одна колонка — время, другая — название фильма или зрелища. Но вот содержание… Взять, к примеру передачи пятого дня недели. Зачитываю:

«3.00 — Информационная программа «Утро» (ЦТ)

3.50 — Строевой Вестник (ТБП)

3.60 — Телеуроки для поступающих в военные училища и курсантов-заочников. Математика. (ТБП)

3.90 — Телеуроки для поступающих в военные училища и курсантов-заочников. Биополитика. (ТБП)

4.20 —Беседы с будущими адмиралами (ТБП)

4.30 —Спасатели. (ТБП)

4.40 —Развлекательная программа «Батискаф» (ТБП)

4.45 — Новости Белого Пояса (ТБП)

4.65 — Объявления и сообщения (ТБП)

5.00 — Информационная программа «Полдень» (ЦТ)

5.50 — Беседы настоящих мужчин (ТБП)

5.60 — Художественный фильм «Корсары залива Цох» (ТБП)

6.60 — Новости Белого Пояса (ТБП)

6.65 — Художественный фильм «Мечи против магии. Волхвы и витязи — 2»(ТБП)

7.15 — Восхождение по «Ступеням блага». Слово истины жаждущим и ищущим. (ТБП)

7.20 — Художественный фильм «Увлекательные приключения фрегат-лейтенанта Задукуцу Бо в джунглях Дунда» 146-я серия (ТБП)

7.75 — Объявления и сообщения (ТБП)

7.85 — Полезные советы старослужащего (ТБП)

8.00 — Единоборства острова Гаодхэ (ТБП)

8.10 — Документальный фильм «Адмирал Бадзанигу За. Жизнь и подвиги» (ТБП)

8.30 —Юмористическая передача. «Матросский хохот» (ТБП)

9.00-Художественный фильм «Развратные красотки из Хутхо» (ТБП)

9.50 — Информационная программа «Полночь»(ЦТ)»

— И? — терпеливо спросил Даццаху.

— И все. Шестой день — приблизительно то же самое. Седьмой день — похоже. Восьмой — подобным же образом. Но ведь все это… как бы помягче… несколько однообразно, нет?

— Все достаточно просто. — привычно начал Даццаху Хо, — Помнишь, я как-то говорил, что гражданская связь и большая часть армейской полностью основаны на кабельных сетях? Эфирная связь допускается только в тех случаях, когда проводная ни при каких обстоятельствах и затратах физически невозможна. Так вот, радио и телевидение — не исключение.

Всю территорию архипелагов за исключением острова Казхук вот уже лет двадцать охватывает КИТ (Кабельная Имперская Телерадиосистема), к которой любой желающий может подключить свой приемник. Вот, смотри…

В кают-компании, как и в каждой комнате общежития, стоял комбинированный радиотелепроигрыватель. Инспектор ухватил его за загривок из лакированной древесины и повернул боком:

— Ну, вверху заурядная «крутилка» для проигрывания музыкальных дисков, полагаю, тебе это не любопытно. Вот тут — три кнопки выбора радиоканалов для прослушивания, а это четыре клавиши переключения каналов телевизионных.

Начнем с радио. Обрати внимание, Да, на цвет первой кнопки. Ошибиться невозможно: передачи для Черного Пояса. А можно ли их принимать здесь, в Белом? Проведем опыт, жмем черную кнопочку. Извольте — действует, сообщает о каком-то академике. Ладно, выключаем. Теперь вдавим желтую. Слушай в свое удовольствие, как фермер хвалит комбайны Зугцанского завода. Наверное, хорошие машины… Уверяю, что и в Желтом Поясе можно совершенно свободно прослушивать Черное и Белое Радио, а жителям Черных островов доступны в полном объеме трансляции Желтых и Белых радиостудий, достаточно коснуться кнопки соответствующего цвета. Ну, и трижды в день по всем радиоканалам передают в одно и то же время совершенно одинаковые информационные программы Центральной радиостудии.

Теперь о телевидении. Назначение черной, желтой и белой клавиш для тебя должно быть очевидным. А вот красненькая, это на любителя … Ну-ка, щелкнем её. О нет, ради Мирового света! Тьфу, чего вытворяет, проклятая! В честь выходного дня, что ли?! Быстренько гасим, мы с тобой еще маленькие и до эротики не доросли. В общем, коротко: красная клавиша — подключение к частным платным телевизионным канальчикам.

Ежедневно утром, в полдень и около полуночи на всех трех телеканалах (обрати внимание на программу в газете) Центральное Телевидение (ЦТ) транслирует свои большие и подробные программы новостей. Остальное время полностью принадлежит поясным телестудиям, в данном случае — Телевидению Белого Пояса (ТБП).

По поводу содержания телепередач могу тебя уверить в том, что оно тщательно продумано и спланировано психологами, мастерами-оформителями и прочими профессионалами высшего класса. Вот тебе программа на будни показалась скучной и однообразной. Но посмотри внимательнее. Время и характер трансляций определяются тем а)кто зритель и б)когда оному зрителю сподручно зреть. Вот, скажем, на 3 часа 60 минут ТБП поставила телеуроки для поступающих в военные училища и курсантов-заочников. Прекрасно. Именно эта категория в данное время садится перед экранами радиотелепроигрывателей. Остальные находятся на службе. В Желтом и Черном Поясах передачи, естественно, иные, но также скорее полезные, нежели развлекательные. В 5.00 идет информационная программа «Полдень». Как раз в это время начинается обеденный перерыв, а в каждой рабочей, студенческой или матросской столовой установлены большеэкранные телеприемники. После обеда в разное время заканчивается рабочий и служебный день, желающие могут и поразвлечься. При этом, согласись, «морскому рыцарю» в Белом Поясе и ткачихе в Желтом хочется посмотреть разные фильмы и лицезреть разных кумиров. Нет, пожалуйста, бравому яхт-лейтенанту отнюдь не возбраняется поплакать над злоключениями Принцессы Фиалки из двести восемнадцатой серии — щелкни лишь желтой клавишей. Кто же запретит домохозяйке взрыкивать от восторга наслаждаясь «Увлекательными приключениями фрегат-лейтенанта Задукуцу Бо в джунглях Дунда», достаточно клацнуть белым переключателем. Но — риторический вопрос — нужно ли им это? ТБП, ТЖП и ТЧП ориентированы на запросы зрительских аудиторий именно и соответственно БП, ЖП и ЧП. Каждому свое, Да, каждому свое.

Конечно, сотрудники радио и телевидения и производители программ и проектов сосредоточены в Имперском Комиссариате Средств Массовой информации. Когда сотрудники Центрального Радио и Телевидения создает передачу, касающуюся Империи в целом, необходимые сведения из всех трех Поясов они получают не персонально с выездом на место, а через коллег, облеченных соответствующими полномочиями. В Белом Поясе — это военные корреспонденты, в Желтом — ведущие всевозможных развлекательных зрелищ и разного рода игр и конкурсов. В Черном — авторы научно-популярных радиожурналов, искусствоведческих телеальманахов и пр. Согласно общему правилу, физическая свобода передвижения журналиста ограничена его Поясом. Но, чтобы это не сводило на нет свободу слова, журналист обладает правом свободно общаться с корреспондентами из других мест, пользуясь средствами связи: телефоном, обыкновенной почтой и почтой электронной. Поэтому все передачи, как ты, да, должно быть уже обратил внимание, не носят единоличного, авторского характера и даже подписаны не одним, а несколькими авторами. Понятно, что при таком подходе появление ложной или, скажем, злонамеренной информации просто исключено. А если группа журналистов по оплошности или небрежности опубликовала ошибочную информацию, то взыскания будут наложены только на этот конкретный коллектив. Каналы же и программы, в которых они работают, ответственности не понесут.

— Понятно. Логично. Стройно. — задумчиво сказал Всеслав. — Но дорого и трудно!

— И да, и нет. — инспектор как обычно восседал на подлокотнике кресла, комически напоминая матерого петуха, самодержца крупного курятника, — Действительно, неимоверно тяжело было запустить Имперскую Телерадиосистему, зато будучи созданным, КИТ заработал сам, подобно великолепно отлаженному механизму, на управление которым и подержание которого в порядке требуется не так уж много средств и сил.

В ближайшие годы, вероятно, произойдет слияние БВИ с телевизионными сетями. Тогда вычислители будут, помимо всего прочего, выступать еще и в роли радиотелепроигрывателей.

— Ага, ясно… А где реклама?

— Была до революции. Сейчас нет. Ты же сдавал экзамен по политической экономии — какая реклама при абсолютном отсутствии частной собственности, основанной на эксплуатации? Это тебе, чтимый Бидзанби Да, не Материк. Дай-ка газету… Вот, читай: «4.65 — Объявления и сообщения (ТБП)». Всё, более, чем достаточно. Требуется информация по товарам и услугам — смотри, а еще лучше — купи справочник. Не нужны эти сведения — пропусти. Еще вопросы?

— Среди фильмов есть комедии. Приключенческие тоже вижу. Сказочные сюжеты — в наличии. Ага, вот на историческую тематику… Но вот, к примеру, детективы…

— М? — не понял Даццаху.

— Фильмы о преступлениях и их раскрытии.

— Раскрытии кем? — инспектор не притворялся и не разыгрывал Всеслава. Он и впрямь был озадачен.

— Преступник кого-то убил. Полицейский разыскивает убийцу. Тот скрывается. Погони, засады, перестрелки…

А! — догадался Даццаху Хо, — Естественно, как я мог забыть, континенталы же подобное обожают. У нас тоже потребляли до «коренного переустройства». Сейчас только историки культуры помнят, что такое детективы.

— Запретили?

-Твоя воля, Глубинный! Что за чушь?! Как можно запретить целый жанр? Само вымерло за ненадобностью. Тебе же военюр рассказывал.

Саракш, Островная Империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Общежитие № 2 для среднего комсостава

8 часов 45 минут, 9-го дня 1-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Послышался стук в дверь.

— Войдите. — отозвался Всеслав.

— Какое там «войдите»! — с порога возмутился инспектор, — Ничего не вижу!

Всеслав нащупал выключатель настольной лампы и включил ее.

— Что в темноте сидишь?

— Вот, любуюсь снегопадом.

— Действительно, стоит того. — согласился Даццаху. — Я перед сном заглянул, чтобы напомнить: сразу после выходных идем в госпиталь.

— По поводу? — изумился Всеслав. — Кто заболел?

— Причем тут болезни? Плановые профилактические процедуры. Готовь филейные части под шприцевание.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Госпиталь в\ч 9591-ик

4 часа 50 минут, 1-го дня 2-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

— Ну как? — жизнерадостно осведомился выглянувший в коридор санитар, — Можете сняться с якоря? Или еще около гальюна караулить будете?

— Нет уж, похромаем. — отозвался Даццаху Хо. Он выглядел непривычно жалко, с чем не преминул согласиться, поймав соболезнующий взгляд Лунина:

— Знаю, похож на крысу под ливнем. Но тут уж ничего не попишешь — прививки переношу ужасно.

Они сидели в коридоре госпиталя и приходили в себя. В течение минувшего часа бездушные медбратья с бодрым похохатыванием промыли им желудки, заставили выпить по литру мылкой голубой, омерзительно пахнущей и гнусной на вкус жидкости, всадили с небольшими интервалами в ягодицу по два болезненных укола и, злорадно ухмыляясь, воспретили в течение двадцати часов принимать спиртное. Всеслав и без многословных плакатов, которыми были увешаны стены коридора, понял смысл процедур, через которые трижды в год был обязан проходить каждый гражданин Островной империи: очистка организма от радиоактивных веществ и токсинов. Разумеется, оценить эффективность лекарственных средств Всеслав мог, только полагаясь на собственные ощущения. Если они не подводили, то введенные средства были чем-то вроде арадиатина, применявшегося земными космонавтами в начале 21 века. Что ж, для Саракша — совсем неплохо. А если учесть, что эти дорогостоящие инъекции производятся за счет государства…

— На работу?

— С ума сошел? — ужаснулся инспектор, — У нас с тобой сегодня законный день сидения на грелке. В общежитие, помощник, туда и только туда. Ой!

Всеслав хихикнул, глядя на Даццаху, но тут же сам охнул, поднимаясь со стула.

— Главное — не простудиться по дороге. — делился опытом инспектор. — В трамвае не садись на холодную скамью.

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

5 часов, 1-го дня 2-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

— До офицерского собрания трястись еще четыре остановки. — жалобно рассуждал Даццаху Хо, — Быть может, сойдем сейчас и пообедаем в бесплатной столовой у общежития, Да?

— Поддерживаю с радостью. Что-то мне также покоя жаждется.

Очередь в столовой самообслуживания оказалась весьма умеренной: несколько патрульных, бригада авральщиков батискафной службы, бледный матрос-«змей» с водянистыми глазами, три молодых женщины в штатском, краснощекий здоровяк с шевронами спасательной службы.

— Возьми и на меня поднос, Да. — попросил Даццаху, — Спасибо. Рекомендую жареную цузу в соусе — отличная рыба. На гарнир лучше всего подойдут вот этот и этот салаты. Хлеб в бесплатных столовых выдается порционно, зато остальные блюда можешь брать в неограниченном количестве. Так что возьми побольше, не стесняйся. Сушеные кальмары со специями? Прекрасно! Ну, и чай с печеньем и мармеладом, согласен?

— А здесь можно поесть, не садясь? — полюбопытствовал Всеслав.

— Именно поэтому я тебя сюда и затащил. В собрании мы бы смотрелись несколько странно, торча посреди зала с тарелками в руках. Пойдем к стойке у окна, там удобнее всего.

Они уже приступили к обеду, когда позади послышалось:

— Привет, парни.

Всеслав, торопливо проглотив непрожеванную кальмаровую лапшу, повернулся. Инспектор — тоже. Одна из женщин стояла рядом и, улыбаясь, разглядывала их. Несколько бесцеремонно, надо признать. Ее подруги делали ручкой из-за столика.

— Где я могла вас видеть?

— В госпитале. — с боцманской прямотой отвечал Даццаху, — Только что оттуда. Ползем отлеживаться после очистки.

— О, так вы не совсем в форме, ребята?

— Совсем не форме. Чем-то можем помочь, сестрёнки?

— Да нет, жаль вас беспокоить… Но, когда придете в себя, можете позвонить. Пока!

Она положила записочку рядом с подносами и удалилась. Бледный матрос, набычившись, проводил ее тяжелым взглядом.

— Отшил даму. — хмыкнул Всеслав.

— Ну, так можешь пришить. — пробурчал в тарелку инспектор. — Мне нет никакой охоты.

— Ты, наверное, очень любишь жену. — осторожно предположил Всеслав. Хо погрузился в основательные размышления.

— Не знаю. — честно признал он. — Может быть. Но дам отшиваю не поэтому, просто не вижу смысла тратить на них время. Зачем?

Всеслав с восторженным уважением посмотрел на инспектора.

— О! — сказал он. Подумал и добавил: — О!

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Столовая № 23\56 общепита Белого Пояса

5 часов 5 минут, 1-го дня 2-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Чай допивали молча и не торопясь. Дело в том, что за спиной батискафщики вели преинтереснейшую беседу, в которую вслушивался не только Лунин, но и инспектор. Очевидно, глубоководники зашли пообедать и согреться и не очень торопились выходить на промозглые улицы Зи.

— Давно это было… — с былинными интонациями начал повествование коротко стриженый усатый батискафщик. — В те самые поры, когда всё виделось не так, как нынче. Мой отец рассказывал, что строили у нас тогда, братцы мои, самые-самые первые ракеты-носители. Они так и назывались «Молния-001». И заполняли их дюралевые баки по самые крышки чистейшим, словно слеза младенца, спиртом. Так вот, первое испытание «Молнии» успешно завершилось, бидон с краской, изображавший боеголовку, упал аккурат в центр мишени. Всеобщее ликование. Банкет по этому поводу. Отец среди приглашённых техников тоже сидел за огромным столом. И вот известный боевой адмирал из комиссии по приемке вооружений, провозглашая тост и глядя на конструкторов поверх рюмки, пробасил:

— Великое дело сделали. Ракета замечательная, целый город разворотить сможет… Одно нехорошо — вы же в нее девять тыщ фунтов сахарного спирта заливаете! Сделайте из этого сахара ром, раздайте моим десантникам, так они вам этот город с ходу возьмут!

Даццаху Хо ухмыльнулся.

— Хорошая байка! — одобрил, звякнув вилкой, второй глубоководник, — Будем считать, что это присказка. А вот послушайте-ка сказку. Знавал я одного начальника нашей отрядной столовой. Сущий морской ящер, что по характеру, что по внешности. Однажды он умело подкрался к наряду по кухне. Ребята справились со всей вечерней работой и отдыхали перед сном за потреблением рома, налитого для маскировки в чайник. Ну, стал наш начстол измышлять кары для мерзавцев-подчиненных. Только вот беда: наложить взыскания, которые приходили в раскаленный злобой мозжечок, у него власти не хватало. Ну, и побежал он за командиром экипажа. А дабы преступники не сокрыли улик, наложил на крышку чайника личные печать и подпись. Что сотворилось со спиртом, пока гениальный начстоловой бегал за комэкипажа, и что сказал ему экипажный, увидев на месте криминала опечатанный пустой и до блеска вымытый чайник, я думаю, объяснять не надо.

Батискафщики посмеялись.

— Ну, это тоже присказка. — возразил третий и хрустнул сухариком, — Настоящие былины о выпивке можно услышать только в отдаленном отряде, вроде того, где я служил. Особенно интересно, если команда — на разгрузке разливного пива. Рабов, понятное дело, на такие дела не посылают, приходилось нам разгружать. Мы, старшие, само собой, бдим, чтоб ни капли спиртного подчиненному в рот не угодило, но… против природы не попрешь. Знаете пословицу: сколь глубоководника не корми, все равно напьется. К вечеру моя команда — навеселе. Удваиваю бдительность. Безуспешно. Пиво сверхъестественным образом попадает в желудки моих орлов. Однако и мы, старшие, не медузой рождены, разобрался я в этой мистике. О способах разбирательства умолчу, это разговор особый и грустный. Дело оказалось не простым…, а очень простым. Ныряльщики мои перед тем как сливать пиво из цистерны, опускали внутрь цистерны большой полиэтиленовый пакет на канатике. Пиво сливали, но в пакете-то с ведерочко оставалось! Прихлопнул я это безобразие. Однако трезвость как норма жизни процветала недолго, поскольку батискафщики к любому делу подходят творчески. На сей раз источник душецелительной влаги имел подземное происхождение. Остатки пива, что после перекачки оставались в шланге в виде пены, по технологии требовалось сливать на землю. За этим я строжайшим образом следил. А чтобы не нанести ущерба окружающей среде, пиво всегда сливали строго в специально оборудованное (присыпанное песочком) место. В своей заботе о родной природе подчиненные пошли дальше нас, братьев-руоводителей и зарыли в песочке бак, накрытый брезентом, чтоб ни капли вредной для экологии влаги не пропало даром. Так что, повторяю: сколько батискафщика не корми — все равно напьется, зараза такая.

— Моя очередь. — сказал глубоководник в полосатом свитере. — Мы же все знаем, что выпить особенно хочется не в выходной, когда можно, а именно на службе, когда нельзя. Пару лет назад в нашем отряде ребята решили, что «это самое» всегда должно быть под рукой. Во время увольнительной купили ящик бренди, слили все в шаровой резервуар для сжатого воздуха со списанной торпеды, резервуар зарыли в землю рядом с управлением. А торчащую наружу трубочку с насосиком замаскировали, надев на нее сухую березовую веточку. Подошел герой-ныряльщик с бумажным стаканчиком, снял веточку, прижал пару раз насосик сапогом — получил живой водицы. Красота! Почти месяц исправно действовал автомат, регулярно подзаряжаемый ребятами. Пока наш начальник не обнаружил, что известь на бордюре стерлась. Выгнал наряд с вёдрами и кистями, приказал подновить линии. А сам, ессес-но, стоял и руководил. Отступив на шаг, он нечаянно нажал ногой на присыпанную толчеными ракушками педальку насоса. Шипение он расслышал не сразу, а вот запах бренди почуял мгновенно. Пока стоял в радостном недоумении, тонкая струйка напитка брызгала ему в зад, пропитывая штаны. Пропитала. Он поворачивается и…

— Не ромом единым пьян человек! — веско заметил рослый батискафщик. — Вот вам история трезвая, но поучительная. Школа повышения квалификации, куда меня посылали года четыре назад, находилась на территории военно-морского училища подводников. Путь нашей колонны слушателей в столовую пролегал мимо фасада училища. Слева от входа торчала бетонная скульптура знаменитого снайпера Гражданской войны, тамошнего уроженца. Её мы, будущие нырялы, из жалости именовали Упырь-С-Контрабасом. На самом деле какой-то местный ваятель (быть может, из тех же курсантов училища) попытался изобразить героя Войска Освобождения. Ружье героя оплывало прикладом на землю, и напоминало помянутый музыкальный инструмент. На голове Упыря красовалась плоская каска неизвестной армии несуществующей державы. Но это еще ничего, а вот выражение лица героя… Вообразите себе, братцы, что вы суток, эдак, трое сидели на безлюдном зимнем побережье рядом с разбитым катером. Вас не кормили, спать не давали. А теперь каждый пусть попытается представить выражение свой физиономии после того, как вы пришли в теплую казарму с чистой постелью, а рядом на столике гора еды. Да-да-да!!! выражение борьбы страстей (чего больше хочется — спать, или жрать?!) на тупой морде — вот описание этого изваяния. Так уж повелось, что, проходя мимо шедевра бетонолитейного искусства, все двести слушателей желали ему хором… Чего? Утром — доброго утра, вечером — приятных снов. Старший первого подразделения громко произносил: «Сладко спи», а все остальные делали ручкой и орали: «мурло бешеное». И вот — последний день учебы. Удостоверения о завершении курсов выданы. Ужина не будет, разъезжаемся, кто куда. Местный курсант, будущий офицер-подводник, драит шваброй ступени прямо у скульптуры. Мимо него топает наша компания. А у всех курсантов в училищах вырабатывают механический рефлекс. Если мимо идет группа, они автоматически встают «смирно», делают «равнение на строй». Наш первокурсник вытягивается в струнку, берет швабру «на караул». И тут… Нет, искалечили мы, подлецы, парня. Не стать ему адмиралом… Он никогда не сможет принять парад — ему всегда будет чудиться этот возглас. Он будет конфузиться и сматывать удочки. Именно так он и сделал, когда услышал среди бела дня наше искреннее пожелание себе любимому: «Сладко спи, мурло бешеное». Ошибиться было нельзя — он был на плацу один.

Всеслав тихо фыркнул.

— Вот теперь — страшилка. — вступил ещё один глубоководник. — У нас на причале завелись крысы. А грызун около аппаратуры — страшней подводного вулкана. Спрячется такая тварь на корабле-матке, пролезет в батискаф, сунется глодать изоляцию на кабеле, устроит замыкание обугленным трупом … В общем, сами понимаете. А прятаться они горазды — жуть! В общем, собирает нас батя-начальник и ставит вопрос ребром: «Что делать намерены, нырялы?» Кто-то сгоряча предложил вызвать взвод химзащиты и выморить грызунов газом. Но батя сказал, что предложивший будет это делать лично и без противогаза. И советчик тут же заткнулся. Имели место также предложения завести кота, перестрелять гадов из мелкокалиберки и другие, не менее глупые. Когда я узнал о совещании по крысам от своего завотделения, то имел неосторожность сказать: «Да я от них за неделю избавлюсь без всякого газа!» Завотделения поинтересовался, что именно мне надо для крысоцида. «Пару булок свежего хлеба, банку пережаренного масла или, лучше, сала из столовой и кусок оконного стекла.» — говорю. Завотделения, возмечтавший присвоить мои лавры победителя крыс и отличиться перед батей, приказал действовать. Ну вот, порезал я хлеб, вымочил в сале, посыпал толченым стеклом и разложил кусочки по всем закоулкам причала. Через несколько часов ни одного ломтика не осталось. Наступил великий мор. Крысы передохли все до одной. Но они, мерзавки, были лишены романтизма и не хотели перед кончиной взглянуть на небо или в последний раз вдохнуть воздуха полной грудью. Наоборот, они забирались помирать в самые труднодоступные закоулки. А что у нас самое труднодоступное? Верно, вентиляция. Та самая, по узким трубам которой гонят тёплый, обогащенный кислородом воздух. Короче говоря, от густого смрада разлагающихся грызунов нигде нельзя было укрыться. Вентиляция работала не на страх, а на совесть. Отключить ее, как понимаете, тоже никак не возможно. Подлый завотделения сдал меня начальнику. Батя поставил меня «смирно» и принялся методически перечислять все виды извращенного насилия, к которым он собирается прибегнуть. Но мы не зря зовем его «батей», мужик он понимающий и справедливый. «Брат начальник батискафной команды! — официально сказал я. — Уговор был, что я без всякой химии избавлю причал от крыс. Сделал? А насчет вони не договаривались. Это побочный эффект». Батя перестал рычать, призадумался, проворчал: «Верно… Ладно, иди, крысобой хренов…». А потом все уладилось само собой. Я предложил удалить всех из помещений причала, вместо кислорода пустить в вентиляцию разогретый углекислый газ из баллонов. За пару часов все трупики в трубах высохли и мумифицировались. Потом помещения проветрили, а еще через сутки никакого смрада не было. Но заслуженной награды я так и не получил.

— Тебе бы в диверсионном подразделении служить да в тылах противника пакостить — заметил усатый, — А меж тем — безопасность службы, прямо-таки наиглавнейшая задача батискафщиков. А посему все начальники всех рангов и званий должны ее, в смысле — безопасность, неуклонно крепить. Как? Путем умелого воспитания разгильдяев из личного состава. Слушайте быличку.

Приходит однажды на службу мой знакомый ныряла с пластырем на левой скуле.

— В чем дело? — спрашивает начальник батискафного отряда.

— Пустяки, брился, прыщик срезал. — отвечает ныряла.

— Это вовсе не пустяки, брат штурман! Это наплевательское отношение к здоровью, которое принадлежит не вам, а Империи! Скверно. Будете наказаны. А пока пишите объяснительную.

Куда денешься, пишет ныряла объяснительную: вот, дескать, стал бриться, нечаянно дернул рукой, чепуха, случается порой. Принес объяснительную брату начальнику. Тот придирчиво прочел рукопись на пол-листочка и говорит:

— Вы, штурман, на службе или это чего? Либо не поняли приказа, либо одно из двух, да? Идите и напишите подробно, как следует, а записку эту… знаете, куда сунуть?

Штурман перекатал все крупным почерком на чистый лист, присовокупил парочку казенных абзацев, переждал полчасика, чтобы начальник перекипел, и вновь посетил его. Тот, едва глянув на представленную ему бумажку, тут же рассвирепел:

— Прекратите, брат штурман! Вы что, совсем перестали эм-до понимать? Представьте нормальную объяснительную, не то влеплю строгий выговор. Можете идти..

Ныряла осатанел. Сел и к вечеру соорудил трактат на пять листов. Там он указал время происшествия (с точностью до секунд) и место (географические координаты с точностью до тех же секунд). Далее описывалась последовательность действий, приведших к трагедии: точная температура воды из крана, размеры бритвы, марка лезвия, название мыла и дата покупки помазка, а также масса других, не менее важных, параметров. Схему ванной комнаты тушью на кальке он вынес в приложение. Все было скреплено в скоросшиватель. В конце же имелась фраза, неизменно приводившая читателей в экстаз: «В целях недопущения в будущем аналогичных происшествий, приняты меры безопасности — вывешена предупреждающая табличка «Брейся бдительно!»». Честно скажу, неизвестно, чем дело кончилось. Достоверно знаю лишь то, что выговора штурман не получил. А плакат с окровавленной, будто топор палача, безопасной бритвой и надписью «Брейся бдительно!» по сей день украшает комнату, где жил этот, давно уже перешедший в другой отряд, штурман.

— Ну что, пообедали? — поинтересовался рослый батискафщик. — Пора двигать на базу.

— Сейчас пойдем. — отозвался до сих пор молчавший глубоководник, — Вот только свою долю внесу. Внимайте. Маялись мы как-то от безделья в личное время. От нечего делать включили исторический телесериал из Желтого Пояса. Сидим, похохатываем в самых слезоточивых местах. И вот главная героиня, принцесса, блондинка — ноги от ушей, наделала дыр в днище корабля изменившего ей пирата-возлюбленного. Тот утоп. Заломив руки, и рыдая, царственная красотка в раскаянии обращается прямо к зрителям:

— О, что мне теперь делать?!

За нашими спинами — внятный ответ брата навигатора, проторчавшего целый день на учебных занятиях и только что вошедшего в общежитие:

— Написать рапорт, сформировать комиссию по расследованию, принять меры к недопущению ЧП в дальнейшем.

Что ж, вот теперь можно и на базу. Пойдемте, что ли?

Саракш, Островная империя

Белый Пояс, о. Хабик, город Зи

Столовая № 23\56 общепита Белого Пояса

5 часов 10 минут, 1-го дня 2-ой недели Оранжевого месяца, 9590 года от Озарения

Пиявцу было тошно. Он вяло жевал безвкусную с дикого похмелья рыбу и раздраженно смотрел на столик, за которым сидели три шлюшки. На штатских кинулись, твари, надо же, телефоны оставляют… На него, настоящего матроса и «океанского змея» даже внимания не обратили. В другое время и при иных обстоятельствах можно было бы аккуратно выяснить отношения. Но сейчас лучше всего помолчать в тряпочку. Во-первых, батискафщики тут разобедались. Во-вторых, штатские эти какие-то… непонятные. В-третьих, все равно нет ни гроша в кармане, какие тут шлюхи. Ну, а четвертое и главное — голова раскалывается на части, так что вообще ну их всех в дупло глубокое: и нырял, и гражданских, и баб вместе взятых.

…Пиявцу было невообразимо тошно. Он, как и весь отдельный десантный отряд с субмарины «Подруга», получил двухнедельную увольнительную с выплатой жалования и приличных премиальных. Не окажись подлодка по возвращении на базу в зоне землетрясения, не было бы такого долгого отпуска. Субмарину, идущую на малой глубине прилично тряхнуло сейсмической волной. Залило пятый отсек. Авральная команда надела легкие водолазные костюмы и полезла туда. Все вроде обошлось, починили. Но дальше ковыляли в надводном положении. На базе всех выстроили, объявили благодарность, вручили конвертики с флажком Белого Пояса на левом верхнем уголке и приказали отдыхать, покуда будут приводить в норму механические потроха «Подруги».

Пиявец, Болт и еще дюжина морпехов сняли со сберегательных книжек часть накоплений и отправились с чувством, с толком, с расстановкой проводить внеплановую увольнительную. Был написан обстоятельный план обхода баров, борделей и кинотеатров славного города Зи (впрочем, план потеряли уже в третьей распивочной).

Когда шлюшки покинули столовую, Пиявец даже не заметил. Патрульные тоже вышли. Теперь засобирались штатские. Тот, что пониже, был смутно знаком. Пиявец совсем уж было собрался ухватить проходящего за рукав и справиться, где его видел, но гражданские уже были у выхода. А не надо спрашивать, и так вспомнил. Тот самый, к кому на днях у «Радостного краба» вздумал пристать Прыщ. Помнится, мужик оказался не промах, затащили его в пивную, где он обучил всех славной песне и пляске. Как там оно: «Эх, яблочко…» Ох, голова болит волнами… В такт мелодии.

Деньги закончились вчера, когда он сел играть с каким-то солдатом береговой охраны. Потому и закончились, что сел. Солдат, конечно, не мухлевал, за этим следят бдительно. Ну да пусть его, выиграл, так выиграл. Оно и к лучшему, потому, как завтра конец увольнительной, надлежит быть в норме. Вот посидим сейчас, пожуем водорослей, брат матрос, а главное — попьем минералочки. Потом до вечера погуляем на свежем воздухе и спатиньки в казарму.

А на днях, хвала Глубинному, опять в свободный рейд. Пиявец поднялся, отнес к посудомоечному окну поднос с тарелками, вышел из столовой. На улице дул холодный ветерок. Пиявцу было тошно.