Чёрный альбатрос

Глава 8 День радости

Марика осталась в одиночестве. Мысли её были далеки от предстоящего приключения. Она беспокоилась о Трояне, который выбрал самый трудный путь. Девочка не предполагала, что он может принести себя в жертву. Троян открылся ей совсем с другой стороны. Прежде он казался эгоистичным и самовлюбленным, но, выходит, всё это было напускным. Иначе он не стал бы рисковать ради других.

Марика погладила камень по мшистой шкуре и попросила:

— Страж трёх дорог, если можешь, помоги Трояну вернуться живым и здоровым. И помоги Прошке преодолеть путь без потерь.

Взгляд девочки упал на начертанную Для неё надпись.

— Коль умеешь веселиться, это очень пригодится, — вслух прочитала она и грустно усмехнулась.

Разве сможет она веселиться, зная, что Другим приходится туго? Марике было совестно, что ей досталась самая лёгкая дорога.

За размышлениями девочка не обратила внимания, как тропа стала подниматься в гору. Пейзаж сильно переменился. Дорожка взбиралась всё круче. Мелкие камешки осыпались из-под ног и с дробным стуком катились вниз. Лес поредел. Одинокие деревья цеплялись за каменистые уступы. Местами вдоль тропы тянулась стена, самой природой выложенная из слоистого камня.

Марика вышла на плато, и у неё захватило дух от восторга. С одной стороны тропы высилась почти отвесная скала. Кое-где в расщелинах между камнями росли чахлые пучки травы. С другой — простиралась горная долина. Девочка и не заметила, как оказалась на такой высоте. Сверху деревья казались крошечными кустиками. Там, где они росли гуще, их кроны смыкались и походили на густой мох. Из-под него горбылями вздымались красноватые скалы. Вдалеке высилась горная гряда, подернутая голубой дымкой. По небу плыли облака, а их тени стремительно неслись следом за ними по долине, отчего пейзаж постоянно менял оттенки.

Марика так залюбовалась красотой представшего перед ней вида, что на мгновение забыла о Трояне, и о Прошке, и о том, что она сама пришла сюда не на прогулку. Девочку вернул к действительности громкий клич. Отразившись от горных уступов, он помножился эхом. Не успела Марика опомниться, как сверху на неё упала сеть.

Девочка попыталась выбраться, но запуталась ещё больше.

— Эй, что за шутки? Я не рыба, чтобы ловить меня неводом, — сердито крикнула она.

В это время сетка резко затянулась. Марика ахнуть не успела, как кто-то невидимый вздернул её наверх. Пленённую девочку без особых церемоний шмякнули об землю, точно куль с картошкой.

— Нельзя ли осторожнее? — вскрикнула Марика и снова попыталась ослабить путы, но не тут-то было.

Через ячейки сети девочка увидела, как над нею склонились двое дикарей в одеждах, сшитых из шкур. Лица мужчин были чем-то похожи. На обоих застыло суровое выражение, а резкие черты казались грубо вытесанными из камня. Горцы беззастенчиво разглядывали пленницу. Один из них ткнул в неё пальцем, словно желая удостовериться, что она ему не привиделась.

— Хороший улов, — одобрительно сказал он.

Его сотоварищ молча ухватился за верёвку и поволок Марику по каменистой тропе. Первый горец пошёл следом.

— Ай! Мне же больно! Выпустите меня. Я пойду сама, — попросила девочка.

Вместо ответа конвоир, который шёл сзади, слегка пнул её ногой и снова произнёс:

— Хороший улов.

— Да что с вами! Вы что, не понимаете человеческого языка? Я никуда не убегу. Выпустите меня сейчас же! — приказала Марика.

— Ты и так не убежишь, — мрачно заметил горец.

Марика поняла, что спорить бесполезно. Она сжалась в комок, чтобы сделать удары не такими ощутимыми, но от острых камней было не укрыться. Марика не чаяла, когда эта пытка закончится. Она уже не соображала, где она и зачем. Остались только боль и новые удары о камни.

Наконец всё прекратилось. Марика почувствовала, как путы ослабли. Девочка открыла глаза. Её притащили в пещеру. Несмотря на ясный день, здесь царил полумрак.

— Пить, — попросила девочка, и её сознание снова затуманилось.

Почувствовав на лице брызги воды, Марика пришла в себя. Она лежала на топчане. Над ней склонилась женщина с таким же грубым и суровым лицом, как у мужчин. Женщина поднесла к губам Марики флягу. Девочка жадно припала к воде. Она не успела утолить жажду, когда флягу убрали.

— Очухалась, — с облегчением сказала женщина и набросилась на притащивших Марику мужчин: — Придурки! Идиоты! Вы же могли забить её до смерти! Что, захотелось к идолу? — выкрикивала она, охаживая мужчин чем ни попадя.

Марика с благодарностью посмотрела на свою спасительницу. Она была уверена, что все мучения остались позади. Девочка прикрыла глаза. Всё тело болело. Марика впала в забытьё. Очнулась она от гулкого стука. Девочка не сразу поняла, куда она попала и что происходит. Её подхватили и понесли из пещеры.

День был тёплый и солнечный. Оказавшись на воздухе, Марика с радостью подставила лицо ветерку. Он ласкал прохладными пальцами её щёки и поигрывал прядью волос.

Трое туземцев самозабвенно били в огромные тамтамы. Бой барабанов складывался в своеобразную музыку. Ритм завораживал, и собравшиеся притопывали и прихлопывали в такт. Всё племя встало в круг, Марику втолкнули в середину.

Ноги у девочки подкосились. Она упала бы, если бы её не поддержала женщина, давшая ей напиться. По виду она не уступала в силе мужчинам. Со спины её мускулистую фигуру с крепкими бицепсами можно было принять за мужскую.

— Стоять можешь? — сурово спросила женщина, когда Марика наконец обрела равновесие.

— Да. Спасибо, — сказала девочка.

— Спасибо? За что? — удивилась женщина.

— За твою доброту.

Среди туземцев раздались смешки и шушуканье:

— Лия добрая… Настоящая добрячка…

— Заткнитесь! — прикрикнула на них женщина, которая явно была здесь предводительницей.

Вперёд выступил юноша, чей атлетический торс покрывала шкура леопарда.

— Лия, зачем ты нас затыкаешь? Разве мы пришли сюда не за тем, чтобы повеселиться? — с вызовом спросил он.

В руках у женщины откуда ни возьмись оказался нож.

— Кому тут весело смеяться надо мной? — спросила Лия, не мигая уставившись на смельчака.

Он отвёл глаза, а предводительница обвела взглядом собравшихся. Никто не вымолвил ни слова. Барабанщики продолжали отбивать ритм. Мерный перестук завораживал. Все как ни в чём не бывало снова начали притопывать в такт.

— Ведите! — приказала предводительница.

Круг расступился, и в него пинками втолкнули горцев, которые приволокли Марику в пещеру. В руках они держали грубо сколоченные носилки, устланные шкурой. Лица мужчин были по-прежнему суровыми, но глаза их выражали затравленность и в то же время озлобленность, как у пойманного зверя.

Горцы поставили носилки возле предводительницы. Лия оглянулась на Марику.

— Сегодня твой праздник, — сказала она и кивком головы приказала занять почётное место на носилках.

Не зная местных обычаев, Марика не решилась спрашивать, куда её собираются нести. Она покорно села на носилки.

Горцы направились вверх по широкой тропе. Впереди шли барабанщики. Задавая шествию темп, они продолжали бить в барабаны, подвешенные через плечо на широких ремнях. Следом несли носилки с Марикой. За ними шествовала Лия, а дальше двигались остальные соплеменники. Повинуясь ритму, они беспрерывно приплясывали в такт чётким ударам. Местами тропа сужалась, и тогда идущие выстраивались в цепочку друг за дружкой, но даже на круче никто не прекращал незамысловатого танца.

Марика судорожно вцепилась в перекладины носилок, стараясь не смотреть вниз. От высоты захватывало дух. Девочка предпочла бы сойти с носилок и идти пешком, но боялась нарушить обычай горцев и тем самым обидеть их.

За очередным поворотом дороги глазам Марики открылась залитая солнцем площадка. Она была плоской и достаточно просторной, чтобы на ней уместилось всё немногочисленное племя. С одной стороны площадки высилась гранитная скала, возле которой буйствовали заросли рододендрона, обильно усыпанные бело-розовыми цветами. С другой — зияла пропасть, а за ней открывался горный пейзаж удивительной красоты.

Дальняя гряда тонула в дымке. Её покрытые снегом вершины, казалось, были сродни облакам: столь же лёгкие и воздушные. На ближних склонах росли оливковые деревья. Сверху они походили на кругленьких зелёных овечек, разбежавшихся по долине. Картина выглядела умиротворяющей, и только мерный перестук барабанов добавлял в царящий здесь покой тревожную ноту.

Процессия направилась к скале. Солнце высвечивало изломы гранита, и от этого чудилось, будто на каменной стене вытесан огромный суровый лик. Сама природа-скульптор поработала над этим портретом. Его черты были чем-то похожи на грубые лица горцев.

Барабанщики опустили тамтамы на землю и с новой силой предались музыке. Горцы образовали полукруг и стали подпевать в такт барабанному бою. В гортанных звуках, слетающих с их губ, слов было не разобрать. А может, в их пении и не было смысла, а лишь ощущение сопричастности и раскрепощения.

Марика поднялась с носилок. После опасного перехода по горной круче было приятно ощутить под ногами твёрдую почву.

Музыка набирала темп. Руки барабанщиков мелькали над тамтамами, подобно юрким птицам. Ритм завораживал. Девочке захотелось притопывать и подпевать вместе со всеми.

Лия протянула ей плеть.

— Держи.

Марика в растерянности поглядела на нагайку из сыромятной кожи.

— Зачем? — спросила она у предводительницы.

— Сегодня твой день, — сказала Лия.

— Давай! Давай! Давай! — скандировали горцы, в исступлении предаваясь пляске.

— Что я должна делать? — спросила девочка.

Те, кто стоял ближе и расслышал её вопрос, засмеялись. Лия кивнула в сторону носильщиков Марики.

— Вчера они чуть не забили тебя до смерти.

Марика осознала, чего от неё ждут. Всё это шествие было затеяно, чтобы наказать провинившихся. Девочка легонько, чтобы не причинить боли, ударила сначала одного, потом другого горца и протянула плеть Лие.

Видя подобное небрежение к отмщению, горцы зароптали. Даже барабанщики снизили темп, и барабанная дробь сникла. Лия не спешила забирать плётку. Она уставилась на девочку и с презрением сказала:

— Ты что, совсем не умеешь радоваться?

— Если бы плётка была у меня вчера, я отходила бы их с большим удовольствием, — сказала Марика, кивнув в сторону провинившихся.

— Что изменилось сегодня? — поинтересовалась предводительница.

— Вчера мне нужно было защищаться, а сегодня беззащитны они.

— Если сегодня проявишь слабость, то завтра об этом горько пожалеешь. Вы, люди низин, совсем не чтите законов силы. Дикари! — Лия произнесла слово с такой брезгливостью, будто выплюнула.

Марику часто называли дикаркой. Но в устах облаченной в шкуры жительницы гор прозвище звучало не обидно, а забавно. Девочка, не сдержавшись, улыбнулась.

— Они могли бы с лёгкостью уронить меня в пропасть, но не сделали этого. Выходит, они тоже проявили слабость? — напомнила Марика.

— Нет, благоразумие. Они знали, что их ждёт, если бы они лишили нас праздника.

— Что слушать эту чужестранку! Все устали от слов. Мы хотим зрелищ! — выкрикнул юноша в леопардовой шкуре.

Его поддержал дружный хор голосов. Понимая, что племя не на её стороне, предводительница не стала никого одергивать. Барабанная дробь опять начала набирать скорость. Горцы, пританцовывая, направились по кругу, и их пение перешло в скандирование:

— Давай! Давай! Давай!

Лия размахнулась и со всей силы стегнула плетью одного из провинившихся. Это послужило сигналом к тому, что остальные могли приступить к действию. Люди один за другим стали бросать в стоящих в круге мужчин камни. Их движения были слаженными, доведёнными почти до автоматизма, словно им приходилось выполнять этот ритуал много раз. Никто не бросал камень прежде идущего впереди. Каждое меткое попадание танцующие встречали радостными криками. Наказуемые стоически переносили пытку. Они не пытались уклониться от ударов и не произносили ни звука. Лишь глаза выдавали их муку. Вот один из них пошатнулся и упал, но, несмотря на сыплющиеся на него удары, тотчас с трудом поднялся на ноги. Он твёрдо знал законы племени. Слабого забьют. Сильный имеет шанс выжить.

— Стойте! Что вы делаете! — крикнула Марика, но на её крик никто не обратил внимания.

Все были словно загипнотизированы стуком барабанов. Казалось, даже воздух вокруг вибрировал, и каждая клеточка тела наполнялась безумием. Марика вдруг подумала, что стоит барабанам смолкнуть, как люди очнутся и поймут всю чудовищность этой дикой пляски. Неизвестно откуда в ней взялись силы, она подскочила к музыкантам и выбила тамтам из-под рук играющего. Инструмент отлетел в сторону и, как кеглю, сбил другой барабан.

Музыка внезапно оборвалась. Люди застыли на месте. В наступившей тишине Марика слышала шум отдалённой горной реки и биение собственного сердца.

Лия подбежала к девочке и наотмашь ударила её по лицу.

— Как ты смела! Мы даровали тебе день радости, а ты лишила нас праздника.

От удара Марика упала, но заставила себя встать на ноги. Она не собиралась умирать на коленях. Девочка понимала, что после случившегося её не пощадят. Словно в ответ на её мысли из толпы выкрикнули:

— Пусть разделит их участь! В круг её!

Лия вскинула вверх руку, охлаждая пыл рьяных соплеменников.

— Нет! Она ещё слишком слаба и быстро подохнет. Подождём, пока она окрепнет.

— К чему заботиться о моём здоровье, если вы всё равно хотите забить меня камнями? — спросила девочка.

— Скорая казнь не приносит радости, — зло выпалила Лия.

— А какая радость в том, чтобы мучить других?

— Разве тебе не приятно видеть, что кому-то хуже, чем тебе?

— Нет.

Взгляды Марики и Лии скрестились. По сравнению с мускулистой предводительницей горцев девочка выглядела миниатюрной и беззащитной, но в её глазах горел непримиримый огонь. Не ожидая встретить в столь хлипком создании такого отпора, Лия отвела глаза. Опасаясь, что её слабину могли заметить, она с силой толкнула девчонку в круг.

Марика с размаху налетела на вчерашних мучителей, и все трое повалились на землю. Толпа загоготала, но в этом смехе не было радости.

— Мне жаль вас, — поднимаясь, сказала девочка.

— Жаль?! — переспросила Лия и обратилась к соплеменникам: — Вы слышали? Она нас жалеет!

Её слова потонули во всеобщем хохоте и визге. Похоже, праздник начал приносить дикарям истинное удовольствие.

Марика не лукавила. Она действительно чувствовала жалость к этим сильным, но увечным людям, которые умели радоваться, лишь принося боль другим. Как такое могло случиться при всей красоте, что их окружала?

— Вы слепые, — печально сказала Марика.

— Слепые? Вот потеха! Ты слепой! Нет, это ты слепой! — хохотали горцы, тыча друг в друга пальцами.

Эти люди были не только слепы к красоте. Их души были глухи к доброте. Марика вдруг вспомнила надпись на путеводном камне. Она сулила радость. Только оказалось, что каждый радуется по-своему.

Видно, все дороги в Безвременье ведут к одному концу. Девочка на прощание посмотрела на небо. До чего же оно голубое и бездонное! Странно, но Марика не испытывала ни страха, ни обиды, а только грусть. Она перевела взгляд на суровый лик на скале. В игре солнечных бликов ей показалось, что из глазницы идола течёт слеза.

— Даже горы плачут, глядя на вас, — сказала девочка.

Барабанщики снова ударили в тамтамы. Девочка закрыла глаза и стиснула зубы. Она знала, что не станет рыдать и молить о пощаде, как и стоящие рядом с ней мужчины.