Чёрно-белый человек

ГЛАВА 20

Едва выскочив на улицу, Маша воткнула в уши наушники и зависла в телефоне. Запрошенные ею десять-пятнадцать минут превратились в двадцать, но она всего лишь вытащила наушники и принялась что-то быстро-быстро набирать на экране. Все терпеливо ждали ещё минут десять, а потом Виктор не удержался и заглянул через плечо. Но ничего не понял, разглядев только набор непонятных символов и сокращений. Покашлял, потеребил племянницу за рукав и спросил:

— Может скажешь уже что-нибудь?

— А? Да-да, поехали, — невпопад ответила девушка.

Наталья с Людмилой рассмеялись и наперебой начали предлагать свои варианты:

— Давай, бери её в охапку и поехали домой. Похоже, в ближайшие пару часов, если не больше, от неё проку никакого.

— Или здесь её оставить на ночь, а то и на пару дней, если здесь такое место креативное оказалось.

— Не-не-не, — в притворном ужасе Виктор вытаращил глаза и замахал руками, — если здесь оставить, она на гора́ очередной шедевр, конечно, выдаст, но я, я-то от любопытства помру уже к вечеру.

Маша, услышав последнюю фразу, «вынырнула» в реальный мир, без тени веселья посмотрела на Люду и спросила:

— Здесь действительно можно остаться?

— Э-э-э, — растерялась Людмила, — прямо здесь?

— Ну да.

— Так монастырь вроде бы мужской? — охнула Наталья. — Раз настоятель мужчина.

— Ой, правда ведь, — опомнилась Маша. — Тогда поехали в отель. На ноуте я всё быстрее сделаю.

В дороге Маша снова отгородилась от мира наушниками и прикрыла глаза. Людмила переписывалась с очередными клиентами, Наталья задумчиво смотрела в окно, иногда бросая на племянницу заинтересованные взгляды, а Виктор полез смотреть переводы песни, вспомнив, как хорошо легли некоторые строчки русского перевода «Настоящего итальянца» в их предпоследний клип. С ходу ничего особо интересного не попалось, и он стал вчитываться в слова оригинала.

«Ну да. Почти каждая строка — как манифест. Или лозунг. Действительно — очень мощно. И очень многосмысленно» — думал он. И вдруг взгляд сам собой вернулся к словам, которые процитировала Наташа. А рядом, строчкой выше…

«My soul is painted like the wings of butterflies…»

«О-ох! Это… это ведь прям про меня: „Моя душа как крылья бабочек, пестра…“. Все мои „спецпожелания“ — они же как пятнышки на крыльях — и цветные, и белые, и… чёрные… Было. Было. Всё было. Но кончилось. И начались серьёзные проблемы. Из-за меня?… Вряд ли. На этот раз, действительно, скорее — совпадение. Слишком серьёзные причины должны быть у серьёзных проблем, а свалить всё на один коротенький, пусть и очень популярный мультфильм, — это манией величия попахивает… Ну, то есть может он и стал последней соломинкой, переломившей хребет верблюду, но только соломинкой. И только последней… И не переломившей хребет даже, а пока только поставившей на колени… А это значит что? Значит нужно придумать что-то, что начнёт эти соломинки со спины многострадального верблюда убирать… Правильно этот отец Доме́нико сказал — продолжать надо. Не зря Манька так в „Show must go on“ вцепилась. Только уже не сказки надо рассказывать, а рисовать апокалиптические картины. Или пост-апокалиптические?… Стоп-стоп! Такого добра уже и так навалом. Будет очередная страшилка, к которой никто не отнесётся серьёзно. Как в той басне про мальчишку, который не по делу „Волки, волки!“ кричал. И??… Ладно, что мы имеет на сегодня? Мы имеем несколько популярных клипов, которые… которые очень разные. Общего в них только — сказочные мотивы. Так-так-так… сказки…, нет, герои сказок…» — дальше у Руденко в голове начали крутиться совсем уж мелкие обрывки мыслей: «Всех объединить… дети… внуки… всё-таки пост-ап… восстановление…»

С трудом остановив эдакий мысленный калейдоскоп, Виктор наклонился к жене и спросил чуть слышным шёпотом:

— Как думаешь, можно будет Машуню немного отодвинуть от того плана, который она наверняка уже придумала?

— Ты же его ещё не видел и не слышал, — удивилась Наталья. — Почему ты решил, что его обязательно надо будет менять? — тут её брови поползли вверх, она улыбнулась и спросила:

— Сам что ли что-то придумал?

— Угу. Точнее, мне кажется, что — «угу». А если удастся совместить мой план и её — вообще супер должно получиться.

— Откуда ты знаешь, что она придумала?

— Догадываюсь. Только, боюсь, она решит шашкой махнуть и снова станет наезжать на кого-нибудь. И на этот раз уж совсем по серьёзному.

На следующее утро, после завтрака, они ушли в самый дальний уголок пляжа, куда пока не добралось солнце, поставили в круг лежаки и Маша принялась рассказывать свой сценарий.

— Я предлагаю строить тот самый теремок, который был разрушен, — решительно начала девушка. — Show must go on! Этим как бы всё сказано. Музыкальное сопровождение — естественно от Queen в оригинальном исполнении. Можно даже некоторые кадры из их официального видео использовать. И строить его будут герои всех наших предыдущих клипов: И Маша с Медведем, и драконы, и Астерикс с Обеликсом, и Том с Джерри, и Чиполлино с Пиноккио. А вот персонажи последнего — только в качестве подсобников «подай-подержи-пошёл на фиг», поскольку один они уже… профукали…

Виктор слушал, совершенно неприлично вытаращив глаза и открыв рот. Удивляться было чему — сценарий племянницы повторял его собственный очень во многом. Можно было бы даже сказать: слишком во многом; но думать сейчас о степенях похожести Руденко сейчас не собирался.

Тут Маша, наконец, заметила ошарашенный вид дядюшки и, нахмурившись, спросила:

— Что не так?

— Нет-нет, всё нормально, — смутился Виктор, — просто… я только что поверил в существование телепатии. Похоже, я прочитал твои мысли.

— В каком смысле? — девушка выглядела весьма озадаченной.

— Ну-у, я тоже придумал новый сценарий. И он во многом совпадает с твоим.

— О-о! — теперь к Машиному недоумению прибавилось и безмерное удивление Натальи. — Давай, рассказывай, — хором потребовали они.

— Значит так, — Руденко резко выдохнул и потёр руками лицо, — с музыкальным сопровождением мы полностью совпадаем. С использованием некоторых кадров из официального видео Queen — тоже. То же самое и с персонажами предыдущих клипов… И вот это совпадение — самое удивительное и самое неожиданное, по-моему. А значит — мы это обязательно используем, — он даже покачал головой, как бы подтверждая свои слова. Несколько секунд помолчал и заговорил снова:

— Со строительством теремка — я думал не строить, а восстанавливать. Понятно, что у тебя это тоже подразумевается, но надо как-то специально внимание заострить. Сначала — руины, потом — восстановление. То есть, — снять строительство, потом теремок разрушить, и показывать процесс в обратной перемотке. А действия персонажей будут в обычном формате. Да! Где-то в начале вполне подойдёт кадр, где Фредди руками стрелки часов двигает, — Виктор посмотрел на Машу с Натальей, но те продолжали внимательно слушать, не делая попыток возразить или спросить что-нибудь.

— С часами, и вообще со временем, — продолжил он, — есть ещё одна задумка: берём приложение типа FaceApp или Face Master, состариваем всех наших героев и получаем аллюзию на будущий трындец. Ну, то есть, если не менять ничего. Типа вот они все состарились, стоят и печально смотрят на развалины. Начинают что-то делать, восстанавливать как-то, но не успевают всё отстроить. Тогда мы всех в том же приложении омолаживаем и показываем, что до конца довести восстановление разрушенного придётся уже как бы детям. Мол, слишком много родители накосячили… Восстанавливать, кстати, можно не обязательно теремок. Можно хоть Помпеи, хоть Атлантиду, хоть Китежград какой-нибудь… Да хоть Нотр-Дам. Хотя нет, это слишком частный случай для такой идеи. Вот как-то так… Ну и понятно, что текст подводки снова будет как бы главнее картинки. А текст примерно следующий:

— Сказки кончились… но дух сказки жив, пока жив человек. Тут прям вот очень хорошо строчка из песни ложится, — Виктор с благодарностью посмотрел на жену и продолжил:

— Поэтому смотрите и… думайте, как жить дальше, чтобы детям или внукам не пришлось исправлять ошибки родителей…

Виктор замолчал и с надеждой посмотрел на племянницу.

— Ну-у-у, — немного подумав, Маша потешно вытянула губы в трубочку, — пожалуй тебя можно принять в нашу группу. С испытательным сроком.

— В какую группу? — спросил он, недоумённо посмотрев на племянницу. Виктор был слишком поглощён мыслями о совпадении своих и Машиных сценариев, чтобы замечать иронию и понимать намёки.

— Ну как в какую? В группу гениев, конечно! — на этот раз Маша была абсолютно серьёзна. — Нет, правда. Твоя идея с состариванием и омоложением — шикарна…

— А почему с испытательным сроком-то? — он облегчённо рассмеялся, поняв, что никаких обвинений в «плагиате» не предвидится.

— Да потому, — девушка на секунду замешкалась, но быстро выкрутилась, — потому что Помпеи, Атлантида и Китежград — это на будущее, а сейчас нужна связь с тем самым разрушенным теремком.

— Подождите! — остановила их восторги Наталья, — если вы сделаете всё так, как сейчас говорите, то получится, что вы противоречите предыдущей идее о том, что не надо вмешиваться в чужие дела.

— Нет! — с жаром возразил Руденко. — Идея в том, что заботиться об общем доме надо точно так же, как о своём собственном. Не «ИЛИ», а именно «И». Надо только не нарушать баланс частных и общих интересов. Не может быть одного без другого.

— Ты совершенно прав, — успокоила Наташа, — только из описанной вами картинки это пока никак не следует.

— Да уж, — вмешалась племянница, — нарисовать такое вряд ли получится. Придётся словами описывать.

— И словами опишем тоже. — покивал Виктор, — и показать, наверное, можно. Например, так: стоят герои «Теремка», на свои персональные теремки любуются. И тут появляются герои всех предыдущих клипов, хвалят их, руки жмут, по головке гладят, мол, молодцы, всё здорово сделали. А потом тянут их всех разрушенный отстраивать. И пальцем грозят, типа, что ж вы, сломать, — сломали, а чинить кто будет?

— Так ломал то один Винни-Пух, — попыталась возмутиться Маша.

— Ну да, — хмыкнул Виктор, — а остальные тупо молчали и тупо позволили себе на шею сесть. То есть — на крышу. Вот она и «поехала».

— Кстати, — Маша всплеснула руками, что-то вспомнив, — ты всё жаловался, что тебе чужие идеи в жизнь воплощать приходится. А сейчас сам себе работы подкинул ого-го сколько. Мне-то тут делать почти ничего не надо.

— Ничего, — Руденко решительно махнул рукой, — ради хорошей идеи и поработать ударно — не грех. Тем более — ради собственной.

Пообсуждав ещё пару часов всякие мелкие детали, решили на этом остановиться и оставшееся время отдыха к работе не возвращаться, просто получая удовольствие от моря, солнца, вкусной еды и интересных экскурсий с Людмилой. В Москву вернулись отдохнувшие, загорелые и готовые горы свернуть, как говорится: «не взирая на» и «вопреки».

Через три недели новый клип был готов. Он получился существенно длиннее всех предыдущих, но на этот раз никто даже не заикнулся о сокращении. Готов был и текст, в который чуть ли не каждый день вносились изменения и дополнения. Результат получился не бесспорный. Маша считала его слишком пафосным, но Виктор настоял на том, чтобы было именно так — чтобы не было ни сомнений в том, что они хотят сказать, ни разночтений. Его горячо поддержали Алексей с Натальей, и Маша, немного поупиравшись, уступила.

Антонов, которому показали практически готовый материал, снова взял пару дней «на подумать». Но молчал почти целую неделю. А когда снова приехал в гости в Заречное, выглядел немного смущённым и растерянным.

— Знаете, друзья мои, — неуверенно начал Олег Васильевич, — на этот раз у меня нет ни одного замечания и ни одного совета. — он развёл руками, молчаливо извиняясь. — Но не потому, что мне нечего сказать. Просто, сколько бы я ни старался, я не могу представить себе, каковы будут последствия. Могу только сказать: я абсолютно уверен, что они будут. Ваше влияние на умы молодёжи… да и не только молодёжи, уже настолько велико, что каждое ваше слово и каждый кадр будут восприниматься если и не как откровение свыше, то как минимум то, над чем имеет смысл задуматься.

Виктор переглянулся с Машей и вдруг понял, что почти наверняка знает, о чём она сейчас подумала: «Наверняка сравнивает с тем, что отец Доме́нико сказал. Действительно ведь, есть что-то общее…»

— Поэтому, — продолжил Антонов, — вы можете ставить любые условия для рекламодателей и вообще кого угодно, заинтересованного в сотрудничестве с вами.

«Ну вот, — разочарованно подумал Руденко, — сразу и разница видна между человеком из реального мира, и человеком „не от мира сего“, если так можно говорить о монахах». Он бросил быстрый взгляд на племянницу и с удовлетворением увидел промелькнувшее на её лице явное неудовольствие. «Как же похоже мы с ней начали думать и чувствовать» — успел удивиться Виктор, прежде, чем Маша ответила довольно резко, если не сказать грубо:

— Нет! Этого ничего не будет! — она нахмурилась и начала пояснять Олегу Васильевичу, — в этом клипе не будет никакой рекламы. Вообще. Но будет другое. Мы решили сделать объявление о создании особого фонда для сбора… э-э… ну пока назовём это пожертвованиями. Все собранные деньги будут направлены на контроль за честностью выборов и обеспечение их прозрачности. Да, да, — Маша увидела, что Антонов скривился как от зубной боли и поспешила предупредить его возражения. — Мы понимаем, что есть всякие контрольные комиссии, официальные наблюдатели, полиция и прочие органы, которые и так должны всё это обеспечивать. Это всё так. Но, во-первых, они далеко не всегда могут справиться с нарушениями. А иногда и не хотят справляться, если уж говорить начистоту. Во-вторых, сейчас ситуация особая. Предвыборно-перевыборная кампания набрала обороты, каких не было, как говорят все, кому не лень, целых тридцать лет. Мы сами её в какой-то степени и спровоцировали. Поэтому посчитали для себя невозможным не принять в этой движухе посильное участие. Вы сами только что сказали, что к нашим словам будут прислушиваться. Вот мы и попытаемся «достучаться»… до кого сможем.

Она замолчала и посмотрела на дядюшку, ожидая подтверждения.

— Да, всё именно так. — решительно кивнул Виктор. — Сейчас наши с Машей позиции одинаковы как никогда, пожалуй.

Антонов бесконечно долго, как им показалось, молчал, изредка переводя взгляд с одного на другого. Потом тяжело вздохнул и сказал:

— Что ж. Могу сказать только одно: снимаю шляпу. Это — достойная позиция. Не всё и не всегда надо переводить в коммерческую плоскость. Но… что будет, если собранных средств окажется слишком мало для организации чего-то серьёзного?

— У нас… нет ответа, — Руденко посмотрел на племянницу, которая заметно напряглась, сжав губы так, что они побелели. Потом грустно улыбнулся, но сразу затем с какой-то лихостью, которой даже сам немного удивился, заговорил быстро и горячо:

— Помните знаменитые слова Джека Николсона в «Пролетая над гнездом кукушки»? — «Я хотя бы попытался». Вот и мы решили, что лучше мы попробуем и у нас ничего не получится, чем не попробуем и будем потом мучиться вопросом: «А вдруг получилось бы?» Шанс на победу есть только у того, кто ввязался в драку. По-другому не бывает.

На самом деле у Руденко ответ был. Ну… почти. Он, этот ответ, появился практически сразу после того, как была поставлена окончательная точка. Виктор тогда едва не уснул прямо за рабочим столом. Наталья растормошила его и чуть не волоком оттащила в кровать.

Она снова, как в их «первую», но повторную, брачную ночь проснулась задолго до рассвета. И снова смотрела на мужа, как он попеременно то радостно, то смущенно улыбается. Но на этот раз не «передразнивала» его, а просто с обожанием вглядывалась в лицо человека, только что закончившего трудную работу и очень довольного результатом. Однако безмятежные улыбки совсем не отражали сути того, что Виктор сейчас видел во сне…

Они сидели в пустом зале ресторана на обзорной площадке башни «Федерация» в Москва-Сити и молча разглядывали друг друга. Под ними, далеко внизу, тысячи и тысячи фонарей, огни машин, светящиеся окна невысоких зданий, рекламные плакаты и билборды смотрелись как следы от трассирующих очередей разнокалиберного смертоносного оружия, но Руденко сейчас было не до метафор и аллегорий. Он с недоумением разглядывал героя своих снов. Сегодня визави Виктора был одет совсем непрезентабельно. Серый, немного потёртый костюм, непонятного оттенка, напоминающего подтаявший снег, сорочка, засаленный галстук и явно не новые туфли говорили о том, что дела последнее время у этого персонажа (будем его теперь так называть) идут… не очень.

— Зачем я здесь? — наконец не выдержал Руденко. — По окончании нашего последнего «разговора» я подумал, что та встреча была последней.

— Тогда я тоже так думал, — грустно улыбнулся бывший чёрно-белый, а теперь просто серый персонаж. — Но у вас получилось настолько сильно удивить нас…

— «Нас» — это кого? — грубо перебил Виктор, мимолётно поразившись собственной наглости.

— Ну к чему такое буквоедство, — поморщился собеседник, — а то Вы не понимаете.

— Хорошо, пусть по умолчанию считается, что я понял. Но вот чего я действительно не понял, так это того, что смогло… вас, — тут он скривился, — удивить?

— А вот здесь начинается самое интересное, — серый персонаж состроил забавную гримасу. — Если помните, при нашей второй «встрече» я говорил об удивительных свойствах ваших новых технологий. В этих самых вэб-технологиях настолько сильно и причудливо переплелись чисто физические и, будем говорить прямо, духовные компоненты, что оказалось, что ни воздействовать на них, ни как-то их использовать просто невозможно. Если бы этих компонентов, кусочков, частиц, элементов, как угодно можно называть, было мало, что-то можно было бы сделать. Но когда их многие миллионы, а то и миллиарды, и они все очень и очень разные, — как в случае с вашими мультфильмами — их смотрят и примерно одинаково оценивают, и одинаково реагируют на них, — и христиане, и мусульмане, и буддисты, и атеисты, то… В общем, у нас ничего не получилось… Слишком велика оказалась сила, сложившаяся из огромного множества проявлений воли и неосознанно выраженных пожеланий.

— Погодите, погодите! — растерялся Виктор, — о каких проявлениях воли и желаниях Вы говорите?

— Ну как же! Все эти ваши лайки, дизлайки, комментарии, смайлики — это они и есть.

— Ну… допустим. — Руденко на секунду задумался, а затем неуверенно спросил: — Получается, что если миллионы людей скажут чему-то или кому-то: «Да» или «Нет», то именно так всё и произойдёт?

— Да. Если их будет достаточно много. И если их проявление воли или выражение желания будет подкреплено хоть какими-нибудь действиями. Хотя бы в виде нажатия одной кнопки. Или в виде пометки в одной из клеточек бюллетеня.

— А как же всякие там манипуляции со стороны власть имущих и всё такое прочее? — скептицизму Виктора позавидовал бы сейчас сам Фома Неверующий.

— Это же всего лишь люди, — поморщился серый персонаж. — Если уж у нас не получилось…

— Вы сказали: «Достаточно много…», — Руденко снова перебил собеседника. — А это сколько?

— Помилуйте! Я и так сказал Вам достаточно.

— А кстати, — вскинулся Виктор после долгих размышлений, — почему Вы мне всё это рассказываете? Получается, что Вы играете против себя. Или Вы поменяли сторону Тьмы на сторону Света?

— Фу, как примитивно. Нет никаких сторон, нет никакого абсолютного Зла и абсолютного Добра, уж Вам это должно быть понятно, как никому другому…

— Ну, насчёт абсолютного Добра — наверное, можно согласиться. А как же фашизм, например? Или маньяки-серийные убийцы?

— У нас просто разные понятия Абсолюта. То, о чём Вы говорите, является злом для абсолютного большинства людей. Но не для абсолютно всех. Иначе не появлялись бы новые маньяки и новые последователи фашизма. Разве нет? Или ваши, я имею ввиду — человеческие, «игрушки», — он показал пальцами кавычки, — с биологическим оружием… Хотя, это и не проблема ближайшего будущего, у будущих врачей будет много работы. Очень много. Врачевание, медицина, — это всегда было очень уважаемым делом… а будет вообще на первом месте…

— Могу я уточнить? — Виктор поспешил уйти от слишком абстрактной и опасной, как ему показалось, темы. — Вы упомянули наши работы. Означает ли это, что они могут как-то повлиять на какие-то глобальные процессы? Или хотя бы на результаты выборов?

— А сами-то как думаете?

Руденко отвернулся к окну, чтобы скрыть вдруг накатившее раздражение. «Да что ж такое-то? То сокровенным делится, как с равным, то за неразумного пацанёнка принимает, который очевидных вещей понять не в состоянии».

Когда он повернулся обратно, в зале никого не было.

На следующий день Виктор, помучавшись с расшифровкой загадок собственного сна, предложил Маше подумать над идеей предвыборного фонда. Она уцепилась за неё, как за спасательный круг. Правда, очень быстро Руденко понял, что на первом месте у племянницы стоит всё-таки личный интерес. Маша очень хотела любым способом вытащить Алексея из его конторы. Как угодно, и куда угодно. А тут такой интересный вариант образовался — этим самым фондом рулить и за порядком следить. Но и суть идеи восприняла вполне благожелательно, а после долгих обсуждений вообще сама вызвалась выделять время на «партийную работу», как она с иронией назвала общение с молодёжными активистами.

— Да и, честно говоря, эти ребята из ПМП не такие уж и меркантильные засранцы. Вполне можно с ними иметь дело, если не позволять на шею садиться. — резюмировала она. И, немного подумав, спросила: — А сам-то не боишься в эту клоаку соваться?

— Нет. Теперь — нет.